Глава 9. Красный блокнот.
Спорить с тобой было бесполезно
— Ты должна попробовать.
Как только я услышала ответ, то сразу же закатила глаза и вздохнула.
После проведённого часа в классе наказания вместе с восемью человек прошло достаточно времени для того, чтобы оказаться в собственной комнате в домашней одежде, делая перекус на прямо кровати. Крекеры с зеленью хрустели во рту. Из-за чего я не слышала многих слов лучшего друга, оставшегося в Маквинвилле.
— Я не думаю, что это хорошая идея, — начала мямлить я, убирая упаковку с крекерами на тумбочку у кровати. — И вряд ли я смогу там что-то сделать. Растяжки нет, танцевать не умею.
— Ещё как умеешь! — воскликнул Кайл в экране ноутбука. Позади друга была видна зеленого цвета стена, увешенная различными плакатами рок-группы. Я потом тоже загорелась желанием развесить красивые плакаты в своей комнате, но мама была категорически против этой детской идеи. Я могла, по ее словам, испортить обои. — И ты слишком много думаешь. Ты этого не умеешь делать. Да.
— Ну, спасибо тебе, умник.
— Но я же говорю правду, — сказал русоволосый, разведя руками, что те скрылись за экраном гаджета, который я поставила заряжаться. Мне нужно было найти очень важную информацию. — И когда просмотр будет?
Пытаясь вспомнить эту важную деталь, я медленно ответила:
— В конце недели. Прямо перед выходными.
— Отлично. Начни готовиться прямо сейчас.
— Но зачем? Я даже маме ещё не сказала об этом, — подняв одну ногу на крутящийся стул, пыталась придумать тему, с помощью которой заставлю поменять тему разговора. — Кстати, что собираешь делать в субботу и воскресенье?
На самом деле я знала, что он будет делать в эти дни, но все же надеялась хоть как-то направить разговор в другое русло.
Каждую субботу он ездил к бабушке в гости помогать в её огороде: сажать цветы, собирать урожай и таскать разные предметы из её старого сарая, где было полно хлама. Кайл очень сильно любит свою бабушку, миссис Пройс, по маминой линии. В свои восемьдесят три года она была в расцвете сил: вечно молодая и красивая. Не знаю какими кремами она пользовалась, но никто ей не давал её же годы. Шестьдесят лет было максимумом.
— К Элизабет. Потом, возможно, пойду на поле, — ответил Кайл, после каждого слова кивая головой в знак подтверждения. Бабушку он всегда называл по имени; миссис Пройс всегда хотела быть молодой, поэтому каждый, кто был с ней знаком, обращался по имени.
— А мы о поездке на пляж думали.
— Круто... — вдруг замялся лучший друг детства. — Это... хм... как сказать... Барбара переехала в другой город, если тебе интересно, — неуверенно добавил парень.
Как только я хотела продолжить про поездку к океану, Кайл сказал то, что я совсем не ожидала услышать. Поэтому мое странное выражение лица сменилось на нервный кашель, из-за которого мне пришлось скрыться из виду. Спустя минуту, успокоившись, я вновь вернулась к экрану после слов парня: «Всё в порядке?».
— Извини, но мне не послышалось? — спросила я, убирая резинку с волос, чтобы распустить высокий хвост, туго тянувший мои густые волосы. — Как я поняла по твоему молчанию, что то, что ты сказал, это правда.
— Если не хочешь о ней говорить, то не будем.
— Не будем, — отрезала я. Для меня тема, связанная с Барбарой, моей бывшей лучшей подругой, была одна из неприятных. Поэтому мы с Кайлом не поднимали ее до сегодняшнего вечера.
Засунув руку в волосы, я немного потрясла ею, чтобы волосы равномерно рассыпались по спине.
