АБВ2. Жизни сестёр

   Хосок обладал столь высоким даном, что был сам себе телохранителем, но всё-таки, догнавший его в мастерстве, Чонгук стоял на всякий случай за потайной лаковой панелью в стене, будучи наготове, как и несколько других их ребят, рассредоточенных по незаметным закуткам. Пока переговоры с Хангёном в вип-кабинке не закончились, он не терял внимания, иногда прислушиваясь к словам, чтобы уловить направление разговора. Но никаких агрессивных интонаций не прорывалось. Хоуп и четвёртый сын Дзи-си мило беседовали, иногда смеялись, выпивали. Хангён говорил о том, как ему нравится Сеул, что он рад побывать здесь, посмотреть его. Корейского приезжий не знал и, хотя Хосок сносно изъяснялся на путунхуа, при них всё равно сидел переводчик со стороны Хангёна, этнический кореец Сон Чжерим.
- Мой младший брат, Ифань, когда-то учился актёрскому мастерству здесь, - повествовал он через него дружелюбно.
- Правда? – дивился Хосок. – И где он сейчас?
- Бог его знает, где-то в Штатах, совершенно вестернизировавшийся тип, - посмеялся он.
    Чонгук думал о тех синьцзянцах, что стояли по другую сторону вип-кабинки, об охране Хангёна. Кем-то из этих людей был убит Сандо. Проклятые люди Уйгурского Льва! Чьи ладони держали пистолеты, погубившие лучшего воина, человека, на которого Чонгук равнялся? Внешне золотой выглядел безмятежным и непоколебимым, но как трудно ему было бездействовать и уговаривать себя не ввязываться в драку! Однако Чонгук отлично знал устав золотых, их правила и принципы. Никаких поступков в гневе, никакой мести, никаких начинаний в припадке ненависти. Он мог тысячекратно выгорать изнутри яростью, но никто об этом даже не заподозрит.
- Я очень рад повидать Вики и знать, что с ней всё хорошо. Вы ведь не дадите её тут в обиду, верно? – вновь вторгался голос Хангёна в мысли Чонгука. Ему переводчик и вовсе был ни к чему. Путунхуа был его вторым родным языком, языком матери и детства.
- Разумеется, мы одинаково охраняем всех мирных людей...
- О, могу ли я просить выделить её из этого «одинаково»? Ей нужна особая защита. В таком случае вы можете рассчитывать на моё искреннее расположение... Я бы забрал её в Урумчи, чтобы не обременять никого заботами, но сестрёнка наотрез отказывается возвращаться на родину.
- Не волнуйся, мы сделаем всё возможное... и невозможное, - добавил Хосок, видимо, уловив что-то в глазах Хангёна, - чтобы о её сохранности тебе не приходилось переживать. Думаю, схожие гарантии тебе дал заодно и Джиён? В конце концов, она замужем за одним из его людей...
- Мне пока что не пришлось поболтать с Джиёном в неформальной обстановке, поэтому я и хочу собрать, так сказать, самых... понимающих представителей региона. Договориться о чём-то конкретном.
   Чонгук про себя усмехнулся. Джин до сих пор для западно-китайской мафии был драконом, и это хорошо. Лишние разоблачения ни к чему. Пусть считают его врагом золотых.
- После Японии я снова заеду сюда, в Сеул, - подводил итоги четвёртый сын, – а уже отсюда дальше. Мне нравится, что мы сошлись на Чеджу. Говорят, там красиво?
- Да, но я и сам давно там не был, - признал Джей-Хоуп.
- Мы могли бы полететь туда вместе, а?
- Почему бы и нет? Но посмотрим по обстоятельствам. В конце концов, нужно теперь связаться с Джокером. Вдруг он не захочет размещать нас на своей территории?
- Ну да, ну да...
   Дождавшись окончания затянувшихся посиделок, Чонгук вздохнул, когда панель в стене открылась, и в проёме показался Хосок.
- Всё, закончили.
- Как оцениваешь результаты? – спросил младший, выходя из ниши.
- Как? Отсутствие результата – тоже результат, вот как. Это всего лишь промежуток, пауза перед действительно важными решениями. Нам удалось выдержать вежливые мины – и это замечательно, хотя я всё равно не доверяю этим лукавым китайцам, они скажут одно, а поступят по-другому.
- Мы тоже так часто делаем, - хмыкнул Чонгук.
- Но мы-то во благо! – оправдался Хосок и посмотрел на наручные часы. – Пойду, скажу Сэй, что всё закончилось, и поеду домой. Спокойной ночи!
- Спокойной ночи, - кивнул Чонгук, провожая глазами товарища. Тот покинул вип-кабинку. На столе, свидетелями переговоров, остались две бутылки соджу, две рюмки – Чжерим не пил, исполняя переводческие обязанности, - несколько тарелок, какие-то совершенно пустые, другие с остатками дорогих закусок.
