Насквозь

Просыпаться от аромата свежеиспеченных блинов уже вошло в привычку. Почти каждое утро её ждал завтрак с любимым вареньем и сметаной. Начинался настоящий калорийный бум, и невооружённым глазом было заметно, как уходит почти болезненная худоба, появившаяся из-за стресса, бледнеют тёмные круги под глазами, а волосы становятся здоровее. Всё чаще её посещали мысли попробовать что-то новое, измениться, стать лучше. Не чтобы угодить кому-то, а просто потому, что захотелось. И Юля по-настоящему наслаждалась новым, а точнее — забытым образом жизни. В душе разрасталось приятное спокойствие, умиротворение. Каждый день, наполненный приятной рутиной, был похож на предыдущий. И это было прекрасно во всех смыслах.

Если бы не болезненная пустота, что периодически сжимала грудь.

Привычная обстановка родительского дома согревала с самого утра. Девушка блаженно потянулась на кровати, которая стала такой маленькой для взрослой Юлианы, и поднялась. Тепло, светло, спокойно. Где-то в квартире доносился шум разговора. Поправив пижаму, она вышла из комнаты и направилась к источнику соблазнительного запаха — на кухню, где мама каждую минуту скидывала на большую тарелку новый блин. Монотонное действие, пробуждающее в глубине души умиротворение. Папа сидел за столом и переключал каналы телевизора в поисках самого интересного утреннего шоу.

— О, Юлечка! — Мама широко улыбнулась, параллельно доставая с сушки чистую тарелку. — Ты чего так рано?

— Меня разбудили твои блины, — она села рядом с отцом и начала стремительно накладывать угощение, чувствуя, словно не ела целую вечность.

На кухне воцарилось прекрасное молчание, нарушаемое лишь голосами из телевизора. Юля неспешно жевала и наблюдала за сюжетом из зоопарка. Мило для утра.

— Какие планы на сегодня? — Мама наконец отошла от плиты и присела рядом. Кофе в её кружке давно остыл, но это её нисколько не смущало.Юля отрешенно пожала плечами.

— Нужно кое-куда съездить по делу, — улыбка тронула её губы, когда она представила свою задумку. Скорее, даже невероятный план, от которого на душе теплело. — Ненадолго.

— Хорошо.

— Езжай надолго, — вступил в разговор отец. — Я как раз успею всё доесть, а то родная дочь меня объедает.

— Папа!

Было поистине прекрасно — так спокойно общаться с родителями после лет недопонимания. Конечно, вряд ли всё изменилось мгновенно. Но всё приобрело иной оборот, стоило Юлиане появиться на пороге квартиры с сумкой и совершенно потерянным видом. Тогда её сковывал страх: страх недопонимания, осуждения, едких комментариев. Он мучил её, выламывая кости души изнутри. Но ничего этого не случилось. Юлиана увидела лишь сначала испуганный, а потом уставший взгляд матери, которая прижала к себе свою потерянную, опустошённую дочь и, скорее всего, прокручивала в голове собственные ошибки. Как мало, оказывается, нужно, чтобы понять друг друга в одночасье. Будто и не было всех тех упрёков, обид. Они слишком долго не виделись, между ними простиралась пропасть прожитого кошмара. Но это сыграло и положительную роль. Мать Юлианы поняла, что теряла дочь, и чтобы не потерять окончательно, должна изменить тактику. Теперь Юля чувствовала то, чего не ощущала слишком давно: заботу, любовь и свою нужность. Отец любил свою дочь любой, но чаще молчал. Наверное, потому что не знал, что сказать, чтобы стало легче.

Но слова были и лишними. Первое время она просто пила чай и смотрела в одну точку. Ей было не настолько плохо, просто хотелось обдумать всё произошедшее. На это ушёл день, после которого Юлиана через силу начала жить, пока это не перестало требовать притворства. Она старалась общаться на отвлечённые темы, помогала маме с уборкой, ходила в магазин, разбирала свои старые вещи. Шаг за шагом она втягивалась в рутину, возвращаясь к забытой жизни. Оставалась лишь пустота, что настигала её ночью, в темноте. Когда в постели больше никого не было, когда никто не мог обеспечить её сну безопасность, заполнить тишину. Оставалась только она и воспоминания. Чего-то важного явно не хватало, но вряд ли она могла вернуть это в ближайшее время. Первые ночи давались тяжело. Душа рвалась, сердце обливалось кровью. Но Юлиана, как бы странно это ни было, терпела. Потому что так было правильно. Снова. Но на этот раз по-настоящему.

Становилось чуть легче. Помимо домашней рутины, она взялась за то, на что раньше не решалась. Так, спустя больше месяца после последнего появления, она уволилась с работы. Вообще-то, её там уже мало кто ожидал увидеть, а саму Юлю удивляло, что её до сих пор не уволили. Всё прошло даже спокойнее, чем можно было ожидать. Юля просто написала заявление, его просто подписали. Девушка отказалась от расчёта, объяснив этим своё долгое отсутствие, что привело к мировому соглашению сторон. Больше Юлиана никогда не войдёт в этот проклятый офис. Если раньше она с ужасом представляла себя без постоянного дохода, пятидневных поездок на работу и вечной усталости, то, стоило покинуть офис, она вдохнула полной грудью. Где-то на задворках сознания жгла мысль о потерянной круглой сумме, но Юлиана почти не думала об этом. Образовавшаяся свобода и пугала, и радовала. В тот день она до вечера гуляла по парку и наслаждалась тишиной буднего дня.

Внутренний голос твердил, что следующее её действие доставит немало хлопот. Но вышло ровно наоборот. Не успело появиться заявление о разводе, как Егор молча и быстро его подписал. Их должны были вот-вот развести, а девушка в это время искала в интернете, можно ли не приходить на заседание. Как оказалось, при отсутствии взаимных претензий — можно.

— Мне вообще этот парень никогда не нравился, — ворчал отец, когда Юлиана поделилась новостью за ужином. — Мужчине не пристало быть таким слащавым. И что он по хозяйству делал? Ни-че-го!

— О каком хозяйстве речь, папа? — Юля усмехнулась. — Мы же не в глухой деревне жили.

— Это не имеет значения. Ни одного
самореза при мне не вкрутил. Мебель собирали грузчики, ремонт делали строители. А когда у вас труба засорилась, что было?

— Приехал сантехник.

— Почистить трубу!

— Я поняла, пап, — Юля вздохнула и уставилась в тарелку. — Егор тебе не нравится, потому что безрукий.

И неважно, что на свадьбе звучали совсем другие слова, а мама всё это время тактично молчала.

— Теперь мы почти чужие люди — радуйся. Ты вернул себе трон главного мужчины в моей жизни.

Отец ласково поцеловал дочь в макушку. Мама всё ещё молчала, но почему-то вдруг решила вспомнить будто бы забытый факт:

— Я разговаривала с его матерью, — голос прозвучал напряжённо. Это был второй момент, когда Юлиана боялась разрушения идиллии в отношениях с родителями. — Она тебя всякими словами крыла, — мама смотрела прямо в свою тарелку, — столько гадостей наговорила, да ещё и приплела, что ты её сыночка покалечила. Ужасно! Я сказала этой женщине, что она сумасшедшая, и пусть больше не звонит.

Юлиана вздрогнула. Покалечила.

— А кто его покалечил? — Отец нахмурился.

