41 глава
Ронан
Lacuna — пустое место; недостающая часть.
Огнестрельная рана на руке пульсировала и кровоточила сквозь рубашку. Должно быть, я разорвал несколько швов, когда ударил Алексея. А потом Альберта, который просто открыл мне дверцу машины после того, как Мила вычеркнула меня из своей жизни. Я не знал, как избавиться от этого раздражающего, резкого ощущения под кожей, кроме насилия — и даже это не избавило меня от тугой, пустой боли в груди.
Казалось, что она что-то у меня украла.
Боль я мог вынести.
Но не то, что забрали у меня.
— Я прилетел по «важному» делу, чтобы просто понаблюдать, как ты молча размышляешь обо всех своих жизненных решениях, — сказал мой брат по-русски, сидя на моем диване. — Не желаешь поделиться?
Я не знал, как объяснить это чувство по-другому, поэтому откинулся на спинку кресла и ответил:
— Она украла у меня.
— Твоя зверушка?
— Ее зовут Мила, — прорычал я.
Кристиан потягивал водку из стакана, пытаясь скрыть улыбку.
— Так что она украла? У тебя есть хорошие хрустальные бокалы.
Я даже не знал, почему открыл рот. Очевидно, все это не в моей стихии, и мой брат наслаждался каждой секундой этого. Я прищурился и постучал ручкой по столу, когда это тревожное чувство вцепилось в грудь.
Брат смотрел на меня с серьезным выражением лица.
— Возможно, ты думаешь, что в детстве между нами был короткий конец палки, но ты забыл, что это ты годами жил в чуланах или был избит нашей матерью и ее клиентами.
Я приподнял бровь.
— Мы отправляемся в путешествие по тропе воспоминаний?
— Я думаю, что время самое подходящее, разве нет?
— Нет.
— Может, я немного не в ладах с человеческими эмоциями, но, по крайней мере, я их понимаю.
— Я тоже прекрасно понимаю.
— От человека, который оправдывает безответную любовь к девушке Михайловой тем, что она украла у тебя...
Обвинение в «любви» заставило меня почувствовать себя... неловко, поэтому я уклонился.
— Во-первых, здесь нет ничего безответного. — если бы было безответно, я бы отплатил за это. — Во-вторых, я смотрела Hallmark Cha
Кристиан рассмеялся.
— Я подумал, что мне, возможно, придется объяснять советы по сексу моему младшему брату. Но не про любовь.
— Думаю, что я справлюсь с сексом, но спасибо.
Глядя в свой стакан, он покрутил водку в стакане.
— Я полюбил Джианну еще до того, как она взглянула на меня. Это не сердечки и цветы. Иногда это чертовски ужасно.
— Ты действительно продаешь мне мне, — сухо сказал я.
— Я не обязан продавать. Ты уже влюбился в дочь Алексея Михайлова.
Я не знал, что ответить, поэтому промолчал.
— Я знаю, что ты винишь себя в том, что случилось со мной. Чувствуешь себя таким виноватым из-за этого дерьма, что не можешь позволить себе заботиться о других людях, потому что если ты не смог защитить своего брата, то почему ты заслуживаешь каких-то других значимых отношений? Ну, ты должен избавиться от этого.
— Чувствую, что я должен лежать на кушетке на приеме у психолога.
— У тебя действительно куча эмоциональных проблем, вызванных травмой, если хочешь, чтобы я в них разбирался.
Я бросил на него взгляд: пошел ты.
Он улыбнулся.
— Если уж на то пошло, я должен был быть рядом с тобой чаще. Я старший брат. Я не должен был уходить в ту же секунду, как меня освободили — особенно зная теперь, как ты облажался.
— Это действительно терапия.
— Хорошо. Теперь ты можешь перестать бить людей и начать репетировать, как собираешься сказать Миле, что любишь ее.
Я усмехнулся.
— К сожалению, здесь нет зеркала, а я должен видеть себя во время репетиций.