    Золотой присел на мягкий диван, не зная, идти сразу спать или нет? Напряжение сказывалось, он чувствовал себя в повышенном тонусе, при котором не лечь и не уснуть. Да, если бы сестры Хангёна, Вики, не было в Сеуле, если бы она не полюбила Джина и не вышла за него замуж, неизвестно, чем бы всё кончилось. Был бы тогда любезен главарь Джунгарии? Имел ли он отношение к убийству Сандо? Чонгук опять ощутил, как закипает кровь, как ему хочется наброситься на кого-нибудь из этих синьцзянцев и растерзать их в клочья. Это не просто трагедия, это огромнейшая потеря. К тому же (Рави успел поведать некоторые подробности), из-за смерти Сандо покончила с собой и Николь, его возлюбленная. Сколько невинных смертей, сколько крови, сколько израсходованных зазря жизней! В который раз Чонгук подумал, что золотые не должны допускать никаких чувств к себе со стороны девушек. Это нечестно, это несправедливо. Девушки не должны страдать из-за того, какой конец ожидает большинство воинов. И девушки не должны быть участницами этих битв! У молодого человека никак не выходило из головы, что одного из последнего, о чём он поговорил с Сандо, было обсуждение женского отряда. Не это ли бросило бывшего наёмника на передовую? У него был шокированный вид, он был против, он был обескуражен тем, что золотые приобщили женщин. И если это как-то повлияло на решение Сандо без приказа сверху напасть на Эдисона, то ответственность за его смерть лежит на нём, на Чонгуке.
    Парень закрыл глаза, зажмурил их посильнее. Посидев так несколько мгновений, он открыл их и, сквозь белые мушки, как при давлении, увидел пустые бутылки и рюмки. Выпить, что ли? Поднявшись, Чонгук вышел из кабинки и пошёл к бару. В ресторане уже пустело, поэтому можно было различить всех присутствующих. К стойке, почти одновременно с ним, подходил Чимин.
- Привет! – улыбнулся он, заметив Чонгука. Они пожали друг другу руки. – Чего такой хмурый? Кажется, всё пока что более-менее хорошо?
- В том-то и дело, более-менее. А ты чего тут? Опять снять номер с девочкой?
- Не, у меня уже забита комната с подселением, - указал глазами в потолок Чимин и бросил бармену: - Бокал пива, пожалуйста.
   Глядя, как наливается пенящийся янтарный напиток, Чонгук задумался, чего бы выпить ему? Что-то покрепче? В этот момент к бару подошла официантка.
- Подогретый саке сделал?
- Да, - бармен выставил на столик маленькую бутылочку японской водки и поставил возле неё рюмочку. Официантка составила это всё себе на поднос и понесла в сторону одной из кабинок. Чонгук невольно проследил за направлением заказа. Любителей японской культуры тут было не так много, но Сольджун не пил вовсе, и его кружок придерживался почти тех же традиций, особенно Сунён. За отодвинувшейся на миг шторкой мелькнула Сана, сидевшая в одиночестве. Саке отнесли ей, а от неё вынесли две таких же маленьких, но уже без содержимого, бутылочки.
- Извини, я отлучусь, - сказал Чонгук Чимину, и тот лишь махнул рукой, не успев оторваться от бокала, чтобы что-то ответить вслух.
    Музыка в зале играла ещё достаточно громко, поэтому стучать было бесполезно. Золотой отдёрнул занавеску. Сана медленно повернула лицо к побеспокоившему её и окинула гостя захмелевшим взглядом.
- Можно? – спросил Чонгук. Японка безразлично повела плечами. Парень вошёл и сел напротив неё. – В честь чего попойка?
- А разве она не может быть без повода? – посмотрела на него над столом Сана.
- У тебя вряд ли, - улыбнулся Чонгук, интуитивно чувствуя, что девушка нуждается в каком-то приободрении или утешении. Он не ожидал когда-либо увидеть эту Минатозаки ослабленной, а именно таковой она сейчас и была. Но чего хотеть от бедной девчонки, будь она даже дочерью и наследницей якудза, если ей едва двадцать лет?
- Чем я отличаюсь от других? – задала уместный вопрос Сана, ведь он как раз размышлял, что она такой же человек, и ничего ей не чуждо.
- Тебя сложнее подвести к рюмке, - указал взглядом на предмет Чонгук. А ведь его самого только что от употребления спиртного увело простое любопытство, и он не сел вот так же, ослабевший морально, не стал заглушать в себе чувства и эмоции, он по-прежнему стойко носит их на живую, терпит и молчит. Как подобает воину. Иначе быть не должно.
    Помолчав, но, судя по всему, потому что уже трудно сосредотачивалась и ворочала языком, а не оттягивала момент ответа, Сана сказала:
- Хангён завтра опять приедет. Он хочет посмотреть мой приватный танец. – Японка посмотрела Чонгуку прямо в глаза. Все тут знали, что подразумевает посмотреть приватный танец Саны. Это купля её ночи. За огромные деньги. – Он друг Ямашита! И мне нельзя причинить ему вред! Сольджун отказывается бороться с кланом, они не мешают свадьбе, дракон, которого я пыталась убить, выжил, а теперь ещё и это! Я должна спать с врагом и ничего не делать!
- Ты знаешь, что если таков приказ, то это правильно, - сделал упор на слове «правильно» Чонгук, потому что чей-то там приказ в таком состоянии вряд ли бы остановил девушку. – А что за дракон?