— Откуда я знаю, где этот мерзавец запястье сломал. Не Юлиана же ему его сломала.

Девушка сглотнула. В ушах зазвенело. Но она смотрела на мать с видом полного непонимания.

— Чай заварить?

В ту ночь Юлиана снова не могла уснуть.

Со следующего дня снова всё стало хорошо. Больше Егора не обсуждали, что позволило Юлиане окончательно отвлечься от развода. Она старалась больше гулять, наслаждаясь свободой, один раз даже попыталась пробежаться вечером, но скоро вернулась — организм ещё не был готов к таким подвигам. Но Юля продолжала жить, окружая себя другим миром. Отец водил её в гараж, где, окружённая запахом машинного масла, она пыталась вникнуть в тайны двигателя. Получалось плохо, но это здорово занимало мысли. В другие дни она мыла окна, разбирала старые вещи, а однажды даже поехала на дачу. Она старалась не показывать волнения, поэтому со стороны казалась потерянной и зажатой. Юлиана боялась этого места как огня. Не потому что верила в привидений, а потому что боялась почувствовать не запах детства и старого дома, а знакомый аромат дорогого ей тела.
Юля тряслась, сжимая и выкручивая пальцы. Дорога казалась мучительной и долгой. Но, как ни странно, окунувшись в садовые заботы, прополку и перекапывание грядок, она лишь раз позволила себе углубиться в запретные воспоминания. Два дня прошли быстро.

И на полу не было следов крови.

Почти год назад Юлю пугала мысль остаться жить с родителями после развода. Она не хотела сидеть у них на шее, обременять их и думала, что для неё нет места в родительском доме. Сейчас же она понимала всю ошибочность и инфантильность своего мышления. Она знала, что здесь всегда будет оплот спокойствия, здесь её примут и поймут. И даже если она не могла сказать всего, то чувствовала, что ей становится гораздо лучше. И Юлиана поняла: не все родители такие, как её, не все готовы безоговорочно любить своих детей. Но ей точно повезло. Кто-то любил её вопреки.

Вечерние выпуски новостей она ненавидела. Если утром показывали что-то позитивное и интересное, то вечером ничего хорошего ждать не стоило. Так за одним из ужинов Юлиана стала свидетелем репортажа о суде над крупным бизнесменом, которого обвиняли по половине тяжких статей, включая хранение, распространение наркотиков, торговлю людьми и убийства.

— Наворуют миллионов, только подтираются ими, — мама всегда близко к сердцу принимала подобные случаи. — Лучше бы бедным и больным отдали, чем эту дрянь распространяли.

Юля не могла не согласиться, хотя думала о другом человеке, который ничего никогда не отдавал бедным, потому что сам был слишком беден.

Антона Вашинского приговорили к семнадцати годам лишения свободы в колонии строгого режима, а его помощника, Кирилла Герасимова, — к десяти годам за пособничество. На счету Вашинского — больше десятка убийств, сотни похищенных и тонны перевезенного оружия. Кому миллионер сбывал контрабанду, предстояло выяснить следствию.

И Юля снова плохо спала.

Вопрос витал в воздухе, вертелся на языке у родителей, но никто не решался его озвучить. Наверное, потому что по лицу Юлианы можно было прочесть отсутствие ответа. А она и правда не знала, что сказать. Она не знала, вернётся ли Марк.

Это произошло на следующий день после смерти Оли или через пару часов. Юля помнила, что все ещё были в трауре, слишком уставшие и подавленные. Приехала Наташа, по квартире разносился вой. Но изменить уже ничего было нельзя. Юлиана видела, как косо Марк смотрит на Аню, и думала, стоит ли говорить о том, что видела сама. Все вокруг понимали, что теперь Марк будет подозревать её, и ей не хотелось бездоказательно его подначивать. Юля забилась в угол квартиры и просто ждала, когда суматоха закончится. В душе скребли не только сомнения, но и чувство вины. Оля умерла, спасая её, умерла так, как никто не заслуживает, — без шанса на помощь. Но при всей тяжести своей боли Юлиана была далека от остальных. Их налаженные связи, их привязанности друг к другу не допускали её внутрь. Девушка чувствовала, что не имеет права горевать вместе с ними, она была одинока в своём горе. Пока не пришёл Марк.

Он сел рядом и вытянул ноги. Юлиана чувствовала всю его усталость, тяжесть груза, что лег на его плечи. Они молчали. Потом его рука мягко опустилась ей на плечи и притянула к себе. Юлиана не шевелилась. Она просто впитывала знакомый, родной запах, смешанный с никотином. Тепло Марка согревало её изнутри. Но что-то было не так. Он уже обнимал её так, дышал так, смотрел так вдаль. Это уже было между ними. Когда он отпустил её, Юля в страхе сжала руками его футболку — боялась, что сейчас мужчина разрушит всё каким-нибудь глупым словом. Усталость ломила тело, девушка прикрыла глаза, надеясь, что за закрытыми веками ничего не потеряет. Но она ошиблась.

— Прости меня, — его хриплый голос резанул по ушам. Она посмотрела на его потемневший профиль, на заострившиеся черты лица. — Я подверг тебя опасности.

— Всё обошлось, — воспоминания о том месте слились с остальными и уже не приносили прежней боли и ужаса. Юля почти не помнила отвращение от прикосновений того человека, страх, что сковывал тогда. Перед глазами снова мелькнули Аня и тот мужчина, обнимающиеся у стены. Юлю передёрнуло.

— Нет, — отрезал Марк. — Всё стало только хуже. Я в дерьме, Юля.

— Это из-за Оли?

— И это тоже, — Марк отстранился от горя; его чувства оставили после себя кратер отчаяния. Смерть Оли была для него часть жизни. Кто-то умирал всегда, близкий или не очень. Это всегда было неприятно, но в этот раз снова высветило все ошибки. А их Марк предпочитал исправлять.

— Мне жаль, — Юля прижалась, провела ладонью по его груди, будто могла так успокоить. — Но ты не виноват.

— Нет, — он пожал плечами. — Не я в неё стрелял. Такое случается.

Юля вздрогнула. Слова больно ударили по душе, образ Марка заволакивался в её глазах тёмной пеленой. Каждый раз сложно поверить, что дорогой человек неидеален. Марк был неидеален во всём, включая способность к сочувствию. Юлиане хотелось верить, что это лишь эмоции, но сухость его голоса твердила обратное.

— Но ты оказалась в опасности из-за меня. Я должен был лучше защищать тебя.

— Я сама тебя ослушалась.

— Это неважно. Тебя могли изувечить или убить. — Тяжёлый вдох, напряглись скулы. Юлиана затаила дыхание, не решаясь возразить. Все эти «могли» и «если» ушли для неё далеко, казались невообразимыми. Марк напрягся. — Я обещал защитить тебя. И не сдержал слово.

— Ты также говорил, что рядом с тобой всегда опасно. И я согласилась на это.

— И как? Понравилось?

Это был гром, но такой тихий, что проникал в самую глубокую, тайную часть души, оставляя после себя болезненную пустоту. Юля поёжилась.

Она смотрела на профиль Марка, надеясь прочитать что-то обнадёживающее. Но ничего не было. Мужчина был потерян. Его взгляд разрезал темноту комнаты, он размеренно дышал и излучал ещё большую тьму, чем когда-либо. Юле становилось страшно. Она не знала, как образумить его, утешить и вернуть веру в то, что ещё пару дней назад она называла счастьем. Холодными пальцами она дотронулась до его щеки. Но он отстранился и повернулся.

