Безответно влюблён

Утро перед школой – это, пожалуй, одно из самых тягостных ощущений, которое давит на грудь с самого момента пробуждения. Ты вроде бы и можешь, теоретически, пропустить занятия, но совесть грызёт изнутри: упустишь материал один раз – и всё, пиши пропало, потом будешь грести лопатой этот снежный ком пропущенных тем. Единственной отрадой сегодня была пятница, словно предвестник свободы, а впереди – долгожданные выходные, два дня, которые обещали хоть какое-то забвение от навалившихся проблем. По плану, я намеревалась сегодня пригласить Миру с ночёвкой. Не просто поболтать о пустяках, а наконец-то поделиться с ней всей этой историей о Максе, которая комком застряла у меня в горле и не давала дышать.

Итак, я поднялась с постели, чувствуя, как вчерашняя усталость и переживания тянут вниз, но заставила себя совершить свой утренний ритуал. Сегодня решила заплести две тугие косы, чтобы волосы не мешали и вообще – чтобы собрать себя в кучу. У меня достаточно длинные волосы, поэтому такая причёска всегда выглядит очень опрятно и привлекательно. Надела белоснежный, уютный свитер, который должен был хоть немного согреть от осенней промозглости и чёрные джинсы, нанесла лёгкий, почти незаметный макияж – так, чтобы лицо выглядело свежее, но не отвлекало от внутренних переживаний. Приготовила себе на завтрак привычную яичницу и горячий чай, вливающий тепло в стынущее тело. За двадцать минут до начала занятий, чтобы не опоздать и не привлекать лишнего внимания, обулась, накинула куртку и, стараясь не задерживаться, вышла из дома.

На улице царила сегодня пасмурная, какая-то совсем нерадостная погода; тяжелое, серое небо нависло над головой, словно предвещая нечто неприятное. После полудня ожидался дождь, и я очень надеялась, что мне удастся избежать встречи с ним. Листья, словно маленькие осенние кораблики, живописно опадали с деревьев, кружась в воздухе, и я даже достала телефон, чтобы запечатлеть этот момент на камеру. Вообще, я из тех людей, кто по-настоящему любит снимать и фотографировать всё, что связано с природой. Я обожаю ловить на камеру закаты и рассветы, часами могу восхищаться животными, величественными лесами, бескрайним небом и могучими деревьями. Во всём этом я вижу неоспоримое творение некой высшей силы, невидимого Художника, чьи мазки выглядят потрясающе, и я никогда не перестану восхищаться этой неземной красотой природы. Глядя на закаты и рассветы, я всегда думаю, что это словно сам Бог взял в руки палитру и кисти и искусно расписал небесный холст перед восходом или заходом солнца.

Как обычно, мы с Мирой направлялись в школу вместе. Я подошла к её дому и, чуть поеживаясь от прохлады, стала ждать, когда она выйдет. Мира появилась через минуту, словно только и ждала моего появления. Мы обнялись – тепло и крепко, как умеют только подруги, прошедшие через огонь и воду, – и поздоровались.

– Как дела? Всё дз сделала? – поинтересовалась Мирослава, на ходу поправляя рюкзак.

– Всё хорошо. Да, сделала всю домашку, и на удивление сама: ничего не списала, – ответила я, стараясь говорить непринуждённо. – А ты как?

– Ещё спрашиваешь! – Мира гордо вскинула подбородок. – Конечно же, я сделала всю домашнюю работу, и даже заранее подготовилась к теме, которую мы будем разбирать сегодня по геометрии! Ты же знаешь меня.

– Ну, неудивительно. Я даже не удивлюсь, если ты скоро, как Галина Сергеевна из старых “Папиных дочек”, возьмёшь и освоишь всю программу за седьмой, восьмой и девятый классы и перейдёшь сразу в десятый! – усмехнулась я, пытаясь отвлечься от своих невесёлых мыслей.

Подруга рассмеялась, сделала вид, будто обиделась, но в глазах плясали веселые огоньки. Мы продолжили путь в школу, обсуждая обычные девичьи темы, пытаясь отсрочить неизбежное погружение в школьную рутину.

– Мира, го ко мне на ночёвку сегодня? – предложила я, заметив, как её смех становится чуть тише. – Мы их так давно не устраивали, а нам есть о чём поговорить… Ты даже не представляешь, сколько всего навалилось.

Мирослава посмотрела на меня задумчиво, в её взгляде читался вопрос. А потом ответила:

– Я не против, звучит круто. Только у мамы после уроков спрошу.

Мы вошли в здание школы, и едва я сделала шаг через порог, как почувствовала на себе сотни взглядов. Скинули куртки в гардеробе, и направились на первый урок – английский язык. Зайдя в кабинет, я увидела своих одноклассников, которые, завидев меня, тут же принялись перешёптываться, хихикая и то и дело поглядывая в мою сторону.