- О, один никчёмный распутник, который купил мою первую ночь, - отмахнулась Сана. Даже в пьяном жесте сохранилась вымуштрованная грациозность, она не выглядела набравшейся девкой, её прорывающаяся благодаря алкоголю взбалмошность придавала ей очарования, делала более естественной и живой. Такая она Чонгуку нравилась куда больше, без вечного льда в глазах, без всегда одинаковой для всех улыбки, деликатной, утончённой, женственной, и в то же время какой-то смертоносной. – Господин Ю обещал мне, что диметилртуть осечек не даст! Но этот Ли выжил! – Сана перешла внезапно на японский, сама этого не заметив, но из обрывочных «ватащи» и «бакадзанай» Чонгук примерно понял её возмущение. Она говорила, что не дурочка, и всё понимает. Так же неожиданно, как перешла на японский, она вернулась обратно на корейский: - Это золотые его спасли. Nande? Nande?!*
- Значит, на то были свои причины, - невозмутимо объяснил Чонгук. Сана поморщилась, показывая мимикой, что её это не устраивает. Взяв саке, она принялась наливать его себе, немного разлила – хотя на столе и так уже были маленькие лужицы и капли – задела широким рукавом разлитое, намочив ткань. Ставя бутылку, японка переводила взор на рюмку, но, когда рука её, освободившись, потянулась к выпивке, Чонгук перехватил спиртное и, наблюдая, как раскрывается в немом негодовании рот Саны, залпом вылил рюмку в себя. После чего со строгим стуком поставил её на место. – Тебе уже хватит.
- Кто это решает?
- Я. – Чонгук поднялся и, подойдя к Сане, наклонился, беря её под локоть. – Пойдём, я провожу тебя в комнату.
- Я не хочу в комнату! – воспротивилась она. Парень тянул её со стула вверх, а она упиралась пятками в пол и пыталась откинуться назад. – Я хочу остаться и выпить ещё!
- Нет, Сана, тебе нужно поспать. Давай, бар скоро закроется. – Чонгук подался вперёд, обхватил девушку за оба плеча и с лёгкостью поставил на ноги. Однако те её не очень держали, и ему пришлось не отпускать японку, чтобы та не грохнулась. Шёлк подобия кимоно был струящимся и скользким, чтобы материя не вытекала из пальцев, нужно было либо перехватывать её, либо сжать посильнее, но Чонгук не хотел оставлять на Сане синяков, поэтому, от её возни и попыток вырваться, он то и дело менял положение своих ладоней.
- Да, мне больше не снятся кошмары, - говорила, отбиваясь от золотого, девушка, словно сама с собой, - Сольджун стёр из моей памяти всё, что касалось роковой ночи. Но я знаю, знаю, что было той ночью! Я знаю, что произошло с моей семьёй! Как я могу спокойно спать, пока Томохиса процветает и благоденствует? Пока его люди занимают места моей родни?!
- Сана, в нашей жизни есть много вещей, которые мы не в силах исправить, и которые нам тяжело принять, но жить нужно, руководствуясь умом, а не рефлексами, возникающими в результате обид и отчаяния... - Пока он пытался её успокоить, Сана замолчала, голова её немного повисла и, когда Чонгук замолчал, договорив, он вдруг услышал, как она всхлипывает. Минатозаки Сана?! Золотой, придерживая её одной рукой, второй взял её подбородок и поднял лицо. Глаза были мокрыми, подводка и тушь на ресницах растекались, оставляя тёмные следы и под бровями и под глазами. Идеальная гейша, неповторимая красавица, сводящая с ума мужчин и не имеющая сердца. Чонгук смотрел на это молодое и мучительно страдающее лицо, не понимая, как раньше не видел этой боли, как не жалел её?
- Я ненавижу этот мир, - прошептала Сана губами, по которым текли слёзы. – Я ненавижу всё и всех, если я не убью Ямашита, я убью себя, потому что не покарала убийц своих родителей, своих сестёр, своих братьев...
- Ты слишком долго держала это в себе, - подметил Чонгук. Взгляд японки на мгновение стал трезвее.
- Разве не все мы стараемся держать в себе как можно больше? Мы живём в Азии, Чонгук, нас здесь с детства приучают всё держать в себе, потому что показывать то, что в душе – позор. – Помотав лицом, она опять покачнулась, придерживаемая золотым. – И ты стал свидетелем моего позора.
- Я так не считаю. Не волнуйся, я завтра ни о чём не вспомню, - постарался успокоить её Чонгук.
- Но я-то этого не забуду, - искоса посмотрела на него Сана. Плавно высвободившись из поддерживающих рук, она сделала один шаг, и опять чуть не упала. Молодой человек вновь успел поймать её и, уже ничего не говоря, держа сбоку, повёл прочь.
    Поднявшись с ней на лифте, Чонгук подождал, пока Сана не достала из кармана ключ. Не с первой попытки, но она попала в скважину, отперла дверь и, споткнувшись о порог, вошла внутрь. Не упала она всё по той же причине: золотой страховал её, как маленького ребёнка. Словно забыв о нём, стоя к нему спиной, девушка принялась раздеваться. Съехавшая причёска уже давно была в аварийном состоянии. Когда Сана расстегнула платье, она подняла руки к волосам и попыталась нащупать все шпильки, чтобы вытащить их, но пальцы не слушались. Смилостивившись над ней, Чонгук подошёл ближе, отвёл кисти Саны, и сам, одну за другой, извлёк шпильки из её локонов, тяжело рассыпавшимся по спине. От его касания японка вздрогнула, посмотрев через плечо. Она действительно успела спьяну забыть, что здесь кто-то есть?