— Я не хочу больше так рисковать, — каждое слово вбивалось в неё, сокрушая. — Ты понимаешь, что у меня не было даже сил забрать тебя оттуда? Потому что я не смог бы себя контролировать. Я бы сравнял это место с землёй, подвергнув тебя ещё большей опасности. Во мне было столько гнева, что пришлось отправлять Аню.

— Даже если так, — Юлиана постаралась говорить увереннее, но голос дрожал, — ты поступил правильно. Она смогла договориться с тем человеком, используя их связь...

— Связь? — Марк дёрнулся. Не рассчитав силу, схватил Юлю за плечо, заглянул прямо в глаза, но не видел ничего, кроме страха. Девушка задрожала.

— Ну... Они... — она запнулась, уже не была уверена, что стоит об этом говорить, но какая-то обида, накопленная за все конфликты, и тот поцелуй подначивали, заставляли.

— Говори. — Пальцами он приподнял её подбородок. Юлиана вдруг поняла, что закапывает Аню, выдаёт чужой секрет. Но внутренний голос твердил, что только так она спасёт Марка, вернёт ему веру. — Что ты видела, Юля?

— Они целовались. Аня и Кирилл. Когда меня привели, я видела их вместе.

Пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть, как его лицо искажается гримасой злости. Юлиана ошиблась. Она лишь больше сломила Марка, его веру и даже здравый смысл, который пытался доказать, что и раньше Аня использовала разные методы для своих целей. Теперь мужчина уже не мог рассуждать. Расчётливый, благоразумный Марк исчез, побуждаемый последними словами Оли к действиям. Кровь закипала; при свете дня было бы заметно, как краснеют белки его глаз. Пальцы сильнее сжали подбородок Юли, потому что ему больше некуда было выплеснуть тупую боль, что сочилась изнутри, как гнойная язва.

— Вот как.

Давление на подбородке вдруг исчезло. Юля опустила голову и попыталась нащупать руку Марка. Но он уже поднялся. Ему хотелось ломать, уничтожать, стирать с лица земли всё, что казалось неправильным. Сейчас «неправильным» для него была любая слепая привязанность. И сидящая у его ног Юля — тоже.

— Марк, прошу тебя, давай поговорим.

— О чём? Что ты хочешь от меня услышать? — Мужчина смотрел на неё сверху, чувствуя, как Юля с каждой секундой теряет уверенность. Но считал своё решение единственно верным.

— Я хочу, чтобы ты поверил, что всё будет хорошо. — Она приподнялась. — Мы справимся. Справлялись же до этого. Я верю в тебя и знаю, что всё закончится.

— Ты права, — в сумраке комнаты была заметна линия слабой улыбки, лишь уродившей его уставшее лицо. — Всё закончится. Но только тогда, когда тебя здесь не будет.

— Что?

— Я не хочу, чтобы ты была со мной. Всё, что тебе понадобится: деньги, жильё, охрану, может быть, — я дам. Но с этого момента мы порознь.

Юлиана потеряла дар речи. Слёзы обожгли глаза. Она затряслась под тяжестью его слов. Мужчина сделал шаг в сторону, с каждой секундой его очертания сливались с окружающей тьмой. Он становился ею, сливался и всячески избегал контакта с Юлианой.

— Но почему?

— Потому что я не могу решать свои проблемы, пока каждую секунду — каждую секунду, Юля! — думаю о тебе! — Он кричал, ударил кулаком по стене, создавая вибрацию. Юлиана вздрогнула от внезапного гнева и приложила ладонь к губам — инстинктивно, потому что не знала, что ещё сделать. — Этот урод сейчас начнёт говорить, выложит всё, что знает. Я поставил на кон себя, чтобы тебя забрать. Дальше мне нужно ухитриться всё как-то замять и сделать так, чтобы больше никто не сдох или не оказался по ту сторону решётки!

Повисло молчание. Горячее, тягучее, лишающее возможности дышать. Юля сжалась. Привыкшая к темноте, она видела, как напрягается каждый мускул его тела, как он изо всех сил пытается справиться с эмоциями, переполнявшими его.

— Неужели ты думаешь, — начала Юлиана хриплым голосом, — что порознь нам будет лучше?

— Мне точно будет.

Горло жгло изнутри, хотелось плакать, но она держалась. За последние семьдесят два часа она доказала себе, что может бороться и с эмоциями, и с чувствами, и с безумными поворотами судьбы. Но снова и снова Марку удавалось удивить, показать новые грани её собственных чувств. На этот раз это была всепоглощающая пустота, словно от неё оторвали самую важную, жизненно необходимую часть.

— Я принесу тебе денег. — Он подошёл к двери, намереваясь выйти. — Квартира нужна?

— Нет, спасибо, — Юля задрала голову. Всё в ней требовало закончить этот разговор, спастись, обезопасить собственные чувства, но почему-то не получалось.

— Юля, — он вдруг оказался рядом, взял её руку в свою и сжал. Словно тысяча игл пронзила её. Глаза жгло от слёз, но она держалась. — Это не навсегда. Я приду за тобой, обещаю. Просто мне нужно уладить всё, что я испортил.

И она ушла. Собрала свои немногочисленные вещи и, ни с кем не попрощавшись, ушла. Марк хотел предложить ей квартиру ещё раз, дать больше денег, вызвать машину. Но она отказалась. Что-то внутри решало за неё. Это было почти первобытное чувство, надобность оказаться там, где тебя породили. Юля не думала. Ноги сами несли её к родительскому дому, оставляя за собой след из горечи и слёз. По сей день ей так и не удалось понять, почему из всех мест она решила прийти именно к маме. Но разве это можно понять? В момент, когда всё рушится, катится в пропасть, кости ломаются, а душа скукоживается до маленькой, ничего не значащей точки, — именно тогда хочется домой, к маме. И Юлиана вернулась к маме.

И никто не спрашивал, почему она одна. Она сама не знала почему, но была готова смириться. И Юля смирилась. Она учила себя жить без Марка, но была точно уверена, что по-настоящему без него уже вряд ли когда-либо проживёт.

Олю похоронили по всем правилам. Пришлось заплатить за оформление всех документов, начиная с констатации смерти. Но Марк не жалел. Всё, что он мог сделать для своего личного врача и друга, — это устроить ей достойный уход. Теперь на городском кладбище, в самом отдалённом уголке, откуда открывался вид на реку и саженцы берёз, стояло надгробие со скромной надписью: «Вечная память маленькой женщине с большой душой».

Шло время. Юлиана знала, что Марк продолжает присутствовать в её жизни, просто настолько незаметно, насколько никогда не был. Изредка она замечала одних и тех же людей у дома, слушала новости и понимала, что мужчина всегда где-то рядом. Но всё равно был слишком далёк, чтобы вернуть покой её душе. Девушка также знала, что мама догадывалась, почему дочь так много времени проводит в своих мыслях; материнское сердце всегда чувствует разбитое сердце ребёнка. Но уважительное молчание между ними сохранялось. И Юля была счастлива, просыпаясь в родительском доме, чувствуя его тепло и уют, зная, что самые близкие люди любят её и будут рядом. И это дарило умиротворение.

