12 ☆
Дженни
Я думала, что привыкла к ощущению, когда ветер развевает мои волосы. Но ничто не сравнится с ветром, который взбивает мои локоны на вершине Эмпайр-Стейт-Билдинг.
Я думала, что целовалась по-всякому. Но ничто не сравнится с поцелуем Чона под сказочным замком в Центральном парке. С поцелуем в короне статуи свободы. В центре Таймс-сквер, яркие огни сверкали, когда люди проносились мимо нас, будто у них не было ни секунды свободного времени в мире.
Люди всегда спешат, даже если у них много времени. И хоть у меня его было очень мало, я старалась делать все медленно. Размеренно. Тщательно. Чтобы насладиться любым новым опытом. Сделать глубокий вдох и вдохнуть каждый новый вид, запах или звук.
Просто остановиться. Вдохнуть. Принять.
Поцелуи Чонгука разные. Медленные и нежные, мягкие, будто перышко. Также были страстные, быстрые и упоительные. И от тех, и от тех у меня перехватывало дыхание. И те, и те попадут в банку.
Больше поцелуев оставалось на моем сердце.
- Теперь моя очередь? - спросила я, когда Чон взялся за мой воротник и натянул его туже вокруг шеи. Он проверил часы. Я смотрела на него с любопытством, задаваясь вопросом, почему он продолжал проверять время. Чонгук увидел, что я наблюдаю за ним с подозрением.
Обняв меня, он ответил:
- У тебя есть несколько часов, затем мы возвращаемся к моему плану.
Я поморщила нос на его требовательное отношение и игриво высунула язык. Пламя разгорелось в глаза Чонгука, когда я это сделала. Он двинулся вперед и прижался ртом к моим губам, его язык немедленно заскользил возле моего. Я завизжала и крепче ухватилась за него, когда он наклонил меня, прежде чем разорвать поцелуй.
- Не искушай меня, - сказал он игриво. Но я все еще видела огонь в его взгляде. Мое сердце пропустило удар. С возвращения Чона в мою жизнь, мы не занимались ничем, кроме поцелуев. Целовались и разговаривали, обнимая друг друга как можно крепче. Он никогда не давил на меня, но с каждой прошедшей неделей, я все больше хотела снова отдать ему себя.
Воспоминания о нашей ночи два года назад, как катушка с фильмом появились в моей голове. Сцена была такой яркой, такой наполненной любовью, что мои легкие сжались. Потому что я все еще помнила его взгляд, когда он двигался надо мной. Все еще помнила, как его глаза смотрели на меня. То, как жар затапливал меня, когда я чувствовала его такого теплого в своих руках.
И я помнила его нежные прикосновения к моему лицу, губам и волосам. Но самое лучшее, что я помнила - это его лицо в том тусклом свечении. Несравнимое выражение обожания. Выражение, которое говорило мне, несмотря на то, что мы были молодыми, то, что мы делали, изменило нас навсегда.
Соединив нас телом, разумом и душой.
По-настоящему сделав нас бесконечностью.
Навечно и навсегда.
- Куда мы идем, Нини? - спросил он, вырывая меня из моих мыслей. Он прижал тыльные стороны ладоней к моим пылающим щекам. - Ты горячая, - сказал он с сильным акцентом, идеальный звук, проходящий через меня, как прохладный ветерок.
- Я в порядке, - сказала я скромно. Взяв его за руку, я пыталась вести его по улице. Он потянул меня, и заставил посмотреть в его обеспокоенное лицо.
- Дженни...
- Я в порядке, - перебила я его, прижавшись губами к его для убедительности.
Раздраженно застонав, он закинул руку мне на плечо и повел меня вперед. Я высматривала название улиц и жилых массивов, разбираясь, куда идти отсюда.
- Ты собираешься рассказать мне, куда мы? - спросил он.
Уверенная, что мы идем в правильном направлении, я покачала головой. Чонгук запечатлел поцелуй в мой висок, когда подкурил сигарету. Когда он закурил, я воспользовалась возможность оглядеться вокруг себя. Я полюбила Нью-Йорк. Полюбила все в нем. Эклектичных людей - художников, деловых людей и мечтателей - вплетенных в гигантскую мешанину жизни. Забитые улицы, гудки машин и крики идеального симфонического саундтрека города, который никогда не спит.
Я вдохнула свежий запах снега в холодном воздухе и придвинулась ближе к груди Чона.
- Мы сделали это, - сказала я и улыбнулась, на краткое мгновение закрыв глаза.
