Глава 16. Официально ревную
Урок истории шел своим чередом, я сидела на второй парте, лениво записывая что-то в тетрадь. Мысли всё ещё блуждали где-то далеко, пока с последней парты не донёсся приглушённый смех Никиты и Артёма.
Внезапно дверь распахнулась, и в класс зашла наша классная руководительница — Елена Викторовна.
— Так, Козлов, — её голос прозвучал так, что даже учитель истории замолчал, — опять жалобы. Мешаете вести урок.
Никита уже собирался что-то возразить, но она даже не дала ему открыть рот:
— Молчать. Берёшь вещи и пересаживаешься... — её взгляд обвёл класс и остановился на моей парте. — К Виноградовой.
Я чуть не выронила ручку.
— Простите... куда? — растерянно переспросила я.
— К Ане Виноградовой, — строго повторила Елена Викторовна. — Может, рядом с ней ты хоть на пять минут станешь человеком.
Класс тут же захихикал. Никита, изображая обречённость, поднялся, забрал тетради и медленно направился ко мне.
— Ну что, соседка, готовься, — тихо бросил он, усаживаясь рядом и нарочно придвигая стул ближе.
— Готовлюсь, — сухо ответила я, — к головной боли.
— Да ладно тебе, — ухмыльнулся он, — через неделю сама спасибо скажешь.
Я фыркнула, уставилась в тетрадь и сделала вид, что полностью сосредоточена на уроке, хотя понимала — теперь спокойно его провести точно не удастся.
И вот он сидит. Справа. На расстоянии локтя.
Поначалу Никита был подозрительно тих. Даже слишком. Я уже начала надеяться, что всё обойдётся, но не тут-то было.
Сначала он лёгким толчком локтя отодвинул мой учебник на пару сантиметров. Потом, когда я взяла ручку, он её выхватил, что-то быстро нацарапал в моей тетради и вернул с самым невинным лицом в мире. На странице красовался кот с кривыми лапами и подписью: "Это ты".
Я сжала губы, чтобы не рассмеяться.
— Ты ненормальный, — прошептала я.
— А ты красивая, — так же тихо ответил он и снова сделал вид, что внимательно слушает учителя.
— Без тебя знаю, — не повернувшись к нему ответила я шепотом.
Он фыркнул, быстро что-то написал и незаметно подвинул мою тетрадь к себе. Через секунду ко мне вернулась записка:
"Скучаешь?"
Я едва сдержала улыбку, но написала в ответ:
"Только по тишине."
Так мы перебросились ещё парой таких «шедевров», пока я не заметила, что тень учителя нависла над нашей партой.
— Что у нас тут?.. — протянул он и, прежде чем я успела спрятать, ловко вытащил записку из-под моей руки.
Весь класс насторожился, а я внутренне уже готовилась к лекции о дисциплине.
Учитель, прищурившись, медленно развернул смятую бумажку.
— Так, Виноградова, Козлов... раз у вас тут своя переписка, давайте поделимся с классом. Читай вслух, — он протянул листок Ане.
Я краем глаза заметила, как Никита едва заметно ухмыльнулся.
— Я... не буду, — упрямо мотнула я головой.
— Ну раз не будешь ты, значит, прочтёт Козлов, — голос учителя звучал как приговор.
Никита, не теряя ни секунды, театрально встал, прочистил горло и с максимально пафосным выражением прочитал мою короткую фразу, будто это было признание в любви на весь стадион. Полкласса уже давилось смехом, а я готова была исчезнуть.
— Садись, Шекспир, — махнул рукой учитель, и урок продолжился.
Мы ещё минут десять сидели в тишине, но перед самым звонком Никита, не глядя на меня, тихо пробормотал:
— Ну что, соседка, готовься. Это была только разминка.
***
После урока я сидел за той самой второй партой и смотрел на пустое место рядом. Аня уже ушла — как всегда, быстро, пока я ещё складывал тетради.
В голове крутилась вся эта утренняя ситуация. Вот так живёшь спокойно на последней парте, никого не трогаешь, и вдруг — бац, кто-то жалуется, и тебя пересаживают вперёд, прямо под взгляд учителя. И самое интересное — к Виноградовой. Не знаю, радоваться или напрягаться.
С одной стороны, сидеть с ней — это не так уж плохо. Она не болтает на уроке, пишет всё аккуратно, и рядом с ней даже я выгляжу чуть серьёзнее. С другой — у неё этот взгляд... как будто она всё про тебя знает и ждёт, когда ты сделаешь глупость.
Вздохнул, забросил рюкзак на плечо и вышел в коридор. Похоже, теперь у меня будет новый ежедневный квест — сидеть рядом с Виноградинкой и не сойти с ума (или не влюбиться окончательно).
Я только успел вытащить из рюкзака тетрадь, как в класс вошла Виноградинка. И не просто вошла — а с таким выражением лица, будто собиралась кого-то придушить.
За ней, почти вплотную, шел Пашка из параллели, с коробкой конфет в руках. Он выглядел так, будто собирался прочитать ей любовную поэму или, на худой конец, спеть серенаду.
— Ань, ну чего ты? — канючил он, — Просто посидим, чай попьём...
— Паш, отстань, — отрезала она, проходя к нашей парте.
Он всё равно увязался за ней и, когда она села, нагло опёрся на её стол.
— Давай я хотя бы конфеты оставлю?
Я почувствовал, как меня изнутри слегка перекосило. Да кому он вообще тут нужен?
— Паш, — произнёс я ровно, но с таким оттенком, что он всё понял, — отойди.
— Чего? — он будто не расслышал.
— Я сказал — отойди, — повторил я, чуть подвинув локоть так, чтобы он понял: спорить не стоит.
Он фыркнул, забрал коробку и ушёл, бросив на меня недовольный взгляд.
Аня неожиданно для меня, тихо сказала:
— Спасибо.
— Не за что, — ответил я, снова глядя в тетрадь. Но внутри меня всё ещё раздражало, что этот Пашка успел пройти с ней полкоридора.
Она снова повернулась к тетради, но я успел уловить, как уголки её губ всё ещё дергались от сдерживаемой улыбки.
(И это, чёрт возьми, было чертовски мило.)
Да, вроде бы я просто вмешался, чтобы отстали... Но если быть честным, всё было не только из-за этого.
Я видел, как он на неё смотрел, и это меня бесило.
Как будто она могла согласиться... как будто он вообще достоин стоять рядом с ней.
Я перевёл взгляд на её профиль — спокойный, сосредоточенный, и поймал себя на том, что всё ещё чувствую это тупое жжение где-то в груди.
(Да, Никита, поздравляю, ты ревнуешь. Официально.)