ПОЛУНОЧНЫЕ ПРИЗНАНИЯ

    ЛИСА.
Лифт открывается, и он мягко подталкивает меня внутрь, положив руку на поясницу. Тишина. С каждой секундой безмолвия узел в моем животе затягивается туже.
   
— Медленный лифт, — робко шепчу.
   
— Я готов обсудить условия, Гримм, — говорит он деловым тоном, не расположенным к светским беседам.
   
— Чего ты хочешь?
   
— Хочу попробовать тебя на вкус, — невозмутимо заявляет он, глядя в дверь лифта.
— Чтобы было понятно: хочу съесть твою киску так, будто это мой последний ужин на этой планете. Хочу засунуть язык так глубоко, чтобы ты почувствовала меня в своем горле.
   
Замираю от этой откровенной прямоты. Пытаюсь подавить дрожь, пробежавшую по телу, чтобы он не увидел, насколько я уязвима. Нужно сохранить хотя бы крупицу контроля. Хотя Чонгук явно за рулем и везет меня прямиком в эпицентр урагана.
Высоко поднимаю подбородок.
   
— Я не говорила ничего про секс.
   
Он бросает на меня боковой взгляд с усмешкой. Глупая девочка – вот что говорят эти глаза.
   
— Лиса. Давай не будем притворяться, что мы хотим разного.
   
Черт. Он прав. И давайте не будем игнорировать тот факт, что он мог попросить что угодно, но выбрал доставить удовольствие мне. Любой мудак, узнав, что женщина не против, первым делом попросил бы минет.
Господи. Не могу поверить, что сейчас это произойдет.
   
— Мы будем заниматься сексом?
   
Он резко поворачивает голову, его взгляд становится твердым, как вулканическая порода.
   
— Ты хочешь этого?
   
Глубоко вдыхаю. Хочу ли я? Если честно, больше, чем мира во всем мире.
Пожимаю плечами.
   
— Зависит от того, как пройдет поедание киски, полагаю.
   
Его наглая усмешка возвращается.
— Гримм, я могу заставить тебя кричать меньше чем за минуту, если захочу. Честно говоря, очень хочу тебя трахнуть. Но это твой выбор. Мы выпили, так что решаешь ты.
   
Стою в двух шагах от него, чувствуя себя нелепо из-за того, насколько буднично мы ведем этот разговор, будто обсуждаем сделку. Для Чонгука это, наверное, обычное дело, но я зарабатываю на жизнь чтением любовных романов и провожу свободное время, обсуждая самые личные мысли с тремя лучшими подругами. Я не привыкла вычитать эмоции из секса. Да и из жизни тоже.
   
— Ладно.
   
Чонгук сужает глаза.
— Ладно? То есть «да, я хочу заняться с тобой сексом»?
   
Нервно киваю.
— Да.
   
Пишу свое имя кровью, заключаю сделку с дьяволом, и я знаю это, но нет сил остановиться.
Губы Чонгука искривляются в мрачной ухмылке. Он делает нетерпеливый шаг вперед, как раз когда лифт звенит, замедляется и открывается на четыре этажа ниже нашего.
В лифт заходит пожилая дама с чихуахуа на руках, улыбается нам, поворачивается и нажимает кнопку. Пока лифт едет вверх, она что-то бормочет и собачка лает в ответ.
Челюсть Чонгука дергается, грудь вздымается от раздраженного вздоха. Сжимаю губы, сдерживая смех.
   
— Ой. Не ту кнопку нажала, — бормочет старушка. — Мы едем вниз?
   
— Нет, мэм, — отвечаю. — Этот лифт поднимается.
   
— Ой, божечки… — она нажимает кнопку «Открыть». Лифт замедляется, готовясь остановиться.
   
Чонгук сокращает расстояние между нами, хватает мою руку и переплетает пальцы. Рой бабочек взлетает в животе.
Двери открываются снова – еще два этажа до нашего.
   
— Это… это лобби? — щурится женщина в больших очках, не решаясь выйти.
Чонгук сжимает мою руку сильнее, и смех подступает к горлу.
   
— Нет, мэм, — говорю. — Нажмите кнопку снаружи со стрелкой вниз. А внутри нажмите кнопку с буквой L.
   
— А, понятно, милочка. Спасиб…
   
— Ладно, — нетерпеливый тон Чонгука заполняет маленькое пространство. — Выходите.
   
Когда женщина выходит, я так сильно сдерживаю смех, что на глазах выступают слезы.
Прежде чем двери закрываются, Чонгук дергает меня за руку, притягивая к своей груди. Вскрикиваю от неожиданности, затем смеюсь. Он идет вперед, пока не прижимает меня к стене лифта, и мой смех затихает, когда его взгляд пронзает меня насквозь.
   
— Это было смешно, красотка? Ты не будешь смеяться, когда я вгоню в твою мокрую, тугую киску свой огромный член. Да? О, нет. Ты будешь кричать и умолять меня.
   
