Освободи мою душу

Девушки сидели под навесом, спасаясь от дождя, и смотрели на бушующий океан. Серые волны один за другим разбивались о берег, брызги летели в сторону будто доносились до самого навеса. Несмотря на мокрую одежду и холодные капли, катившиеся по щекам, Аими и Азуми продолжали улыбаться, странное ощущение лёгкости и уюта будто рождалось именно из этой непогоды.

— Ты только глянь на эти волны! — воскликнула Азуми, вытянув руку в сторону далёкого горизонта. — Всё из-за того, что кое-кто решил, что сегодня идеальное время для прогулки, и вот теперь мы торчим здесь, — она покачала головой, но уголки её губ всё равно тянулись вверх и взгляд на Аими стал мягче.

Аими тихо рассмеялась, стряхивая с мокрых волос тяжёлые капли. Пряди, которые она вчера так старательно выпрямляла, завились и прилипли к щекам от влажности и в этом было что-то почти ироничное.

— Считай, искупались, — с лёгкой усмешкой ответила она.

— Ами, Ами, когда-нибудь я тебя придушу, — проворчала Азуми, убирая с лица мокрые волосы.

Аими весело закатила глаза и усмехнулась.

— Только попробуй, — ответила она, но её голос был мягким.

Они замолчали, слушая, как дождь барабанит по крыше навеса. Обе словно боялись нарушить это зыбкое спокойствие, наслаждаясь моментом. Но Азуми всё же первой заговорила, повернувшись к подруге с мягкой улыбкой.

— Всё же есть плюс в твоей сумасшедшей идее, — сказала она, подняв взгляд к небу. — Мы с тобой наконец выбрались. А то твой больничный затянулся. — Голос её стал тише. — Ты изменилась, Ами. Раньше ты смеялась без конца, дурачилась, мы по вечерам болтали по телефону часами. А теперь ты будто бы закрылась.

Улыбка на лице Аими дрогнула, стала тоньше, почти болезненной.

— Просто это сложно объяснить, — тихо произнесла она.

— Аими... — мягко начала Хирата, — я тебя знаю. Ты можешь мне доверять. Мы ведь вместе с детства.

Аими молчала. Ветер усилился, пронёс по песку водоросли и всё внутри неё вдруг болезненно сжалось.

— Ты не понимаешь... — наконец произнесла она, — Есть вещи, которые нельзя объяснить просто так.

Азуми нахмурилась и уставилась в песок, проведя по нему пальцем.

— Хорошо. Если не хочешь, не говори. Просто я... скучала по тебе.

Эти слова ударили сильнее, чем Аими ожидала. Скучала. Она тоже скучает по ней. По беззаботному времени. И Аими вдруг захотелось заплакать от усталости и от страха.

— Я тоже скучала, — с трудом выдохнула она. — Помню нашей единственной проблемой была Наоми.

Азуми долго смотрела на неё, не понимая, в чём та скрытая боль. И тихо, осторожно, напомнила:

— Ты мне так и не сказала, почему ты оказалась в больнице, Ами.

Такаси медлила, теребя влажный край футболки. Её пальцы оставляли линии на мокром песке, будто она пыталась написать ответ, которого не могла произнести. Смотрела в сторону волн, словно там за пеной и серым небом были слова. Наконец, собравшись, сказала.

— Несчастный случай, — просто сказала она. — Такое бывает.

Азуми нахмурилась, видя, что Такаси не спешит вдаваться в подробности. Но не стала давить. Просто ждала, давая подруге решать самой, что и сколько рассказывать.А та в свою очередь опустила взгляд и неуверенно колебалась, прежде чем медленно приподнять ткань. На её животе чуть ниже пупка тянулся грубый шрам: бледный, ещё не до конца заживший.

Азуми ахнула и прикрыла рот рукой.

— Ами...

— Всё нормально, — тихо перебила её Аими, быстро опуская ткань обратно.

— Не переживай, — она замолчала на мгновение, затем попыталась что-то сказать, но замолкла: утаив, что теперь

бесплодна, Азуми знать не обязательно, не стоит ей переживать.

Хирата осторожно взяла её за руку, крепко сжав. Её руки были теплыми. Аими глубоко вдохнула морской воздух, пытаясь унять тяжесть внутри.

