Глава 7
– Где графиня? – нарушил тишину дома рык графа.
– Кто именно? – поспешил уточнить Грум, удивленный его гневом.
– Саманта! – крикнул Алекс.
– Она в конюшне, сэр. С Заком ухаживают за лошадьми, – испуганно ответил Грум. Таким злым он видел своего хозяина впервые. Обычно спокойный и уравновешенный, хозяин вызвал легкую дрожь и волнение у дворецкого.
– С Заком? Значит, все и вся знают. Один я в неведении.
Резко развернувшись на каблуках, он вылетел из дому.
Яркие лучи солнца освещали конюшню. Запах сена и лошадей особенно остро ощущался в эту полуденную жаркую погоду. Только Алекс ничего не замечал.
В конюшне девушка уже не первый раз учила Зака чистить лошадей. Но у парня это не очень получалось. Казалось бы, простое занятие, а столько проблем и хлопот. Нервничало животное и сам парень.
Наблюдая, как конюх опять неправильно держит щетку и неловко водит ею по крупу своей любимицы, Саманта не выдержала. Она подошла к Заку, стала вплотную за его спиной и положила свою руку на руку парня.
– Давай я покажу, как надо водить щеткой.
В это время в конюшню вошел граф. Его взгляд пробуривал спину девушки, ее стройную фигуру и плавные движения руки.
Саманта стояла позади Зака, положив свою руку поверх его. Их движения больше напоминали танец соблазна, чем чистку лошади. Ее голос был спокоен, нежен, певуч и очень соблазнителен.
– Зак, будь нежнее и настойчивее с Эпоной. Она капризна и своевольна. Может показать характер. Но она, как все женщины, любит ласку и настойчивость со стороны мужчины, – слегка усмехнулась девушка. – Поэтому не робей, а то она сразу это почувствует. Движения должны быть нежные и уверенные. И лучше будет, если ты будешь с ней разговаривать или петь. Ты умеешь петь?
Молодой парень стоял как парализованный. Он не мог оторвать свой восторженный взгляд от профиля графини. Своей близостью она лишила его способности здраво мыслить. Обожание и восхищение читались в глазах юнца.
– Отойди от моей жены! – зарычал граф.
Рука девушки так и замерла над рукой парня.
– Живо отойди от графини, и чтоб я тебя здесь больше не видел. Вон из конюшни! – заорал Алекс.
– Зак, иди. Потом продолжим чистить Эпону, – спокойно проговорила Саманта парню.
Парень, спотыкаясь, выбежал из конюшни.
– Увеличиваешь свою коллекцию? Тебе даже безразлично, с кем? Конюх, граф, старик или юнец?
– Поясни свои слова. И что за тон?
– Пояснить? Значит, со мной фиктивный брак. Недотрога. Гусыня. Само целомудрие. А с конюхом, кузеном и половиной Лондона можно? Кого я еще не знаю, кого упустил? С ними ты нежна, податлива, сговорчива, – наступая на жену и выплевывая свои обвинения, приближался граф.
– Я тебя не понимаю. О чем ты?
– Я тебе сейчас поясню, как играть с огнем.
Алекс вплотную подошел к Саманте. Полы его пиджака раздвигались при каждом вдохе. Дыхание участилось. Глаза горели огнем. Руки Алекса обхватили гибкое тело девушки и плотно прижали к себе. Близость жены подействовала одурманивающе. Он больше не сдерживал своего желания. Его губы накрыли поцелуем губы жены.
Это был не поцелуй нежности, а скорее подчинение себе и своему желанию. Язык проник в рот девушки и стал себе подчинять.
Животом Саманта ощутила упругость между ног мужа.
Одной рукой он еще крепче прижал девушку к своему торсу, а другой исследовал ее тело. Сжимал плечи, спину, ягодицы. Алекс горел от страсти и злости. Поцелуй распалял, упругое тело манило и дурманило. Желание обладать лишило разума.
