8 часов назад...
Тротуары подсыпало всё новыми и новыми порциями пушистого снега. Лёгкий морозец пощипывал нос и щеки, пытаясь забраться за воротник. Под слоем свежего снега попадалась наледь, которую не было видно, несмотря на яркую иллюминацию.
Ирина вцепилась в мою руку и, хотя пыталась ступать осторожно, её подводили зимние сапожки. На правах заботливого мужа я поддерживал Ирину, но пару раз мы едва не потеряли равновесия и уже мало понимали, кто кого поддерживает. Ноги скользили и разъезжались, но мы не обращали внимания на подобное неудобство. Её сапожки скользили по накатанной мостовой, но мои же ботинки с рифлёной подошвой были более устойчивы, поэтому мы уверенно приближались к своей цели.
Наше легкое подпитие сыграло нам только на руку. Наши тела были расслаблены, и мы больше дурачились, чем опасались рухнуть с высоты своего роста на холодный асфальт.
Я не просто так клянчил поход именно на Крымскую набережную. Нас ждал столик в кафетерии «Флориста Бариста». И да! Я был на Крымском мосту. Совсем недавно я нашёл это местечко с авторскими десертами и шоколадом и решил непременно заглянуть сюда при удобном случае. И, как вы понимаете, случай не заставил себя долго ждать. Но пока моя супруга не должна об этом знать.
— Ириш, ты посмотри какая красота! — завопил я на всю набережную и раскинул руки.
Букет для любимой женщины, который я тащил под мышкой, тут же шмякнулся на набережную, но Кривицкая лишь улыбнулась и произнесла:
— Сумасшедший! Ген, ты что орёшь? Снега никогда не видел?
Но я, не обращая на одергивания никакого внимания, сгреб пригоршню снега, слепил снежок и метнул в Ирину. Увернуться она не успела, и снежок прилетел точно в цель, попав в её плечо.
— Ах ты так! — воскликнула она и, сделав ответный снежный снаряд, запустила в меня. Я не стал уворачиваться, и снежок прилетел мне в ногу.
— Не добросила! — крикнул я на ходу, понимая, что шучу с огнём и дёргаю кошку за усы.
Но растормошить, развеселить Иру очень хотелось. Пусть все снежки с этой набережной прилетят в меня, я буду не против. Я даже буду кидать свои специально мимо, чтобы раззадорить и вытянуть её на зимнюю забаву.
Если мне не изменяет память, последний раз мы играли в снежки лет тридцать пять назад, тогда же мы катались с горки на санках и просто валялись в сугробах. Как быстро пролетело время, оставляя нам лишь воспоминания и лёгкую грусть.
Но сейчас мы как будто окунулись в то время, когда были молодыми и беззаботными. Мы играли в снежки, не обращая внимания на прохожих, на то, что на нас тычут пальцами, а молодёжь делает снимки с нами. Мы были в своем мире, на своей радуге.
Я зазевался, и снежок от Егоровой прилетел мне прямо в лоб. Она не на шутку перепугалась. Я же успел только ойкнуть и начал очищать снег с лица. Ира подбежала ко мне и чуть не упала, но я успел её подхватить со словами:
— Ириш, осторожно.
Она убрала остатки снега с моего лица, нежно касаясь пальцами лба и щёк.
— Ген, больно?
— Нет. Все нормально. Не переживай!
Её губы коснулись моих, и было в этом прикосновении столько нежности, что я чуть не разрыдался от счастья. Но памятуя, что все же я здесь не для щенячьих соплей, я улыбнулся на её поцелуй, поднял из снега упавший букет и, отдавая его ей, предложил:
— Нет, давай я тебя сфотографирую. Вид потрясающий.
— Давай вместе, — уперлась супруга.
— Хорошо! Делаем совместное селфи, потом фотографируем друг друга.
Я вытащил телефон и навёл камеру. После фотосессии я почувствовал, что мои пальцы замёрзли и, кажется, я бы не отказался стаканчика горячего кофе.
— Замёрзла? — поинтересовался я и стряхнул с её плеч снег. Взяв её руки в свои, я попытался согреть их своим дыханием.
— Есть немного, - призналась она, — сам-то как? Еще и без перчаток. Опять дома оставил?
— В Склифе. Коробку взял, а перчатки забыл. Да Бог с ними, в понедельник заберу. Никуда они не денутся.