— Извини, Кайл, но мне уже пора идти, — бессовестно начала врать я, так как никакого желания не было разговаривать сейчас. — Я очень скучаю. Напишу позже, — не дав парню что-либо сказать, я быстро отключаюсь и закрываю крышку ноутбука. Позже мое лицо соприкасается с мягкой поверхностью кровати. Как же я устала.
Сегодня всего лишь понедельник, день после двухдневного отдыха. Но было такое ощущение, что я выгружала ящики из огромной машины и таскала их в другой конец города. Также я не выспалась, но и сон сейчас, как будто, был не уместен.
Перевернувшись на спину, я пристально начала разглядывать белый потолок.
Раньше, в детстве, я однажды приклеила небольшую наклейку в виде желтой звезды на потолок и каждой ночью, перед сном, загадывала желание. Будто бы эта яркая звезда проносилась мимо Земли, и я, лёжа на шерстяном пледу во дворе, смотрела на ночное небо и пыталась придумать оригинальную идею для желания. Но это было пять лет назад и в родном городе.
В семь часов вечера, когда родители оставили меня ответственную за все происходящее в доме и ушли в кинотеатр, чтобы вспомнить былые времена, я с тарелкой салата пошла к себе в комнату. В комнату, где младший брат сделал на моем рабочем столе фуршет и скачал фильм. Какая-то фантастика.
Разжевав вкусный помидор с огорода, я повернулась к Тому, который лежал на всех моих подушках:
— Когда у тебя следующая тренировка?
Не удосужившись повернуться ко мне лицом, мальчик через плечо бросил:
— В среду.
— Можно прийти?
— Да! — брат резко оглянулся через плечо, а потом вовсе сел напротив меня, заслонив экран ноутбука. Похоже, фильм отменяется. — В четыре часа.
Улыбнувшись шире, я ткнула пальцем в его ямочку и наклонила голову на бок:
— Это на территории средней школы?
— Нет, — ответил Том, забирая у меня лист салата. Он обожал зелень.
— Как нет?
— На поле твоей школы. Кстати, Йен сказал, что на тренировке будет бывший капитан, — воскликнул мальчик, поудобнее садясь возле меня. — Я думаю, что он снова станет капитаном команды. Йен его так хвалил.
— Наверное...
Почему все говорят об этом Блейке? Блейк делает одно, второе он говорит, третье он показывает. Всем настолько интересна его жизнь, его действия, что складывается такое ощущение, что мега супер звезда. Остаётся только раздавать автографы и делать совместные фотографии на телефоны поклонников.
Следующим утром я проснулась раньше будильника для того, чтобы выучить параграф по физике, который я поленилась вчера прочитать и законспектировать.
В доме было тихо, только тиканье механических часов разрушало тишину, сотканную из невидимых нитей. Лучи солнца, как ловкие ниндзя, пробирались сквозь не до конца закрытую неплотную ткань штор, подобранные под цвет ковра.
Поправив на себе лёгкое платье красного цвета, я начала искать белые кроссовки. Кроссовки, которые решили в самую нужную минуту исчезнуть из моего поля зрения и заставить меня опоздать на первый урок, которым являлась литература.
Мистер Коулман каждый урок задавал мне на дом дополнительное задание, из-за которого мне приходилось послешкольное время проводить в библиотеке, когда мне хотелось идти домой и поспать немного. Но Тео продолжал это делать. Маме я не рассказывала о слишком большом внимании к своей персоне, хотя это было очень странно. Я все рассказывала ей: все до мелочей. Но мне что-то не давало это сделать. Как-то даже льстило, что парень постарше подкатывает ко мне. Я дура!
Но, по сути: кому бы это не понравилось в какой-то мере? На самом деле Тео для меня изначально был одноклассником, я его восприняла обычным подростком моего возраста. Но все оказалось совсем иначе: учитель был под прикрытием. И зачем ему это надо было?
Открыв свой школьный шкафчик, я стала выгружать все учебники из рюкзака и оставила в руках только книгу с тетрадкой по английской литературе; рюкзак тоже оказался рядом с почти девятифунтовой горой макулатуры.