— Хоть ты и изменилась, но всё равно останешься самой вредной и упрямой подругой, — вдруг сказала Азуми, будто нарочно разрушая тишину.

Аими взглянула на неё вопросительно, почти удивлённо.

— Я? — спросила она, и голос её прозвучал с вызовом.

— Да, — кивнула Азуми. — Потому что даже когда тебе больно, ты можешь улыбаться как будто всё в порядке и выкидывать свои дурацкие шутки.

Аими взглянула на подругу и в её глазах впервые за долгое время промелькнуло нечто настоящее. Не грусть, а просто усталость, перемешанная с благодарностью.

— Я ведь не совсем пропала, — мягко сказала она. — Просто... мне нужно было время. Чтобы собраться. Привыкнуть ко всему.

— К чему именно? — осторожно уточнила Азуми, но уже с менее настаивающим тоном.

Аими качнула головой с лёгкой усмешкой, будто отвечала на шутку.

— Даже не знаю. Но одно я точно поняла: я уже не могу вести себя беззаботно, как раньше.

Азуми прищурилась.

— Ну-ну, философ. Признавайся, где ты учишься? И не смей увиливать.

— Частная школа, строгие правила, странные предметы, — заговорила Аими, чуть приподняв бровь, словно нарочно подыгрывая. — Иногда мне кажется, что это даже не школа, а другой мир.

— Вот это уже звучит интригующе, — оживилась Азуми, её глаза засветились. — А мальчики в этом «другом мире» есть?

Аими тихо фыркнула, но уголки губ всё равно остались приподнятыми.

— Есть. Но я туда явно не за этим попала.

— Ну конечно, ну конечно... Ведь Ами интересуют исключительно герои из книг или... — протянула Азуми с нарочитым намёком и толкнула её локтем в бок. — Джонни Депп, например.

— Азуми прекрати — смутилась Аими.

Хирата залилась смехом, вспоминая ее комнату с плакатом, на котором красовалось лицо актера из последнего фильма, в котором он играл. Но всё же продолжила тему про парней.

— Всё равно расскажешь, Ами. Я же тебя знаю. Если не сегодня, так завтра.

Аими посмотрела на неё — её улыбка не была широкой, но в ней теплилось что-то тёплое, почти домашнее.

— Может и расскажу. Если пообещаешь не смеяться.

— Ни за что не отвечаю, — тут же парировала Азуми, весело толкнув её плечом.

Смех Аими прозвучал негромко, но в нём было что-то настоящее, что-то давно потерянное и вернувшееся.

Азуми, прищурившись, внимательно вгляделась в её лицо:

— Но всё-таки кто-то тебе нравится, да? Я же вижу это выражение. Ты всегда так смотришь, когда что-то скрываешь. Не спорь, я знаю.

Аими смутилась, отвела взгляд в сторону, чуть поджав губы.

— Может, и нравится... — неуверенно протянула она, подбирая слова. — Но это... сложно. Я даже не знаю, нравится ли на самом деле или это просто благодарность.

— Благодарна? — удивилась Хирата. — За что? Он тебе шоколадку подарил?

Аими рассмеялась тихо, почти про себя.

— Не совсем. Он... просто был рядом, когда было нужно. Спас, наверное. Вот и всё.

Азуми задумалась, нахмурилась, но не стала ворошить в чем именно заключалась эта «благодарность». Лишь хмыкнула и сказала с показным интересом:

— Значит, таинственный спаситель. Ну ладно, пусть будет так. Надеюсь только, он не урод.

— Он хороший, даже слишком хороший, — коротко сказала Аими. А потом, уже чуть тише, будто себе — А уродов хватает.

Азуми уловила последние слова и подхватила:

— Ого. Так что этот человек тебе сделал?

Аими нахмурилась, и в её голосе прорезалась язвительность:

— Этот человек лучший друг Сугуру. — Она произнесла это так, будто одно имя «Годжо» вызывало у неё головную боль. — Высокомерный, вечно со своими шуточками, ходит так, будто весь мир у его ног. Терпеть не могу таких.

— Ага, — протянула Хирата, улыбаясь. — Значит, симпатичный?