— Кстати, добро пожаловать в клуб, — сказал он с удовольствием. — Я ждал того дня, когда смогу назвать тебя подкаблучником.
Блядь.
Я всегда избегал слова «любовь», будто это болезнь, но теперь он заставил меня смириться с правдой.
Все те слова, которые слетели с моих губ, когда я думал, что она может умереть, были правдой. Я сражался со смертью больше раз, чем мог сосчитать, но знал, что буду приветствовать ее, если она когда-нибудь встанет между мной и ней. Я предупреждал ее о самоотверженности, и теперь, похоже, я был практически жертвенным по отношению к ней.
Болезненно-милая девушка с мягким сердцем и любовью к желтому каким-то образом заполнила пустое пространство внутри меня. И я не мог вынести мысли о том, что она где-то еще, кроме меня.
Плюсы: мои хрустальные бокалы в безопасности.
Минусы: это может быть действительно безответно.
У меня не было времени размышлять об этом дальше. Дверь распахнулась. Мы с братом молча смотрели, как Костя притащил отрубленную голову и бросил ее на пол. Она покатилась, как шар для боулинга, прежде чем потерять инерцию и замереть в центре комнаты.
— Что это за блядь? — спросил я раздраженно.
Мой кабинет уже в гребаном беспорядке.
Костя тяжело дышал, весь в крови с головы до ног. Она капала с ножа в его руке на пол. Агитация работала через меня. В этот момент мне понадобится совершенно новый ковер.
— Дмитрий Михайлов.
Я тупо уставился на него, хотя внутренне был на расстоянии секунды от того, чтобы убить его этим ножом в его руке.
— У тебя проблемы со слухом? — прорычал я. — Или просто чертовски глуп?
Я приказал своим людям держаться подальше от Михайловых. Желание отомстить угасло в тот момент, когда Мила чуть не умерла из-за этого. Это даже не было вопросом после того как я увидел ее истекающей кровью: Я нуждался в ней в своей жизни, живой и без слез, которые заставляли меня чувствовать себя беспомощным. Убийство ее отца может оттолкнуть ее навсегда, и я не позволю этому случиться.
Я не мог видеть, как Алексей отмахивается от этого, и ярость захлестнула меня от удара, который это вызовет. Я не мог вернуть Милу, пока воевал с ее отцом.
Костя стиснул зубы, но в глазах его блеснула боль.
— Дмитрий был тем, кто убил Пашу по приказу Алексея. И так как ты не сделал ничего, кроме как трахнул его дочь, я взял это в свои руки.
Я улыбнулся, но это была не дружеская улыбка. Мне не хотелось убивать Костю и оставлять Вадима с двумя погибшими братьями, но другого выхода, похоже, не было.
Нож выскользнул из пальцев Кости, голос его был хриплым.
— Паша был моим младшим братом... — по его окровавленной щеке скатилась одинокая слеза. — Я должен был это сделать. И я готов принять наказание.
Он был готов умереть за своего брата. Я взглянул на своего, который наблюдал за мной с сухим удивлением. Он хотел знать, как я собираюсь справиться с этим, потому что он и я сделали бы то же самое друг для друга.
В дверях появился Альберт, его глаза мрачно смотрели поверх фингала, который я влепил ему сегодня утром. Он просто принял удар, будто он сопровождался обычным «спасибо», прежде чем отвезти меня сюда.
— У нас гости, — сказал он.
Ему не нужно было говорить, кто в гостях.
— Дай нам минутку, — сказал я Альберту, прежде чем бросить на Костю тяжелый взгляд. — На этот раз ты здорово облажался. Еще раз ослушаешься моего приказа и скажешь о Миле нечто подобное, и я сам прикончу тебя самым мучительным способом, какой только смогу придумать. — Костя сглотнул. — А теперь убирайся отсюда, — прорычал я. — Ты мне противен, и если Алексей здесь, чтобы убить тебя, я ему это позволю.