— Привет, — неожиданно кто-то сказал и положил свою руку на мое плечо, этим самым напугав меня. Я была отвлечена музыкой, которая звучала из наушников. И этого человека, который потревожил меня, хотелось ударить и накричать на него. Также хотелось расплакаться. Поэтому не стоит меня просто так пугать.
Повернувшись, я удивилась. Блейз Картер стоял передо мной. На нем была обычная джинсовая куртка, которая прятала футболку с изображением волны... И в руке держал какую-то красную тетрадь. У нас даже тетради одинаковые... Красная...
— Отдай! — воскликнула я и резко схватила руку парня, протягивая её в свою сторону. Там все личные вещи записаны. А если он прочитал... — От-дай.
На солнечном свету, который подкрался в наш коридор из огромных окон, тетрадь красного цвета ярко привлекала мое внимание. Потёртая поверхность обложки «кричала» о старых историй, связанных с ней — с моей личной подружкой. А теперь эта драгоценность находилась в руках малознакомого парня, который своей ухмылкой начинал раздражать меня ещё больше. Так бы и достала бы резиновую стёрку из пенала и стёрла эту чёртову улыбку.
— А волшебное слово?
— Я тебе не пятилетний ребёнок, — вторая попытка забрать свою собственность не удалась, и я, отвернувшись от него, громко хлопнула дверью и направилась на первый урок мистера Коулмана. Если игнорировать Блейза, то ему надоест эта игра, и он отдаст мне мою же тетрадь. Тетрадь, в которой хранится много моих тайн.
Я слышала его шаги.
Он шёл за мной.
— Харрис, всего лишь одно волшебное слово, — не отставал парень, быстро догнав меня за доли секунды. — Тебе трудно, что ли?
— А тебе трудно мне просто отдать тетрадь? — резко остановилась я, чуть не ударившись о стену мускулов мистера Картера. — И вообще я тебя вижу второй день, а ты мне ещё какие-то условия ставишь.
— Вообще-то третий...
Он помнит.
Встреча на парковке супермаркета.
— Какая разница? Простой отдай мне её, и давай разойдёмся по разным классам. Я не выспалась, сил нет с тобой спорить, а ты ещё достаёшь.
Вместо того, чтобы обидеться на мои грубые слова, темноволосый парень расплывается в улыбке и подмигивает мне. Его лицо становится ещё красивее.
— У нас с тобой общая литература, милая.
~*~
— Кто мне скажет, о чем произведение Шекспира «Буря»? Если, конечно, кто-нибудь из вас его прочитал за выходные.
Хочу спать.
Глаза закрывались с каждой минутой, которые тянулись так долго, что даже улитка смогла бы пройти пять миль. Но я до сих пор продолжала сидеть на уроке литературы и открывать свои глаза пальцами, как Том из мультфильма, который, чтобы не уснуть, поставил между веками палочки.
Я выпрямилась; может, поможет проснуться и почувствовать себя бодрой. Но после нескольких секунд таких сидений моя спина вновь превратилась в гору. Лучше первым уроком была физкультура. Хотя она сегодня есть, но последним по расписанию.
На вопрос мистера Коулмана никто не собирался отвечать; мое чутьё подсказывает мне, что никто не подготовился к уроку. Похоже, Тео это почувствовал.
— Энни, думаю, что ты сумеешь ответить на мой вопрос, — сказал молодой учитель, устремляя свои глаза на меня, тем самым вводя меня в краску. — Расскажи нам что-нибудь.
Зачем я вообще шевельнулась?
— Э-э-э... Честно говоря, мне эта трагедия вообще не понравилась. Все герои по характеру слабы.
— Отлично. Давай поговорим про Дездемону, — предложил мистер Коулман, огибая свой рабочий стол и приближаясь к моей парте, но останавливается за два человека до меня. — Почему, по-твоему, главная героиня может не понравиться читателям?