- Что? - спросил он, теперь знакомый запах его сигаретного дыма развевался между нами.
- Это, - сказала я. - Мы... гуляем по Бродвею. Вот так мы бы гуляли по городу, направляясь встретиться с друзьями, в наши колледжи или квартиру. - Я подтолкнула его руку плечом. - Ты бы держал меня точно также, и мы бы болтали. Ты бы рассказал мне о своем дне, а я тебе о своем. - Я улыбнулась нормальности сцены. Потому что мне не нужны были широкие жесты или сказки; нормальной жизни с парнем, которого я люблю, было бы достаточно.
Даже в этот момент оно того стоило.
Чонгук ничего не ответил. Я уже запомнила, что когда я так откровенно говорила о вещах, которые не сбудутся, он выбирал ничего не отвечать. И это было нормально. Я понимала, почему он защищал свое уже разбитое сердце.
Если я могла защитить его за него, я бы сделала это, но я была тому причиной.
Я также молилась, чтобы все было хорошо, чтобы я также могла оказаться лекарством.
Увидев вывеску на старом здании, я посмотрела на него и сказала:
- Мы почти на месте.
Чонгук огляделся вокруг в недоумении, и я была рада. Я не хотела, чтобы он видел, куда мы идем. Я не хотела, чтобы он злился на жест доброты. Не хотела, чтобы ему было больно от принуждения увидеть будущее, которое может его ждать.
Я направила его влево в сторону здания. Чонгук бросил бычок на землю и взял меня за руку. Подойдя к турникету, я попросила наши билеты.
Чонгук оттолкнул мою руку от кошелька, когда я пыталась заплатить. Он заплатил, еще не зная, куда мы направляемся. Я потянулась и поцеловала его в щеку.
- Такой джентльмен, - подразнила я, и наблюдала, как он закатил глаза.
- Не уверен, что твой отец думает то же самое обо мне.
Я не смогла сдержать смех. Когда смех вырвался на свободу, он остановился и посмотрел на меня, протянув руку. Я вложила свою в его и позволила ему потянуть меня. Его рот оказался чуть выше моего уха, и он сказал:
- Почему, когда ты так смеешься, я неистово хочу сфотографировать тебя?
Я подняла голову, мой смех угас.
- Потому что ты умеешь запечатлеть все аспекты человеческого состояние: хорошие, плохие, правду. - Я пожала плечами и добавила: - Потому что, несмотря на то, как сильно ты протестуешь и источаешь ауру тьмы, ты борешься за счастье, хочешь быть счастливым.
- Нини. - он отвернул голову. Как всегда, он не хотел воспринимать правду, но она была там, заперта в его сердце. Все, что он хотел когда-либо, быть счастливым - только он и я.
Я же хотела, чтобы он научился быть счастливым сам по себе. Хотя я буду проживать рядом с ним каждый день в его сердце.
- Гуки - мягко призвала я. - Пожалуйста, пойдем со мной.
Чон уставился на мою вытянутую руку, прежде чем смягчился и переплел наши пальцы вместе. Даже тогда он пялился на наши соединенные ладони с намеком на боль в сдержанном взгляде.
Приблизив наши руки к своим губам, я поцеловала тыльную сторону его ладони и прижала их к моей щеке. Он выдохнул через нос. Наконец он притянул меня под защиту своей руки. Обняв его за талию, я провела его через двойные двери, открывая взору происходящее за ними.
Мы были встречены огромным, открытым пространством известных фотографий, обрамленных стенами. Он замер, и я подняла голову как раз, чтобы увидеть его удивленную, тем не менее, страстную реакцию на зрелище перед ним - его мечту перед ним. Выставка фотографий, которые сформировали наше время.
Фотографии, которые изменили мир.
Идеально запечатленные моменты времени.
Грудь его медленно поднялась, когда он глубоко вдохнул, затем выдохнул со сдержанным спокойствием. Он опустил взгляд на меня и приоткрыл губы. Ни звука не вышло. Ни одного слова.
Потерев его грудь своей рукой, под фотоаппаратом, который висел на его шее, я сказала:
- Я нашла эту выставку вчера вечером, и захотела, чтобы ты увидел ее. Она будет здесь целый год, но я хотела оказаться здесь с тобой, в этот момент. Я... я хотела разделить это с тобой.
Чонгук моргнул, его выражение лица было нейтральным. Единственной видной реакцией было то, что он стиснул челюсти. Я не была уверена, был ли это хороший знак или нет.
