Фейт

В холл часовни пробивался слабый солнечный свет, но воздух был прохладный. Похоже на то, что сейчас раннее утро. Еще в прошлый раз я заметила, что время течет по-разному в твоем мире и в том, куда ты попадаешь.

– Что будем делать? Вдруг мы преступники, и нас разыскивает БСР? – спросила я.

Сейчас я злилась на себя за слабохарактерность, но еще полчаса назад я не смогла бы возразить ни единому слову милого старика. Трудно вообразить, что его уже нет в живых пару сотен лет, и страшно представить, как он умер в полном одиночестве. Наше вмешательство я пыталась оправдать последней волей ученого. Разве я могла отказать?

– Ты же сама видишь, что это все было предопределено.

– Не знаю, – устало вздохнула я.

– Вообще-то я не верю в судьбу, предопределение и прочие вещи. Я всегда считал, что мы все делаем собственными руками. Но как объяснить тот факт, что если бы ты сейчас не зашифровала файл, то полгода назад ты не смогла бы его расшифровать?

– Борн, не заводись, – отмахнулась я. – Если обо всем этом думать, может взорваться голова! Вероятно, все это уже когда-то было, но это не значит, что мы делаем все правильно.

– Ученые давно изучали возможность путешествий во времени. Предположим, время – это линия, состоящая из множества событий, – размышлял напарник. – А что если дело вовсе не в машине времени или в этой загадочной кнопке? Что если это просто временная петля, искривление пространства – времени, где прошлое и будущее пересекаются совершенно естественно?

Я изумленно уставилась на Борна.

– Поверь, я сам в шоке от того, что говорю. Но я не знаю, как еще объяснить это.

Меня давно должно было насторожить то, что файл, закодированный в двадцать первом веке, в основе шифра имел книгу, написанную почти два века спустя. Возможно, я до последнего не верила в правильность интерпретирования того послания.

– Но зачем? В этом должен быть какой-то смысл, ведь так?

– В идеале – да, но это могло произойти и случайно, вследствие ошибки.

Его увлеченность мне не понравилась. На самом деле, мне не меньше его (скорее всего, даже больше!) не терпелось узнать и понять природу этого феномена. Но было ли это дозволено нам?

– Сегодня ты пошел к своему отцу, – говорила я, – завтра кто-то захочет предотвратить войну, а другой, наоборот, решит изменить исход битвы.

Деймон молчал.

– Своего отца я не знала, – продолжила я свой монолог. – Мне было пять лет, когда мама вышла замуж за Арчи. Она работала в детском отделении при родильном доме. Одной женщине не разрешали рожать по состоянию здоровья, но она рискнула, отдав при этом свою жизнь. Моя мама выхаживала ее дочку, затем помогала отцу крохи советами, иногда приезжала лично. Так они сошлись. У меня появилась сестра и отец. Самый лучший отец. Не имеет значения, чья кровь течет в тебе. Мне было пятнадцать, когда от рака умерла мама. Арчи отдал мне всего себя. Эллис совсем другая. Арчи никогда не понимал, как его дочь может быть такой ветреной. В прошлом году он умер от обычной простуды. Был занят своими исследованиями так, что некогда было лечиться. Он так хотел найти лекарство от рака, который каждый год убивает множество людей. Ты считаешь, это справедливо? Перспективный ученый-микробиолог умер от обычной простуды. Если бы я была дома, если бы я не уехала учиться, возможно, я бы не позволила ему так халатно относиться к своему здоровью. Думаешь, мне не хочется изменить это?

Слезы выступили на глазах, и я, сама не ожидая, что когда-либо буду откровенничать с напарником, произнесла:

– Когда я приехала домой на похороны, БСР подчистило все... Все его записи, наработки. Все забрали. Он ведь был ученым. Я так и не знаю, достиг ли он в своих исследованиях чего-то... Стоило ли это его жизни?

Борн уставился на меня.

– Так ты за этим прилетела... в БСР?

Нервное напряжение взяло вверх и слезы брызнули из глаз.

