9 глава
Мила
Moonstruck — мечтательно-романтический или ошеломленный.
Меня разбудил стук в дверь. Я застонала и натянула подушку на лицо, когда увидела, что было только семь утра, я не спала, смотря Русские ситкомы в ранние утренние часы, моя кожа вспыхнула от последствий губ Ронана на моих. Это сделало невозможным заснуть.
Я все еще не могла поверить в то, как быстро поцелуй обострился, что я кончила в общественном коридоре от одного лишь прикосновения его бедер. Мне хотелось бы думать, что это был циклон подростковых гормонов и похоти, которые я подавляла, но я знала, что это из-за нашей химии. Из той, что шипит, как солнце на раскаленном асфальте, просто находясь в одной комнате. И теперь я знала, что он тоже это чувствует. Я могла только предположить, что его тревожная реакция была вызвана тем, что он вспомнил, что мне всего девятнадцать.
Словно это могло помочь, я планировала сказать ему, что мне на самом деле двадцать.
Когда стук продолжился, я вздохнула, откинула одеяло и пошла через комнату открывать дверь, почти ожидая, что Иван стоит с другой стороны. Но это был всего лишь подросток, держащий большую белую коробку с бумажным пакетом сверху.
— Мила Михайлова?
— Гм, да?
Он сунул пакет мне в руки и исчез в коридоре.
Я проводила его взглядом, закрыла дверь ногой и положила коробку на кровать. Заглянув сначала в пакет, я улыбнулась. Завтрак. Открыв коробку, я нашла открытку.
Только не отдавай это никому.
Я достала длинное пальто из искусственного меха. Оно было мягче и роскошнее предыдущего. Пальто должно быть возмутительно дорогое, но мое легкое сердце все равно выросло вдвое. Я сунула руки в пальто и со вздохом упала обратно на кровать, где съела восхитительную веганскую выпечку, проводя пальцами по белому меху.
Мне нравился Ронан.
Он мне очень нравился.
Одна только мысль о нем заставляла мое сердце биться в волнующем ритме. Я прилетела в Москву в поисках ответов, но теперь мне еще больше хотелось посмотреть, куда это чувство может отправиться.
От одной мысли, что ждет меня дома: ужасная лекция, Картер и все обыденное, у меня в животе все ужаснулось. Я хотела бы избежать этого навсегда, но чувство вины уже мучило меня, оставляя Ивана в темноте. Я знала, что не протяну больше недели, прежде чем расскажу ему, где нахожусь, и поцелую на прощание свой первый вкус свободы, поэтому я планировала максимально использовать свои семь дней в Москве.
Выбравшись из постели, я приняла душ и оделась в кокетливое платье лимонного цвета и пару высоких сапог, которые едва помещались в моей сумке, но были необходимы для повышения морального духа.
Проходя через вестибюль, я с улыбкой поздоровалась с девушкой за стойкой и сказала:
— Zdravstvuy.[39]
Ее глаза расширились, затем она опустила взгляд на компьютер перед ней. Моя улыбка погасла. Казалось, все здесь невзлюбили меня с одного взгляда. Возможно, они догадываются, что я Американка. Были ли наши отношения с Россией настолько плохими в эти дни?
Сидевший рядом с ней консьерж с невозмутимым лицом молча принял меня. Он выглядел таким же дружелюбным, как Мисс Транчбуль в Матильде, но, по крайней мере, заметил мое присутствие.
Я направилась к парадным дверям, под холодное и пасмурное небо.
Моя прогулка была долгой, и кусочек голой ноги онемел через три квартала, но я должна была экономно использовать свои наличные деньги и не хотела тратить их на транспорт. Учитывая, как странно вел себя Иван, я не знала, что он предпримет, чтобы заставить меня вернуться в Майами до того, как закончится моя неделя свободы.
Москва была прекрасным городом, полным богатой архитектуры и истории. Я смотрела на все это широко раскрытыми, любопытными глазами. Я родилась здесь, и, гуляя по улицам, чувствовала себя ближе к своим корням. Даже воздух здесь казался легче, наполняя легкие вкусом освобождения.