Аими закатила глаза.

— Он знает, что смазливый. Вот в чём проблема.

— То есть бесит, но оторвать глаз невозможно? — поддразнила её Хирата.

— Азуми! — возмутилась Аими.

— Шучу-шучу! — засмеялась подруга, подняв руки. — Но звучит прямо как начало романтической комедии.

Аими хмыкнула, но в её взгляде уже не было ни грусти, ни раздражения только лёгкая ирония.

— Если это и роман, то исключительно трагедия.

Обе рассмеялись. И уже через минуту Азуми увлекла разговор в другую сторону, болтая без умолку про последние новости в деревне, о том, какая теперь у неё школа, какие там странные одноклассники и какие строгие учителя. Аими слушала её, правда, но местами мысленно уплывала в свои собственные размышления. Голос подруги звучал как фоновая музыка, спокойная и знакомая музыка, которая никогда не надоест.

Дождь наконец утих, оставив после себя прохладу и запах влажной земли. Небо очистилось и сквозь лёгкую дымку начали пробиваться солнечные лучи.

Азуми вдруг вскочила на ноги, сорвавшись с места, и потянула Аими за собой.

— Ты куда? А дождь! Мы же промокнем, — засуетилась Аими, пытаясь удержаться на земле.

— Какой дождь, Ами? Он давно закончился, — весело ответила Хирата и потянула подругу за руку.

— Пошли, покажу кое-что!

Она увлекла её к старой скамейке под деревом, где из сумки достала серебристый цифровой фотоаппарат «Canon». Небольшой с глянцевым корпусом и характерной круглой

кнопкой спуска.

— Он валялся у моей бабушки раньше, не помню кто его ей подарил, но она им не пользуется поэтому я ее забрала себе, — объяснила Азуми, протирая экранчик и объектив кончиком кофты.

— Представляешь, у него даже зум работает! Крутая штука.

— Не думала, что ты фанатка таких вещей, — усмехнулась Аими.

— Ага. Мы ведь не делаем с тобой фотки вообще. Давай хоть одну? На память? — Азуми установила таймер, поставила фотоаппарат на плоский камень, поспешно подбежала к Аими и обняла её за плечи.

— Улыбнись, — шепнула она с заговорщицкой интонацией.

Щелчок, вспышка и момент застыл во времени. Азуми смеющаяся, с руками на плечах подруги и Аими чуть растерянная, но с мягкой, почти застенчивой улыбкой. Азуми проверила кадр, улыбнулась.

— Подожди, дай ещё одну! — засмеялась Азуми. — Давай теперь ты сделаешь вот так... — она изобразила нелепую «модельную» позу, надув щёки и согнув пальцы.

— Это уже похоже на модель из дешёвой рекламы удона, — хмыкнула Аими, — Давай лучше что-то, что не вызывает во мне испанского стыда.

— То есть задумчивая героиня в кимоно на фоне кленовых листьев? — прищурилась Азуми, издеваясь над ней.

— Почти. Только без кимоно. И без драмы, — улыбнулась Аими.

Они расхохотались так, что живот сводило от смеха. Вокруг пахло свежим дождём и влажной древесиной, воздух был насыщен прохладой, в которой слышался привкус соли от морского ветра. Ветви сакуры уже давно лишённые лепестков всё ещё свисали над ними изящными дугами, на концах листьев тяжело поблёскивали капли и, срываясь, падали на землю. Где-то далеко в темнеющем небе ухнула ямабукияпонская сова, её протяжный крик растворился в шелесте бамбуковых стеблей за оградой старого святилища.

Азуми снова установила таймер и подбежала к подруге, в последний момент успев схватить её за плечо и обнять, пока камера щёлкнула. Так продолжалось ещё долго, пока Хирата не добилась «идеального кадра» по ее мнению.

— Вот теперь без твоего испанского стыда, — заявила она с вызовом, гордо демонстрируя экран.

Следующие кадры были полны жизни: они кривлялись, изображали актрис японского театра, делали милые позы пальцами в форме сердечек, потом начали записывать короткие видео изображая сцены из школьных аниме. Азуми делала вид, будто исповедуется в любви, а Аими театрально отворачивалась. Смех девушек звенел над опустевшим пляжем.