Святое дерьмо. Чонгук Чон мастер грязных разговоров. Конечно же.
Его губы сминают мои, и, прежде чем я понимаю, что происходит, его язык уже стучится о шов моих губ, прося впустить его.
Так что я делаю это. С ухмылкой до ушей.
Он прижимается ко мне, вдавливая в стену лифта. Этот поцелуй выходит за рамки обычной осторожности первого раза. Он начинается с зубов, ярости и цепляющих рук. Мы оба хватаем ртом воздух, стараясь не задохнуться. Запах свежей сосны, дымного дерева, виски и мужчины наполняет воздух, а его феромоны делают мои трусы заметно мокрее.
   
— Я всё еще ненавижу тебя, — выдыхаю ему в рот.
   
— Взаимно, Гримм.
   
Цокаю языком, когда он переходит к моей шее.
   
— Теперь я Лиса. Гримм мертва.
   
Чонгук улыбается в кожу под моим ухом.
— Взаимно, Лиса.
   
Он снова целует меня, проводит языком по нижней губе, рычит, когда мои руки скользят по его груди к шее. Он поднимает мою ногу, обвивает ее вокруг своей талии и толкает бедрами вперед, заставляя меня застонать в поцелуй.
С хрипом он повторяет снова и снова, трахая меня через одежду.
Динь! Лифт прибыл на наш этаж. Наконец-то.
Его руки скользят по моей спине к заднице. Он сжимает ее через шелк платья, затем поднимает меня, обвивая второй ногой вокруг себя. Когда двери открываются, он выносит меня наружу, не отрывая губ от моих.
Это происходит? Это происходит. О боже, это происходит.
   
Чонгук держит меня одной рукой, другой достает из заднего кармана бумажник. Каким-то чудом он ловко выуживает ключ-карту, дверь звенит и открывается. Он пинает ее ногой, роняет бумажник на пол, но не отрывает языка от моего рта.
В темном номере он идет прямо на кухню и ставит меня на холодную мраморную столешницу. Раздвигает мои ноги и встает между ними.
Это произойдет на кухне. На кухне, где он был с двумя женщинами три дня назад…
   
— Стой, стой… — отталкиваю его. Он отрывается от моего рта. Мои губы и щеки горят от его щетины. — У тебя тут уже были две женщины. Я была бы дурой, если бы…
   
— Перестань думать, Лиса, — он выпрямляется, глядя мне в глаза. — Я был пьян в хлам и зол на брата. Обычно так не делаю. Я не херувим, но и не Хью Хефнер, — он проводит пальцами по взъерошенным волосам.
— То, что происходит сейчас между нами – совсем другое. Всё иначе.
Мы.
   
Хватаю его за рубашку и притягиваю к себе. Его улыбка снова растворяется в моих губах.
   
— Сколько раз ты представляла мой член внутри себя, Лиса? — его голос жесткий и низкий.
   
— Каждый раз, когда смотрю на тебя, Чонгук.
   
Его пальцы впиваются в мою кожу в ответ. Я сейчас займусь сексом с Чонгуком Чоном. Позволю ему ласкать мой клитор языком.
И почему мне так комфортно? Три дня назад Чонгук был незнакомцем. Три дня назад он сводил меня с ума. Что-то подсказывает, что Чонгук вдохнет в меня жизнь так страстно, что я взлечу.
Его рука скользит по моему бедру под подол платья, добираясь до трусов. Воздух застревает в легких, когда его пальцы находят клитор.
   
— Блядь, — рычит он, и вибрация отдается между моих ног. — Ты мокрая. Твое тело хочет меня, Лиса.
   
Он медленно проводит другой рукой по второму бедру, его темно-голубые глаза прикованы к моим.
   
— Скажи честно, как давно тебя трахали, Лиса?
   
Вопрос застает меня врасплох.
   
— Э-э-э… давно, Чонгук. Очень давно.
   
Стыдно признавать. Но сейчас, с ним, понимаю прелесть секса без будущего. Кусаю губу, чувствуя дрожь предвкушения.
Его пальцы зацепляются за край трусов, я приподнимаюсь, и он стягивает их, ловко снимая с каблуков с таким дьявольским блеском в глазах, что ясно – он предпочитает оставить туфли на мне.
Конечно. Чонгук Чон тот, кто трахает женщин в шпильках и больше ни в чем.
   
— Рад, что это я. Рад, что именно я верну тебя к жизни. Заставлю кончить так много раз, что ты не сможешь говорить.
   
Он берет меня за лодыжки, закидывает ноги себе на плечи, задирает платье к животу… и смотрит. Смотрит на мою киску. Его губы приоткрываются, грудь вздымается, и он выдыхает сквозь зубы.
   
— Такая розовая… — он облизывает губы. — Такая розовая и такая одинокая.
   