- Лучше бы ты помог мне убить Ямашита, - процедила она тихо.
- Ты слишком зациклена на этом, - не стал скрывать Чонгук. – Так у тебя ничего не получится. Нужно выжидать удобный момент...
- Сколько ждать?! Сколько?! Время идёт, а я бездействую! Ничего не получается! – В расстёгнутом платье, которое съехало с одного плеча, растрепавшаяся, Сана принялась колотить покрывало на кровати, упала на колени, опять заплакала, одновременно с этим лупя постель. Потом лихим движением сдвинула покрывало на пол, злобно его терзая, отопнула, сидя на полу, переключилась на подушку. – Ненавижу, ненавижу! Я убью их, убью! – закричала она. Чонгук понял, что несмотря на те частично стёртые Сольджуном воспоминания, где-то в подсознании картины страшной ночи, когда вырезали клан Минатозаки, оставались в Сане, и психологический шок дремал лишь до поры, до времени. Она забыла его источник, но сам он остался.
   Золотой закрыл дверь, чтобы никто не прибежал на всхлипы и вой Саны, опустился рядом с ней и попытался обнять и успокоить.
- Ненавижу! И тебя ненавижу! – переключилась, развёрнутая к груди Чонгука, на него девушка. Кроме слова «ненавижу» у неё больше ничего не срывалось.
- Выпусти пар, тебе будет полезно, - позволил парень, немного отстранившись, чтобы японке было удобнее бить по нему кулачками. Несмотря на миниатюрность, силы в них было достаточно, и всё-таки Чонгука это не сильно беспокоило. Уж его отмутузить у Саны точно не выйдет.
    Минут десять, без устали и перерывов, она систематично ударяла Чонгука по груди, плечам, иногда даже по лицу, ругалась по-японски и старалась заехать куда-нибудь ногой, но мешал подол платья. Золотой ждал, когда она выдохнется или образумится, но жар в глазах, жаждавших вендетты, лишь усиливался. Неистовство, охватившее Сану, прибавляло ей сил и энергии. Но алкоголь не давал быть быстрой и непредсказуемой. Обезумев от отчаяния, в запале Сана сунула руку под кровать и вытащила оттуда катану. Чонгук поймал её за запястье и засмеялся.
- Ну, это уж совсем лишнее. Извини, но к данной процедуре я пока не готов. – Выкрутив ей руку, золотой отобрал японский меч и отбросил его подальше. Разжавшая пальцы, Сана вскрикнула и немного пришла в себя. Посмотрела на свою руку, потом на бряцнувший в углу меч, потом на Чонгука.
- О! – выдохнула она.
- Отпустило? – вкрадчиво поинтересовался он.
- Немного, - едва слышно пробормотала она, отведя глаза. – Но трудно хоть мгновение не думать о ненависти, когда ничего другого вокруг нет.
- Вокруг полно всего другого, Сана, - Чонгук убрал растрепанные пряди с её лица, - мне тоже есть кого ненавидеть, и есть что хотеть сделать. Но нельзя позволять злобе победить. Мы наказываем тех или иных не только из-за прошлого, но и ради будущего. Иначе в этом нет смысла. Прошлого не вернёшь, а скорректировать будущее возможность имеется.
- Думаешь, у меня есть будущее? – безнадёжно спросила Сана.
- Но ты же ещё жива, - уверено сказал золотой и, посмотрев в тёмные, нетрезвые глаза напротив, подался вперёд и поцеловал девушку в губы. Сана вздрогнула, но после короткого замешательства двинулась навстречу, прильнув к Чонгуку. Её руки судорожно ухватились за его футболку, потянув, чтобы снять. Он не стал сопротивляться, а разомкнул поцелуй и стянул одежду через голову. Во взгляде японки если не прояснялось, то хотя бы меняло настроение чёрное небо бурных эмоций. Желание всегда напоминает о биологическом существовании, от него никуда не деться, даже если кажется, что душа мертва. Сана взялась за платье, чтобы до конца от него освободиться, Чонгук помог ей справиться и, подняв девушку, опрокинул на кровать.
    Конечно, ненависть из неё никуда не исчезнет, но золотому хотелось заглушить и притупить на время терзания Саны. Ей хотелось выплеснуть агрессию, ощутить и причинить боль, чтобы она вырвалась изнутри, и он не мешал ей кусать его плечи, царапать ему спину. Он тоже добавил жёсткости в свои действия, и девушка оживилась от этой борьбы и возможности оказывать сопротивление, сражаться, применять силу и испытывать на себе её применение. Достигая пика блаженства, Сана разражалась грудными рыданиями, теряя самообладание. Плача от накатывавшего облегчения, она билась и дрожала в постели, и в эти мгновения Чонгук прижимал её ещё сильнее к себе, шепча, что всё будет хорошо и однажды они победят. Под утро Сана окончательно успокоилась и уснула.

