2. Сначала ладишь, потом ненавидишь
Город был другим. Или, может, это она стала другой. Но Барселона больше не казалась ей знакомым альбомом с детства. Архитектура осталась той же — готические фасады, тени от пальм, яркое солнце, отражающееся в оконных витринах. Но ритм стал быстрее. Гави, сидя за рулём своей машины — тёмно-синий Mercedes — жестикулировал и включал музыку на полную.
— Вот этого ты не видела, — кивнул он на огромный стеклянный торговый центр на углу. — И этого — тоже. Тут теперь каждые три месяца всё меняется. Прогуляемся, покажу тебе любимые места. Но сначала — к Аните, она у меня дома.
— Вы живёте вместе? — Амара не скрывала лёгкого удивления.
— Пока нет. Но почти. У неё ключи, у меня — ее зубная щётка. Это считается? — усмехнулся он.
Она улыбнулась. Увидеть, как Гави повзрослел, было... странно. Он больше не был её братом в барселонской футболке, который дёргал её за рукав и просил с ним поиграть в мяч во дворе. Он стал мужчиной. С девушкой. С личной жизнью. С уверенностью.
Они припарковались у современного жилого комплекса с большими балконами и охраной у входа. Лифт поднял их на пятый этаж, и дверь открыла она.
Анита.
Средний рост, стройная фигура, с длинными тёмными волосами и тёплой улыбкой. В ней было что-то сразу располагающее — не фальшивая приветливость, а настоящая простота.
— Ты — Амара! Наконец-то! — она обняла её почти по-семейному. — Я столько слышала о тебе! Добро пожаловать домой!
Амара растерялась, но ответила объятием. Она ожидала натянутого разговора, даже ревности или оценки. Но получила — чай с мятой, тур по квартире и лёгкий, искренний смех.
— Если тебе чего-то не хватает — сразу говори. Мы всё найдём, — сказала Анита, накрывая на стол в гостиной.
Квартира была уютной: много дерева, текстиля, фотографий. В углу стояла лампа с винтажным абажуром, книги на испанском и английском были разложены в хаотичном порядке. Жилище выглядело обжитым, настоящим, но при этом нежным. Амара вдруг почувствовала лёгкое жжение в груди. Такая атмосфера вызывала зависть — не злую, а грустную. Как будто у всех уже есть своя жизнь, а ты всё ещё стоишь на пороге.
— Ты будешь учиться здесь, в Барселоне? — спросила Анита, наливая чай.
— Да. На психолога. Начинаю на следующей неделе.
— Вот это смело. Но логично. Думаю тебе эта профессия подойдет, — она подмигнула. — Ну что, прогуляемся?
Они втроём прошлись по району, зашли в кафешку, где Гави угощал всех чуррос с шоколадом, рассказывал забавные истории из детства, а потом, уже у дома, неожиданно сообщил:
— Я, кстати, позвал ребят на вечер. Несколько человек из команды. Ничего формального — просто поесть, поболтать. Анита закажет еду, и... ну, всё будет спокойно.
Амара вздохнула.
— Прямо сегодня?
— Да. Но ты не обязана сидеть с нами, если не хочешь. Можешь остаться у мамы. Или у меня в комнате — никто тебя не тронет.
— Нет... всё нормально, — тихо сказала она, чувствуя, как сердце на миг ухнуло вниз. «Ребята из команды» — это почти наверняка значит... Фермин.
Гави продолжал:
— Ну, там будет Алехандро, Педри, Касадо... Фермин, наверное, тоже заедет — я его просил.
Амара молча кивнула, стараясь сохранить на лице нейтральное выражение.
Анита сразу заметила перемену в её взгляде.
— Ты уже знакома с кем-то из них? — спросила она мягко.
— С Фермином, — выдавила Амара. — Мы были друзьями в детстве.
— А... — Анита поняла, что не стоит лезть дальше, и сменила тему. — Ладно! Тогда мне нужно нарезать сыр и хамон. Амара, будешь мне помогать?
