𝘗𝘈𝘙𝘛 𝘖𝘕𝘌
Джей-Джею Мэйбанку было трудно радоваться тому, что его сестра вернулась домой. Тяжело было всем. Улыбаясь и ведя себя так, будто все было как прежде, рисуя «Добро пожаловать домой!» на старой белой простыне, повешенной на крыльце дома Джона Би, они пытались скрыть неизбежную горечь потери.
Джон Би был мертв. Сара Кэмерон тоже. Их близкие друзья, с которыми они разделяли столько приключений и невзгод.
Было нежелание праздновать, в воздухе витала тишина, поскольку никто не был достаточно уверен в том, подходящее ли сейчас время для этого или нет. С одной стороны, их друг Офелия была дома, вернулась во Внешние отмели после года терапии в реабилитационном центре, выздоравливая и восстанавливаясь. С другой стороны, остальные их друзья считались погибшими всего неделю назад: они утонули в штормовом море при трагических обстоятельствах.
Офелия поняла, что все изменилось, как только брат забрал ее в последний день пребывания в Китти-Хоук. Он не приветствовал ее широкой улыбкой, объятием или каким-либо выражением лица, которого она обычно от него ожидала. Вместо этого Джей-Джей нахмурился и сказал:
— Я скучал по тебе, и все будет хорошо, — хотя в его голосе читалась скорбь.
Она не совсем понимала, о чем говорит Джей-Джей — о том, что их отец снова оказался за решеткой, о гибели друзей или об обвинениях в убийстве, которого они не совершали. Столько всего произошло за год ее отсутствия.
Джей-Джей изо всех сил старался писать Офелии каждую неделю, подробно описывая приключения их компании. В Китти-Хоук нельзя было звонить, за исключением экстренных случаев. Его рассказы были полны драматизма — взломы, кражи, перестрелки, поиски клада стоимостью в сотни миллионов, обвинения в убийстве шерифа.
Офелии было трудно уследить за стремительным потоком событий. Почерк Джей-Джея был небрежным, а словарный запас скудным. И были детали, которые он непреднамеренно упускал, забывая, насколько она оторвана от происходящего в Внешних отмелях. Он забыл, как долго ее не было рядом.
Она отвечала, задавая уточняющие вопросы, пытаясь прочувствовать тот адреналин, который испытывали ее брат и друзья. Но Джей-Джею всегда приходилось рассказывать о новом приключении, оставляя прежние вопросы без ответа и порождая новые загадки.
Единственный раз, когда он позвонил ей, это чтобы сообщить трагическую весть — Джон Би мертв, утонул во время шторма. Было ли ее возвращение своевременным или неудачным? Трудно сказать. После звонка Джей-Джея у Офелии оставалось пять дней в реабилитационном центре. Ей нужно было поддержать брата, потерявшего лучшего друга, хотя сама она едва ли была экспертом в преодолении трудностей — ее собственные проблемы привели к вынужденному пребыванию в Китти-Хоук.
Джей-Джей остановил фургон «Твинки», и тормоза жалобно заскрипели. Офелия выглянула в окно, помахав рукой Киаре и Поупу, которые шли навстречу, приветственно махая в ответ.
Мальки выглядели опечаленными без Джона Би. Она даже не успела поприветствовать их, но уже ощущала эту пустоту рядом.
— Эй, эй... — Поуп протянул руку, не давая Киаре идти дальше. Он пошел вперед, указывая на Офелию, когда она вышла из фургона. — Это же Офелия Мэйбанк?
Он широко улыбнулся при виде старой подруги.
Киара оттолкнула Поупа и первой бросилась обниматься.
— Черт возьми, девочка. Кажется, прошла целая вечность, — ее голос дрогнул от переполнявших эмоций.
Офелия почувствовала комок в горле, вдыхая запахи моря и солнцезащитного крема, исходящие от кудрявых волос и рук Киары. Она улыбнулась Поупу через плечо подруги, приглашая его присоединиться к объятиям. Она ощутила любовь и безопасность в этих дружеских объятиях.
Ее настоящие друзья, ее единственные друзья. Она почти позабыла звуки их голосов и рассмеялась, заметив, как существенно снизился тембр Поупа за время ее отсутствия.
Когда они наобнимались, все обернулись и увидели, как Джей-Джей достает потрепанный чемодан Офелии из задней части старого фургона. Офелия почувствовала, как ее сердце сжалось от грусти.
