25 глава
Мила
Borborygmi — урчащие звуки, которые издает желудок.
Как только я подошла к выходу из вольера, дверь открылась, и на пороге появился суровый Альберт. Я сделала шаг назад, спрятала запястье в рукав пальто и заставила себя принять невинное выражение лица. Его подозрительный взгляд скользнул от меня к конуре позади меня.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Копаю в лесу лазейку для побега.
Альберт либо привык к моему сарказму, либо я была самой жалкой пленницей в городе. Он даже не подумал о том, что я пытаюсь сбежать, его глаза сузились на единственную собаку здесь.
— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты уехал убивать людей в Москву.
Мой желудок сжался, при понимании, что если Альберт здесь, то и Ронан, вероятно, тоже. Они уехали из дома вместе. Я подумала, не забыли ли они ключи от подземного мира и не вернулись ли за ними.
— Значит, ты ждешь, чтобы сделать то, что тебе не положено делать после того, как мы уедем?
Я задумчиво нахмурилась.
— Да. Это звучит примерно так. — он проворчал что-то по-русски, и я протиснулась мимо него. — А теперь прошу меня извинить. Этот план побега был не очень хорош, учитывая твердый цементный пол, так что мне нужно поразмышлять над другим.
Не успела я сделать и двух шагов, как его голос заставил меня остановиться.
— Мила. — это слово было тихим предупреждением в мою спину. — У тебя кровь.
Посмотрев вниз, я увидела несколько алых капель на снегу и закрыла глаза. Альберт предупреждал меня держаться подальше от Хаоса. Тревога сжала мой желудок при мысли, что с ним может что-то случиться, потому что я не слушала.
— Что случилось?
— Я упала, — вежливо ответила я.
— Ты упала.
— Угу.
— Повернись.
Я заколебалась, закусив губу. Альберт любил собак, хотя и относился к ним с предубеждением, считая их толстыми и ленивыми. Я могла только надеяться, что он поймет и что Хаос не будет наказан.
Я медленно повернулась и позволила Альберту закатать рукав моего пальто. Я вздрогнула, когда он коснулся раны. Он посмотрел на след от укуса на запястье и вздохнул.
— Я же просил тебя не приближаться к нему, разве нет?
Разочарование в его голосе заставило мою грудь сжаться.
— У него что-то застряло в лапе, — хрипло объяснила я. — Я это вытащила. Он не хотел причинить мне боль... он даже потом позволил мне погладить его.
Альберт покачал головой.
— Тебе повезло, что он не отнял у тебя пальцы. Последнему человеку повезло меньше.
Я сглотнула, вспомнив, что видела охранника с тремя пальцами на одной руке. Мне нравились все мои десять прямо там, где они были, но я все равно не передумала бы помочь Хаосу — особенно теперь, куда мы с ним продвинулись. Он может смотреть на меня так, будто делает мне одолжение, позволяя погладить себя, но я знала, что он нуждается во внимании. И проявлении любви было бальзамом на мою душу.
— Значит, ты мне веришь? Это был просто рефлекс.
— Я верю тебе, но это не изменяет того факта, что тебе нужно наложить швы. — он вздохнул и отпустил мою руку. — Иди в дом.
— Ты ведь не накажешь Хаоса, правда?
Он посмотрел на меня долгим, многозначительным взглядом.
— Нет, не накажу.
Я доверяла ему, но Альберт вдруг перестал меня волновать.
— Ронан здесь?
— Da. В доме.
Нервозность, скрутившая мои внутренности, проявилась вспышкой разочарования.
— Почему именно в этот день вам пришлось неожиданно вернуться? — спросила я. — Разве пленница не может передохнуть?
Выражение его лица было сухим.
— Павел попал в выбоину, и машина съехала в кювет.
— Ого... — я могла только представить, сколько «блядь» Ронан мог произнести из-за этого инцидента. — Никто ведь не пострадал, правда?
— Nyet, — ответил он, и на его лице появилась легкая улыбка. — Кроме эго Павла.
Бедняга Павел. Хотя я не могла сосредоточиться на нем больше секунды, когда сомнение усилилось, а также пульсация в запястье. В то время как часть меня верила, что Ронана не будет волновать небольшая рана на теле, другая говорила мне, что Хаос может оказаться в приюте.
— Ты ведь не расскажешь Ронану, что случилось, не так ли?
Альберт хмыкнул.
— Не испытывай судьбу.
Надежда рухнула и сгорела, и с растущим чувством срочности я повернулась и пошла обратно к дому, проскользнув в дверь на свежевымытый пол, который Юлия все еще мыла возле лестницы. Ронан, вероятно, находился в библиотеке, поэтому я направилась туда, чтобы объяснить ситуацию до того, как у Альберта выдастся шанс.
— Стой!