– Что это с ними? – недоумённо посмотрела на них Мира, явно не улавливая атмосферу.

Я, кажется, начала догадываться о причине этих перешёптываний. Все эти смешки ещё ладно, но когда я увидела злое, искаженное ненавистью лицо Ани Калининой, которая, видимо, решила сегодня посетить школу и буквально прожигала меня взглядом, то это мне уже совсем не понравилось. И я окончательно поняла, что всё это из-за ЧЁРТОВА КОТОВА.

Дверь распахнулась, и в класс вошёл Макс. Он прямым шагом подошёл ко мне, словно никого вокруг не замечая, и протянул новое подарочное издание книги Анны Джейн.

Я вылупилась на него, как на умалишённого, не веря своим глазам.

– Это что?! – вырвалось у меня немного грубо, но, кажется, меня можно было понять. Моё сердце билось как сумасшедшее.

– Подарок, – сухо, без лишних эмоций, ответил Макс, не отводя от меня взгляда.

– Я его не возьму! – с жёсткостью отрезала я, чувствуя, как внутри всё закипает.

После чего Котов лишь едва заметно улыбнулся, словно наслаждаясь моей реакцией, и, не дожидаясь согласия, положил книгу на мой стол.

На меня смотрела Аня, и, казалось, от неистовой злости захлёбывалась собственным ядом. Она, сжав кулаки, подбежала ко мне, наклонилась и прошипела сквозь зубы:

– Я буду ждать тебя после уроков в туалете. Если не придёшь на разговор, то совсем скоро твоё милое личико превратится в избитое и некрасивое, – с ледяной угрозой произнесла Аня и, бросив на меня последний яростный взгляд, удалилась на своё место.

Мира, стоявшая рядом, была в полном недоумении. Она смотрела то на меня, то на Аню, её брови сошлись на переносице. Затем подошла ко мне и спросила уже чуть громче:

– Эвелина, что происходит?

Я только хотела ответить, начать объяснять этот абсурд, но спасительный звонок прозвенел, заглушив наши голоса. В класс вошёл учитель. С англичанином на уроках лучше не разговаривать: он сразу влепит “двойку” за поведение, а потом фиг исправишь, придется полчетверти отдуваться. Поэтому я ей шёпотом, быстро прошептала:

– После урока объясню.

На уроке английского я чувствовала себя как на иголках, сосредоточиться было просто невозможно. Моё внимание то и дело металось: одноклассники, словно сговорившись, то и дело поглядывали на меня, обмениваясь многозначительными шепотками; Аня Калинина, сидящая на первой парте, казалось, испепеляла меня взглядом, в котором горел чистый, незамутненный яд; а Макс, чье место было всего через ряд, нагло строил мне глазки, отчего по телу пробегали мурашки – то ли от злости, то ли от невыносимого смущения. Я ёрзала на стуле, пытаясь найти удобное положение, но мысли роились в голове, мешая уловить хоть слово из того, что бубнил учитель. В какой-то момент Пётр Анатольевич, наш англичанин, подошёл к моей парте, его строгий взгляд остановился на мне.

– «What do you see in this picture, Sokolova?» – обратился он ко мне, указывая на интерактивную доску.

Я уставилась на экран, где красовалась какая-то совершенно абстрактная картина, и мой мозг просто отказывался генерировать хоть какую-то осмысленную фразу. Я совершенно ничего не поняла.

– А... а что делать-то надо? – переспросила я, чувствуя, как краснеют уши.

Полкласса тут же залилось смехом – они, видимо, уловили суть задания, пока я витала где-то в своих проблемах. Другая половина класса, кажется, сама ничего не соображала и просто поддержала общий гомон.

– Соколова, я вообще не понимаю! – голос Петра Анатольевича, обычно спокойный, сейчас резанул по нервам. – Ты на мои уроки по приколу ходишь? Или чтобы “отсутствует” в электронном дневнике не стояло?! Ты на моих уроках практически ничего не делаешь, через две недели четверть заканчивается, а у тебя оценка спорная – висит между четырьмя и пятью. Может, тебе сделать не спорную, а чистую тройку сразу? Хочешь?

Я стыдливо отвернулась, желая провалиться сквозь землю. Тройка у меня ещё ни разу не выходила, это было бы настоящим позором, и я совсем не хотела, чтобы она появилась!

– Извините, Пётр Анатольевич, просто я нечаянно задумалась... – пробормотала я, чувствуя, как лицо пылает.