Возвращаясь к тому утру, стоит заметить некоторую тревожность Юлианы, вызванную поведением матери. Та вставала слишком рано. Юля стала замечать это по выходным, когда женщина с самого утра уже хлопотала по дому, готовила и наводила порядок там, где он и так был. Сначала это казалось нормальным, потом начало беспокоить, а в последнее время и вовсе насторожило.

— Мам, тебе не кажется, что необязательно так рано вставать, чтобы убрать то, что и так чисто?

— Да мне скучно, дочь, — мама вдруг погрустнела. — Привыкла рано вставать, чтобы с Фридой погулять. Вот и пытаюсь занять руки.

Юля расстроилась. Для всей семьи собака была отдушиной. Девушка росла вместе с ней и даже после замужества чувствовала сильную привязанность к животному. Что уж говорить о родителях, для которых она была единственным развлечением в размеренных буднях. Но собачья жизнь не бесконечна, и Фрида умерла, оставив после себя пустоту в сердцах. Поняв всю тяжесть утраты, Юлиана придумала прекрасную идею. И именно в то утро, сообщив родителям о своих планах, она отправилась её исполнять.

Она вышла из дома, ощущая лёгкий мандраж. Эта авантюра, словно детская шалость, радовала и пугала одновременно. Ей предстояло пройти одно из тяжелейших испытаний, проявить себя с лучшей стороны, только чтобы понравиться. А после набраться сил, терпения и вернуться домой. Уже не в одиночестве. Юля хорошо знала, куда направляется. В этом питомнике она часто помогала, когда в школе устраивали дни волонтёров. Егора тут никогда не было — он не любил неприятные запахи. Но Юля, вдохновлённая и растроганная беззащитными существами в вольерах, не могла сдержать слёз и трудилась изо всех сил. И теперь ей казалось правильным вернуться туда.

Сложно представить, сколько злобы и внутреннего неспокойствия должно быть в человеке, чтобы оставаться равнодушным при виде беззащитного существа и желать ему вреда. Истинная сущность человека раскрывается в его отношении к тем, кто слабее, кто не может противостоять и зависит от него. И стоит проявить ему нетерпение, гнев или агрессию — душа его навсегда становится омрачённой и не найдёт оправдания.

Личные убеждения не позволяли ей заплатить специальным людям за специальную собаку. Юля выбрала единственный вариант, который считала правильным, — приехала в приют. Девушка предвкушала, как будет бродить среди вольеров, разбивая собственное сердце на части, отдавая душу каждому несчастному животному, которому не могла помочь. Она захочет забрать всех, но не сможет. И Юлиана уже была готова сдаться, едва начав, пока не встретила его... Он был создан из любопытства и ласки. Тянулся всем своим небольшим телом к её ладоням, обнюхивал, лизал и старался стать ещё ближе, даже несмотря на свой маленький рост. Юлиана заметила его яркий, чёрный взгляд, затягивающий в свою глубину, заставляющий остановиться. Остальные привлекали внимание, но были не предназначены для неё. Рука сама потянулась к холодному влажному носу. И в этот момент всё было решено.

***

Нести щенка домой оказалось сложнее, чем она представляла. Любой громкий звук пугал малыша, и приходилось крепче прижимать его к себе. К девушке он ещё не привык, и даже держать его казалось испытанием. Юлиана уже мечтала о переноске, но понимала, что тащить большой ящик — а собака даже в юном возрасте была немаленькой — было бы ещё большим испытанием. Юле предстояло не просто представить нового члена семьи родителям, но и закупить всё необходимое. Если в доме и остались миски, поводок и прочее, то корма, новых игрушек и витаминов точно не было. Список, который ей дали в питомнике, лишь немного успокоил, но тревога не уходила. Подходя к подъезду, она опустила щенка на землю, готовясь достать ключи. Но все её планы рухнули, как только она встретилась глазами с тем, кого точно не ожидала увидеть.

— Привет.

Марк облокотился на дверь машины, припаркованной прямо у подъезда. Выглядел он гораздо свежее, чем в последний раз. Тёмные круги под глазами уменьшились, цвет лица приобрёл более тёплый оттенок. В глазах не читалось ни злобы, ни страха, только хитрый огонёк и лёгкая улыбка на губах. Юлиана не шевелилась. Сердце замерло, чувства перемешались. Перед ней стоял человек, которого она не ожидала увидеть. Очень хотела, но не ожидала.

— Привет, — она осмотрелась, словно ожидала увидеть вокруг вооружённых охранников. Никого не было. — Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду. — Теперь она заметила в его пальцах сигарету, которая в ту же секунду упала на асфальт. Юля не заметила, как взглядом проследила за облачком дыма, выдуваемым из его губ.

— Зачем?

— Хотел повидаться, — он оттолкнулся от машины, выпрямился и подошёл ближе. Юля вздрогнула — он казался ей нереальным. — Это щенок?

— Как видишь. — Клубок шерсти бегал вокруг её ног, постепенно наматывая поводок. — Подарок родителям.

— Как назовёшь?

— Пусть они решают.

Они смотрели друг на друга, словно не было этих дней разлуки, когда между ними разверзлась пропасть глубиной в бесконечный океан. Прошло совсем немного времени, но кое в чём Юлиана точно убедилась. Она зла. Она злилась на его решение оставить её, злилась на выданную сумму, злилась на дурацкое обещание вернуться, злилась на себя, на Марка, на этот чёртов день и на эту чёртову встречу. Озноб после долгой дороги, привкус крови во рту, страх и чувство, будто тебя выбросили, как только ты стала мешать решению насущных проблем. Юля хотела сказать что-то язвительное, болезненное.

— Марк.

— Юля, — произнесли они одновременно. Мужчина улыбнулся. А Юлиане хотелось закричать. — Говори ты.

— Зачем ты приехал?

— Сказал же: тебя увидеть. — Неожиданно для привыкшей к его взгляду Юлианы Марк открыл пассажирскую дверь и достал что-то с сиденья. — И ещё привёз кофе. Точнее, углеводную бомбу.

Ещё горячий стакан обжёг руку Юлианы, когда она ошарашенно приняла напиток. В этот момент ей меньше всего хотелось соприкасаться с Марком. Но он словно знал об этом, поэтому ловко передал угощение и отдернул руку. Юля робко сделала глоток — сладко, с любимым сиропом, слишком приторно, кофе почти не чувствовалось. Марк снова улыбнулся.

— Спасибо.

— Ты похорошела. — Он почувствовал мимолетное тепло, отразившееся на её лице, и решил воспользоваться моментом. Юля вздрогнула.

— Да? — Девушка склонила голову, потому что щёки сами собой залились краской. — Это просто волосы отросли немного...

— В целом.

— Ох.

Юлиана хотела его убить. Каждый раз, когда Марк смотрел на неё так, ей хотелось провалиться под землю, сжаться в угол, только бы не чувствовать этого всепоглощающего, щекочущего удовольствия внутри. Его тёмно-голубые, почти серые глаза проникали внутрь и перемешивали остатки её самообладания. Неловкость ощущалась остро. Юля пыталась сохранить злость, возникшую вначале, но раз за разом слышала его обволакивающий голос, эту опасную патоку, что твердила, как она похорошела. Опасный Марк, опасный каждой клеткой своего тела.

— Нужна помощь? — Она не сразу поняла, что он указывает на щенка, который теперь любопытно обнюхивал его ноги.