Он исчез за дверью, оставляя кровавый след, похожий на крошки.
Через минуту Альберт вернулся с Алексеем и Иваном. Мои плечи напряглись при виде отца Милы. Я чуть не убил его, когда он появился в ее больничной палате — не из-за Паши, а из-за Милы. Она наткнулась на мой ресторан и изменила мою точку зрения на все.
Алексей остановился в дверях и долго смотрел на лежащую на полу голову сына, на его лице отразилась смесь боли и ярости. Мужчина выглядел так, словно за один день постарел на двадцать лет.
Не говоря ни слова, он пересел на диван напротив Кристиана. Алексей всегда выражал свое разочарование в сыновьях. Я даже видел, как он однажды выстрелил Дмитрию в бедро за то, что он что-то испортил. Я ожидал мести по простому принципу. Но не ожидал, что этот человек уткнется лицом в ладони и...
Алексей Михайлов плакал.
И это было чертовски неловко.
Я встретился взглядом с братом и кивнул на голову Дмитрия, говоря ему сделать что-нибудь с ней, например, спрятать ее за диван. Но он этого не сделал. Он сухо посмотрел на меня и отхлебнул водки.
Пока Алексей находился в своём моменте, Иван прислонился к стене и пристально посмотрел на меня.
— Давно не виделись, — протянул я легко, но потом задумчиво нахмурился. — Хотя, был один день, когда ты явился ко мне домой и ушёл голым, чтобы приползти обратно к своему хозяину... — мои глаза сузились. — И мы не можем забыть тот раз, когда ты чуть не убил Милу своей неудачной попыткой прикончить меня. Но в остальном, я бы сказал, что давно не виделись.
Его взгляд стал жестче.
— Если бы ты не похитил Милу, она никогда бы не оказалась в таком положении.
Удручающе верно.
— Может, и нет. Но мы все знаем, в каком положении ты хочешь ее видеть. Жаль, что предпочитаешь трахаться с Алексеем, а не с его дочерью. Не то чтобы у тебя все равно был шанс.
Я был уверен, что получу ответ от Алексея, но мужчина все еще был погружен в неловкое горе.
Иван усмехнулся и выстрелил осторожный взгляд на Алексея, прежде чем ответить:
— Я мог бы. Мне просто было неинтересно.
Я рассмеялся. Он не мог заполучить ее, так что теперь она его не интересовала.
— Знаешь, ты напоминаешь мне двуличную суку. Я начинаю сомневаться, есть ли у тебя вообще член.
— Потому что я выбрал сторону Алексея? Ты называешь меня сукой, но держишь на меня обиду.
Мои мысли вернулись в прошлое.
— Я всегда знал, что с тобой что-то не так, неуклюжий одиночка, который сидит в тюрьме рядом с мусорными баками. Обвиняется в убийстве бабушки — я имею в виду, твоей гребаной бабушки. Новости рисовали ее как милую старушку, но ты убедил всех в том, какая она злая... — я откинулась на спинку кресла. — Она действительно была милой старой леди, не так ли?
Убийственный жар вспыхнул в его глазах.
— И что она сделала? Забыла отрезать корочки от твоего бутерброда с арахисовым маслом?
— Иди к черту, Дьявол.
Кристиан и теперь Алексей молча наблюдали за нами, но я продолжал, потому что мне было что сказать.
— Когда я взял тебя под свое крыло, тебе нравилось все, что нравилось мне. Я мог сказать, что мне нравится огурец, засунутый мне в задницу, и ты скажешь, что тебе тоже нравится. Это чертовски раздражало, но ты был верен своей ошибке. Только ты ведь не был, правда?
Красное омыло шею Ивана.
— Я не жалею, что нагнул тебя. Я бы сделал это снова в мгновение ока.
— Я знаю. Потому что ты гребаная змея. А Алексею нравится, когда под ним находятся психопаты-психопатки. Уж я то знаю. Я тоже работал на него.