   Золотой проспал едва ли пару часов, после чего открыл глаза и сразу же определил, где он и с кем. Осторожно повернув голову, он увидел японку, успевшую в какой-то момент отстраниться от него и лечь на другую подушку, на другой половине кровати. Лицо её было безмятежным во сне, а свежесть юности не скрывали тёмно-серые потёки под глазами. Как он ни старался, на предплечье всё-таки проявилось несколько синяков от его пальцев. Устроит ли подобный вид куртизанки вечером Хангёна? Но Сана владеет искусством преображения и умеет скрывать то, что нужно скрыть, наверняка замажет чем-нибудь следы от предыдущего любовника. Чонгук промотал сцены прошедшей ночи в голове. Такой девушку не увидит ни один клиент – настоящей, такой нельзя стать за деньги.
    Он перевёл взгляд на комнату. На стене висело две картины, одна с классическим японским пейзажем: сад вокруг маленького прудика, свисающие к нему ветви ивы, мостик над водой, на заднем плане постройки синдэн-дзукури**. На второй сиял в ночи современный район Гиндза. В вазе у окна стояли искусственные ветки сакуры. Никаких принадлежностей женского туалета Сана в спальне не держала, как другие работницы борделя, всё было в её ванной комнате или гардеробной, чтобы интимная часть жизни девушки не смущала взгляд посетителей мужского пола. Чонгук тихо выбрался из постели и, натянув трусы и штаны, огляделся. Он двигался беззвучно, не беспокоя дремлющую. На комоде под картинами расположились статуэтки, шкатулка и наручные мужские часы фирмы «Сэйко». Золотой удивленно ими заинтересовался. Их точно носила не Сана, не по её тонкой ручке массивный ремешок и крупный циферблат. Подарок клиента? Посмотрев через плечо чисто механически, Чонгук обнаружил, что Сана открыла глаза и смотрит на него.
- Доброе утро, - постарался не растеряться он. Странно, вроде бы давно уже не теряется в таких ситуациях с девушками. Впрочем, стоит признать, секса у него до этого давненько не было, может, подрастерял сноровку. Сана проследила за его позой и полуразворотом, за положением ладони, которая лежала возле часов, и сказала:
- Это отцовские. Я сняла их с его тела и забрала с собой.
- Ясно.
    Они замолчали. Сана отвела взгляд к окну, явно предпочитая не смотреть на Чонгука. Ему тут делать больше нечего, и хотелось уйти так, чтобы не обидеть ничем девушку. Предложить ей завтрак? Или сказать что-то приятное? Чонгук никогда не имел отношений и заводить их не собирался, но бывали некоторые моменты, в которых подобный опыт бы пригодился. Сана покосилась на парня, и он, подумав, решил быть прямым и честным:
- Мне уйти?
   Она же сказала, что вид, в котором он её застал – это позор. Теперь будет при нём испытывать неловкость, потому что не забудет этого. Японка смущённо кивнула, разрешая Чонгуку удалиться. Он подхватил футболку и, на ходу её одевая, чуть не сделал шаг в сторону Саны – поцеловать на последок. Но лицо её говорило о том, что таковой необходимости нет. Поэтому золотой вышел без слов. Минатозаки посмотрела на захлопнувшуюся дверь. Она была ночью пьяна, но не настолько, чтобы не понять, что это её единственный шанс оказаться в объятиях Чон Чонгука. Обида и ненависть жгли грудь, но обида рождалась в том числе из-за непоколебимости молодого человека, упорно отказывавшегося сближаться с любой, в которой находил хотя бы малейшую симпатию к себе. Пусть теперь она вынуждена будет поддерживать иллюзию стыда за свою слабость, и это помешает повториться когда-либо случившемуся, но лучше хотя бы раз испытать то, о чём мечталось, чем не получить и кусочка никогда в жизни. «По крайней мере, - подумала Сана, прежде чем лечь обратно на подушку и доспать, - он великолепен, как я и подозревала. И мне будет, что вспоминать, когда станут приходить другие мужчины».
    Чонгук вызвал лифт и, поправляя вырез футболки, чтобы не выглядывал след от зубов японки, немного опешил, увидев в кабине Чонён. Как она здесь оказалась? Почему именно сейчас? Вот уж неожиданная встреча.
- Привет, - всё же поздоровался он, входя в лифт.
- Доброе утро, - откликнулась Чонён. Единственный, кто мог бы привезти её сюда, пожалуй, это Чимин. А тот тоже был тут. Чонгук вспомнил короткий разговор у бара. Он спросил друга, не собрался ли тот снять девочку, а тот ответил, что у него уже номер с подселением. Так он имел в виду... ведь лифт приехал сверху, а не снизу, Чонён спускается из гостиницы. Они с Чимином, выходит, встречаются? Или что происходит?
- Ты... с кем здесь? – полюбопытствовал Чонгук между делом.
- С Чимином. Мы вчера приехали. А ты?
- Да я пока что тут обитаю, - пытался не показать вида, что разоблачил сущность отношений этих двоих золотой. Всё подтвердилось. Так вот, почему Чимин старается затащить родственницу Намджуна в братство? Он влюблён и хочет быть всегда с ней. «Надо же, никогда бы не заподозрил, что он переступит грань тренерских обязанностей. Сандо был прав, творится безобразие в рядах золотых, во всём и повсеместно». – Наверное, ты слышала о временном бездействии?
- Да. И о переговорах с Хангёном прошлой ночью.