Мне пришлось дважды останавливаться и спрашивать дорогу, но в конце концов я оказалась перед Оперным театром. Ветер трепал мой конский хвост, и я задрожала под пальто. Здание выглядело заброшенным, но я все равно попыталась открыть входную дверь.
Она была заперта.
Я сильнее дернула ее, но она не сдвинулась с места. Я сложила ладони рупором и посмотрела сквозь стекло. В фойе было пусто, даже уборщик не подметал полы. Может, позже мне повезет больше.
Разочарованная тем, что ничего не добилась, я отправилась обратно.
Через несколько кварталов знакомое ощущение коснулось моего затылка. С неприятным холодом, просачивающимся сквозь мою кожу, я остановилась и обернулась. Пешеходы разделились, обходя меня по тротуару. Никто, казалось, не обращал на меня никакого внимания, поэтому я попыталась отодвинуть свой дискомфорт подальше.
Я не успела далеко уйти, когда снова почувствовала это. Еще один взгляд назад, и сквозь толпу на улице я увидела татуированную руку, подносящую сигарету к мужским губам. Этот образ напомнил мне человека, сидевшего вчера в машине напротив моего отеля.
Мои легкие похолодели. Кто-то действительно наблюдает за мной, как сказал Иван?
Зачем?
Ужасные вещи, такие как секс торговля, поглощали мои мысли, когда я сунула руки в карманы и ускорила шаг. Я снова оглянулась и увидела мужчину в черном пальто, который курил и следовал за мной на удобном расстоянии. Моя грудь сжималась с каждым быстрым, неглубоким вдохом. Как только я добралась до дверей отеля, я оглянулась и увидела, что он ушел.
Потом наткнулась на что-то твердое и взвизгнула.
— Воу.
Я узнала этот голос. Я положила руку на сердце, когда Ронан поддержал меня.
— С тобой все в порядке?
— Я думала, что...
У меня перехватило дыхание.
Может, этот мужчина работал поблизости, и это просто совпадение. Если бы он хотел причинить мне боль, то, конечно, сделал бы это, пока я вглядывалась в пустое здание на пустынной улице, как утка. Так ведь?
Я становилась параноиком. И за это я винила Ивана.
— Извини, — сказала я и отступила назад, мое беспокойство исчезло в тепле его присутствия.
— Что я тебе говорил насчет извинений?
Я нахмурилась.
— Я столкнулась с тобой. Меня учили лучшим манерам, чем это.
— Дважды, — задумчиво произнес он.
Я моргнула.
— Что?
— Ты уже дважды столкнулась со мной.
Как я могла забыть? От этого у меня перехватило дыхание. Внутри вспыхнуло незнакомое чувство. Смех мадам Ричи зазвенел у меня в голове, и по коже пробежала дрожь. Смущенная и слегка встревоженная, я открыла рот, чтобы извиниться за это снова, но закрыла, когда его глаза сузились.
— Этот город съест тебя заживо.
Я восприняла это буквально, и мое воображение нарисовало ужасную сцену зомби, разрывающих плоть внутри моего разума.
— Ты ведь не суеверен, правда? — вдруг спросила я.
На его губах появилась полуулыбка.
— Конечно, я суеверен. Я русский.
Я игриво закатила глаза.
— Отлично. Не говори, что ты тоже веришь во весь этот бред с Дьяволом? Я не хочу отказываться от своего недоверия к красной коже и раздвоенным хвостам.
Он с серьёзностью посмотрел на меня, проводя большим пальцем по нижней губе.
— Ох, он настоящий, kotyonok. — Я приподняла бровь. — Устраивать беспорядки и похищать девственниц по ночам.
Он сказал это так искренне, что у меня вырвался тихий смешок.
С каждым ледяным вздохом между нами возникало что-то тяжелое и теплое.
Глаза его были осторожными, так как они приняли меня.
— Я вижу, ты надела пальто.
— Да. Спасибо. Я определенно не заслуживаю этого после того, как отдала другое пальто, но все равно ценю это.
— Ты замерзнешь здесь за пять минут без пальто, — его теплый взгляд остановился на моих бедрах, а следующие слова прозвучали укоризненно. — И тебе, наверное, стоит надеть брюки.