Я сделал множество вещей по приказу этого человека, о которых даже не мог думать сегодня.
Мои глаза скользнули к Алексею, чтобы увидеть его взгляд на моем. Я задумался, не убивает ли он меня мысленно, или тоже вспоминает прошлое. Или, может, он думал о Миле и о том, как я теперь бесконечно погружен в ее жизнь — нравится ей это или нет.
Кристиан был доволен своим стаканом водки, хотя я мог сказать, что он был готов к тому, чтобы все быстро повернулось на юг.
Иван горько вздохнул от удовольствия.
— Ты называешь меня змеей. И все же именно ты похитил гребаную невинную девушку. Нет никаких шансов, что она вернется к тебе, — прорычал он. — Она не настолько глупа.
— Так агрессивно по отношению к девушку, которую ты, предположительно, даже не хочешь, — протянул я. — Дай угадаю, Алексей обещал тебе Милу, когда я впервые взял ее. А потом он передумал, решив, что Картер все-таки будет лучше. И ты согласился на это, потому что тебе нравится целовать его задницу.
Тенистый блеск в его глазах говорил, что это правда.
— Уверен, что он вручил тебе утешительный приз: девушку, ставшую жертвой торговли, чтобы поддержать тебя. Ты порезал ее, как свою бабушку?
Иван рванул ко мне, но остановился, когда Кристиан вытащил пистолет и прицелился ему в голову, все еще держа стакан в руке.
— Да. На твоем месте я бы не стал этого делать.
Алексей поднялся на ноги. Кроме того, что я видел его в больнице, это был первый раз, когда я видел его таким пассивным и побежденным. В этот момент месть не была проблемой. Этот человек медленно убивал себя.
— Ты убил моего сына.
Он злобно посмотрел мне в глаза.
Я приподнял бровь.
— Ты чуть не убил его, когда он задушил одну из твоих дорогих девушек, так что я не думал, что это будет проблемой.
Его глаза вспыхнули.
— Теперь моя дочь в твоих руках, так что у меня нет другого выбора, кроме как покончить с этим сейчас. Я не могу позволить себе потерять ее на вершине Дмитрия с еще большей войной.
У меня точно не было его дочери... хотя он должен был предположить, что она выбрала мою сторону, приняв ту пулю за меня. Если бы она умерла и забрала с собой все свое солнце... черт. От этой мысли меня затошнило и я покраснел одновременно.
— Это хорошее оправдание, Алексей, но мы оба знаем, что ты потерял хватку. Если бы Москва не была моей, она бы уже принадлежала кому-то другому.
Его челюсть сжалась, когда он сдержал ответ, а затем он повернулся к двери.
— Пойдем, Иван.
— И я мог бы пересмотреть твой процесс найма, — сказал я с притворным беспокойством, когда Иван поднял отрубленную голову и последовал за своим хозяином, как комнатная собачка.
— Иди к черту, Дьявол.
— Ребята, вы можете немного разнообразить это? — я ответил с досадой. — Ваши оскорбления устарели.
Когда они оба ушли, Кристиан протянул:
— Ну, это было неожиданно.
Согласовано. Ни один человек не умер.
Я встал и обошел стол.
— Куда ты? — спросил Кристиан.
— Репетировать, — ответил я и вышел.
Я понял, что Миле может понадобиться немного пространства. Мне не нравилась эта идея — на самом деле, каждая клеточка требовала, чтобы я затащил ее обратно в свою кровать, где она должна быть, просто чтобы знать, что она моя. Но мне придётся поработать с похищением девушки, угрозами убить ее отца и множеством других серьезных проблем.
Я мог быть терпеливым, когда действительно чего-то хотел. Но я не хотел ее. Я нуждался в ней.
Если бы это было то, что они называли «любовью», тогда я был бы ее владельцем.
Я никогда ничего не делал наполовину.