Перестав держать его под руку, я свободно держала его пальцы.
- Почему ты привела меня сюда? - спросил он через ком в горле.
- Потому что это то, что ты любишь. - Я жестом показала вокруг комнаты. - Гуки, это Школа искусств «Тиш» в НЙ. Где ты хотел учиться. Я хотела показать тебе, чего ты можешь достигнуть когда-нибудь. Я хотела показать, что все еще может ждать тебя в будущем.
Он закрыл глаза, когда открыл их, то заметил мой зевок.
- Ты устала.
- Со мной все хорошо, - спорила я, желая разрешить все прямо сейчас. Но я устала. И не была уверена, что смогла бы сделать больше, не отдохнув немного.
Чонгук взял меня под руку и сказал:
- Пойдем отдохнем перед вечером.
- Гуки, - я пыталась спорить, поговорить об этом всем подробнее, но он повернулся и тихо произнес: - Нини, пожалуйста. Больше не надо. - Я слышала напряжение в его голосе. - Нью-Йорк был нашей мечтой. Нет НЙ без тебя. Поэтому, пожалуйста... - он затих, затем тихо прошептал: - Перестань.
Не желая видеть его таким сломленным, я кивнула. Он поцеловал меня в лоб, поцелуй был нежным - это была благодарность.
Мы покинули выставку, и он поймал такси.
По дороге сюда не было произнесено ни одного слова, ни одного звука не было издано, когда лифт достиг верха. Звук открытия электронного замка ключ-картой прозвучал как гром в тихом коридоре. Я открыла дверь, мои каблуки цокали по деревянном полу, и прошла через гостиную.
Без слов, я вошла в спальню, только оглянувшись убедиться, что он следуют за мной. Он стоял в дверном проеме, наблюдая мой уход.
Мы не смотрели друг на друга, и, нуждаясь в нем больше чем в воздухе, я медленно подняла голову. Я хотела его. Нуждалась в нем.
Я любила его.
Я наблюдала, как Чонгук глубоко вдохнул, затем сделал шаг ко мне. Он осторожно шел туда, где я ждала. Взяв меня за руку, его прикосновение послало вспышки света и любви через мое тело. Его потребность была такой же сильной, как и моя, его любовь была доказана, как и полное доверие.
Спокойствие затопило меня через край, как реку. Я впустила его и повела Чона в спальню, закрыв за нами дверь. Атмосфера сгущалась между нами. Напряженный, оценивающий взгляд Чона следил за каждым моим движением.
Зная, что полностью завладела его вниманием, я выпустила его руку и сделала шаг назад. Подняв свои дрожащие пальцы, я начала расстегивать огромные пуговицы на пальто, наши с Чоном взгляды не отрывались друг от друга, когда я распахнула пальто и медленно сбросила его на пол.
Взгляд Чонгука становился все интенсивнее, пока он наблюдал, его пальцы сжимались и разжимались по бокам.
Я сняла обувь, мои голые ступни погрузились в мягкий ворс ковра. Сделав успокаивающий вдох, я ступила по ковру туда, где он ждал меня. Когда я остановилась перед ним, то подняла тяжелые веки, когда чувства усилили натиск на меня.
Широкая грудь Чонгука поднималась и опадала, облегающая белая футболка под его блейзером демонстрировала накачанную грудь. Тепло прилило к моим щекам, и я положила ладони на его грудь. Он стоял неподвижно, пока мои теплые руки касались его. Затем, не отрывая от него взгляда, я подняла руки к его плечам, освобождая его от блейзера. Он упал на пол к его ногам.
Я три раза вдохнула, пытаясь контролировать нервозность, которая прошла через меня. Чонгук оставался полностью неподвижным, позволяя мне продолжать исследование; я провела руками по его животу, вверх к его рукам и взяла его руку в свою. Подняв наши соединенные руки к своему рту в движении таком знакомом для нас обоих, я поцеловала наши переплетенные пальцы.
- Вот как должно было быть всегда, - сказала я, глядя на наши руки.
Чонгук сглотнул и кивнул головой в безмолвном согласии.
Я отступила и повела нас дальше к кровати. Покрывало было отброшено назад, очевидно, не заправлено горничными. И чем ближе я была к кровати, тем больше нервозность оседала, и покой накрывал меня. Потому что вот как должно быть. Ничто, никто не сказал бы, что это неправильно.
Остановившись у края кровати, я освободила наши ладони. Одержимая желанием я взялась за край его футболки и медленно стянула ее у него над головой. Помогая мне, он бросил футболку на пол, оставшись стоять с голым торсом.