– Алекс, нет. Прекрати. Ты меня пугаешь. Ты делаешь мне больно.
Но Алекс сильнее прижал ее тело к своему торсу. Поцелуй стал настойчивее. Руки продолжали мять женскую плоть. Дыхание превратилось в сопение. Он себя больше не сдерживал. Страсть вышла из-под контроля.
Не выпуская Саманту из своих рук, Алекс стал покрывать поцелуями ее щеки, шею, плечи. Одним грубым движением опустил вниз лиф платья, оголив ее грудь. Накрыл рукой упругую девичью грудь, сжимал и мял затвердевший розовый сосок. Потом опустил голову над ее грудью и втянул розовый бутон в рот, стал посасывать и слегка покусывать набухшую плоть.
Волна наслаждения пробежала по телу девушки. Дрожь возбуждения сотрясла нежный стан, она выгнулась навстречу мужу.
Алекс не останавливался, стал напористее и настойчивее. Его руки были везде, горели огнем.
Играя с сосками девушки, он стал свободной рукой задирать подол платья. Дотронулся до оголенных ягодиц, грубо сжимая нежную и упругую плоть.
Саманту испугала напористость и грубость мужа. Она стала вырываться из его рук, пыталась прикрыть обнаженную грудь, но Алекс завел ее руки за спину.
– Алекс, прекрати. Отпусти меня, – крикнула она.
– Ты в гневе еще привлекательнее.
Пульсация между ног стала невыносимой. Набухший пенис до предела натянул ткань брюк.
Он подхватил девушку на руки и моментально положил на сено в углу загона, накрыв ее своим телом. Задрал подол платья до пояса, полностью оголив стройные ровные ноги. Провел рукой по округлым бедрам. Взгляд горел, еще больше пугая девушку.
Саманта стала вырываться из тисков его объятий, колотила кулаками по спине, плечам, груди. Все безрезультатно. Силы неравные.
Алекс схватил ее за запястья и завел руки за голову.
– Перестань строить из себя недотрогу и невинность. Я знаю, что я тебе не безразличен. Может, я и сухарь, чурбан, но я не остолоп.
– Алекс, нет. Прекрати. Не так, – все громче начала кричать Саманта.
Алекс заглушил ее крики поцелуем. Быстрым движением спустил брюки до колен и бедром раздвинул оголенные ноги жены.
Саманта испугалась и еще сильнее стала извиваться под ним, тем самым распаляя страсть мужа.
Продолжая одной рукой сжимать руки девушки, а другой ее упругую грудь, Алекс судорожно прорычал:
– Я не могу больше ждать, – и одним резким движением бедер вошел в лоно жены.
Сопротивление, боль, крик, оцепенение, удивление. Все слилось воедино. Смешалось.
Алекс замер. Саманта тихо лежала под ним, больше не двигаясь.
Граф закрыл глаза и боялся их открыть. Он понял, что натворил. Но уже было поздно.
По лицу девушки стекали молчаливые слезы, взгляд пустой, отрешенный.
– Ты девственница?
Но когда Алекс вышел из Саманты, то слова были лишними.
На все еще вздымающейся возбужденной плоти были следы крови. Бедра графа и графини в крови.
Алекс достал из кармана платок и судорожно вытер бедра жены, опустил подол платья.
– Прости. Прости, я не знал. Прости меня.
– Перестань. Ты уже сделал все, что мог, и наихудшим образом, – придя в себя, грубо ответила графиня.
Оттолкнула от своего тела руки мужа. Спокойно поправила лиф платья, прикрывая грудь. Поднялась с сена. Посмотрела на все еще сидящего на коленях Алекса. Взгляд горел гневом, обидой и болью.
– Никогда! Слышишь! Никогда больше не смей ко мне прикоснуться, – буквально выплевывая каждое слово в лицо графа, сказала графиня. Не оглядываясь, она быстро покинула конюшню.