— Нам точно дадут «Оскар» за это, — вытирая слёзы от смеха, сказала Азуми.

— Или отправят в дурку, — добавила Аими, улыбаясь.

Девушки сделали ещё десятки снимков на фоне старого каменного тори, заросшего мхом и лишайником, среди высоких зарослей ирисов, где увядающие лепестки всё ещё хранили бледную красоту, а затем на фоне цубаки, чьи алые лепестки устилали землю ковром. Один кадр получился особенно красивым: две девушки стоят на фоне красной россыпи, как будто сама природа сделала им сцену.

— Вот! Это попадёт на первые страницы журналов, — прокомментировала Азуми, глядя на снимок.

Аими взглянула на экран и фыркнула:

— Миленько. выглядит своеобразно.

— Ох, всё с тобой ясно, — Хирата закатила глаза, но улыбка не сходила с её лица.

Аими засмеялась и в тот момент ей показалось, что тяжёлый камень, давивший на душу, наконец стал легче. Когда солнце коснулось горизонта и окрасило небо в мягкие янтарные и розовые тона, они сидели рядом на скамейке, слушая стрёкот цикад и далёкие звуки вечернего города за холмами.

***

Они ушли с пляжа, Аими шла чуть позади, ощущая, как песок ещё прилипает к подошвам. Девушки сидели на скамейке у автобусной остановки. Аими молчала, разглядывая вечернее небо, в то время как Азуми не могла усидеть на месте: то поправляла волосы, то проверяла расписание автобусов. Внезапно она обернулась к подруге с озорной улыбкой:

— А знаешь, что? Вечер только начинается! — не дожидаясь ответа, она схватила Аими за руку и повела её прочь от остановки в сторону шумного центра города.

— Мы точно успеем? У меня общежитие в восемь закрывается, — бросила она в спину Азуми, наблюдая, как та ловко шагает вперёд, оглядываясь на уличные указатели.

— Конечно! Ещё целых три часа, — махнула рукой Азуми.

***

Они добрались до Одайбы пешком. Шли неспешно, среди прохожих, возвращавшихся с работы. Из витрин звучала поп-музыка, из одного магазина доносился голос Ayumi Hamasaki, неоновые вывески мигали, заманивая покупателей. На углу улицы Азуми внезапно свернула без объяснений, будто следовала за каким-то внутренним маршрутом. Аими только покачала головой и пошла следом. Так они оказались у витрины маленького магазинчика с вещами ручной работы:

серьги из бисера, блокноты с нарочито кривыми рисунками, глиняные фигурки.

— Помнишь два года назад обещала сделать для меня что-то похожее из глины? — спросила Азуми, тряся перед её лицом глиняной черепашкой.

— Не обещала. И не помню, — отозвалась Аими.

— Обещала, — фыркнула Хирата. — Ладно, тогда я выберу тебе что-то сама... Вот, к примеру, — она ткнула в крошечный кулон-луна. — Это же ты.

— Почему именно луна? — спросила Аими.

Азуми лишь пожала плечами.

— Не знаю. Просто похоже на тебя.

Аими улыбнулась краешком губ.

— Глупости.

— Может. Но хорошие, — возразила Азуми.

Аими взяла другой кулон в форме солнца.

— Значит, это ты, — сказала она, глядя на подругу.

Азуми усмехнулась, прищурив глаза.

— Солнце? Ну хорошо.

— Это не то чтобы комплимент, — усмехнулась Такаси.

Азуми поддразнила её, делая вид, что обиделась:

— Что? Значит не считаешь меня своим солнышком?

— Мм, нет — усмехнулась она.

Азуми закатив глаза и подошла к кассе, а Такаси следом. Там стояла бабушка с добродушным лицом. Она взглянула на девушек поверх очков.

— Вы девочки из школы неподалёку? — вдруг заговорила она.

— Не совсем. Просто гуляем, — ответила Азуми, дружелюбно улыбнувшись женщине.

— Правильно, правильно. Пока есть возможность, — кивнула она.

— Это так приятно, когда молодёжь ещё ценит такие простые вещи, — добавила та, красиво запаковывая их покупки.

