Глава 26 - Холоден
Дверь хлопнула, и салон наполнился тихим гулом мотора. Микеле вырулил со стоянки, молчал, но уголок его губ всё ещё был приподнят в том самом довольном, чуть хищном выражении.
— Знаешь... — начал он, не отрывая взгляда от дороги. — Мне нравится, как ты всем показываешь, чей я.
Ты резко повернула голову к нему, в глазах — искры раздражения.
— А тебе не кажется, что это ненормально, Микеле?
Он бросил короткий взгляд, но промолчал, будто ожидая, что ты продолжишь.
— Знаешь, что ужасно? — голос дрогнул, но не от слабости, а от слишком долго копившегося напряжения. — Ужасно, что я сегодня целый день чувствую себя ненужной. Ты холоден, ты даже не смотришь на меня. И потом — эта девушка. Она подходит к тебе, улыбается, тянет руки... А что если бы я не подошла? Что бы ты сделал, а? — слова срывались быстрее, чем ты успевала их обдумать. — Или у тебя на мне уже галочка стоит, и можно просто идти дальше, не оглядываясь?
Микеле крепче сжал руль, но ты видела — он не перебивает, хотя в глазах мелькнула тень раздражения.
— Мне не нужен мужчина, который может молча стоять и выслушивать чужие намёки. Мне не нужна эта тишина, в которой я будто растворяюсь. Я не вещь, не фон, не отметка в твоём списке. — голос сорвался, и ты вдруг почувствовала, как дрожат пальцы. — И если ты думаешь, что я буду просто сидеть и ждать, когда ты вспомнишь, что я рядом... ты ошибаешься.
Ты не ждала ответа. Схватив ручку двери, распахнула её и вышла, захлопнув за собой так, что эхо разнеслось по пустой улице. Холодный воздух обжёг лицо, но он был легче, чем удушающая тишина в салоне.
Твои шаги звучали глухо по тротуару, но в груди всё ещё гремело. Ты шла быстро, почти на автомате, пытаясь уйти не только от него, но и от себя в этом разговоре.
Резкий звук закрывающейся машины, быстрые тяжёлые шаги — и через секунду его ладонь легла тебе на запястье, сжимая так, что игнорировать было невозможно.
— Стоять, — голос хлёсткий, как выстрел.
Ты обернулась, и впервые за весь день он смотрел на тебя так, будто ты — единственный человек в мире, способный его ранить.
— Ты правда думаешь, что я холоден, потому что мне всё равно? — его голос был низким, почти глухим, но в каждом слове чувствовалось напряжение. — Да, я не всегда говорю, не всегда прижимаю тебя при всех. Но ты... ты не понимаешь, что иногда я держу всё внутри, потому что если выпущу хоть часть того, что чувствую, — мне уже не будет дороги назад.
Ты хотела что-то возразить, но он шагнул ближе, почти нависая, заставляя тебя отступить на полшага.
— Когда ты подошла к той девушке, знаешь, что я подумал? Что если бы ты не подошла, я всё равно бы сделал шаг к тебе. Потому что для меня нет никого, кроме тебя. И если тебе хоть раз показалось, что ты можешь исчезнуть из моей жизни незаметно... — он на секунду сжал глаза, будто сдерживая что-то сильнее слов, — ...то знай: это единственное, чего я не переживу.
Ты открыла рот, чтобы ответить, но не успела. Он схватил тебя за лицо, его пальцы легли на твою щёку и затылок, и следующий миг утонул в поцелуе — резком, требовательном, таком, от которого в груди всё перевернулось. Это был не поцелуй для публики, не игра. Это было признание, вырвавшееся без слов.
И даже когда он оторвался, его лоб остался прижат к твоему, а дыхание сбивалось вместе с твоим.
— Ты моя. И я больше не позволю тебе в этом сомневаться.