– Извини, – Деймон потупил взгляд. – Ты могла мне сказать... Я бы помог.

Теперь я уставилась на напарника, но не удивленно, а недоверчиво.

– Да, не помог бы... – согласился Борн.

Деймон достал из кармана фотографию и спустя паузу продолжил:

– Одного не могу понять, я был не таким уж маленьким, чтобы совсем не помнить своих родителей! Я миллион раз пытался вспомнить лицо матери, но мне никогда это не удавалось! Вероятно, ОН и на мне ставил свои опыты, как на крысе! Стер память к чертям! Хотел сделать из меня послушного робота! Но я человек! Я был ребенком! Я боялся всего: темноты, высоты, скорости, воды... Всего!

Запал Борна нарастал, и я, неожиданно для самой себя, прикоснулась к его руке, желая поддержать его и успокоить одновременно. Агент резко замолчал. Я отдернула руку, словно меня ударило током. Получилось глупо.

– Ты не знаешь наверняка, – начала я, опустив глаза в пол. – Возможно, Морган ничего такого с тобой не делал.

– Ага, это все стресс, – с сарказмом заметил Деймон.

– Почему нет? – я подняла глаза на напарника, он тоже смотрел на меня, оценивая, верю ли я в это на самом деле или просто пытаюсь его утешить. Я верила.

– Ты ведь справился со своими страхами, – немного истерично хихикнула я, с трудом выдерживая на себе его пристальный взгляд.

– Я старался, – Деймон наконец перестал пялиться на меня и снова уставился на фотографию в руках. – Прыгал с мостов и вертолетов столько раз, сколько понадобилось, чтобы привыкнуть к высоте. Бродил по самым темным заброшенным туннелям. На все самые сложные задания всегда был первым добровольцем. Морган считает, что я не дорожу своей жизнью. Я, действительно, не дорожил жизнью труса.

– Да уж, трусом тебя сейчас назвать точно язык не повернется. Даже из вредности. Ты ничего не боишься, Деймон! – выпалила я почти восхищенно и снова коснулась его руки, но на этот раз убрала ее не так поспешно.

– Боюсь. Один страх так и остался. Я ничего с ним поделать не могу. Не могу его преодолеть. Не могу встречаться с ним лоб в лоб.

Мое женское любопытство спросило раньше, чем я успела прикусить язык:

– А что за он?

Борн снова оценивающе посмотрел на меня.

– Прости, – опомнилась я. – Это не мое дело.

– Хорошие напарники должны знать слабые места друг друга, – грустно усмехнулся он. – Но это не тот случай. Я боюсь... терять близких людей.

Это признание далось Борну непросто. Я почувствовала это кожей. Неловкость повисла в воздухе. Чтобы как-то разрядить обстановку, я ляпнула первое, что пришло в голову:

– Потому ты их и не заводишь.

Но к моему удивлению он согласился.

– Да, все именно так.

Я натянуто усмехнулась, смахнула слезы и твердо сказала:

– Мы не должны больше пользоваться этим. И никто. У каждого из нас множество соблазнов, справиться с которыми мы просто не в силах.

Борн едва заметно покачал головой, поднялся и направился в часовню.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась я, торопливо семеня за ним.

– Покончить с этим.

Лифт открылся, Деймон бросил мистическую кнопку в кабину, взглянул на меня и спросил:

– Ты уверена?

После небольшой паузы я утвердительно кивнула.

Борн убрал руку, сдерживающую двери лифта. Перед нами снова появилась обычная стена.

– Считаешь, это поможет? – спросила я напарника.

– Думаю, что для нас уже точно все закончилось.

– Теоретически двери сами могут где-нибудь открыться.

– Мы не можем все предусмотреть. Будем надеяться, что ничего подобного не произойдет.

– С каких пор ты полагаешься на надежду? – удивилась я, что Борн изменил своей прагматичности.

– С тех пор, как встретил тебя, – вздохнул напарник и наиграно закатил глаза.