— Не знаю, — девушка пожала плечами, правда застревала в горле. — Мне нужно ещё в магазин, а с ним этого не сделаешь, поэтому придётся сначала зайти домой.

— Понятно.

Щенок прилёг у Марка в ногах, вызывая тихий ужас в глазах своей хозяйки. Мужчина присел и стал трепать его за ухом, полностью переключив внимание. Юля чувствовала себя ужасно — неловкость и глупость беседы выкручивали кости. И было совершенно непонятно, как говорить с Марком, с которым она ещё долго планировала не разговаривать.

На нём была новая рубашка тёмно-зелёного цвета с засученными рукавами. Она ему шла — Юля сразу это заметила.

— Как ребята?

— Лучше, — он не отрывался от щенка, который получал удовольствие от долгожданной ласки. — У Маши скоро день рождения. Она хочет тебя увидеть.

— Ого, спасибо.

И это разрушило мимолетную идиллию. Марк поднялся.

— Ты не согласилась.

— Ты ничего не предложил. — Юлиана пожала плечами.

Она столкнулась с разочарованием с его стороны, и всё её недовольство тут же вернулось. Девушка выпрямилась, притянула щенка к себе и, борясь с желанием выплеснуть на Марка кофе, нахмурилась.

— Я вернулся.

— И что теперь?

Что ж, теперь он был уверен, что Юлиана расстроена. Марк легко мог предугадать такой исход, но до конца верил в лучшее. Верил, что Юля — это легко. Но на деле упёрся в недовольную гримасу и стиснутые губы.

— Не понимаю, — он усмехнулся. — Я же говорил тебе, что...

И мужчина хотел напомнить, что на прощание пообещал вернуться, как только всё наладится, когда он вновь будет уверен в своих действиях. Но не успел.

— В том-то и дело, — девушка прикрыла глаза, сделала глубокий вдох. — Говорил только ты. Я пойду, Марк. Он слишком мал, чтобы томиться на улице.

Дверь подъезда хлопнула слишком громко; Юлиана даже не собиралась так хлопать, но этот звук точно отразил её внутреннее состояние. Она была зла на Марка, возмущена его беспардонностью. Оставил её, практически выгнал, сдался, прошло столько времени, а теперь явился, словно так и должно быть. Юля слышала его слова, помнила обещание вернуться, но на деле не собиралась с этим мириться. Если в тот момент ей было больно уходить, то теперь она не могла понять, как можно так просто всё бросить, согнуться под тяжестью неприятностей и просто... Девушка топа́ла по лестнице, в руке всё ещё зажат стаканчик с кофе. Сладость в миг стала тошнотворной. Стакан пришлось оставить в углу пролёта.
Юля подняла щенка на руки, чтобы не заставлять его маленькими лапами преодолевать ступеньки. Но перед глазами всё ещё стоял Марк, а внутри клокотала первобытная злость. Нет, она точно не позволит ему создать видимость нормальности, не позволит поступать так каждый раз, когда будут возникать трудности. Юлиана сделала глубокий вдох. И как он только мог...

Перед тем как открыть дверь квартиры, нужно было собраться с духом и выкинуть произошедшее из головы. Тёплый комок шерсти в руках барахтался и постоянно норовил цапнуть Юлю хоть за что-нибудь. И, пока она собиралась с мыслями, у него это получилось. Как ни странно, это привело её в чувство. Лёгкая улыбка тронула её губы, и она нажала на звонок.

Дверь приоткрылась, и на пороге показалась Юлиана. Она вошла осторожно, будто боялась спугнуть момент. На её лице сияла загадочная улыбка; шерстяной комок в руках держать становилось всё сложнее — маленький, но не лёгкий. Девушка стянула обувь и тихонько проследовала вглубь квартиры.

Родители сидели на кухне, увлечённые каждый своим делом. Они были настолько сосредоточены, что даже не заметили подозрительно довольную Юлиану на пороге.

— У меня для вас подарок, — тихо сказала она, и в голосе дрожала радость.

Мама вздрогнула и повернулась к дочери, в глазах мелькнуло любопытство. Папа поднял брови, чуть скептически, но тоже отложил телефон. Юлиана сделала шаг вперёд, представая перед родителями во весь рост и демонстрируя сверкающие чёрные глаза слишком пушистого щенка, который вертелся у неё на руках. Щенок был тёмно-коричневым, с белым пятном на груди и смешно великоватыми ушками. Его влажный носик дрожал, а глазки блестели от любопытства. Такой много лет назад была Фрида, только это был не она, а кто-то другой. Но теперь тоже по-своему важный.

— Собака! — Мама ахнула, прикрыв рот ладонями. Её лицо озарила такая чистая радость, что она сразу встала и шагнула навстречу.

Щенок пискнул, завилял хвостиком и, вытянув лапки, потянулся к ней. Мама осторожно прижала его к груди, словно боялась задеть слишком резко, и засмеялась сквозь слёзы:

— Он такой крошечный...

Папа подошёл ближе. На лице его мелькнуло сомнение: он уже представил утренние прогулки, миски, возню с тапками, которую когда-то уже проходил. Но затем ощутил острую пустоту, оставшуюся после Фриды. Когда же щенок повернул к нему голову и, доверчиво пискнув, лизнул его руку, вся строгость испарилась.

— Ну что ж, — мягко сказал он, погладив малыша между ушами. — Похоже, у нас теперь прибавление в семье.

Дочь смотрела на них, и сердце переполняло счастье. Она видела, как усталость исчезает с маминых глаз, как у папы теплеет взгляд. В комнате стало необычайно светло, будто маленькое сердечко щенка принесло с собой новую жизнь и уют, унося всю тяжесть и горечь, с которой Юля столкнулась некоторое время назад.

Марк? Нет, Марка тут и быть не должно. Есть только люди, которых ей впервые за долгое время удалось осчастливить. Мама прижимала малыша к себе, папа обнял их обоих. Они стояли так втроём, и даже часы на стене, казалось, тикали мягче. Дом впервые за долгое время дышал полной, светлой тишиной — тишиной счастья. Юлиана хотела подарить им смысл, развлечение — что угодно. Дать родителям возможность снова стать необходимыми для кого-то, потому что ей пора было взрослеть.

Началась суета.

Мама опустила щенка на пол, с любовью его разглядывая. Оказавшись на свободе, малыш сразу оживился. Его маленькие лапки забавно скользили по паркету, он смешно заваливался на бок, но тут же вставал и снова пытался пробежать вперёд. Мама всплеснула руками:

— Посмотрите, какой он шустрый! Ему же всего несколько недель!

Юля засмеялась, наклонилась к щенку и звала его тонким, ласковым голосом. Тот, будто понимая, что его ждут, подбежал к ней и уткнулся носиком в её ладонь.

Мама принялась открывать шкафчики в поисках старых мисок. Но те оказались слишком огромными — точно на вырост, — поэтому пришлось брать суповые тарелки, в которых он точно не утонул бы мордой. Отец Юлианы отправился вглубь квартиры и притащил на кухню какое-то старое одеяло. Девушка ждала возмущения от мамы, но его не было — та с лаской в глазах наблюдала, как пушистый комок усаживается на мягкое и радостно начинает в нём копошиться. Но тут же он вскочил и принялся обнюхивать окружающую обстановку, с опаской забираясь в углы. Он сунулся носом к тапкам папы, обнюхал ножки стула, а потом неожиданно чихнул так громко, что все трое засмеялись.