***
К вечеру стол был полон закусок: хлеб с томатами, сырная тарелка, креветки в чесночном соусе, маленькие пинчосы. Окна были распахнуты, шёл тёплый ветер. В квартире звучала музыка — не слишком громко, но достаточно, чтобы создать атмосферу. Гави расставлял напитки, Анита зажигала свечи.
— Слушай, если вдруг почувствуешь себя некомфортно — просто скажи, и я вытащу тебя на балкон, — прошептала Анита Амаре, когда та разложила салфетки. — Ты не одна, хорошо?
Амара кивнула, и в этот момент раздался звонок в дверь.
Она даже не успела обернуться, как Гави уже открыл. Слышны были голоса, мужской смех, объятия, рукопожатия. И среди этого — знакомый тембр, от которого у неё по коже пошли мурашки.
Он.
Она затаила дыхание.
— Давно не виделись, брат! — сказал Фермин, входя первым. Его голос — чуть хрипловатый, чуть расслабленный, — как удар в живот. Он не изменился. И одновременно изменилось всё.
Амара стояла у кухни, спиной к коридору. Услышала, как захлопнулась дверь, как звякнули бутылки, принесённые кем-то из гостей, как переговариваются Алехандро и Марк. И только потом — пауза. Мгновение тишины, затянутое, как перед бурей.
— Ты что, прикалываешься...? — негромко выдохнул Фермин.
Он не знал. Он не знал, что она вернулась. И сейчас, увидев её, замер на пороге, будто перед призраком. Лицо напряглось, в глазах мелькнуло нечто — удивление, злость, или та самая неловкость, которая появляется, когда прошлое с грохотом врывается в настоящее.
Амара развернулась медленно. В голове — пусто. Только гул в ушах и бешено стучащее сердце.
— Привет, — спокойно сказала она. Почти лениво. Как будто не прошло три года. Как будто он — просто один из друзей брата.
— Привет, — отозвался он с тем же выражением. Ровным. Холодным.
Игра началась.
— Что вы как не родные? — не понял Гави, глядя то на одного, то на другую. — Вы же в раньше всё время вместе были.
— Было дело, — Фермин пожал плечами, проходя внутрь. Его тон стал резко непринуждённым. — Давно это было. Амара теперь звезда из Лондона, да?
Она склонила голову набок.
— Не знала, что ты следишь за моими успехами.
Он чуть скривился.
— Не слежу. Просто помню, как всем рассказывали, куда ты уехала. Гордость семьи.
Анита встрепенулась, заметив тонкость в их словах, но ничего не сказала. Только взглядом пересеклась с Амарой. Та ответила еле заметным движением бровей — всё нормально.
— Ладно, давайте садиться! — весело сказал Гави, всё ещё не улавливая подтекста. — У нас тут хамон, вино, еда — что ещё надо?
За столом было оживлённо. Смех, разговоры о футболе, шутки, сплетни. Все чувствовали себя в своей тарелке, кроме двоих. Амара старалась не смотреть в сторону Фермина, но ощущала его присутствие постоянно. Он сидел через стол, временами откидывался на спинку стула, делая вид, что ей не интересуется. Она делала то же самое. Только их тела знали правду: мышцы напряжены, челюсти сжаты, спина чуть скована.
— А ты, Амара, чем теперь занимаешься? — спросил Алехандро, дружелюбно улыбаясь.
— Поступаю на психолога. Учеба вот-вот начнется.
— Психология? Вау. Это, наверное, чтобы нас всех потом разбирать по полочкам?
— Нет. — Она усмехнулась. — Это чтобы разобраться в себе. Остальные — бонус.
Фермин фыркнул в бокал. Почти незаметно. Но она услышала.
— Что? — резко спросила Амара, поворачиваясь к нему.
Он пожал плечами, не глядя на неё.
— Ничего. Просто ты всегда любила всё объяснять через книги и диагнозы.
— А ты всегда любил меня обесценивать.
Снова тишина. Несколько секунд, которые показались вечностью.
Гави моргнул.
— Ребят... вы чё? Всё норм?