Чонгук спал так каждую ночь, но воздух между нами был электрически заряжен, и из-за того, как он сегодня заставил меня чувствовать себя благодаря сюрпризу, это казалось по-другому.
Все было по-другому.
Пронзительно.
Но это были мы.
Подняв руки, я прижала ладони к его коже и провела пальцами по пикам и долинам его пресса. Кожа его была теплой под моим прикосновением, его учащенное дыхание с шипением выходило через слегка приоткрытые губы.
Когда мои пальцы исследовали его широкую грудь, я наклонилась вперед и прижалась в поцелуе над его сердцем. Оно билось как крылья колибри.
- Ты идеальный, Чон Чонгук, - прошептала я.
Он поднял ладонь, запустив пальцы мне в волосы. Он наклонил мою голову, я держала взгляд опущенным до последней секунды, когда наконец подняла глаза и встретилась с его черными взглядом. Его глаза сверкали от слез.
Его полные губы приоткрылись, и он прошептал:
- Я люблю тебя
Он любил меня.
Я кивнула, давая знак, что услышала его. Но мой голос был украден, происходящим моментом. Драгоценностью его прикосновений. Я сделала шаг назад, а он следил за каждым моим движением.
Я так и хотела.
Подняв руку к плечу, я справилась с нервозностью и опустила лямку по руке. Дыхание его стало поверхностным, когда я опустила другую лямку, шелк платья лужицей растекся у моих ног. Я заставила руки остаться по бокам, большая часть моего тела была открыта мальчику, которого я любила сильнее всего в этом мире.
Я была обнаженной, демонстрируя шрамы, которые получила в течение двух лет. Показывая себя - девочку, которую он всегда знал и боевые шрамы из решительного боя.
Чонгук осмотрел меня взглядом сверху донизу. Но в его глазах не было отвращения, в нем я видела только чистейшее сияние любви. Я видела только желание и нужду, и прежде всего... его сердце было открыто.
Только для моего взора.
Как всегда.
Он подходил ближе и ближе, пока его теплая грудь не прижалась к моей. Прикосновением, будто перышком, он заправил мои волосы за ухо и затем провел пальцем по моей голой груди и к боку.
Мои ресницы затрепетали от этого прикосновения. По коже поползли мурашки. Запах мятного дыхания Чонгука заполнил мои ноздри, когда он наклонился и провел мягкими губами по моей шее, оставляя нежные поцелуи на открытых участках кожи.
Я держалась за его сильные плечи, удерживая себя на полу.
- Нини, - прошептал хрипло он, когда его рот коснулся моего уха.
Глубоко вдохнув, я прошептала:
- Займись со мной любовью Гуки.
Он замер на мгновение, затем, сдвинувшись, пока его лицо не парило над моим, он кратко посмотрел мне в глаза, прежде чем его губы коснулись моих. Этот поцелуй был приятным, как этот вечер, нежным, как его прикосновение. Поцелуй был другим - это было обещание, клятва Чонгука быть нежным... его клятва любить меня так, как я любила его.
Сильные руки Чонгука лежали на основании моей шеи, пока его рот порхал над моим. Затем, когда у меня перехватило дыхание, он перемесил руки мне на талию и осторожно поднял меня на кровать.
Моя спина коснулась мягкого матраса, и я наблюдала с центра кровати, как он избавился от остатков одежды, не отрывая взгляда от меня, и залез на кровать рядом со мной.
От проницательного выражения на его красивом лице я растаяла, мое сердце выстукивало в ритме стаккато. Перекатившись на бок, лицом к нему, я провела рукой по его щеке и прошептала:
- Я тоже люблю тебя.
Чонгук закрыл глаза, как будто ему было необходимо услышать эти слова больше, чем сделать следующий вдох. Он навис надо мной, его рот захватил мой. Я водила руками по его сильной спине и сквозь его длинные волосы. Руки его переместились на мои бока, затем освободили меня от остатков одежды и сбросили ее на пол к остальной.
Я задержала дыхание, когда Чонгук возвышался надо мной. Задержала дыхание, когда он встретился с моим взглядом и спросил:
- Ты уверена, Нини?
Не в состоянии сдержать улыбку я ответила:
- Больше чем в чем-либо в своей жизни.
Я закрыла глаза, когда он снова поцеловал меня, его руки исследовали мое тело - все когда-то знакомые части. И я делала то же самое. С каждым прикосновением и поцелуем моя нервозность исчезала, пока не остались только Нини и Гуки - не было начало нас и конца.