— Господи, он и чихает смешно! — вытирая слёзы смеха, сказала мама, ставя на пол тарелку с водой.
Щенок с радостным повизгиванием кинулся к импровизированной миске и, громко чавкая, принялся пить. Его уши при этом норовили опуститься в воду, и Юля аккуратно придерживала их, смеясь.

— Ему не успели дать кличку, так что нам придётся придумать самим.

— Тёма?

— Вряд ли, — отец нахмурился, вспоминая племянника с таким же именем. — Шарик.

— Ага, Мурзилка, — мама цыкнула и покачала головой. — Нужно что-то особенное. Тем более... Юля, это же мальчик?

— Да. Определённо мальчик, — словно подстраиваясь под её слова, щенок немного поднял лапу. У него это ещё получалось с трудом, так что неопытному глазу было сложно отличить его от самки.

Родители посмеялись, сразу принялись вытирать лужу, при этом отец строго указал ему, что так делать не стоит. Юлиана улыбалась: наконец-то родителям снова есть кого воспитывать.

— Джой?

— Это женское, — воспротивилась мама. Юля сдалась — пусть решают они.

Суета была приятной — смех, топот лапок, возня в углах, эмоциональные реакции на каждое действие щенка. Юлиана всё это время помнила, что ей нужно сходить в зоомагазин, но не могла оторваться от малыша, который деловито прошёл в другую комнату и начал всё обнюхивать там. Вдруг из-за дивана, зажав ещё хрупкими зубами, он принялся вытаскивать что-то большое. Это оказался старый, сдутый и рваный мяч Фриды, почему-то вызвавший пелену слёз на глазах Юлианы. Да, всё правильно. Она поступила правильно.

Девушка краем уха слышала, как родители спорят из-за клички, и всё-таки решила отправиться за кормом. Но, не успев предупредить остальных, услышала звонок в дверь. Сердце пропустило удар. Мама выглянула из кухни и вопросительно посмотрела на Юлиану. В глазах той был написан ужас, по коже побежали мурашки.

Девушка медленно обернулась, попыталась сделать глубокий вдох. Щенок, испугавшись нового звука, заёрзал на полу. Но Юля не обратила на это внимания, она смотрела на дверь, которая, как ей казалось, не предвещала ничего хорошего.

— Я открою, — выдавила она и на негнущихся ногах прошла в коридор.

Дверь открылась, останавливая её сердце.

— Боже.

— Миски, несколько мячиков, пищалки, корм для щенков и ещё всучили витамины.

— Марк.

— Надеюсь, что всё это подойдёт, а то там такой выбор...

— Марк!

Он улыбался. Чёрт возьми, он улыбался, сжимая в пальцах пакеты со всем перечисленным, и смотрел на неё так, словно ничего не произошло, будто они даже не ругались час назад. Боже, ему потребовалось меньше часа, чтобы съездить в магазин, купить всё это и вернуться. Снова. Юля молчала. Она буравила его взглядом, надеясь, что он всё поймёт без слов. Но он не понимал. Хитрая, хищная улыбка прожигала её насквозь. Мужчина не мог не признать, что ему нравилось загонять её в угол, нравилось смотреть, как вся её спесь смешивается со страхом и уходит. Он пришёл. Юлиана в моменте была готова его проклясть, возненавидеть. Но только не видеть его на пороге своего дома, дома своих родителей.

Чёртов Марк, чёртовы витамины.

— Юля, кто там? — Голос матери прозвучал для девушки как раскат грома. Юлиана вздрогнула, понимая, что уже не сможет ничего сказать, не сможет противостоять, хотя недавно у неё это получалось. Быстрые шаги, приближение за спиной — и вот мать стоит рядом, внимательно рассматривая Марка. А он, привыкший производить впечатление и ставить себя выше ситуации, наблюдал за женщиной, на которую — он не мог не удивиться — Юлиана была очень похожа. — Здравствуйте, молодой человек.

— Молодой? Вы мне льстите. — Она знала, что он делает. Наглая улыбка, светящиеся глаза. Юля была более чем уверена, что Марк пытается понравиться. Зажатая между матерью и мужчиной, она не могла пошевелиться, не могла вдохнуть, словно оказалась под водой. — Рад познакомиться! Меня зовут Марк. Принёс для нового члена семьи всё необходимое.

— Вы очаровательны, Марк. — Мама добродушно пожала ему руку, которая в его ладони казалась слишком маленькой и хрупкой, и расплылась в улыбке. — Проходите, нечего стоять у порога.

В ушах заложило, дышать стало практически невозможно. Марк слишком уверенно обошёл Юлиану, перешагнул через порог и начал разуваться. Этого не может быть. Юля чувствовала, что находится во сне, что это какой-то плохо сочинённый сюр.

— Ты издеваешься надо мной? — еле слышно прошептала она, почти одними губами, бросая на него умоляющий взгляд.

— Немного.

Она не выдержит. Мужчина слишком близко, он врывается в последнее место её спокойствия, разрушает его и радостно танцует на углях, пока Юля пытается донести до него всю свою обиду. Она искренне верила, что у неё это получилось. Меньше часа назад... Марк вручил ей пакет с вещами для щенка и проследовал вглубь квартиры так, будто бывал здесь не раз. Юля сделала вдох, потом ещё один. Вдруг из-за угла, слегка пошатываясь, появился сам виновник торжества и принялся радостно обнюхивать уже знакомого человека. Юлиана поплелась на кухню, сдерживая эмоции. Не успела она опомниться, как отец уже энергично пожимал руку Марку и как-то подозрительно радостно улыбался.

— О! Давно хотел с вами познакомиться, Марк, — Юля не могла поверить в происходящее, в то время как мужчина, наоборот, выглядел чересчур уверенно. Идеальная осанка, очаровательная улыбка, располагающая интонация. — Таинственный ухажёр нашей Юлианы.

— Таинственный?..

— Должен был познакомиться с вами раньше, каюсь, — его лёгкий смех эхом звучал в ушах Юли. Она смотрела, как двое самых важных мужчин в её жизни настроены друг к другу слишком положительно, и это её настораживало. Создавалось ощущение, что они уже знали Марка раньше, что он — безоговорочная часть этой кухни. Мама хитро глянула на Юлю, пока Марк раскланивался с её отцом. — Работа — она такая. Хотя Юлиана должна была сообщить о моём прибытии.
Девушка вздрогнула.

— Юля? — Мама с укором посмотрела на дочь, давая понять, что о таких гостях нужно сообщать заранее.

— Я?

— Она бывает забывчива, — мама отмахнулась от дочери, выглядевшей как статуя испуганного беса, и с лучезарной улыбкой посмотрела на Марка, который уже присел за стол, свесив одну руку и поглаживая ею щенка. — Чаю?

— Да, пожалуйста!

Сердце билось слишком часто. Юля смотрела и не могла понять, почему Марк так идеально вписывается в эту кухню, почему так свободно общается с её родителями, хотя познакомился с ними минуту назад, почему его зловещий, погружённый в тень образ, который она привыкла видеть в полумраке, вдруг так подошёл этой светлой, радостной, доброй кухне.

— Как решили назвать это чудо? — Щенок вовсю радовался ласке Марка, и Юля не могла не разделить с ним это чувство.

— Марс.

«Да, конечно, как же иначе».