— Абсолютно, — ответили они одновременно.
— Ну и отлично, — буркнул он, неуверенно улыбаясь. — Они раньше хорошо ладили. Я помню. Всегда вместе. Смеялись, спорили...
Фермин взял бокал.
— Бывает, что вместе — не всегда значит "ладили", — сказал он негромко.
Амара прищурилась.
— Бывает и хуже. Бывает, что сначала ладишь, потом ненавидишь. Потом не знаешь, что вообще чувствуешь.
Фермин посмотрел на неё впервые за вечер. И в этом взгляде была вся их история. Боль, гордость, обида. И что-то ещё — невыносимо живое.
Но он отвернулся первым.
После ужина атмосфера сместилась в сторону ленивой посиделки — кто-то растянулся на диване, кто-то уже раскладывал карты на журнальном столике, пара человек ушла на балкон с бокалами вина. Гави включил музыку — что-то ненавязчивое, на фоне. Вечер подходил к той самой стадии, где разговоры становятся тише, а взгляды — откровеннее.
Амара сидела в кресле у окна, поджав под себя ноги. В руках — бокал с холодным белым вином. Анита устроилась на подлокотнике рядом, положив ладонь на спинку кресла.
— Я так рада, что ты теперь в Барселоне, — тихо сказала она. — Надеюсь, мы подружимся. У нас тут дефицит вменяемых девушек.
Амара улыбнулась.
— Я тоже надеюсь. Ты — единственная, кто не расспрашивает меня о Лондоне, как будто это был Голливуд.
— А ты хочешь, чтобы расспрашивали?
— Не особо.
Они обе усмехнулись. Спокойно, без нажима. И в этом женском понимании было что-то очень нужное.
Фермин сидел напротив, полулёжа на диване, с телефоном в руках. Он не говорил с Амарой ни слова после той короткой сцены на кухне, но она чувствовала его. Его взгляд, который иногда будто случайно задерживался на ней. То, как он чуть сжимал челюсть, когда она смеялась над чем-то, сказанным Анитой. То, как разглядывал ободок её бокала, пока делал вид, что погружён в экран.
Она намеренно его игнорировала. И от этого всё горело внутри.
— Кстати, — заговорил Алехандро, резко меняя тему, — в следующий раз приведу Сару.
— Сара? — приподняла брови Анита. — Подожди, та самая, которая раньше в клубе стажировалась?
— Она самая, — довольно сказал Бальде. — Сейчас в клинике в Грасиа. Физиотерапия. Умная, красивая. Всё при ней.
— Физиотерапия? — подал голос кто-то со стороны балкона. — Так вот почему ты постоянно симулируешь травмы!
— Эй! — засмеялся Алехандро. — Это клевета! Хотя... чуть-чуть симулировал. Для науки.
— Для науки и романтики, — поддакнул Фермин, впервые за долгое время заговорив, не обращаясь напрямую ни к кому, но с лёгкой усмешкой в голосе.
— Для Сары, — уточнил Гави. — Ты как кот, который ходит вокруг да около, пока миска не появится.
— Завидуете, да?
— Сначала приведёшь — тогда и посмотрим, — сказала Анита. — А то я сомневаюсь, реальная ли она.
— К сожалению, реальная, — хмыкнула Гави. — Молодая. Умная. И намного терпеливее, чем ты заслуживаешь, Але.
— Вот поэтому я её и ценю, — с пафосом сказал он, и все рассмеялись.
Амара слушала этот разговор с полуулыбкой. Лёгкая болтовня, подколы, шум — всё это как будто оттесняло напряжение. Как будто выравнивало землю под ногами.
Но потом она подняла взгляд — и снова столкнулась с глазами Фермина.
Он смотрел не так, как смотрят на незнакомого человека. Не так, как на случайную знакомую сестру друга. А так, как будто в ней были ответы на вопросы, которые он сам себе запрещал задавать.
Она выдержала взгляд. Ни улыбки, ни жеста. Только ледяное спокойствие на поверхности. И хаос под кожей.
Он снова отвернулся первым.