Вежливо попрощавшись с бабушкой, они вышли из магазинчика. Вскоре улица вывела их на небольшой парк, почти пустой. Старые лавочки, кусты гортензий и фонарь, который «потрескивал», будто собирался вот-вот погаснуть.

Азуми вскоре устала и села, закинув голову назад, в небо.

— Устала, — облегченно выдохнула девушка.

Аими плюхнулась рядом с ней.

— Я же говорила босоножки на платформе не лучшая идея для прогулки.

— Да, но зато красиво, — проворчала Азуми, — Красота требует жертв. Я это где-то читала в журнале.

— Никогда не пойму твою любовь к каблукам, — заметила Аими.

— Особенно если ты потом жалуешься.

— Не жалуюсь, а страдаю с достоинством, — парировала Азуми и тут же бросила косой взгляд на подругу, — Да и вообще, тебе легко говорить. С твоим ростом тебе каблуки и не нужны.

Аими вскинула бровь, но не ответила.

Тогда Азуми, надувшись, добавила с наигранной обидой:

— Нечестно. Я рядом с тобой как младшая сестра выгляжу, хотя старше на целый месяц.

— Я не виновата, — спокойно отозвалась Аими, едва сдерживая смешок. — Просто хорошая генетика.

— Ну и ладно, — фыркнула Азуми, но улыбка всё равно мелькнула на её лице.

Она вытянула уставшие ноги вперёд, рассматривая свои босоножки, как будто впервые осознала, насколько они действительно неудобны. Когда ноги чуть отдохнули, Азуми первой поднялась с лавки и потянулась и бодро сказала.

— Всё мы достаточно отдохнули, — заявила она. — Пошли искать приключения. Или хотя бы чипсы с колой.

— Очень амбициозно, — хмыкнула Аими, поднимаясь следом.

— Не все же быть высокими и умными. Кто-то должен быть голодным и... — ее перебила Аими.

— И? — усмехнулась девушка.

— И тоже умным! — возмутилась она демонстративно обернувшись.

Редкий гул машин, отголоски разговоров за окнами кафе и стук каблуков женщины, которая проходила мимо, уткнувшись в книжку в мягкой обложке.

Азуми остановилась у автомата с напитками.

— Хочешь что-то? — спросила она, уже доставая мелочь.

— Не знаю... — Аими на секунду задумалась. — Может, колу?

— Банальщина. — Азуми нажала кнопку, не глядя. — Угадай, что я тебе выбрала.

Банка упала вниз с глухим стуком. Азуми достала её и, протянула подруге.

— Если это холодный кофе, я тебе его верну, — предупредила Аими, принимая банку.

— Даже не сомневаюсь, — Азуми протянула ей красную жестяную банку.

— А кто-то говорил банальщина, — заметила Такаси, крутя банку в руках.

— Да просто это единственное нормальное из всего предложенного, — оправдываясь сказала та, выбирая, что взять из снеков.

Выбрав чипсы с солью, они пошли дальше, делясь банкой на двоих.

— Хочешь, сделаем «дурацкую»фотографию на память? — предложила Азуми, достав фотоаппарат.

— Почему бы и нет.

Девушки остановились у стены какого-то здания: Азуми встала вплотную к Аими, вытянула руку и сделала снимок. Потом рассмеялась:

— Получилось ужасно, —сказала Аими, заметив свое смазанное лицо.

— Ну, хоть честно.

— Однажды ты будешь смотреть на это фото и думать. «Господи, с кем я вообще дружила?»

Аими взглянула на неё и, не сразу, но улыбнулась:

— Уже думаю.

— Нам надо так почаще гулять, — сказала Азуми.

Аими молча кивнула, глядя на экран камеры, где запечатлены их глупые, искренние и такие живые кадры. В этот момент ей казалось, что всё вокруг часть одного большого и тёплого сна, из которого она не хочет просыпаться.

— Отлично вышло... —сказала Азуми затем вдруг замешкалась и протянула фотоаппарат Аими. — Знаешь, оставь ее у себя. Пусть он будет с тобой. А потом покажешь мне, какие ещё снимки сделаешь.

— Но он же тебе дорог... — удивилась Аими, неуверенно принимая технику в руки.