Я посмотрела вниз и заметила, что с моим пальто, полностью закрывающим платье, это выглядело так, будто я ничего не надела под него. Мой гардероб, может быть, и непрактичен, но здесь он был моим.
— Возможно, я и выросла в Майами, но родилась в Москве, — сказала я ему. — Во мне тоже есть немного Русской крови.
Как только эти слова слетели с моих губ, тепло между нами исчезло, как клуб дыма, сменившись чем-то более морозным, чем холод. Мои легкие сжимались с каждой секундой тишины, пока я не указала на двери отеля.
— Ты не хотел бы... зайти?
— Нет.
Ладно. Поговорим об отказе.
— Значит, ты просто прятался возле моего отеля? Ждал, когда на тебя наткнутся ничего не подозревающие девушки?
Сзади послышалось фырканье, и я обернулась, чтобы увидеть Альберта, стоящего на обочине и курящего очередную сигарету.
Ронан направился к машине.
— Пойдём. Мы едем обедать.
Он не спрашивал, но мое безумное сердце потянуло меня в его сторону без единой жалобы.
Он повернулся и посмотрел на меня.
— Только не жди картошки фри.
— В таком случае...
Я замолчала, засунув руки в карманы пальто, как будто внезапно передумала.
Это вызвало у меня тихий смешок, который согрел мой желудок, как глоток горячего шоколада, и я одарила Альберта обаятельной улыбкой.
— Доброе утро, Игорь. — он закатил глаза, собираясь бросить сигарету на тротуар, но замер, когда я многозначительно произнесла: — Марс.
Бросив вызывающий взгляд вниз, он неохотно прошел несколько метров до мусорки и бросил ее туда. Ронан вопросительно поднял бровь в ответ на эту странную перебранку.
— Это внутренняя шутка, — сказала я ему, будто у нас с Альбертом было что-то особенное.
Альберт, казалось, не соглашался. Я слышала, как он шмыгал вокруг машины.
— Мы уже говорили об этом, — сказала я с беспокойством. — Мы все здесь заботимся о тебе. Не нужно стесняться.
Огромный мужчина потер лицо, скрывая едва заметную вспышку сардонического веселья, прежде чем скользнуть на водительское сиденье. Ронан наблюдал за нашей перепалкой с безрадостным видом. Он не был удивлен, это было ясно.
Он молча распахнул передо мной заднюю дверь, и я сглотнула, когда он сел рядом со мной. Он пах так хорошо, что опьянял мои чувства, возвращая воспоминания о прошлой ночи. Я провела влажными руками по голым онемевшим бедрам.
— Между прочим, мне двадцать, а не девятнадцать.
Он выглядел удивленным этим признанием, словно я была ребенком, объявляющим, что мне теперь восемь, и гордо демонстрирующим руку и три пальца.
— Так ли?
Я судорожно сглотнула.
— Мой день рождения был несколько дней назад.
— Мне тридцать два, kotyonok.
Ох.
Я предположила, что ему все еще было за двадцать, и поняла, что, вероятно, я ни в малейшей степени не облегчила его совесть. Да и что такое двенадцать лет? Очевидно, много, учитывая мою неопытность и его грязные, отработанные слова, когда он спросил меня, собираюсь ли я кончить на него.
Хотя то, как я вела себя прошлой ночью, определенно не казалось невинным.
Он замолчал. Мое сердце не могло найти свой ритм в густом напряжении, поэтому я отвлеклась, рассматривая достопримечательности. Облака разошлись, и солнечный луч коснулся моего лица, пока я рассеянно теребила подвеску взад и вперед. Я посмотрела на Ронана и увидела, что он наблюдает за мной. Глубоко. Странно. Словно я была острой сосулькой, свисающей с крыши над его головой, но блеск отвлекал его.
Интересно, что бы он сделал, если бы я дотронулась до него прямо сейчас? Если бы провела рукой по его бедру еще выше. Он наконец-то прикоснется ко мне? Тепло поднялось к поверхности моей кожи и замедлило дыхание. Должно быть, он заметил мягкий жар в моих глазах, потому что его глаза потемнели. С похотью или гневом, я не была уверена.
— В Майами должны быть не учат самосохранению.
Я замерла.