    Они вышли из здания «Пятницы» через задний выход. Чонгука угнетала тишина, он боялся заговорить не о том, заговорить про то, что его не касалось.
- Ты на тренировки?
- Нет, я собиралась в гости к Намджуну с Чжихё, но госпожа Хан меня уже накормила, и мне надо где-то растрястись, потому что Чжихё по-любому начнёт пичкать заново, - весело сообщила Чонён. Чонгук улыбнулся, покивав.
- Можешь проводить меня до центра. Ты же была за равенство? Вот, не тебя провожают, а ты.
- О, это мне нравится. А если я попрошу заодно со мной позаниматься?
- У тебя нет с собой тобока, - отболтался Чонгук. Как себя вести с девушкой Чимина, теперь, когда он знает об этом? До этого Чонён казалась их общей младшей сестрёнкой, но теперь, судя по всему, она уже не маленькая девочка. И как быть?
- Когда вы на полях сражений, вряд ли просите противника подождать пять минут, чтобы переодеться? Я могу и в этом, - указала Чонён на свои джинсы и футболку. – Потом брошу в стирку.
- Что ж, возражений больше нет, - не стал отпираться парень. Видимо, эта девушка уже накрепко в их кругу. Она уже не только боец, но и спутница золотого, это совсем другой разговор. – Но ты помнишь мои условия? Честный бой, без хитростей.
- Силовые хитрости подразумеваются?
- Нет, обманные манёвры с помощью ловкости не запрещаются.
- Отлично!
- Надеюсь, Чимин на меня не обидится.
- За что? Я же его ученица, а не девушка, - сказала она, пожав плечами. «Даже так? – поразился в мыслях Чонгук. Они скрывают свою связь? Почему? Из-за Намджуна? Уж тот точно не обрадуется, ему уже Шуги с Джинни хватает. Представляю, как он разойдётся, что его родственниц расхватывают наши ребята. Что ж, Чимин и Чонён имеют право на секреты. Это не моё дело».

    Со дня свадьбы не прошло ещё и месяца. Новый город, в котором живёшь всего несколько недель, новая квартира, новые обстоятельства. И муж. Дана вертелась в огромной, длинной кровати, протянувшейся на полкомнаты, и никак не могла уснуть. Она не могла привыкнуть к этой спальне. Она не могла свыкнуться с тем, как вёл себя человек, за которого она добровольно вышла замуж. А ведь у неё были варианты! Но Ку Чжунэ слишком шикарен, чтобы позволить себе его упустить. Так она думала. И где же сейчас этот Ку Чжунэ? Два часа ночи, а его до сих пор нет. Вчера он явился под утро и пьяный, не смог разобрать её вопросов и претензий, дополз до кровати и моментально уснул. Сегодня спал до обеда, так что она пошла гулять по магазинам, не дождавшись его пробуждения, а когда вернулась – он уже куда-то собирался. На её вопросы вновь не ответил, вообще делал вид, что её не существует. Хлопнул дверью и был таков.
    Совершенно одна в чужом городе. Дана родилась в Корее, но не в Сеуле, у неё были подруги детства, которых она не очень помнила, где-то в провинции. Но последние годы они с семьёй жили в Сингапуре, там она училась, отдыхала, строила будущее. Туда приезжали эти «сеульские парни», приятели брата, и она познакомилась с Чжунэ. Она и её подруги. Все они были влюблены в него, этого богатенького красавца. Надменную сволочь и полного мерзавца, что выяснилось поздновато. Но разве нельзя было заподозрить, что он таков? В какой момент Чжунэ проявил себя как-то иначе, не как эгоист? Все его посещения Сингапура выглядели одинаково. Он соблазнительно улыбался, попивая дорогие коктейли, проходился безразличным взглядом по девицам в клубах, смеялся в компании над пошлыми шутками, шёл танцевать с той, которая сама к нему подходила. Одна из подруг Даны завлекла его в свои сети. На одну ночь. А потом он не отвечал на её сообщения и в результате, за настырность, кинул в чёрный список. Студентка рыдала неделю, пока не забылась в очередных клубных тусовках.
   Когда Мино предложил сестре, как вариант, выйти замуж за кого-то из драконов, она сразу же подумала о Чжунэ, но промолчала. Тот никогда не проявлял интереса к девушкам сам, слишком пресыщенный их доступностью и прилипчивостью, вот и ей не хотелось, даже перед братом, показать свою увлеченность. Они стали рассматривать того и другого кандидата. В какой-то момент выбор стал склоняться к Сынюну, сдержанному, осмотрительному и неговорливому молодому человеку, который оказывал знаки внимания Дане и несколько раз давал понять, что не равнодушен к ней. Но разве интересны девушкам такие кавалеры? На Дану Сынюн навевал тоску. Закрывая глаза и представляя себя невестой, она однозначно видела рядом только Чжунэ, она воображала, как он будет снимать с неё подвенечное платье и жарко целовать, как завистливые женские взгляды полопаются от вида их счастливой и до идеального красивой пары. Чжунэ хотят все, а он будет принадлежать ей – Дане. Но с той первой, брачной ночи, когда он совершенно по-свински уехал невесть куда из квартиры, Чжунэ так и не притронулся к ней хотя бы пальцем. Дана плакала, когда он не видел, кричала на него по всякому поводу, оскорбляла, лишь бы не проорать напрямую, ему в лицо: «Почему ты не хочешь меня?! Почему ты не выполнишь со мной супружеский долг?!». Это так унизительно – быть отвергнутой и нежеланной. Такого кошмара Сон Дана не видела в самых страшных снах. Она не была девственницей, в Сингапуре молодёжь имеет достаточно свобод и развлечений, у неё было два парня, отношения. И она знала, что к чему, знала, как это бывает, что именно бывает. И она продолжала хотеть Чжунэ, с ужасом признавая, что чем дольше он игнорирует её физически, тем глубже поселяется в душе. Дана переходила от поверхностной возбужденности к влюблённости. К тому же, она была официальной женой! Она имела право на звонки, на то, чтобы он оповещал её о своём местонахождении, чтобы представил её своим друзьям. Чтобы они вместе проводили выходные. И спали вместе!