Замерзнув, я проследила за гневным взглядом Юлии на грязь, по которой я шла, а также на кровь, капающую с моего пальто.
— Не смей делать ни шагу! — прорычала она.
Я пинком сбросила сапоги и направилась к двери, которая забрызгала пол еще большим количеством грязи.
Юлия возмущенно фыркнула. Я снова двинулась к своей цели, но остановилась при следующем визге, который достиг моих ушей.
— И пальто, дикарка!
Я сверкнула глазами и вызывающе сбросила пальто, позволив ему упасть грязной кучей на мрамор. Прежде чем я успела сделать еще один шаг, из коридора, ведущего в библиотеку, появился Ронан. Юля скромно притихла и принялась вытирать пол, будто не просто выкрикивала оскорбления в мой адрес.
Прикосновение его взгляда остановило биение моего сердца, омытого жаром и неуверенностью. Пытаясь скрыть рану, словно она могла защитить Хаоса, я прижала запястье к груди, но не смогла спрятать кровь, стекающую по руке. Ронан смотрел на это зрелище, его глаза затуманились, как темное зимнее небо. У меня было такое чувство, что он уже знал, что произошло — нет, благодаря технологиям двадцать первого века, — и это подтвердилось через секунду.
Он хладнокровно вытащил пистолет из-за пояса и направился мимо меня к двери.
Мой желудок резко упал. Ледяное ощущение пронзило, как электрический провод, приморозив ноги к полу. Как только до меня дошло, что он собирается сделать, я повернулась и побежала за ним. В спешке я чуть не столкнулась с охранником на крыльце, который выкрикнул проклятие, но оно было потеряно для меня так же, как и холод снега под босыми ногами.
— Нет! — я побежала к Ронану и схватила его за руку, но он сбросил ее. — Не делай этого, — взмолилась я. Мое сердце билось так сильно, что перехватило дыхание. Я встала перед ним, преграждая путь, но он оттолкнул меня. — Просто позволь мне объяснить!
Схватив его рубашку за пояс, я снова встала между ним и Хаосом. Я пыталась создать стену, и это сработало только потому, что он позволил мне.
Ронан остановился, пристально посмотрел на меня и указал пистолетом на дом.
— Вернись в дом.
Я проигнорировала его и выпалила:
— Он был ранен! — я крепче сжала его рубашку, слезы жгли глаза. — Я знала, что он может укусить меня, но все равно помогла ему. Это моя вина, а не его!
Ронан не слушал. Его не волновала причина.
На дворе лежало одеяло напряжения, все глаза были устремлены на нас.
— Вернись. В. Дом.
Его голос был спокоен, но резкие нотки требовали абсолютного повиновения, что поколебало мою решимость. Его взгляд пронзил мою кровь ледяным холодом. Он сделает это, сколько бы я ни умоляла. Он уничтожит Хаоса и растопчет мое мягкое сердце. Потому что я для него бесполезна. Так же, как и я для отца, для причалов Майами и для Ивана. Теперь, испытав крошечный кусочек сопричастности, связавшись с Хаосом, я отказывалась позволять Ронану отнять его у меня.
Презрение поглотило меня целиком, зажгло огонь в венах.
— Ты нуждаешься в моих страданиях? Тогда возьми их! — я толкнула его в грудь, боль в запястье пронзила руку. — Ты можешь все забрать, но я не позволю тебе этого сделать.
Его челюсть сжалась, когда я снова ударила его, но он не сдвинулся с места.
— Ты не выбрасываешь вещи только потому, что они причиняют тебе боль!
Моя грудь вздымалась, сила чувств заставила кровяное давление вновь упасть, и черные пятна поплыли в размытом зрении. Волна головокружения опустила мой взгляд к его губам, к тонкому шраму на нижней губе. Холод, покусывающий кожу, не давал мне уснуть, хотя в ушах звенело так, будто меня засосало под воду. Это напомнило мне о том, как я верила, как он получил шрам. Тяжесть скопилась в груди, вытесняя гнев изнутри.
— Ты причинил мне боль... — тихие слова исчезли в порыве ветра, который швырнул снег в воздух. — И я все равно помогла бы тебе. Я бы спасла тебя, когда ты был мальчиком, даже зная, что ты сделаешь со мной...
Я плакала, положив свое сердце к ногам Ронана перед всеми его людьми, в то время как выражение его лица говорило, что он был бы более заинтересован, читая скучный раздел газеты. Хотя что-то неясное промелькнуло в его глазах, прежде чем они скользнули к моему запястью, которое пульсировало вместе с сердцебиением. Потом посмотрел на мои босые ноги, и я с болью почувствовала, как снег обжигает пятки.