Алекс все так же сидел на сене. Неудовлетворен, опустошен, сгорал от стыда и злости на самого себя.
Впервые в жизни не знал, что делать. Впервые в жизни он ощущал себя последней скотиной и тварью. Он никогда и никого не брал силой. И вот ту единственную, которую он желал и телом, и душой – взял силой и самым грубым образом. Он только что отогнал от себя ту, которую не хотел выпускать из рук. Обидел ту, которую хотел защитить от всего мира.
Занимаясь самобичеванием, Алекс потерял час времени. Опомнившись от собственного поступка, он встал, привел себя в порядок и, как побитая собака, отправился на поиски жены – просить и умолять о прощении.
Войдя в дом, он всем телом ощутил пустоту и полную тишину. Пустота в доме была больше, чем физическая пустота. Тишина разрывала слуховые перепонки.
– Грум, где Саманта?
– Сэр, она уехала, – не смотря в глаза хозяину, ответил дворецкий.
– Когда? Куда? – резковато спросил граф.
– Сэр, – запинаясь, продолжил дворецкий, – графиня велела собрать все ее вещи и привезти их в дом ее отца.
– Собрать вещи. В дом отца, – вторил граф.
«А чего ты ожидал?» – сам себе сказал Алекс.
– Что, сэр? – недоумевая, уточнил Грум удаляющемуся графу.
Алекс поспешил к дому отца Саманты. Но дворецкий сообщил, что ее нет дома, а мистер Шарп уехал по делам. Ничего не добившись, граф вернулся домой с намерением вернуться завтра.
Всю ночь Алекс не мог заснуть. Закрывая глаза, он четко видел, как брал силой свою жену – женщину, которую хотел каждой частичкой своего существа. Ни одну женщину он не любил. Он не знает, что такое любовь. Но одно Алекс знает точно – она единственная женщина, которую он хочет. Хочет видеть ее каждый день, слышать ее голос, смех, видеть ее глаза. Он ухитрился обидеть того, в ком нуждался. Он должен заслужить ее прощение. Обязан этого добиться.
Утром первым делом Алекс отправился в дом тестя.
На встречу к нему вышел сам отец Саманты, приглашая его в свой кабинет.
– Чем обязан таким ранним визитом, дорогой зять?
– Мистер Вайтленд, я знаю – Саманта у вас. Мне необходимо с ней увидеться и поговорить.
– Хорошие, однако, выходят дела. Дочь приезжает к отцу, убегая от своего мужа. Я правильно трактую ситуацию?
Шарп поднял руку, предупреждая возражения со стороны зятя и не ожидая ответа на свой вопрос.
– Алекс, я не знаю, что у вас произошло. Как отец, который выдал дочь замуж, я должен чтить традиции. Жена должна быть при муже. При любых обстоятельствах. У вас не совсем обычный брак. И тому я являюсь причиной. Я виноват перед ней. И в долгу перед ней за свою слабость. Но сейчас суть не в этом. Ты, наверное, так до сих пор и не понял, что за женщина жила возле тебя все эти три месяца. Она особенная. И это я говорю не как любящий отец, а как мужчина, видавший многих женщин в этой жизни. Саманта своевольная, гордая, умная. У нее на все есть свое мнение и взгляд, и, замечу, они того стоят. Я всегда уважал ее желания, но не потакал. Прислушивался к ее мнению. Да, да, прислушивался. Большая половина мужского населения ей в подметки не годится. В десять лет Саманта рассчитала полив нашего сада, да так, что на следующий год урожай увеличился в четыре раза. Наш садовник до сих пор пользуется ее подсказками. А в двенадцать лет обыграла чемпиона по шахматам из Лондонской школы. А в тринадцать объездила дикого скакуна Моргана, втайне от нас всех. Морган в последующем стал шестикратным чемпионом в забеге с препятствиями.