Звонок, словно услышав мои мольбы, прозвенел как ни странно, в самый подходящий момент, спасая меня от дальнейшего позора. Я быстро, почти лихорадочно собрала свои вещи, запихивая тетради в рюкзак, и мы с Мирой поспешили на геометрию, стараясь как можно быстрее покинуть кабинет английского.

В коридоре Мира остановила меня, её глаза требовали ответов.

– Эвелина, что с тобой происходит?! – она не просто спрашивала, она буквально выдохнула это, с обидой, которая пронзала воздух. – То тебе этот Котов подарок дарит, причем, похоже, какой-то супер-дорогой, то Аня что-то шепчет так, что ядовитый выхлоп чувствуется на расстоянии, то ты на английском – ни туда, ни сюда! Почему весь класс что-то знает и обсуждает, а я, твоя лучшая подруга, вообще ничего не знаю?! Мне уже кажется, что я живу в параллельной вселенной!

Мне стало стыдно за свою скрытность, за эту тайну, которая словно стеной стояла между нами.

– Не обижайся на меня, пожалуйста! – я взяла её за руку, пытаясь передать свою искренность. – Давай оставим рюкзаки в кабинете геометрии – там никто не подслушает – и пойдём посидим в столовой; там я тебе всё расскажу, обещаю. С самого начала.

Мы, как два загнанных зверька, оставили портфели и почти побежали в столовую, чтобы скорее уединиться. Я решила взять с собой и новую книгу, которую мне только что подарили – она казалась каким-то артефактом, требовавшим изучения. Мы пришли в столовую, где уже витал запах школьного чая и дешевых пирожков. Купили себе по стакану горячего чая и пару шоколадок – нервы требовали сахара, – и сели за стол, который находился в самом дальнем углу зала, буквально в двух шагах от запасного выхода. Идеальное место: к нам никто не мог подойти, чтобы подслушать. Сидя за этим столом, который словно ограждал нас от всего мира, я, глубоко вздохнув, рассказала Мире, как всё было на самом деле, выкладывая кусочек за кусочком всю свою боль и замешательство. И, к моему огромному облегчению, она меня поняла, нисколько не стала обижаться. Она просто слушала, иногда крепко сжимая мою руку.

Я решила показать ей, что же мне всё-таки подарил Котов. И тут я сама осознала: мне и вправду подарили книгу в подарочном издании, причём довольно дорогостоящую – это было не просто подарочное, а лимитированное, эксклюзивное издание. Тяжёлый, глянцевый переплёт, золотое тиснение, иллюстрации… Подруга тоже была в шоке: она, как и я, обожала эту писательницу и буквально мечтала о её книгах именно в таких подарочных изданиях.

– Ну нифига себе! – с искренним, широко распахнутыми глазами выдохом произнесла Мира, осторожно беря книгу в руки.

– Ага, нифига себе! – нервно усмехнулась я, хотя внутри всё ещё было неспокойно. – Надо хорошенько проверить подарок, а то кто знает, может, там бомба или скрытые камеры. Может, он, как в “Поклонник” Анны Джейн, будет за мной следить, а эта книга в лимитированном подарочном издании – как такой намек на это, типа "Я знаю, что тебе нравится, и я могу дать тебе это, а ещё могу следить"? – пошутила я, пытаясь скрыть свою тревогу за напускной веселостью.

Мы с подругой от души посмеялись, хоть и смех был немного нервным, пытаясь хоть на минуту забыть о нависших проблемах. Но потом прозвенел звонок, и мы поспешили на геометрию. В кабинете я села рядом с Котовым, так как мы сидим вместе по рассадке, но на этот раз я намеренно не обращала на него внимания, отвернувшись и сосредоточившись на новой теме. Я вгрызалась в каждое слово учителя, пытаясь отвлечься от всего происходящего. Потом даже добровольно вышла к доске и, к своему собственному удивлению, легко решила задачу на твёрдую пятёрку. Сама от себя была в шоке, но осталась очень довольна: теперь у меня, по крайней мере, сейчас выходила чистая пятёрка, а это хоть что-то, за что можно было зацепиться в этом хаосе.

Затем всё пошло своим чередом: после геометрии был русский язык, затем литература, после литературы – физкультура, после физкультуры – информатика, а потом последний, самый сложный урок – “Вероятность и Статистика”, наша дополнительная математика. Каждый урок тянулся невыносимо долго, словно заставляя меня прочувствовать каждую минуту этого странного дня. Когда наконец прозвенел звонок на последний, освобождающий урок, мы с подругой, почти бегом, направились в гардероб за куртками, переобулись и, не задерживаясь, пошли к ней домой, чтобы она спросила разрешения на ночёвку.

Но мы обе дружно забыли, что Аня Калинина вызывала меня после уроков “на ковёр” в туалете…