Высокие эмоции спали, оставив меня опустошенной и неустойчивой. Когда я покачнулась, он сунул пистолет за пояс, обхватил меня рукой за талию и поднял. Этот мужчина мог без угрызений совести застрелить любимую старуху, и все же я чувствовала себя уютно в его объятиях. Дрожь пробежала по мне, замерзшее тело впитывало тепло его тела.
— Я буду ненавидеть тебя всю жизнь, если ты причинишь ему боль, — сказала я тупо.
— Для утра Вторника твоя драматургия чересчур.
Его слова заставили меня неловко ощутить на себе все взгляды. Немного смутившись, я уткнулась лицом в шею Ронана и пробормотала:
— Это был великий монолог.
— Достойный Оскара, — ответил он с оттенком сухого юмора. — Полуобморок действительно привел его домой.
Когда мы вошли в дом, он заговорил по-русски с Юлей по дороге в столовую, где поставил меня на ноги.
Он протянул мне руку.
— Дай взглянуть.
Зная, о чем он просит, я защитно прижала запястье к груди.
— На самом деле все не так уж плохо.
— Тогда дай мне, блядь, взглянуть.
Я вздохнула и подчинилась. Глаза Ронана на ране заставили ее запульсировать, и я прикусила губу, скрывая боль, прежде чем сказать:
— Не думаю, что у тебя здесь есть лейкопластырь?
Темный взгляд Ронана на секунду встретился с моим с чувством раздражения.
— Тебе нужно наложить швы.
От этой мысли у меня скрутило живот. Я уже находилась на расстоянии сильного ветерка от обморока. Боль от иглы, пришивающей мою кожу обратно, несомненно, склонит чашу весов.
— Я должна услышать еще одно мнение, — сказала я ему, будто только что получила плохие новости от врача.
Он сухо посмотрел на меня, и когда Юлия вошла в комнату с аптечкой в руках, Ронан что-то сказал ей по-русски. Она даже не взглянула на мое запястье, прежде чем объявить:
— Тебе нужно наложить швы, devushka.
Я уставилась на Ронана.
— Сядь, — потребовал он.
Я плюхнулась в кресло.
Следующей присоединилась Полина. Она бросила любопытный взгляд на мое запястье, словно это было самое интересное, что произошло за это утром. Кухарку я видела нечасто, но ее Русские выкрики после громкого звона кастрюль и сковородок были обычным делом.
Когда она поставила передо мной полную тарелку, мой желудок громко заурчал. Я поблагодарила Полину, но к еде не притронулась.
С шумом разочарования Ронан схватил мое лицо и повернул его к себе.
— Ты съешь каждую чертову крошку на этой тарелке.
Я встретилась с ним взглядом.
— Я сделаю это, если ты пообещаешь, что ничего не сделаешь с Хаосом.
— Я не обязан тебе ничего обещать.
Что-то подсказывало мне, что он нечасто раздает обещания, и если я получу от него хоть одно, он выполнит.
— Тебе и не нужно, — мягко ответила я. — Я прошу тебя об этом.
Прошла долгая секунда, мускул на его челюсти задергался в раздумьях. Он находился так близко, что его глаза мерцали темно-синим оттенком. Я всегда считала его безумно красивым, но теперь это зрелище поразило меня, как удар в грудь, распространяя тепло наружу. Только властное давление его руки на мое лицо протянуло горячую сеть через мою кровь, скользнув ниже к боли между ног. Мои губы приоткрылись, и его взгляд опустился на мой рот, прежде чем вернуться к глазам.
— Твоя голодовка закончилась, — резко сказал он и подождал, пока я соглашусь.
Я кивнула, моя грудь становилась легче от осознания того, что он шел на компромисс со мной. Его большой палец коснулся моей щеки, и мое тело жаждало, чтобы он притянул ласку к моим губам, которые покалывало от осознания.
— Ты позволишь Юлии зашить тебя без единой жалобы, — продолжал он.
Затаив дыхание, я кивнула.
— И если я узнаю, что ты снова приближаешься к Хаосу, — его хватка усилилась, — Даже река твоих слез не спасет его. Ты меня поняла?
Я закусила губу, меньше всего мне нравилось это состояние. Хотя держаться подальше от Хаоса было лучше, чем наоборот. Когда я кивнула, его рука соскользнула с моего лица, оставив после себя горячий след. Я хотела... словесное обещание, но тонкого взгляда в его глазах, казалось, было более чем достаточно.
Я просто пошла на компромисс с Дьяволом. Мое сердце сжалось от всевозможных наивных предположений: возможно, это обещание откроет другое; возможно, глубоко под твердой оболочкой Ронана лежит страна чудес, сделанная из шоколада; возможно, я нашла его спасительную благодать.
Хотя мои обнадеживающие размышления улетучились, когда он ушел с прощальным предложением.
— Никогда больше не смей ослушаться меня в присутствии моих людей.