— Дорог, — серьёзно ответила Хирата. — Поэтому хочу, чтобы он был у тебя. Когда я рядом — это не важно. А когда меня нет пусть фотографии напоминают тебе обо мне.

Аими опустила взгляд, крепче сжав корпус камеры.

— Спасибо... — едва слышно прошептала она.

Девушки скоро распрощались. Ветер тихо колыхал волосы, а небо переливалось золотом и лиловым цветом, уже совсем скоро намереваясь спрятаться за горизонт.

— Увидимся, глупышка, — сказала она на последок.

— Увидимся, — улыбнулась Аими, смотря в спину подруги.

Аими направилась обратно в общежитие, стараясь не задерживаться. К восьми нужно было быть на месте. Город постепенно укрывался вечерней дымкой, огни витрин отражались в мокром асфальте, а прохожие спешили по своим делам. Телефон завибрировал в кармане. Аими достала его и, увидев имя на экране, напряглась, ведь звонил Яга-сенсей. Она уже представила, как тот будет отчитывать её за нарушение распорядка.

— Алло, Яга-сенсей? — с ноткой тревоги ответила она.

— Аими, ты сейчас в общежитии?

— Нет... но я уже иду, я успею вернуться, — торопливо заговорила она, на ходу поправляя сумку на плече.

— Не нужно. Где ты находишься? — голос учителя звучал спокойно, но с оттенком настороженности.

— Недалеко от района Одайба...

— Не сказать, что близко, но и не далеко. Слушай внимательно, есть срочное дело. В одном доме была убита семья. Произошло это пару часов назад, и похоже, что дело связано с проклятием. Ты справишься одна?

— Да, — ответила она, сжав телефон крепче.

— Хорошо. Я сейчас ищу, кто сможет тебя подвезти, но если сама доберёшься быстрее будет. Адрес район Минато, улица Сайка, дом 14. Будь осторожна, Аими.

— Поняла, спасибо.

Звонок оборвался. Не теряя времени, она пересела на метро, затем взяла такси с трудом игнорируя ворчание водителя о вечерних пробках. Дом оказался двухэтажным. Калитка открылась без скрипа, а вот дверь была заперта. Она постучала, но в ответ была лишь тишина.

— Заперто, — пробормотала она, осмотрев крыльцо. Сумку с камерой оставила у стены, чтобы не мешалась и двинулась вдоль дома, в поисках другого входа.

Во дворе с другой стороны дома виднелась стеклянная раздвижная дверь, ведущая к гостиной. Всё выглядело так, словно жильцы только недавно ушли. Под ногами хрустела свежая плитка, рядом стояли садовые игрушки. Но никто не откликался.

— Простите, — тихо сказала Аими и, подняв небольшой камень, метнула его в стекло. Первый удар лишь оставил трещину. Со второго стекло лопнуло и осколки с глухим звоном рассыпались по полу.

Она осторожно просунула руку, стараясь не пораниться, и нащупала щеколду. Дверь поддалась. Внутри было подозрительно тихо. Воздух был тёплым, но стоял мёртво, без движения. В гостиной валялись детские игрушки, один из стульев был опрокинут, в углу мерцал забытый включённый телевизор.

— Хисако? — тихо вслух позвала она ее.

—Что такое Аими? — ее голос прозвучал в голове Аими.

— Проклятье в этом же доме?

— В этом, — ответила та.

Аими медленно поднималась по деревянной лестнице, каждый шаг отдавался глухим скрипом в тишине. Её глаза метнулись вниз на алые капли. Еще свежие. Сердце сжалось, но она не дала себе замереть, а ускорила шаг, чувствуя, как напряжение сжимает мышцы. Два пролёта, поворот и вот коридор с двумя дверями. Справа воздух был другим. Тяжёлый, вязкий, с проклятой энергией, проникающей прямо в кости. Аими сглотнула. Подошла вплотную, протянула руку к металлической ручке и потянула ее на себя. И в темноте что-то шевельнулось.

