6 глава
Мила
Dépaysement — когда кого-то выводят из его собственного знакомого мира в новый.
— Нет, правда, я могу заплатить за свой номер.
Альберт явно плохо слышал, потому что его стоическое выражение лица не дрогнуло, когда он шел по коридору отеля с моей сумкой в руке. Я плелась в двух шагах позади великана, изо всех сил стараясь не отставать от него.
Я знала, что он понимает по Английски. По дороге я прикоснулась к окну, осматривая окрестности, и через зеркало заднего вида он смотрел на меня так, словно я только что ударила его любимую бабушку, и проворчал, чтобы я не пачкала стекло. Он был бы красив, если бы смахнул эту хмурую гримасу и не брил голову, будто только что вышел из тюрьмы. Хотя, с таким отношением, я могла только предполагать, что он был там.
Отвезя меня в шикарный отель, он вручил невозмутимому консьержу пачку денег. Старик, не задав ни единого вопроса, сунул Альберту в руку блестящий ключ от номера. Это было похоже на сделку с наркотиками. Или на взятку. Я не могла быть посвящена в незаконную деятельность Альберта, независимо от того, как здесь обстоят дела.
— Послушай, я просто хочу заплатить за свой номер, — сказала я, слегка запыхавшись, когда наконец догнала его. — Уверена, что у тебя есть множество других вещей, на которые ты можешь потратить свои деньги. Огроменные трусы не могут стоить дешево.
Он казался почти удивленным. Или словно у него запор? Я не была уверена.
— Босс платит за это, — проворчал он.
«Босс» прозвучало слишком официально и странно. Но тогда я была бы последним человеком, который знал бы о правильном названии работодателя. Единственная работа, на которой я когда-либо работала, была волонтерская.
— Знаешь, ты не похож на Альберта, — сказала я ему.
Он и глазом не моргнул.
— Я просто хочу сказать, что когда кто-то говорит «Альберт», формируются ожидания. Старики с веселым характером, если быть точной. Ты разрушил эти ожидания, Альберт.
Он остановился перед номером двести три.
— Я бы назвала тебя скорее... Игорем.
Его губы слегка нахмурились, когда он вставил ключ в замок и толкнул дверь. Естественно, я последовала за ним внутрь.
— Это нормально показывать свои чувства, Игорь. Они у нас у всех есть.
Он бросил мою сумку рядом с двуспальной кроватью.
— Не говоря уже о мужчинах, которые плачут? Горячо.
Выражение отвращения на его лице было комичным, и я прикусила губу, подавляя улыбку, когда он прошел мимо меня к двери.
— Мы увидимся позже?
Он хмыкнул и захлопнул ее за собой.
Вздохнув, я повернулась, осматривая номер. Часы возле кровати показывали только девять утра. Внезапно смена часовых поясов и все остальное обрушилось на меня, как грузовик. Мне нужно было сообщить Ивану, что со мной все в порядке — и я немного скучала по его голосу — но я слишком устала, чтобы понять, как набрать номер на гостиничном телефоне, так что придется подождать.
Я приняла душ и тщательно проскрабировала кожу. Завернувшись в полотенце, я вернулась в комнату и порылась в сумке в поисках одежды. Шум на улице привлек мое внимание к окну. Велосипедист спорил с недовольным таксистом, который поднял руки вверх, когда парень-подросток бросил газету в его машину. Я начала было отворачиваться, но что-то еще привлекло мое внимание.
Черный автомобиль припарковался на обочине улицы. Татуированные пальцы высунулись из окна, сжимая сигарету, прежде чем незнакомый мужчина снова поднес ее ко рту. До прилёта сюда я никогда не встречала человека с татуированными руками.
Должно быть, что-то русское.
Летаргия сковала мои конечности, так что я упала в постель без единого стежка одежды и была мертва для мира в течение целых трех часов. Когда я проснулась, то со стоном и клочком еще влажных волос во рту.
Сняв бирки с новой пары расклешенных джинсов и винтажной футболки, я улыбнулась, надевая их. Они хорошо сидели на мне, лаская мое тело хлопковой формой свободы. Затем я высушила и уложила волосы, нанесла немного клубничного блеска для губ и надела тёплый кардиган, который был заменой вместо пальто по пути сюда.
Холод высосал воздух из моих легких, когда я направилась через улицу к ближайшему магазину, чтобы купить одноразовый телефон. Может, дело было в отсутствии зимней одежды, но я торчала, как больной палец. Глаза следили за моими движениями, и меня дважды окликнули «кс-кс». Ничего странного в том, что я росла в Майами, но мне показалось, что кто-то даже сфотографировал меня.
Это внимание заставило меня задуматься о моей маме — действительно ли она была так знаменита здесь, и почему папа скрывал это от меня. Он не любил говорить о ней. Я полагала, что это слишком причиняет боль, поэтому у меня никогда не хватало духу настаивать. Но можно подумать, что он мог бы поделиться чем-то со мной. То, что она была известной оперной певицей, может быть...
С новым телефоном в руке я набрала номер Ивана.
Он незамедлительно ответил, его голос был осторожным.
— Алло?
— Привет, Иван. Это я.
— Мила, — выдохнул он. — Gde ty, chert voz'mi?[31]
У меня на языке вертелось извинение, но облегчение в его голосе было настолько ощутимым, будто он вообще не верил в меня — хотя в данном случае он был раздражающе точен— не давало ему вырваться наружу.