— Так бы ответил человек, который не читал само произведение, — усмехнулась я, радуясь своему обманному трюку. — Здесь на самом деле нужно капнуть немного глубже. Женщины для Яго не более, чем средство заполучить желаемое. Дездемона — устранить Отелло, Эмилия, жена его — посредник и мелкий исполнитель некоторых поручений. Ни о какой любви в таком сердце, по моему мнению, речи быть не может. Такой человек лишь преисполнен любви к себе и к своим интересам и целям. О женщинах он отзывается крайне неуважительно. Кстати, половина парней в этом классе так делают, — добавила я, не подумав, что будет после.
Громкие возгласы женской половины заполнили кабинет; мужские протесты летели в нашу сторону (девчачью).
Я повернула голову направо, где сидел Джеффри с поднятой вверх рукой. Он был недоволен моим высказыванием, но незаметно подмигнул мне, заставляя улыбнуться.
— Так, тихо, класс! — повысил голос мистер Коулман. Удивительно, но одноклассники сразу же замолкли. — Вы должны понимать...
— Вообще-то в таком отношении к своей персоне сама виновата Дездемона.
Только его не хватало. Я закатила глаза.
— И как же? — я повернулась на сто восемьдесят градусов назад, чтобы видеть лицо оппонента. Блейк, развалившись на стуле, лениво посмотрел в мою сторону, и медленно его лицо изменилось из скучающего состояния в заинтересованное. Его глаза быстро метнулись на мою тетрадку, которая покоилась перед ним в опасной близости. — И, вдобавок, Отелло задушил Дездемону во сне. Его ревность привела к трагедии. Он должен был контролировать свои эмоции.
— Ей надо было разобраться со своими поклонниками. Если бы главная героиня сразу бы выяснила ситуацию с Кассио, то ничего такого бы не было.
— К черту, мужская солидарность!
— К черту, феминизм!
— Никакого тут феминизма нет.
Мистер Коулман, понимая, что в классе может возникнуть межличностный конфликт, решил встать между нами.
— А что вы можете сказать об Яго?
— Плохой человек.
— Согласен, — кивнул парень, все также продолжая смотреть на меня. — Он использовал людей в свою выгоду. Яго подставил всех, кого знал. Короче говоря, гнусный человек.
— Верно, — согласился Тео, проходя мимо меня и направляясь к своему столу. — Характер Яго представляет собой сочетание хитроумной жестокости и невероятной логики, сопровождающей все его поступки. Поручик просчитывает каждый шаг наперёд, руководствуясь в своих кознях точным знанием психологических особенностей людей, которыми он играет. Убийство Дездемоны совершает Отелло, но ответственность за это лежит на Яго. Мавр до последнего любит жену и, даже убивая её, пытается сделать всё аккуратно — не причинив ей дополнительного вреда, не заставляя её мучиться. Гибель Дездемоны для Отелло ужасна, но необходима: рухнувший идеал, по мнению мавра, не может существовать в мире ни в каком виде. Трагедия Отелло не в ревности, о которой принято говорить применительно к этой пьесе Шекспира.
— Получается проблема не в ревности? — спросила девушка с кудрявыми рыжими волосами, подняв руку.
— Нет. Трагедия Отелло в потере гармонии и разрушении окружающего его жизненного пространства... Через минуту звонок, — пробормотал учитель, взглянув на ручные часы. — На следующее занятие вы должны написать эссе на тему «Причины поступка Отелло».
Класс загудел; никому не хотелось тратить своё время на написание сочинения. Громче всех был недоволен блондин, вновь поднимая кулак вверх.
— Мистер Картер, задержитесь, пожалуйста, на несколько минут, — сказал Тео, занимая своё место и включая серого цвета ноутбук.
Когда я встала и начала поправлять платье, которое сегодня мне поднимало настроение, то неожиданно на мой стол с шумом прилетела красная тетрадь.
— Красиво рисуешь.