Дверь распахнулась и оно вырвалось на руду искажённое, мерзкое. Существо двигалось на четвереньках, но не как животное, каждая его конечность дёргалась с неестественной амплитудой, словно ломалась в момент движения и тут же срасталась обратно. Бледная кожа натянута, под ней пульсируют чёрные трещины, как будто изнутри что-то постоянно рвётся наружу. Маска не лицо, а именно маска, без глаз, без рта, только две белые горящие точки и чёрная слизь, медленно стекающая вниз. Аими не успела даже вдохнуть и оно прыгнуло. Такаси упала назад, ударилась локтем об

угол стеллажа, зашипела от боли, но сразу же начала отползать, взгляд метался то на стену, то на пол, ничего... и стеллаж. В отчаянном рывке она пнула его ногой и тяжёлые книги посыпались сверху, полка накренилась, с грохотом полетела вперёд.

Проклятье было придавлено, но ненадолго. Оно зашипело, начало вырываться: щелчки суставов, как треск ломаемого дерева, как будто оно росло обратно, мутировало, адаптировалось к ловушке. Аими вскочила на ноги, волосы липли ко лбу, дыхание рваное. Адреналин жёг в венах. У неё было секунд пятнадцать, не больше. Аими не думала, ее мышцы сработали раньше сознания. Развернувшись, она бросилась к лестнице, перескакивая через ступени, держась за стену, чтобы не упасть. Скрип дерева теперь звучал как предсмертный хрип, оглушительный, каждое эхо било по ушам. Она споткнулась и почти скатилась вниз коленями вперёд, царапая ладони о шершавые ступени. Боль была острой, сзади послышался тот самый треск. Оно освобождалось. Аими соскользнула с последней ступени, врезалась плечом в стену, но не остановилась. Коридор, а внизу темнота с хриплым вдохом, потом второй. Она не знала, куда бежать.

В итоге та вбежала в узкий проход, почти сбивая с петель какую-то полузакрытую дверь и захлопнула ее за собой. Как бы Аими ни старалась держаться подальше от силы Хисако, отказаться от неё полностью оказалось невозможным. Без неё она чувствовала себя обнажённой перед лицом опасности. Руки дрожали, она ведь не изгоняла проклятия с раннего детства, как другие, а научилась этому лишь недавно. Слабость, неуверенность и всё это сковывало тело. Аими сжала ладони в кулаки, пытаясь унять дрожь.

«Бесполезная... Слабая... Зачем мне всё это?» — мысли клубились, давили.

Вдруг тишину разорвали тяжёлые удары в стену. Последний из них глухой проломил дыру. С той стороны на неё смотрело проклятие. Аими замерла на мгновение, потом тяжело выдохнула.

Она не хотела звать силу, но выбора не было. Она впустила силы Хисако в себя. Из носа пошла тонкая струйка крови, глаз изменил цвет. Всё как обычно и привычная тяжесть в голове, и острая боль, пронзающая виски. Не теряя времени, Аими сформировала в руке шар проклятой энергии и выпустила его в существо. Проклятие исчезло. Победа. Всё как в книгах добро торжествует. Только вот облегчения не было.

Выбравшись из каморки, она медленно поднялась на верхний этаж. Надо было проверить, выжил ли кто-то. Открывая одну за другой двери, она натыкалась лишь на пустые, молчащие комнаты. Осталась последняя та, откуда на неё напали. Запах металла ударил в нос, как только она вошла. Шаг за шагом она приближалась к кровати... пока не увидела лужу крови. Аими замерла, потом подошла ближе, наклонилась. Одно из тел лежало, прикрывая другое. Она осторожно приподняла женщину.

Мир остановился. Это была та самая женщина, которую она видела утром с дочерью. Юна. Она прикрывала собой маленькую Наоми. Ребёнок лежал без движения с закрытыми глазами. Кровь, капающая с виска матери, образовывала тёмное пятно на светлой коже девочки. Рядом мёртвый кот с разорванным брюхом. Аими отпрянула, споткнувшись об выступ и упала на пол, оттолкнулась и поползла назад.

«Почему они? — в голове шумело. Почему именно они? Только утром... они же были живы...»

Сердце колотилось, как бешеное. В груди пустота и боль.

— Простите... — хрипло прошептала она. — Простите меня... Я должна была почувствовать... Я ведь могла...