— Ты предостерегаешь меня держаться от тебя подальше?
Он сверкнул зубами, затем отвел взгляд и вытащил из брюк кусок нитки.
— Да. Если бы я был на твоем месте, я бы сейчас же вылез и убежал.
Я уставилась на него.
Его взгляд вернулся ко мне, и медленная улыбка тронула его губы. Он просто шутил. Но что-то в его глазах не смягчилось.
Я сглотнула и снова посмотрела в окно.
Вход через парадные двери ресторана, в котором я спала несколько ночей назад, был другим опытом сегодня. Может, он и потрепан временем и слегка пылен, но от восхитительных запахов, ударивших мне в лицо, у меня потекли слюнки. В отличие от первого раза, когда я была здесь, сейчас здесь было полно народу.
Я встретилась взглядом с человеком, которого узнала в ту ночь. Курящий. Он облокотился на стойку бара, держа в руке стакан с прозрачной жидкостью. В его взгляде мелькнуло что-то настолько суровое, что я похолодела. Мне нужно было изучить отношения между Соединенными Штатами и Россией при первой же возможности.
Ронан снял с меня пальто, и скольжение его пальцев по ткани моего платья заставило мое сердце замереть между ног.
— Zheltoye[40], — задумчиво произнес он, не сводя глаз с платья, словно гадая, что у меня под ним. Желтое.
Мое дыхание замедлилось.
— Tebe... nravitsya zheltoye?[41]
Его пристальный взгляд поднялся, удерживая, прижимая, обжигая мой, крадя каждую унцию дыхания из легких. Он никогда не отвечал мне, но что-то подсказывало, что он любит желтый цвет, а также непривычный Русский на моих губах.
Мы сидели за столиком в тускло освещенном углу, и разговор шел легко и непринужденно, как не следовало бы вести его с незнакомцем. Ронан спросил, учусь ли я в колледже. Стараясь не показывать ему, насколько тривиальна моя жизнь, я сменила тему и расспросила его о самом себе. Я узнала, что его фамилия Марков, и у него есть брат, который живет в Нью-Йорке с беременной женой и маленькой дочерью. Ронан казался сентиментальным, говоря о них, и я упала немного дальше в его руки. Скоро он сможет лепить меня, как пластилин.
Он был учтив с грубыми углами, вытаскивая кубик льда из стакана водки за десять тысяч долларов и откусывая его. Это только напомнило мне о его губах на моих, о том, как он грязно целовался, и об отсутствии его рук на моей коже.
В кармане моего платья непрерывно звонил сотовый. Когда я увидела на экране папин номер, телефон выскользнул из моих пальцев и с глухим стуком упал на стол, что, казалось, привлекло внимание всего ресторана.
Я наблюдала, как устройство жужжит и жужжит, тряся столовое серебро рядом и сердце в моей груди. Я знала, что если отвечу на звонок, то папа сразу же посадит меня в самолет домой. Я сделала все, чтобы сделать его счастливым, даже приняла предложение от человека, которого не хотела, думая, что в конце концов эти шепчущие слова в зале исчезнут, и мой папа будет гордиться мной, и все будет хорошо.
Ронан приподнял бровь.
— Проблема?
Я покачала головой, не желая делиться тем, что скрывала от папы и нанятой им няньки. У него уже имелись сомнения насчет моего возраста.
Дрожащей рукой я выключила телефон и положила его обратно в карман. Мне просто нужна неделя. Одна неделя никого не убьет.
Когда мы закончили обедать, курящий с явным отвращением к Американцам подошел к столу. Он не смотрел в мою сторону, но я кожей чувствовала его враждебность. Светлые волосы и распахнутый пиджак, будто он только что переспал в ванной. Возможно, так оно и было. Он был хорош собой в классическом смысле, хотя, вероятно, мог бы поработать над своей ксенофобией.
Он сказал несколько слов по-русски Ронану так тихо, что я не расслышала.
Ронан поднялся на ноги.
— Дай мне минутку, kotyonok.
Я кивнула и смотрела, как он удаляется в задний холл. Этот человек был популярен.
Блондин остался стоять у стола, засунув руки в карманы, и смотрел на меня так, словно я была букашкой, которую он хотел раздавить.