Я обнял её за плечи и, заглянув в её глаза, в которых отражался свет фонарей набережной, поинтересовался:
— Теперь-то точно десерт?
— Я бы сейчас с удовольствием чашечку горячего кофе выпила.
Намёк был понят и, улыбнувшись, я возвестил:
— Тогда прошу! – и подставив свою руку, сделал приглашающий жест.
Кофейня «Флориста-Бариста» на Крымском валу предстала нам во всей красе. Это было необычное сочетание кафе и цветочной лавки. Очень уютное и тихое место с дружелюбным персоналом, негромкой ненавязчивой музыкой. Микс из ароматов кофе, сладостей и цветов вновь поднял романтическое настроение до максимальной отметки. Вот оно, место, где можно продолжить свидание со своей собственной женой!
— Кривицкий! Зачем ты цветы покупал, когда здесь столько красивых цветов? — удивленно спросила Ира, разглядывая разнообразие букетов и цветочный декор кофейни.
— Не хотел сюрприз портить..., — пробубнил я, отхлебывая ароматный капучино и уничтожая второй капкейк, который просто таял во рту, — ну, как пироженки?
Спросил я, видя, что жена не знает, какой капкейк взять следующим.
— Ген, мне здесь так нравится! Десерт изумительный! Спасибо, — она покрутила керамическую чашку с кофе, который дополняла плотная пенка.
— Мне-то за что? Ты же сама выбирала. Я бы, может, другой взял, — пожал я плечами, изображая полное безразличие. Но еврей внутри меня ликовал.
— Какой? — проявила любопытство Ира.
— Ну, я бы шоколадное ассорти взял или торт манго-маракуйя, — честно признался я.
— Сладкоежка! – обозвала она меня, улыбнувшись.
— Я? Это же всё тебе! Может, домой что-нибудь возьмём? — кинул я предложение, потому что сладости действительно были восхитительны.
— Кто-то дома хотел другой десерт, — хитро посмотрела на меня моя самая желанная женщина.
— Одно другому не мешает, — изрёк я и добавил: — Ну, так как?
— А ты смеяться не будешь? — прикончив пироженку, она облизнула такие манящие губы.
— А должен? Когда я над тобой смеялся, Егорова? — машинально спросил я, не сводя взгляда с ее губ и кончика языка.
— Я хочу Тедди, — не ответив на мой вопрос, выпалила Ирина.
— Медведя?
Я огляделся по сторонам. Медведей здесь было более чем достаточно. Начиная от размера с ладонь до роста двухлетнего ребёнка.
— Ну, выбирай, девочка моя, — одобрил я, в тайне надеясь, что выберет она не самого здорового косолапого, потому что тащить мишутку в любом случае придётся мне.
Напрасно я надеялся на благоразумие Кривицкой. Моё чудо чудное ухватилась за самого большого медведя в белой футболке с яркой надписью Teddy. Игрушка, конечно, была хороша. Мягкий, уютный и улыбающийся медвежонок. Обхватив его двумя руками, Егорова прижалась к нему, как к родному и произнесла:
— Я такого всю жизнь хотела!
Оторвавшись от плюшевого хищника, она посмотрела на меня, а затем на него и выдала:
— Ген, смотри он на тебя похож!
— Угу, - в согласии кивнул я, — такой же толстый и неуклюжий!
— Ген, - укоризненно покачала она головой, — такой же милый!
Мы вышли из кафе к подъехавшему такси. Я уселся в авто, окружённый мехами. С одной стороны меня грела шуба жены. С другой плюшевая лапа медведя. Было так спокойно и хорошо, что я не заметил, как меня разморило и я, уткнувшись в плечо жены, уснул.
— Ген, Гена, просыпайся. Мы приехали!
Услышал я сквозь сон. Ира трясла меня за плечо и пыталась застегнуть куртку и поправить шарф на моей шее. С трудом разлепив глаза, я сделал усилие над собой и с горем пополам, а точнее с медведем и розами, выбрался из машины.
Дворник, сказочный (нет не Санта, и даже не олень), а сказочный болван, за неделю так и не сдолбил наледь на крыльце и, поднимаясь по ступенькам подъездной лестницы, я успел лишь подхватить Иру и, совершив какой-то невообразимый кульбит в воздухе, со всего маха грохнуться на спину, увлекая за собой жену, её плюшевую мечту и, конечно, несчастный букет....