    Мино сказал о Сынюне, что тот слишком хитёр и себе на уме, поэтому лучше за него замуж не идти, неизвестно, как тот вывернет это себе на пользу. В искреннюю симпатию Сынюна к Дане Мино не очень-то верил, и это стало решающим фактором. Девушка несмело напомнила о Чжунэ, «раз уж больше некого», брат обсудил вопрос с Джиёном, и дело было сделано. Когда в феврале Дане сообщили, что Чжунэ не отказался и принял грядущий брак без каких-либо придирок и негодования, она возомнила себе, что он тоже всё это время замечал её, что она нравилась ему. Разве мужчины показывают всегда свои эмоции? Нет же. Иногда их не понять и не разгадать. Конечно же, Чжунэ тоже будет рад свадьбе. Дана знала, что красива, знала себе цену, ухажёров у неё было хоть отбавляй. Ничего серьёзного, но чтобы поддерживать самооценку на уровне – достаточно.
   В замке провернулся ключ, и Дана села, как отпущенная пружина. Каждый вечер, перед тем, как лечь в постель, она продолжала надеяться на лучшее, укладывала волосы, приводила себя в порядок, умасливала тело, подкрашивала глаза водостойкой косметикой, переодевалась в сексуальную, облегающее тело сорочку с кружевным верхом, сквозь который проглядывалась грудь. И каждую ночь это заканчивалось тем, что Чжунэ спал на одном краю кровати, а она – на другом. И эта чёртова кровать, которая была у него нестандартно огромной, позволяла спать так, что и не столкнуться в жизни, хоть извертись.
   По характерному пошаркиванию Дана на слух поняла, что Чжунэ выпил. Что ж, на этот раз хотя бы ещё не утро! Она откинула одеяло и вышла в прихожую. Он откинул в сторону кроссовки, опираясь одной рукой о стену, и поднял глаза. Дана скрестила руки на груди. Тысячи поколений женщин передали ей генетический опыт жены, чтобы она приняла эту позу. Не хватало лишь угрожающего кухонного инструмента в руке – сковороды, скалки, половника.
- Где ты был?
- Отвали, - поморщился Чжунэ и прошёл мимо неё в ванную. Дана первой вылила на него ушат брани и мата, на возвратившегося домой после прогула брачной ночи, так что теперь он не следил за языком и не фильтровал обращения к девушке. Она постояла и, не сдерживая досады и злости, вошла в ванную за ним. Он умывался, протирая лицо прохладной водой и смывая гель с уложенной чёлки. Если бы не упор на раковину, точно бы покачивался.
- Если ты продолжишь так себя вести, я разведусь с тобой, ясно?! – на повышенных тонах заявила Дана.
   Чжунэ поднял голову и посмотрел в зеркало. Там отражалась девушка за его спиной. Он встретил её взгляд.
- Ну и катись, я держу тебя, что ли?
   Понимая, что у неё нет никаких рычагов воздействия на него, Дана от бессилия схватила с крючка полотенце и начала его бить по спине.
- Сволочь! Скотина! Мудак! Зачем ты согласился на этот брак?! Зачем?! Урод! Козёл!
    Чжунэ, сначала прикрыв шею ладонью, развернулся, поймал полотенце и, выхватив его у Даны, вытолкнул её из ванной. Она вылетела оттуда, стукнувшись спиной о стенку коридора. Чжунэ немного отрезвел от умывания и того, что не рассчитал силы толчка. Он увидел, что Дану лихо отшатнуло, но извиняться не стал.
- Потому что мне всё равно, это деловой брак! А тебе разве не всё равно?! – Не дослушивая её ответ, Чжунэ закрылся, и зашумела вода в душевой кабине.
   Растерянная, разбитая и подавленная, Дана сползла на корточки и, сделав несколько судорожных глотков воздуха, заплакала. Нет, она погорячилась, она не имела в виду, что хочет развода. Единственное, чего она хочет – это его внимания, его нормального отношения, чтобы он уделял ей время, чтобы замечал её, разговаривал с ней. А если он сам захочет развестись?! Нет, она ему развода не даст, ни за что! Если ему так нестерпимо это всё – пусть мучается!