«Убей их добротой», был мой девиз. Ну... не всегда, но это принцип, над которым я работала.
— Zdravstvuy[42], — сказала я с улыбкой. — Я Мила.
Я ощутила мурашки по коже, когда его глаза пробежали по моему телу, а затем он ответил:
— Костя, — с насмешливой ухмылкой. Его пристальный взгляд сузился от напряженной сосредоточенности. — Он может покупать тебе модные вещи, но ты для него всего лишь еще одна бесполезная шлюха. Запомни это.
Моя улыбка исчезла.
Никогда в жизни со мной так не разговаривали. Дома оскорбления были тонкими колкостями за спиной, а не оскорблениями в лицо. Этот незнакомец даже не знал меня или тот факт, что я все еще была девственницей, слово «шлюха» ударило меня прямо в грудь.
И снова мне напомнили, что здесь мне не рады. Это заставляло меня чувствовать себя изгоем, нелепым существом, которому не место. Не совсем около причала Майами, и не здесь. Отказ сжал мое горло, как тиски, пока на глаза не навернулись унизительные слезы. Костя выглядел мрачно довольным, когда одна из них пробежала по моей щеке.
— Прошу меня простить, — сказала я, хватая свое пальто с задней стенки кабинки и надевая его, направляясь к входной двери.
Открыв их, ледяной воздух ласкал мою кожу. Неудивительно, что Альберт стоял, прислонившись к машине, и курил сигарету. Его брови опустились, когда я подошла к нему. Прислонившись к машине рядом с ним я вдохнула холодный промышленный запах города.
— У тебя все лицо в пятнах, — сказал он равнодушно, выдыхая дым.
— Альберт, — вздохнула я, — Иногда девушке не нужна правда. Точно так же, когда она спрашивает тебя, выглядит ли ее задница большой в этом платье, она не хочет, чтобы ты ей это говорил.
Он нахмурился.
— Кто-то сказал, что у тебя большая задница?
Нет, они просто назвали меня бесполезной шлюхой.
— Что-то вроде этого.
— У тебя не большая задница.
Я издала удивленный вздох.
— Не смотри на мою задницу.
— Я мужчина. Мы смотрим.
Как по команде, мимо прошла беременная женщина, и глаза Альберта не колеблясь остановились на ее заднице.
Я шлепнула его по животу.
— Прекрати. Она беременна, извращенец.
— Это только значит, что она вне игры.
Мужской ум был загадкой.
— Что такое извращенец? — спросил он, провожая взглядом женщину, идущую по тротуару.
Я тихо рассмеялась.
— Ты знаешь, развратник. — он все еще выглядел смущенным, поэтому я продолжила: — Сегодня это просто означает, что кто-то все время думает о сексе.
— Таков каждый человек.
— Возможно, но не каждый мужчина хочет заткнуть рот и отшлепать девушку, Игорь.
Он выдохнул дым и посмотрел мне в глаза таким многозначительным взглядом, что у меня по спине побежали мурашки.
— Ты больше не в Майами, блонди.
После минутного неловкого молчания я протянула руку за сигаретой. Альберт подозрительно посмотрел на меня, прежде чем вложить ее мне в руку. Почувствовав себя смелой, я глубоко затянулась, что вызвало такой сильный кашель, что я подумала, что сейчас вылетит легкое.
— О Боже, это ужасно!
Он забрал сигарету.
— А чего ты ожидала?
— Я ожидала, что буду выглядеть очень круто, — пожаловалась я между приступами кашля. — Как Холли Голайтли в «Завтраке у Тиффани».
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Это такая пародия, что я даже не могла говорить об этом.
Я положила руку на грудь.
— Боже, я уже чувствую распространение рака.
Он рассмеялся.
Головокружительный гул так быстро пронесся в моей голове, что я споткнулась. Альберт поддержал меня, положив огромную руку на мою руку.
— Ого, — сказала я со смехом. — Кажется, я под кайфом.
— Дерьмо, — усмехнулся он. — Ты и есть под кафом.
А потом он отпустил меня, веселье в воздухе сменилось чем-то напряженным и горючим. Чем-то, что может взорвать бомбу. Моя улыбка дрогнула, и я повернулась, чтобы увидеть Ронана, стоящего позади меня.