Юлиана вспыхнула. На лице Марка появилась ухмылка. Он видел Юлю насквозь, читал её чувства и откровенно наслаждался её потерянностью. Марс, конечно. Как такое вообще могло прийти маме в голову.

— Может, ещё подумаем? — её голос прозвучал хрипло и сдавленно. Юля тонула под тяжестью эмоций, а никто вокруг этого не видел и не чувствовал. Кроме Марка. Он хитро смотрел, наслаждался, улыбался и видел, как её выворачивает от его наглости. Он снова её переиграл — Юля знала это. И пока родители одобрительно кивали, украдкой разглядывая пару, девушка сходила с ума.

— А мне нравится, — Марк пожал плечами. Юля сделала глубокий вдох.

Отец смотрел на него слишком заворожённо, потом перевёл взгляд на дочь. Девушка поняла, что он пытается понять её чувства, но на её лице было написано так много, что даже она сама не могла бы этого оценить.

Что она должна была сказать или сделать? «Папа, этот мужчина значит для меня слишком много. Но я очень зла на него. Мама, я влюблена. Но вся его жизнь — это ежедневная возможность попасть в неприятности?»

Юлиане хотелось выть. Сама она прекрасно понимала, что сейчас происходит то, о чём ещё недавно могла лишь мечтать: Марк, её родители, семья, которой он для неё стал, спокойствие и радость вокруг. Но не в её душе.

— А кем вы работаете, Марк? — Юля вздрогнула. Мужчина уловил её реакцию и подмигнул — невзначай, будто это было их ежедневной привычкой.

— Я занимаюсь логистикой. — Юля хмыкнула. — Небольшая фирма. Но заказы постоянные.

— Вы владелец?

— Не люблю хвастаться. Но да.

И ведь он не врал. Наверное, при других обстоятельствах именно так Юля и представила бы Марка родителям: уверенный, спокойный владелец небольшой организации, занимающейся перевозками. Никаких смертей, похищений, контрабанды. Именно таким Юля на самом деле хотела бы видеть Марка, хотя прекрасно знала обратную сторону его деятельности. Но сейчас он выглядел под стать своим словам: уверенный, спокойный, властный и чертовски харизматичный. Юля знала о крови на его руках, но не сказала ни слова.

Просто грустно улыбнулась.

— Сколько же вам лет? — Отец удивлённо распахнул глаза. Девушка заметила, что Марк на деле не выглядел так молодо, как могло показаться. Лицо его покрывали мелкие мимические морщины, взгляд казался слишком глубоким для молодого человека. Марк старел не по годам, неся на себе ношу прожитой жизни. Каждый год за два. Юля знала это, видела, но никогда не смогла бы признать в нём какое-либо уродство. Потому что даже на покрытом морщинами лице она видела отражение мужчины, которому была готова доверить жизнь.

— Папа, — ей хотелось остановить этот допрос, прекратить всю эту сцену, потому что всё было слишком неправильно, слишком нереально.

Марк без спроса ворвался в её жизнь снова, и теперь она не хотела допускать этого так просто.

— Тридцать три года.

— Сахар? — Мама невзначай вклинилась в разговор.

— Не нужно, спасибо.

Юлиана стала ощущать, что её не замечают, что её словно нет. Девушка кричала, но её никто не слышал.

Кроме Марка. Мужчина смотрел только на неё и видел каждую эмоцию, считывал по губам каждое слово. Он ждал, когда лопнет её терпение, — не без удовольствия, конечно. Его взрывная, полная внутреннего огня Юлиана вот-вот должна была показать себя настоящую. Ему нравилось видеть, как темнеют её светлые глаза, как выпирает линия скул, когда она сжимает челюсть. Ещё немного. Марк смотрел только на неё; ничто вокруг не значило для него так много, как капля гнева в этой девушке.

Секунда.

— Мама!

— Дочка?

Теперь все смотрели на неё. Мать оторвалась от кружки, из которой собиралась налить Марку чай, отец нахмурился. Ощущая на себе всё долгожданное внимание, девушка покраснела. Хотелось сказать так много, и всё — Марку. Но в этот момент она растерялась. Крик застрял в горле, по телу прошла дрожь. Юля сглотнула и выпалила первое, что пришло в голову:

— Нам не с чем пить чай, — дрожь в голосе выдала её. Марк усмехнулся. — Нужно сходить за тортом.

И она встала, собираясь сбежать как можно дальше.

— Я сопровожу тебя.

«Сопровожу... Слово-то какое».

И пока родители не успели опомниться, девушка и мужчина выскочили из квартиры. Лишь через несколько секунд после щелчка замка мама пожала плечами и потупила взгляд.

***

— Ты что устроил?

Юлиана накинулась на него сразу, как только за ними захлопнулась дверь подъезда. Источая гнев каждой клеточкой тела, она стояла напротив и пыталась уничтожить его взглядом. Но ни один мускул на его лице не дрогнул.

— А что я устроил? — Внутри Марк ликовал. Ему удалось пробудить в Юле эмоции, довести её до дрожи. И он наслаждался этим.

— Я не давала тебе повода являться ко мне домой. — Юля представляла, как откручивает ему голову, как ломает палец за пальцем, но с каждой секундой всё больше тонула в его глазах. — И что это за знакомство с родителями? На каком основании?

— По-моему, это логично, — Марк пожал плечами. — Я как твой мужчина пришёл представиться родителям.

— Мой мужчина? — Юлиана вскрикнула, но вовремя вспомнила, что окна родителей выходят как раз на подъезд, и сбавила пыл. — Это смешно, Марк. Ты выставил меня на улицу, потому что тебе так было спокойнее и выгоднее. А теперь явился и строишь из себя... Кого ты из себя строишь?

— Твоего мужа.

Она нервно хихикнула.

— Ты в своём уме? — Никакой реакции. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не вцепиться ему в лицо. — Хотя зачем я спрашиваю. Ты псих. И я не хочу тебя видеть.

Девушка резко развернулась и пошла в сторону ближайшего магазина, надеясь, что на ходу отобьётся от Марка, а дома скажет, что у него появились срочные дела и он больше не придёт. Да, в глубине души, где-то за гневом и напускной злостью, она совершенно этого не хотела. И, уверенно шагая вдоль улицы со скрещёнными на груди руками, она искренне верила, что он идёт за ней.

И почти не удивилась, когда он схватил и развернул её за плечо.

— Стоять.

— Не приказывай мне!

— Мне снова тебя запереть, чтобы ты меня послушала? — Он злился. Его ещё больше раздражало, что эта девчонка заставляет его выяснять отношения на улице. Потому что она слишком гордая, слишком упрямая, слишком уверенная в своей правоте.

Марк вглядывался в её лицо и видел ещё совсем наивное выражение юной девушки. Именно поэтому он снова и снова был готов её переубеждать.

— Я не хочу тебя слушать. Ты бросил меня.

— Я сказал, что это на время. Я попросил тебя дать мне возможность всё уладить. Я вернулся.

— И ты будешь делать так всегда? Чуть что — «пошла вон»? — Она смотрела на него выжидающе. Марк не мог поверить, что должен объяснять это, не мог поверить, что в её светлой голове появились мысли, будто он делает это с радостью.

— Если от этого будет зависеть твоя жизнь — да.

— Пока, Марк.