После небольшой паузы мистер Шарп продолжил:
– Она спасла мне жизнь. Вернула смысл жизни, когда я овдовел. Заметь, в тот момент она потеряла мать, стала сиротой. Ей было в сотни раз тяжелее, чем мне. Это я должен был ее утешать. Но вышло все наоборот. Я уважаю и чту ее решения. Наверное, сам виноват, что моя дочь выросла такой своевольной. Но если она приехала в мой дом, значит, так ей лучше. Она будет здесь столько, сколько сама захочет. И тут ты мне не указ, при всем моем уважении к тебе.
Слова отца стали большим откровением для графа. А ведь он, действительно, ничего не знает о своей жене. Стыдясь себя еще больше, он окончательно решил искупить свою вину.
– Мистер Вайтленд, я уважаю ваше решение. И на вашем месте, наверное, поступил бы аналогично. Я очень виноват перед Самантой. Очень. Нам необходимо поговорить. Я хочу увидеть ее и объясниться.
– Она не хочет тебя видеть.
– И я ее понимаю, – в отчаянии проговорил Алекс. – Но я не уйду отсюда, пока с ней не поговорю.
– Виски! Я думаю, глоток виски – это то, что тебе сейчас нужно.
– Виски? – удивился граф. – Да, пожалуй, не откажусь.
– Я так и думал.
От старого лиса не укрылась паника в глазах графа. Что же послужило тому причиной? Это что же произошло, что сильный мужчина оказался в роли загнанной лани?
Залпом выпив виски и почувствовав обжигающее облегчение от крепкого напитка, Алекс продолжил:
– Я очень надеюсь, что с ней все в порядке. Прошу передать ей, что решать будет она. Я приму любое ее решение. Все будет так, как скажет она. Заверяю вас, что любое ее решение никоим образом не отразится на нашем с вами соглашении. Тем более ситуация на шахте не так критична, как вы предполагали. Прошу вас, передайте ей, что я не уйду отсюда, пока не поговорю с ней. Я весь дом переверну – мне очень необходимо ее увидеть.
– Алекс, ты слышишь себя?
– Я не маленький мальчик, конечно, слышу.
– Ты говоришь и думаешь только о себе. А я думаю о ней. Ты обещал мне, что не причинишь ей вреда. Ты сдержал свое слово?
– Нет, – честно признался граф.
Боль и грусть испытал отец за родное дитя. Сердце сжалось. Он сожалел, что подтолкнул свою дочь на этот брак.
– Я поговорю с дочерью. Но не даю обещания.
– Спасибо. Я заеду к вам позже.
--------------------------------------------------–
После ухода Алекса Шарп поднялся в комнату дочери. С момента приезда Саманта была сама не своя. Она была вся в себе. Ни одного слова, ни одной слезинки, ни одной эмоции от нее невозможно добиться. Она, как бесчувственная, каменная статуя, лишена эмоций и жизни.
Что могло послужить тому причиной?
– Саманта, только что тут был твой муж.
– Он мне не муж. И ты это знаешь. Я не желаю его видеть, слышать и знать, – каждое слово веяло холодом и сильной болью.
Тут она подскочила с пуфа, подошла к отцу и посмотрела в его глаза.
– Отец, не прогоняй меня. Мне некуда идти, а в его дом я не вернусь, – в ее глазах застыли слезы.
Сердце отца разрывалось на части.
– Ты что, дитя мое. Конечно. Это твой дом, и всегда им будет. Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
– Спасибо, папа.
Она подошла к отцу и как дитя утонула в его заботливых и нежных объятиях.
– Саманта, но, зная графа, он не отступит от своего. Хоть и сказал, что все будет так, как скажешь ты. Он намерен с тобой поговорить. Позже заедет еще.
Дочь отстранилась от отца и твердо проговорила:
– Я не хочу его слышать. Не хочу его видеть. Я даже имени его не хочу знать. Его для меня нет. И завтра мое мнение не изменится. Эта тема закрыта. Меня для него нет!