Такаси обхватила колени, зарылась пальцами в волосы. Слёзы не шли, была только одна ярость к себе. Она была магом. И не спасла. В последний раз взглянув на мёртвую мать, ребёнка и их кота, она с трудом поднялась. Вышла из комнаты. Схватила сумку у входа. На ватных ногах набрала Яге:

«Проклятие изгнано. Есть жертвы.»

Ответ пришёл через три минуты:

«Молодец. Жди машину. Тебя отвезут в колледж.»

Аими молча уставилась в экран, сев на бетонное крыльцо у дома. Спина прижата к холодной стене, сумка рядом, руки всё ещё тряслись. Время словно потекло мимо. Она не ощущала ни жара, ни прохлады, ни того, как у неё в глазах постепенно застыла картина того ужаса в доме. Дом позади больше не казался обычным жилым зданием. В нём теперь осталась только смерть.

Через двадцать минут или, может быть, через час, у дома остановилась чёрная машина. Аими не смотрела водителю в лицо. Просто поднялась и молча села в салон. Дверь закрылась за ней. Машина тронулась. За окном быстро сменялись серые улицы, как фон без смысла. Мир вокруг будто распался на пятна и шум. Аими сидела, обхватив себя за плечи, лбом прижавшись к холодному стеклу. В голове пустота и глухая боль. Воспоминания всплывали обрывками, рвали изнутри. Снова и снова перед глазами вставала картина Юна, заслоняющая дочь. И детское лицо, застывшее в животном страхе.

А тишина в машине резала уши. Никто её не ругал. Никто не обвинял. Но хуже всего было то, что обвиняла её она сама.

Машина плавно остановилась перед воротами магического колледжа. Шофёр, так и не сказавший ни слова за всю дорогу, лишь кивнул в зеркало заднего вида. Аими, не глядя, кивнула в ответ и открыла дверь. Она вышла, глухо хлопнув дверью. Ноги будто налились свинцом. Каждый шаг по знакомым дорожкам давался с трудом. Поднявшись по лестнице, она вошла в корпус общежития. Коридор встретил её звоном голосов и радостным гулом. С кухни доносились громкий смех и обрывки разговоров. Из-за приоткрытой двери тянуло запахом жареного риса.

«Как же они могут смеяться?» — подумала Аими, остановившись у поворота. Захотелось просто исчезнуть. Или хотя бы заткнуть их всех.

Она прижалась к стене, стараясь, чтобы никто не заметил. Ей нужно было только добраться до своей комнаты. Но, как назло, сегодня это было не по плану.

— Эй, Аими! — весело крикнул Хайбара из общей комнаты. — Присоединишься к нам?

Её пальцы сжали дверной косяк. Половина лица скрывалась в тени и это спасало, никто не видел, как дрожит губа.

— Нет... Я устала. Может, потом, — ответила она тихо, почти шепотом.

— Ну и зря я такое расскажу! — продолжил он с энтузиазмом. — Представляешь, Сатору сегодня впервые сам приготовил завтрак.

Всё это звучало бы даже смешно, Сатору приготовил завтрак... Аими вспомнила, как он хмурился над сковородкой, жаловался, что масло воняет, как подгоревшая яичница вызвала у него театральное возмущение.

Она помогала. Делала почти всё. А он схватил свои конфеты, вышел из кухни и даже не обернулся. Ни благодарности. Ни намёка. Ей бы было всё равно на такую мелочь, но сейчас это было неприятно.

Аими не ответила. Просто отвернулась и пошла дальше. Она дошла до своей комнаты, закрыла дверь, повернув ключ дважды. Бросила сумку на пол, не раздеваясь, упала на кровать лицом вниз. Подушка заглушила рыдания, которые срывались с губ. Плечи содрогались, дыхание сбилось. Плакать было стыдно. Глупо. Но она не могла остановиться.

«Почему именно они? Почему никто не чувствует этого?»

Комната, некогда уютная, казалась теперь тесной и чужой. На стенах плакаты, которые она любила. Книги, к которым не хотелось прикасаться. И тишина, в которой слышно было только её дыхание и всхлипы. Вернувшись на кровати в позе эмбриона, она смотрела в одну точку. В полудреме она слышала, как кто-то постучал в дверь, но сразу же ушел, когда ответа на стук не

последовало.