Воздух вокруг нас стал сгущаться и теплеть, чем больше мы целовались, пока, наконец, он не завис надо мной. Не разрывая зрительного контакта, он снова сделал меня своей.
Мое тело наполнилось жизнью и светом, когда мы стали одним целым. Мое сердце было настолько переполнено любовью, что я боялась, что в нем не хватит места для всего счастья.
Я обнимала его, когда мы вернулись на Землю, крепко держа его в своих объятиях. Чонгук уткнулся головой в изгиб моей шеи, его кожа была теплой и сверкала от пота.
Я держала глаза закрытыми, не желая разрушать этот момент. Идеальный момент. В конце концов, Чон поднял голову. Видя уязвимость в выражении его лица, я нежно его поцеловала. Так же нежно, как он делал меня своей. Так же нежно, как он обращался с моим хрупким сердцем.
Его руки заключили мою голову в колыбель, держа меня в безопасности. Когда я разорвала свой поцелуй, то встретилась с его влюбленным взглядом и прошептала:
- Поцелуй номер восемьсот двадцать. С моим Чоном в самый изумительный день в моей жизни. После того как мы занялись любовью... мое сердце почти взорвалось.
Дыхание Чонгука застряло в горле. После финального краткого поцелуя, он перекатился, оказавшись рядом со мной, и обнял меня.
Я закрыла глаза и задремала. Но я ощутила, как он поцеловал меня в макушку и встал с кровати. Когда дверь за ним закрылась, я проморгалась в темной комнате, уловив звук, как открылась дверь на террасу.
Убрав одеяло в сторону, я надела халат, который висел на спинке двери и тапочки, которые аккуратно стояли на полу. Когда прошла через комнату, я улыбалась, все еще ощущая его запах на своей коже.
Оказавшись в гостиной, я направилась к двери наружу, но резко остановилась на полпути. Потому что через широкое окно я могла видеть его на полу, как он сидит на коленях. Разваливаясь на части.
Казалось, будто мое сердце физически разрывалось надвое, когда я наблюдала за ним, сидящим на этом холодном воздухе, одетом в одни джинсы. Слезы текли из его глаз, пока его спина дрожала от боли, сотрясающей тело.
Слезы заволокли мое видение, когда я уставилась на него. Моего Чона. Такого сломленного и одинокого, когда он сидел в слегка падающем снеге.
- малыш, - прошептала я сама себе, когда заставила ноги двигаться к двери, заставила руки повернуть дверную ручку и приказала сердцу быть сильным, несмотря на горе, вызванное этой сценой.
Под моими ногами хрустел тонкий слой снега. Казалось, он не слышал. Но я слышала его. Слышала его рваное дыхание. Но что еще хуже, я слышала его мучительные рыдания. Я слышала боль, которая накрыла его. Видела это в том, как он склонился вперед, ладони были прижаты к полу под ним.
Будучи не в состоянии сдержать свои рыдания, я бросилась вперед и обняла его. Его голая кожа была холодной. Казалось, не замечая холода, Чонгук рухнул на мои колени; его длинное широкое туловище нашло комфорт в моих объятиях.
И он сломался. Чонгук полностью развалился на части: поток слез катился по его щеке, хриплое дыхание вырывалось клубами пара, попадая в холодный воздух.
Я раскачивалась вперед-назад, прижимая его ближе.
- Ш-ш-ш, - успокаивала я, пытаясь дышать сквозь собственную боль. Мне было больно, потому что я видела своего любимого мальчика в таком состоянии. Больно от осознания, что меня скоро не станет, тем не менее, желая отказаться от возвращения домой всем сердцем.
Я должна прийти к соглашению с моей угасающей жизнью. Сейчас я хотела бороться, чтобы остаться с ним, за Чона, даже понимая, что это было бесполезно.
Я не контролировала свою судьбу.
- Чонгук, - прошептала я, мои слезы терялись в длинных прядях его волос у меня на коленях.
Он поднял голову, его выражение было опустошенным, и он хрипло спросил:
- Почему? Почему я должен потерять тебя? - Он покачал головой, и его лицо исказилось от боли. - Потому что я не могу, Дженни. Я не могу наблюдать, как ты угасаешь. Я не могу вынести мысль, что тебя не будет со мной остаток наших жизней. - Он задыхался рыданием, но смог проговорить: - Как можно разрушить такую любовь, как у нас? Как тебя могут забрать так рано?