    Вытирая слёзы, она наспех поднялась, поправила сорочку и вернулась в спальню. Кровать, когда она забиралась туда, показалась как никогда холодной. Дана молила сон прийти к ней поскорее, ночи были по-настоящему невыносимыми. Но ничего не получалось, сон не шёл, и она всё ещё лежала с открытыми глазами на своём краю постели, когда в комнату вошёл Чжунэ. В темноте выделялись светлым пятном его белые «армани». Дана впервые увидела его в одних пляжных шортах в Сингапуре, и долго не могла отвести взгляда. И вот, уже три с небольшим недели она соседствует с обладателем того великолепного тела, но до сих пор не имеет к нему доступа. Приблизиться первой? Никогда! Гордость должна оставаться.
  Движения замерли. Дана решила, что муж улёгся и, пока он не уснул, как вчера – молниеносно – прошипела:
- Я заведу любовника!
- Хоть десять, - лениво отозвался голос Чжунэ. Лучше бы он промолчал. Этот мужской голос многих сводил с ума, и Дана не была исключением. По ней всегда бегали мурашки, когда она слышала этот басок с лёгкой хрипотцой. Она сразу же хотела ощутить произносящие эти звуки губы на своих губах. Слёзы опять подступили к глазам, и нужно было высушить их хотя бы яростью.
- Тварь.
- Заткнись!
- Мудак!
- Да ты достала! – вскипел Чжунэ и, зашевелившись, развернулся в сторону Даны там, на своей половине кровати. – Чего тебе нужно?!
- Ничего!
- Тогда уткнись и спи! – прорычал он.
- Трудно спокойно спать, когда кто-то среди ночи может ввалиться в дом! – развернулась и она, невольно приблизившись к Чжунэ.
- О, могу больше не возвращаться, чтобы не беспокоить тебя! – хмыкнул он цинично.
- Только посмей! – крикнула она, схватив подушку и швырнув её в него. Взбешённый её постоянными нападками, да и вообще всей этой ситуацией, которая и ему не была по нраву, которая душила его не меньше, чем Дану, Чжунэ перекатился на сторону жены и, схватив её за плечи, затряс:
- Успокойся, ясно?! Отвали от меня, не трогай, ты можешь это понять?!
- Ты урод! – взвизгнула Дана, пытаясь огреть его по лицу, но Чжунэ уложил её на лопатки и придержал за шею, чтобы она не дёргалась. – Если бы я знала, за кого иду замуж – никогда бы не согласилась! Чмошник, избалованный ублюдок! Мразь!
- А на что ты надеялась? Любовь?! Ты в каком мире живёшь, крошка? А на остальное жаловаться разве приходится? У тебя куча денег, свободы и возможностей – пользуйся, какого чёрта ты лезешь ко мне?! – Дана глотая слёзы, поджала губы, придерживая руку, схватившую её за горло. Хотя Чжунэ даже не сжимал пальцы, он просто удобно обезвредил нападающую. – Что тебе нужно? Чтобы я тебя трахнул? Ты этого хочешь? Тебе секса не достаёт, поэтому ты про любовников заговорила? Ну, разумеется, сучке захотелось ебли, почему бы не потребовать от того, кто попался под руку?
   Чжунэ дотянулся до подола сорочки Даны и задрал его, ухватившись за трусы. Девушка от неожиданности возмутилась:
- Убери руки! Что ты себе позволяешь?! Уйди от меня!
- Да брось, ты же этого хотела! Этого, и ничего больше! – Чжунэ сорвал с неё нижнее бельё и отшвырнул ошмётки. От него всё ещё разило большим количеством виски, а, может, он был под действием чего-то ещё. Для исключительно алкоголя он был чрезмерно активен. Дана попыталась высвободиться, но он перехватил её руки, развёл в стороны и лёг на неё. Долгожданные губы, которых ей так хотелось, впились ей в шею, а потом и наградили поцелуем. Но шок, в котором она находилась, не позволил сразу отреагировать. Она не ответила на поцелуй. Она вроде бы ещё отбивается и оказывает сопротивление. Она должна оттолкнуть его, как это делал он, спихнуть с себя. Чжунэ спустил губы на подбородок, опять коснулся шеи и до боли втянул кожу, оставляя засос. Её запястья он перехватил одной своей рукой, другой развёл её ноги и через мгновение уже вошёл внутрь. Дана вздрогнула, сгибая ноги в коленях. Она ощутила его в себе. Наконец. Ку Чжунэ. Её муж. Он вошёл в неё, овладел ей, начал двигаться, хрипло постанывая при каждом движении. Когда он, несколько минут спустя, опять попытался её поцеловать, она уже не мешкала и горячо подалась навстречу, отвечая, боясь, что он больше не поцелует её.
  Удовлетворённо выдохнув через несколько минут, Чжунэ слез с неё и перевернулся на спину, восстанавливая дыхание. Замершая и потерянная, Дана прислушивалась к этой темноте, пока не поняла, что Чжунэ уснул. Ощущения у неё были странные. Всё это выглядело грязно, неуважительно, бессердечно, неправильно. И тем не менее, она была счастлива. Она была готова пойти на многое, чтобы подобное повторилось. Чтобы Чжунэ любил её каждую ночь. Хотя бы так. Но здесь, рядом. С ней.

__________

Примечания:

*нандэ – зачем, почему (яп.яз.)

**синдэн-дзукури – определённый архитектурный стиль японских усадебных построек