— Nyet.
Только и сказал он Альберту. Очень жесткое и сдержанное «Нет».
Я сглотнула, чувствуя, что сделала что-то не так.
Ронан открыл заднюю дверь, его проницательный взгляд не отрывался от водителя, пока я забиралась на заднее сиденье. Как только он сел рядом со мной и дверь закрылась, я понятия не имела, за что извиняюсь, но не смогла удержаться и сказала:
— Прос...
Он схватил меня сзади за шею и притянул мой рот к своему. Я задохнулась, жар вспыхнул как огонь между моих ног и лизнул каждую клеточку тела. Я растаяла в его грубых объятиях, теряясь в горячем скольжении его языка по моему. Мои соски напряглись, когда они коснулись его груди, посылая искры ниже, и я напевала ему в рот. Он издал низкий стон, сжимая мою нижнюю губу зубами.
Когда его рука скользнула вверх по моему голому бедру, я задрожала от ощущения этих покрытых чернилами пальцев на моей коже. Его прикосновение заставило мои нервы покалывать от задыхающегося, неподдельного желания. Он был так хорош на вкус; инъекция водки прямо в мою кровь. С каждым сантиметром его ладонь продвигалась все выше по моей ноге, стуча все глубже, оставляя пустую боль на своем месте.
Я дрожала от желания, сгорая от каждого прикосновения его губ. Я даже не могла найти в себе силы позаботиться о том, чтобы Альберт был в машине. Но прежде чем рука Ронана достигла того места, где я хотела — нуждалась в этом — он замер, прекратив поцелуй.
— Nyet, — грубо сказал он мне в губы, сжимая пальцами затылок.
Мы выдохнули друг другу в рот, тихое дыхание и Русское «Нет», вибрирующее в воздухе. Его рука скользнула вниз по моей ноге, оттягивая платье до приличной длины, а затем он отпустил меня. Его плечи напряглись, когда он вытер рукой губы и посмотрел в окно.
Замешательство вплелось в горячее гудение под моей кожей. Я понятия не имела, что только что произошло, и напряжение сгустилось в моих легких, пока я пыталась отдышаться.
Альберт встретился со мной взглядом в зеркале заднего вида, и в его холодных глазах мелькнула тревога.
Я вздохнула и выглянула наружу.
Если то, что сказал Костя, было правдой, Ронан мог бы еще минуту назад вести себя со мной как с бесполезной шлюхой. Я не знала, хватит ли у меня сил остановить его даже в присутствии Альберта. Но он этого не сделал. Он остановился и поправил мне платье, пока все не зашло слишком далеко.
После молчаливой и напряженной поездки на машине Ронан проводил меня до моего номера. Когда мы подошли к моей двери, я повернулась к нему — затаив дыхание, ожидая. Его взгляд тяжелым грузом лег на мою кожу, согревая меня изнутри. Прозрачность заполнила промежуток между моим белым искусственным мехом и его отглаженным черным костюмом от Armani. Желание, тихое дыхание и мультяшные сердца.
— Спасибо... за обед.
Его глаза опустились на мои губы, и я выдохнула, когда его большой палец скользнул по моей нижней губе.
— Klubnika.[43]
Клубника?
Мой блеск для губ. У меня был вкус клубники.
Его большой палец слегка потянул мою нижнюю губу вниз, прежде чем она покинула меня, грубое скольжение послало жар, вспыхнувший внутри. Мой нежный взгляд встретился с его, и с чувством убежденности я поняла, что позволю ему сделать со мной все, что он захочет, если только он войдет в номер.
С таким же успехом я могла бы сказать это вслух, потому что чувство вспыхнуло в коридоре взрывной волной.
Что-то ленивое и горячее мелькнуло в его глазах, а затем он взял ключ из моей руки и отпер дверь.
— Do svidaniya, kotyonok.[44]
Он сунул ключ в карман моего пальто, и я смотрела, как его темный силуэт удаляется.
(до свидания,котёнок)44
Ребят некоторые слова я буду переводить если вам не понятно:))Но на деле их легко понять и прочитать без моей помощи
"Privet"-привет(как пример)