- Я не знаю, малыш, - прошептала я, отведя взгляд в сторону в попытке сдерживаться. Огни Нью-Йорка сверкали перед моими глазами. Я прогоняла горе, которое привносили эти вопросы.
- Просто так вышло, Чон, - сказала я печально. - Нет определенной причины, почему я. Почему не я? Никто не заслуживает этого, тем не менее я... - я остановилась, но смогла добавить: - я обязана верить, что на это есть важная причина, иначе на меня обрушится боль, оставив все, что я люблю, позади. - Я втянула глоток воздуха и сказала: - Оставить тебя, особенно после сегодня. Особенно после того, как мы занимались любовью.
Он уставился в мои глаза полные слез. Немного вернув самообладание, он встал на ноги и поднял меня в свои руки. Я была рада, потому что была слишком слаба двигаться, и не была уверена, смогу ли стоять на холодном влажном полу, если попытаюсь.
Обняв его за шею, я положила голову ему на грудь и закрыла глаза, когда он внес меня внутрь и назад к кровати. Убрав одеяло, он положил меня под него, улегся возле меня и обнял меня за талию. Мы были повернуты лицом к лицу.
Глаза его были красными, волосы влажными от снега, а кожа покрыта пятнышками от глубокой печали. Подняв руку, я провела ею по его лицу. Его кожа была холодной.
Чонгук повернул лицо к моей ладони.
- Нини, - прохрипел он.
Мои слезы текли безостановочно и, всхлипывая, я произнесла:
- Мне больно оттого, что я люблю тебя так сильно. И сейчас я должна буду уйти и отправиться в приключение без тебя. И это причиняет невыносимую боль. Я не могу оставить тебя такого одинокого и страдающего.
Он притянул меня к груди. Я плакала, он плакал. Мы делили наши слезы потери и любви. Мои пальцы лежали на его спине, и я утешалась его теплом.
Когда наши слезы стихли, он нежно переложил меня на спину и взглянул в мое лицо.
- Дженни, - сказал он хрипло, - как небеса выглядят для тебя?
По его лицу я видела, как он отчаянно хотел узнать. Собрав все свое самообладание, я ответила:
- Как сон.
- Сон, - повторил он, и я видела, как приподнялся уголок его губ.
- Я читала однажды, что когда тебя снятся сны ночью, - на самом деле это путешествие домой. Домой, Чонгук. На небеса. - Тепло от этого видения начало распространяться от моих пальцев ног и по всему телу. - Мои небеса - это я и ты в вишневой роще. Как и всегда. Навечно семнадцать.
Я зажала прядь волос Чона между пальцами, изучая черный цвет.
- Тебе когда-нибудь снилось что-то настолько живо, что, просыпаясь, ты думал это все по-настоящему? Ощущение реальности?
- да, - сказал он тихо.
- Потому что в какой-то степени так и есть. Поэтому ночью, когда ты закроешь глаза, я буду там. Я встречу тебя в вишневой роще.
Пододвинувшись ближе, я добавила:
- И когда настанет твой черед вернуться домой, я буду той, кто поприветствует тебя. И не будет беспокойства или страха, или боли. - Я счастливо вздохнула. - Представь это, Гуки. Место без боли и страданий. - Я закрыла глаза и улыбнулась. - Когда я думаю об этом в таком ключе, мне больше не страшно.
Губы его коснулись моих.
- Звучит идеально, - сказал он с сильным акцентом, его голос был хриплым. - Я хочу для тебя этого,Дженни.
- Я хочу увидеть цветение вишневой рощи в последний раз. - Я улыбнулась в грудь Чону. - Хочу потанцевать на выпускном с тобой... - я наклонила голову, заметив, что он улыбается, глядя на меня. - Когда ты будешь в смокинге, а волосы будут зачесаны назад. - он покачал головой в изумлении.
Вдохнув умиротворяющее счастье, которое мы обнаружили, я сказала:
- Я хочу увидеть финальный идеальный рассвет. - Присев, я встретилась взглядами с ним и закончила:
- Но больше всего, я хочу вернуться домой с твоим поцелуем на своих губах. Я хочу перейти в следующую жизнь, все еще ощущая твои губы на моих.
Снова устроившись на груди Чонгука, я закрыла глаза и прошептала:
- Вот о чем я молюсь больше всего. Продержаться достаточно, чтобы осуществить это.
- Идеально, малышка, - прошептал он, поглаживая мои волосы.
И вот как я уснула, под защитой Чона.
Мне снилось, что все мои желания исполнились.