Джей-Джей вел себя сдержанно, пытаясь казаться жестким и бесстрастным, но она знала, что ему больно видеться с ней снова после стольких лет разлуки.
— Я могу взять его, — сказала Офелия, подходя к брату и беря в руки свой единственный пластиковый чемодан, с которым она приехала в Китти-Хоук год назад.
— Нет, все нормально, — отмахнулся Джей-Джей, захлопывая дверь фургона и вытаскивая чемодан из грязи.
Офелия сглотнула ком в горле, наблюдая как Джей-Джей проходит мимо них, прежде чем снова переключила внимание на Киару и Поупа с такими же встревоженными лицами.
Она прочистила горло, пытаясь сохранить бодрый вид как можно дольше, стремясь насладиться каждой минутой воссоединения. Она указала на грубо сделанную вывеску, висящую на крыльце дома.
— Ого, вы могли бы купить такую же на вечеринке, и я бы не отличила, — иронично заметила она, разглядывая потрепанную молью простыню.
— Да, мы решили, что если не указывать твое имя, то сможем использовать ее снова, — сказал Поуп, идя рядом, пока они следовали за Джей-Джеем к маленькому домику.
— Запредельная экономия ресурсов, — кивнула Офелия. — Очень экологично с вашей стороны.
— Думаю, на нас повлияла Киара, — пошутил Поуп.
— Ты так выросла, — заметила Киара, оглядывая Офелию с ног до головы. — Прямо модельная внешность. — Она обернулась к Джей-Джею и повысила голос: — Эй, ребята, встаньте спина к спине, посмотрим, кто из вас выше!
— Да ладно тебе, — фыркнул Джей-Джей и начал нести чемодан Офелии по ступенькам крыльца.
— Оставь, я сама отнесу... — Офелия махнула рукой.
— Ты не останешься здесь? — спросил Джей-Джей.
Все переглянулись, напряженные и неуверенные. Офелия сглотнула:
— Нуу... Наверное, я поживу какое-то время у бабушки. Недолго, а потом... — Она не знала, что сказать, не хотела расстраивать его. — Ну, а ты пока останешься у папы?
Киара бросила взгляд на Поупа, неловко почесывая затылок. Джей-Джей пожал плечами. — Не знаю. Я сам по себе последние несколько дней.
Офелия медленно кивнула: — Да, понятно. Хорошо. — Она улыбнулась: — Я просто... посмотрю, как все сложится, понимаешь?
Джей-Джей и Офелия — сводные брат и сестра, у них один отец. Мать Офелии, Мишель, забеременела ей через полгода после того, как мать Джей-Джея, Бекки, родила его. Они появились на свет в непростой семейной ситуации. И, похоже, он хотел, чтобы все оставалось по-прежнему.
— Конечно, без проблем, — согласился Джей-Джей, опуская ручку чемодана Офелии на ступеньки. — Вы голодные?
Она почувствовала, как уголки губ растянулись в улыбке, и кивнула. Он повел компанию во двор перед домом, где посередине стояли пара шезлонгов и потрескивал небольшой костер. Хот-доги, булочки, шоколад, крекеры, зефир — все было разложено на старом холодильнике и готово к употреблению.
Взгляд Офелии устремился к причалу, с которого она ныряла миллион раз когда-то или с которого ее сбрасывали, смотря в каком настроении были мальчишки в тот вечер. Затем она увидела массивный вековой дуб на краю двора. На его стволе было выжжено огромное сердце, а внутри него надпись: «2003-2020. Джон Би Рутледж. Р4L».
Ее сердце сжалось, и она вспомнила, что никогда больше не увидит его, не услышит его голос, он никогда больше не подвезет ее в школу, не встретит с работы или не столкнет в воду с этого дурацкого причала. Ей стало дурно от осознания, что его действительно больше нет.
Предсказуемо, все ходили вокруг нее на цыпочках. Когда они жарили хот-доги у костра, никто не упоминал имя Джона Би, никто вообще не касался этой темы. Офелию спрашивали только о Китти-Хоук:
— У тебя там появились друзья?
— Некоторые. Но большинство ребят уезжали задолго до меня. Все приходили и уходили довольно быстро.
— Так чем ты занималась целыми днями?
— Честно говоря, в основном домашними делами. Это было совсем неплохо на самом деле. Думаю, это отвлекало нас. Мы вместе делали уроки, ели, ходили на терапию. Через какое-то время к этому привыкаешь.