Она снова развернулась и почти побежала к магазину. Ей было сложно осознавать, что гнев отступает. Что стоит ему прикоснуться к ней ещё раз — и она сдастся. Юля чертыхалась про себя. Конечно, в глубине души она знала, что вся её обида — от задетой гордости, и что Марк в чём-то прав.

Она знала это. Но ещё не была готова признать. Марк, её собственные чувства, их сложная история — всё, что произошло за последний год, не могло ограничиться одной обидой. Но Юлиана просто не умела обижаться надолго!

Когда дверь магазина оказалась в нескольких шагах, она почувствовала сильное натяжение. Марк схватил её за руку.

— Ай!

— Дура! — Мужчина навис над ней, приблизившись вплотную, и почти рычал, излучая негодование. — Я пришёл за тобой, потому что, чёрт возьми, хочу тебя! Хочу просыпаться с тобой и засыпать, слушать тебя, делать тебя счастливой — вот чего я хочу! И да, иногда моя жизнь будет подкидывать сюрпризы. Но! Я всегда буду возвращаться к тебе.

— Марк...

— Я не уйду, ясно? — Он встряхнул её, словно так слова лучше дойдут до сознания. — Уж прости, дорогая, но я натерпелся. Хватит играть в эти игры, бегать, искать, пытаться. Ты либо со мной, либо со мной. — Юлиана со страхом уставилась на него. Светлые глаза Марка почти пропали под чернотой расширенных зрачков. Ему хотелось её придушить, сжать так сильно, чтобы она рассыпалась вместе со своей упрямостью. — Надо будет — запру, пристегну к себе. Но вместе мы будем. Ты сама говорила, что хочешь этого.

— Я не говорила, что соглашусь вот так уходить каждый раз.

— Боже, Юля! — Марк нервно засмеялся. — Ты сама согласилась, несмотря на все минусы, которые видела. Я попросил тебя оставить меня один раз, чтобы я мог думать критически. Это может никогда не повториться, а может повторяться регулярно. Но! Ещё недавно тебя всё устраивало. Что мне сделать, чтобы ты прекратила эти глупые обиды?

Юля вздрогнула. А ведь и правда говорила, и правда так думала, и думает до сих пор. Хватало одного прикосновения Марка, чтобы она потеряла ход собственных мыслей. Со стороны они выглядели просто поругавшейся парой. Некоторые прохожие с любопытством наблюдали за сценой, кто-то даже порывался вмешаться, думая, что девушку удерживают силой. И, наверное, Юлю действительно удерживали силой. Только была ли она против? Её рука расслабилась в его хватке, лицо потеряло выражение уверенности. Она лишь чувствовала его горячее дыхание, глубину взгляда и силу, исходившую от всей его фигуры.

Девушка была такой маленькой на его фоне, что хотелось полностью в нём затеряться. И Юля не знала, что сказать, вдруг забыла всё, могла лишь смотреть на него и думать о красоте его глаз. Но Марк ждал ответа.

— Я... я не знаю, — она сдалась. Марк понял это сразу по тому, как смягчились его черты. Оборона пала, и Юля предстала перед ним такой, какой он привык её видеть. — Мне нужна уверенность, что ты правда будешь возвращаться.

— Буду.

— Это просто слова.

Люди вокруг постепенно потеряли интерес к успокоившейся паре. Но Марк, всё ещё державший Юлю за руку, привлекал внимание. Им пришлось отойти в сторону, так как они загораживали выход из магазина. Мужчина не сводил с неё глаз. Он замечал, как краснеют её щёки — то ли от эмоций, то ли от смущения, вызванного его близостью. Юля закусила губу.

— Тогда чего ты хочешь? — Марк устало вздохнул. Она высасывала из него все соки. Он никогда не умел налаживать отношения; женщины в целом казались ему неизлечимой головной болью. Он видел, как теряется Юлиана, как в ней борются сомнения и чувства. — Мне жениться на тебе?

Девушка отшатнулась, на лице застыл ужас, отчего Марк еле сдержал усмешку. Конечно, он знал, что она недавно подала на развод. Но кто мешает сразу с корабля на бал? Азарт играл в нём, появилось желание просто выкрасть её, увести — и всё это из-за неё одной.

— Только не это... — прошептала она одними губами.

— О! Точно! — Он ухватился за её страх, протянул руку и сжал её предплечье. Юлиана не
шевелилась, пытаясь уловить хоть тень шутки. Но его интонация и безумная уверенность гасили любую надежду. — Я женюсь на тебе. Тебе же нравится выходить замуж? — Она хотела возразить, но не успела. — Вот — пожалуйста! Что там нужно? Кольцо, свадьба? Всё будет. И ты больше не сбежишь от меня.

Её даже не волновало, что она всё ещё чужая жена. Каждая клетка её тела принадлежала Марку. Но Юля всё же вырвалась и прыснула со смехом.

— Марк! Какая свадьба? — Она истерично смеялась, понимая, что мужчина всё ещё серьёзен. С кем угодно можно было представить эту «нормальную» жизнь, но только не с Марком. Их нормальность заключалась в прятках, в адреналине, в чём угодно, но не в браке. Может, ещё и дети? — У тебя даже документов с настоящей фамилией нет!

— С чего ты взяла?

— Потому что это правда.

— Я возьму твою.

— Не смешно.

На них снова смотрели прохожие. Юля чувствовала, что краснеет ещё сильнее. От переизбытка эмоций за несколько часов её начало подташнивать. Она не успевала подстраиваться под Марка, а он снова переворачивал её жизнь с ног на голову. Серьёзный взгляд серо-голубых глаз, сжатые губы. Разве не этого хотела Юлиана? Быть с ним. Перед глазами мелькали все совместные мгновения, дни, проведённые в обустройстве квартиры, каждая секунда, смех, страсть, слёзы. В каждой эмоции теперь жил Марк.

— Я не шучу, — он сделал шаг назад, и она почувствовала пустоту от его отсутствия. — Я даю тебе последнюю возможность согласиться, пока ещё спрашиваю.

Молчание. Теперь они были полностью обнажены друг перед другом. Между ними — всё прошедшее, с самого начала и до этого момента. Юля неосознанно доверила Марку свою жизнь ещё тогда, потому что он один разглядел в ней что-то другое, непривычное даже для неё самой. Он пугал её, выводил на эмоции, сводил с ума, но всегда внушал чувство защищённости. Юлиана смотрела на Марка и словно снова стояла перед выбором: жизнь без него или всегда с ним. Только Марк не собирался давать ей выбора. Она так плотно осела в нём, впиталась в молекулы, завладела им, прогнула под себя. По сей день он не мог объяснить, почему решил спасти её, но ни разу не усомнился в этом решении. Она — единственное хорошее, что он может выделить в своей жизни. Они зависимы друг от друга. Эта болезнь связала их по рукам и ногам, и пути назад уже не было.

— Ты мне угрожаешь?

— Да.

Юля нахмурилась.

— И у меня нет возможности отказаться?

— Нет.

Они молчали. Марк знал, что в случае отказа он просто убьёт её и себя к чёртовой матери, чтобы больше никогда не испытывать и намёка на ту тоску, что преследовала его без неё; не чувствовать зловоние смерти, дышащее в затылок. Всё это исчезало, только когда эта маленькая женщина смотрела на него вот так.

Юлиана выпрямилась, подняла подбородок и вдруг уверенно сказала:

— Что ж, тогда... Может, запрешь меня в более живописном месте, а не на даче?

И улыбка тронула её губы.