Часть |||
Иллиана
Пока девушка заваривает себе кофе, она включает в одном наушнике спокойную джазовую музыку. Настроение не было для того, чтобы бесить своего соседа, а для того, чтобы сосредоточиться на своей курсовой работе и замерах, мысленно уже составляя план дня: фото, замеры, черновики... И не замечать Рэя, будто его нет. Иллиана понимала, что придётся зайти и в его комнату, чтобы сделать те же замеры, но, учитывая его нрав и ожидаемые колкие шутки и комментарии, придётся приложить некоторые усилия, чтобы сделать это действительно качественно.
Тяжело вздохнув, Иллиана поставила горячий, готовый кофе на стол и хотела взять свою овсянку с ягодами в пакете... но пакет оказался пустым.
На столе валялся пустой обёрток и записка:
«На вкус — как песок. С любовью, Каверн.»
— «С любовью». Надеюсь, подавился, пока ел, придурок, — раздражённо пробормотала Иллиана, жалея, что не может высказать своё недовольство этому ходячему эго прямо сейчас из-за его очередной утренней прогулки.
Иллиана заметила, что Рэй по утрам выходит на прогулку ради, видимо, разминки ноги. Где-то глубоко в душе она, скрепя зубами, уважала его за то, что он продолжал гулять несмотря на боль, но за овсянку всё же решила написать ему сообщение, вспомнив про его прогулку, и набрала:
Иллиана:
«Если опять рухнешь, сам до двери доползай.»
Ответ пришёл на удивление быстрее, чем она ожидала, но Иллиана закатила глаза, увидев его содержание.
Рэй:
«Больше шансов, что сдохну от твоей овсянки, чем от травмы.»
⸻
Оставшуюся часть дня Коваль провела с измерительной лентой, записывая размеры квартиры, фотографируя и слушая джаз в наушниках. Она прошла почти все комнаты, детально изучив и измерив всё, параллельно мысленно примеряя то, что могла бы спроектировать на планшете. Осталась только одна комната — Рэя. Набравшись сил и глубоко вздохнув, Иллиана без стука зашла в его комнату и молча начала проверять высоту потолка. Она заметила, как Рэй оторвался от телефона, где была открыта какая-то соцсеть, и, приподняв бровь, спросил:
— Ты слышала, что надо стучать в дверь?
— Стучаться? Это звучит слишком вежливо для нас, — ответила она.
В ответ услышала лишь усмешку и некоторое время он наблюдал за ней, после чего снова включил телефон и продолжил смотреть видеоролики. Подходя к кровати, Рэй, видимо нарочно, мешал ей: то ставил ногу под предлогом, что «в таком положении она не так сильно болит», то сам пододвигался, при этом хихикая и подмигивая.
Наконец, закончив с замерами, Иллиана выдохнула и достала телефон, отходя к двери, чтобы полностью сфотографировать комнату. Рэй, заметив это, высунулся и показал в камеру, как настоящая рок-звезда, «козу», высунув язык с широкой улыбкой. Из-за этого снимок выглядел так, будто фотографировалась не комната, а хоккеист с травмированной ногой.
— Если интерьер получится ужасным — виню модель, — напоследок сказала Иллиана и вышла, нарочно не закрыв за собой дверь. Сзади послышались недовольные слова Рэя с требованием вернуться и закрыть дверь, но Коваль игнорировала их и самодовольно улыбалась, чувствуя победу.
Вечером, пересматривая фотографии и делая наброски нового интерьера на планшете, девушка перечитывала список клиентов. Листая фотографии, она наткнулась на снимок комнаты Рэя и невольно начала рассматривать не саму комнату, а его изображение, где, как на зло, мистер «я-главный» получился чертовски хорошо.
Мысленно Иллиана всегда отрицала свои мысли о том, что он симпатичен, но это было сложно игнорировать, если долго рассматривать:
Острые скулы, не менее выраженная линия подбородка, холодные серо-голубые глаза, будто мартовский лёд: холодные, мутноватые, но ты точно знаешь — стоит им дрогнуть, и под ними трещина пойдёт. Или ты утонешь. Слегка припухлые губы и нос с горбинкой. Тёмные каштановые волосы, которые контрастировали с глазами, но в то же время создавали изюминку в его внешности. Шрам на щеке придавал облику ту дерзость, которая как раз ему и характерна. Иллиана не помнила, откуда он, но выглядел на этом мужчине хорошо. В принципе, она считала, что шрамы мужчин не портят, а украшают. Делают их более мужественными.
Эту фотографию она сохранила. Не зная себе объяснения, оставила её в галерее, думая над тем, для чего она ей: пользоваться в целях дизайна или... любоваться своим врагом детства.