В глубине души Офелия знала, что время в Китти-Хоук она предпочла бы забыть. Она научилась выживать, это был ценный навык. Но она была так несчастна и совершенно одинока там. Упустила целый год своей жизни, жизни брата, друзей.
Получение писем от Джей-Джея обо всех их проказах и приключениях только ухудшало ситуацию. Она читала их, сгорбившись на дешевом пластиковом матрасе в шесть дюймов толщиной, на двухъярусной кровати, слишком низкой, чтобы сидеть выпрямившись. Питалась безвкусной едой, уставшая после целых дней мытья полов и работы в саду на жаре, после поздних отбоев и ранних подъемов, часов, проведенных в группе, рассказывая о своих чувствах.
Ей так хотелось быть там, с ними.
— Еда была хорошей?
— Отвратительная.
— Тебе часто приходилось плавать?
— Да, иногда по выходным нам давали «выходные», и... раз мы были прямо у океана, я обычно проводила там свободное время. На территории была небольшая библиотека, так что мне также доставалось много чтения.
— И... как ты себя чувствуешь сейчас?
Вот оно, вопрос, которого все так опасались. Киара бросила на Поупа взгляд: «Серьезно?». Но Офелия покачала головой:
— Честно говоря, я чувствую себя очень хорошо.
Джей-Джей улыбнулся и хлопнул Офелию по спине с большей силой, чем та, к которой привыкла хрупкая девушка:
— Ты выглядишь потрясающе, Офи. Правда, — сказал Джей-Джей.
Офелия вздохнула. — Какое-то время я держалась молодцом, они просто... хотели убедиться на все сто, прежде чем отпустить меня. Но теперь я готова двигаться дальше. — Она закончила предложение смешком и послала Джей-Джею уверенный кивок.
В одиннадцать лет Офелия впервые начала принимать кодеин. В тринадцать ей впервые понравилось ощущение.
То, что сначала было просто прописанным обезболивающим после перелома ключицы и ноги (в результате ДТП, где погибла ее мама), вскоре превратилось в лекарство, помогающее справиться с горем.
Она вытаскивала таблетки из бабушкиных шкафов, отовсюду, где могла найти, брала с тумбочки отца. Ей нравилось это чувство, когда разум будто замораживался, постоянный ком в горле уходил хотя бы на пару часов.
В пятнадцать она начала принимать слишком много. А в шестнадцать ее отправили на реабилитацию в закрытый лагерь.
Именно мальки первыми поняли, что ей нужна помощь. Дела шли все хуже и хуже, и быстро. Это уже был не просто «отдых». Это становилось опасным.
Идея отправить ее в реабилитационный лагерь принадлежала Джей-Джею, но он никогда не говорил об этом Офелии.
Сначала он рассказал Киаре, Поупу и Джону Би. Сказал им, что боится, что она случайно убьет себя. Или ввяжется в очень-очень серьезные неприятности.
Поуп предложил бупренорфин. Лекарство, которое уменьшает тягу, задействуя те же области мозга, что и опиоиды, но без такого же «кайфа» и побочек. Джей-Джей ответил, что сомневается, есть ли у нее вообще медстраховка для всего этого. То есть нет.
Родители Киары уже упоминали Китти-Хоук, закрытый реабилитационный лагерь для «трудных подростков». Место, где за ними присматривают, подбирают команду специалистов, помогающих вернуться в норму после разных жизненных ситуаций.
Итак, Джей-Джей поговорил с бабушкой Офелии. Которая, что неудивительно, мало что понимала во всем этом. И бабушка позвонила в Китти-Хоук, взяв на себя обязательства по оплате вместо Джей-Джея.
— Я буду этому рад, — говорит Джей-Джей, открывает пиво, а потом, поняв, что натворил, ошарашенно выдает: — О, черт.
Офелия фыркает: — Расслабься, это были опиоиды, а не дешевое пиво.
Джей-Джей нерешительно смотрит на Поупа, тот одобрительно кивает, и он делает глоток из банки. Затем протягивает одну Киаре, одну Поупу, а потом, приподняв брови, словно спрашивая: «Точно все нормально?» — передает банку Офелии.
— За то, что моя младшая сестренка вернулась туда, где ей место, — Джей-Джей всегда подчеркивал их шестимесячную разницу в возрасте, — и Джону Би и Саре. — Он поднимает банку, и все следуют его примеру.