Затем он проводит большим пальцем между моих губ. Вздрагиваю, когда он надавливает на клитор, медленно выводя круги.
   
— Давай это исправим.
   
Он опускает голову между моих ног, прижимается носом к киске и глубоко вдыхает, втягивая мой запах в легкие.
Я никогда не чувствовала себя такой открытой. Будто он изучает картину – деталь за деталью, прежде чем отступить и увидеть целое.
Затем его горячий плоский язык прижимается к клитору, и я вскрикиваю в темной кухне. Он медленно поднимает язык вверх, затем вниз, между губ. Его руки обвивают мои бедра, пальцы впиваются в плоть, пока не становится больно. Он водит языком по кругу, пока мои ноги не начинают дрожать.
Стону, хватаюсь за его волосы, сжимая их в кулаки. Он разжимает руки, разводит мои колени в стороны, прижимая их к мрамору, открывая меня полностью.
Смотрю на его макушку, пока он лакает мои соки и рычит, теряя остатки контроля. Он вгоняет язык внутрь, трахая меня, пока я не буду готовой потерять сознание от удовольствия.
Чонгук возвращается к клитору, щелкает языком, затем засасывает его в рот. Я вскрикиваю, сжимая его волосы сильнее. Он поднимает руку, размазывает влагу и вгоняет два пальца внутрь одним движением.
   
— Чонгук! — кричу от наслаждения, не в силах сдержаться.
   
— Кончи на мой язык, Лиса. Обкончай мне весь рот.
   
Теплая волна разливается внизу живота. Он прижимает язык к клитору, водит по кругу, пока волна не прорывается, разливаясь по телу, как яд. Я кричу, прижимаюсь к его языку, пока оргазм не отступает, оставляя только покой.
Три года никто не спускался так низко. И когда Брайан делал это, это было не так. Чонгук ел меня, будто редкий деликатес, поклоняясь моему вкусу. Брайан делал это, потому что я жаловалась, и даже тогда едва касался кончиком языка, будто не выносил вкуса или ему не хватало осознания, что он ничего не получает взамен.
Чонгук делал это так, будто получал больше меня.
   
Он выпрямляется, вытирает рот тыльной стороной ладони, затем стягивает футболку через голову. Его мышцы подсвечиваются тусклым светом из окон с видом на океан.
Он бог, а я знала только смертных.
   
— Секс всё еще в игре? Да или нет?
   
Лениво киваю, пока к моим конечностям возвращается чувствительность.
   
— Да или нет? Мне нужно четкое согласие, Лиса. -
Чертов бог.
   
— Да, Чонгук. Пожалуйста, верни меня к жизни и трахни.
   
Его глаза леденеют, он разворачивается и идет в коридор.
Куда он?
Слышу, как хлопает ящик, рвется фольга. Улыбаюсь. Он возвращается с презервативом, разрывает упаковку зубами, сплевывает фольгу, стягивает джоггеры и трусы, достает член и надевает презерватив.
Призрак Джейн Остин!
Этот мужчина одарен, как чертов жеребец. Конечно же. Такой, как Чонгук Чон, может обладать только самым красивым членом, который я когда-либо видела. От этого хочется ненавидеть его еще больше.
Он не настолько длинный, чтобы достать до горла, но достаточно, чтобы дотянуться до всех нужных мест. Толстый, с венами, едва заметным изгибом вправо. Я облизываю губы, желая получить его внутри себя – лучше бы еще вчера.
   
— Соболезную твоей потере, — говорит он, медленно проводя рукой по напряженному члену.
   
— Чего?
   
— Я сейчас убью твою киску, Лиса. -
Смех вызывает слезы.
   
— Пусть покоится с миром.
   
Он хватает меня за бедро, впивается пальцами в кожу, направляет себя к входу. Я кусаю губу, пока мы оба смотрим, как его кончик медленно входит в меня.
ТУК! ТУК! ТУК!
Мы оба вздрагиваем, когда дверь в номер сотрясается от ударов.
   
— Блядь! — кричит Чонгук, срывает презерватив, натягивая джоггеры, и засовывает его в карман.
   
— Что за херня? — спрыгиваю со стола.
   
— Лиса! — мужской голос за дверью. — Открой, красотка.
   
— Черт! — шиплю, хватая трусы с пола и неуклюже натягивая их. — Это Кит.
   
Взгляд Чонгука сужается до острых лезвий.
— Кто, блядь, такой этот Кит?
   
Бросаюсь к двери и щелкаю выключателем.
   
— Веди себя естественно! — шиплю шепотом.
Взгляд скользит к шишке на трениках Чонгука:
— Господи, скажи сеньору Дон Жуану успокоиться!
   
Он опускает глаза, затем поправляет эрекцию.
   
— Это так не работает, Лиса. Серьезно, кто, блядь, это такой? — снова рычит он, но я игнорирую его и открываю дверь.​