— Расслабься. — я вздрогнула и поплотнее закуталась в кардиган. — Я в порядке.
— Я ужасно беспокоился о тебе, — отрезал он.
— Не знаю почему. Очевидно, у меня все было хорошо.
Лгунья, лгунья, штаны в огне.
— Где ты остановилась?
Витрина магазина одежды привлекла мое внимание. Колокольчик звякнул, когда я вошла внутрь, и вздохнула с облегчением от тепла.
— Честно говоря, я не совсем уверена.
— Что, черт возьми, это значит?
— Это значит, что я не умею читать по-русски, Иван.
Я направилась к вешалке, чтобы просмотреть платья. Я не знала, будет ли сегодня вечером представление в оперном театре, но решила, что должна принарядиться для этого. По моему ученому мнению, лучше быть чересчур разодетой, чем нет.
— Кроме того, вчера я ночевала в ресторане. Я не расслышала его имени.
— Почему ты остановилась в ресторане, Мила?
Ну, дерьмо.
— Я не собиралась тебе этого объяснять, — сказала я и, прежде чем смогла остановиться, проворчала: — Должно быть, сотрясение мозга.
— Что?
Я действительно копала себе яму.
Я прикусила губу.
— Признаю, что вчера была не самая идеальная ситуация, но это не имеет ничего общего с моей способностью заботиться о себе.
— О чем ты говоришь?
Я вздохнула, понимая, что мне придется рассказать ему правду, потому что я никогда не была хорошей лгуньей, и не было никакого шанса, что он купится на сложную историю, которую мой мозг придумывал прямо сейчас. Это был автобус, котенок и героическое чувство собственного достоинства.
— Я расскажу тебе, но ты должен пообещать, что ничего не расскажешь моему отцу.
— Обещаю, — проскрежетал он, — Я не хочу его беспокоить.
— Ну, если ты хочешь, чтобы я говорила откровенно... на меня напали и, возможно, чуть не убили.
Тишина.
— Но ты не переживай. По-видимому, у этого человека была фобия подвесок с звездами, и я сбежала.
Я отодвинула платье на вешалке в сторону.
Красочное Русское ругательство.
— Где ты находишься?
— Хожу по магазинам.
Я не собиралась рассказывать ему о своих планах на сегодняшний вечер. Я знала, как хорошо это будет воспринято — по крайней мере, моим папой, когда Иван настучит на меня. Ивану никогда не было дела до того, с кем я встречаюсь. Его безразличие растоптало мою первую страсть и фантазию — созданную грязными книгами Мисс Марты, которые я забрала с собой, когда она не смотрела — о белом рыцаре на коне, обезглавившего других мужчин только за то, что они посмотрели на меня. Хотя в этой сказочной стране кровь не брызгала в воздух фонтаном, потому что ее просто не существовало.
Мои ожидания были нереалистичными, немного ужасными и очень незаконными. Но девушка может мечтать.
— По магазинам?
Он казался смущенным.
— Да?
— На тебя напали, а потом ты встала и отправилась по магазинам.
— Что бы ты хотел, чтобы я сделала? Плакала, пока не усну?
Возможно, я должна была бы быть травмирована, но почему-то, я все еще чувствовала только раздражение от ситуации. Я надеялась, что у человека со шрамом был дерьмовый день.
— Мила... я хочу, чтобы ты осмотрелась. — В его голосе послышалось недоброе предчувствие. — Кто-нибудь следит за тобой?
Я застыла, волосы на затылке встали дыбом.
— Что? Зачем кому-то следить за мной?
— Просто осмотрись. И не делай это очевидным.
Холодок пробежал по спине, я осторожно оглядела магазин, от пары женщин, разговаривающих за прилавком, до нескольких других, примеряющих аксессуары и просматривающих вешалки с одеждой. Они смотрели на меня то тут, то там, только как на туриста, который не смешивается с толпой. Я выглянула в окно, но не увидела ничего необычного.
— Ты знал, что моя мама была здесь знаменитостью? — спросила я.
Может, у нее имелась группа поклонников, как у Чарльза Мэнсона?
Он вздохнул.
— Но ведь ты это знал, не так ли? — обвинила я его. — Почему бы тебе не сказать мне что-нибудь в этом роде?
— Потому что ты бы отправилась копать туда, где тебе не место.
— Не место? Она была моей мамой!
— Почему бы тебе не сказать это немного громче, чтобы весь город мог услышать? — упрекнул он.
— Какая разница, даже если они и услышат?
— Я хочу, чтобы ты оставалась где-нибудь в общественном месте, пока я не прилечу за тобой.
Тон его голоса заставил мое горло сжаться.
— Иван, ты меня пугаешь.
— Хорошо. А теперь передай одной из продавщиц свой телефон, чтобы я мог узнать, где ты находишься.
Я сделала шаг в сторону прилавка, но что-то остановило меня.
— Я еще не готова лететь домой.
— Дело не в том, что ты хочешь...
— Нет, это никогда не важно, так ведь? — мой голос повысился. — Я знаю о другой семье папы. Тебе больше не нужно пугать меня, чтобы я вернулась домой и сохранила тайну. В кои-то веки я думаю о себе.
Тишина.
— Мила...
— Пока, Иван.
— Мила...
Я повесила трубку.
С раздражением, отодвинула вешалку на стойке в сторону. Получив от него еще один звонок, я выключила телефон и положила в карман, но его зловещие слова все еще крутились у меня в голове.