ИДЕАЛЬНЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ

Он стягивает с себя рубашку, а я смотрю на него, как будто меня ударило током.
И я напугана до усрачки.
Я сглатываю и стараюсь не задыхаться, глядя, как он разувается, сдирает носки, расстегивает ремень и срывает штаны. Если существует рекорд скорости раздевания, он собирается его побить.
И вот он стоит во всей своей красе в одних лишь черных трусах. Огромная выпуклость растягивается спереди.
Вид его роскошного тела, должно быть, пересекает все провода в моем мозгу, потому что я говорю:- Ты трахал меня так, будто я принадлежала тебе, телом и душой.

Не отрывая зрительного контакта со мной, он ладонью сжимает свою эрекцию через трусы, а затем гладит рукой вверх и вниз по длине.
- Продолжай.

Его голос контролируемый, но на лице видно напряжение. Все его мышцы напряжены, как будто он сдерживает себя, чтобы не сорваться.
По моей коже разливается тепло, колючее, как мелкие волоски на теле. Тонкая дрожь пробегает по моему животу. Я неподвижно лежу на спине, наблюдая, как этот возбужденный, красивый мужчина борется с собой, чтобы не наброситься на меня, и чувствую себя сильнее, чем когда-либо в жизни.

- Ты был на мне. Трахал меня. Жестко.

Его челюстные мышцы сгибаются. Он просовывает руку под эластичный пояс трусов и хватает свой выпирающий эрегированный член. Даже в окружении его большой руки он выглядит огромным.
Мой голос задыхается.
- Ты трахал меня так, пока я не начала кончать, потом перевернул меня, поставил на колени и трахнул сзади.

Он начинает гладить свой голый член, проводя рукой вверх и вниз по стволу, толстому и покрытому венами. Все вены на его руках тоже выделяются, и одна на шее пульсирует.
- Потом ты шлепал меня, снова и снова, пока трахал, пока я не кончила, крича в подушку.

Он резко говорит:
- Ты говорила, что тебя никогда раньше не шлепали.

- Да, никогда.

- Но ты фантазировала о том, как я это делаю?

- Да.

Его веки опускаются ниже. Его рука движется быстрее. Он стоит неподвижно, поглаживая себя, глядя на меня, его грудь хаотично двигается вверх и вниз.
Хлопковая футболка, которую я надела в постель, трется о твердые соски с каждым моим вдохом. Я чувствую тяжесть между ногами, покалывание, которое быстро перерастает в боль.

Чонгук приказывает: - Сядь, - и мое сердцебиение бешено колотится.

Я выполняю его указание, подгибаю ноги под себя и жду следующей команды, затаив дыхание.
Свободной рукой он двигает меня вперед. Я подползаю к краю кровати, потом снова подгибаю ноги под себя, глядя на него, все мое тело дрожит.
Он тихо говорит:
- На руки и колени.

Я выдыхаю в порыве. Затем делаю то, что мне говорят, остро ощущая каждый сантиметр кожи на своем теле. Нервы поют. Кровь бьется в моих венах.
Все еще поглаживая свою эрекцию, Чонгук придвигается ближе к краю кровати, пока его член не оказывается в нескольких сантиметрах от моего лица.
Я не могу отвести взгляд. Мое зрение сужается до туннеля, в конце которого стоит огромный, красивый член, гордо выпрямившись, с маленькой капелькой влаги, вытекающей из щели.
Свободной рукой Чонгук хватает меня за челюсть и заставляет поднять на него глаза.
Его глаза темные и дикие.

Он грубо говорит: - Ты будешь сосать мой член и играть со своей киской, пока я буду шлепать тебя по заднице, дорогая. Ты готова?

Трепет, похожий на ужас, пронизывает меня. Но это не ужас, это подъем, шок от того, как сильно я хочу, чтобы это пронзило меня, как ядерный ветер.

Дрожа, я шепчу: - Я готова.

Мой темный командир вознаграждает меня опасной улыбкой.
С горящими глазами Чонгук ждет меня, не говоря больше ни слова. Он тоже не шевелится, просто стоит неподвижно, когда я перевожу дыхание и бросаю взгляд на его зажатый в кулаке член.
Я переношу свой вес вперед на руки и осторожно облизываю бусинку влаги, сверкающую на кончике.
Все мышцы его живота сокращаются. Его пальцы, свернутые вокруг моей челюсти, дергаются.
Я воспринимаю это как положительный знак и просовываю набухшую головку между губами.
Он тихо втягивает воздух.
Я закрываю глаза и беру его еще больше, наслаждаясь тем, какой он горячий и твердый на моем языке, наслаждаясь его слабым вкусом соли и мускуса. Оттягиваясь назад, чтобы обхватить языком головку, я задерживаюсь там на мгновение, сосу, наслаждаясь, чувствуя, как пульсирует вена его ствола на моем языке.
Его рука скользит по моей челюсти к горлу, и он нежно сжимает.
Почему мне это нравится? Почему этот маленький жест доминирования заставляет меня сжиматься и вздрагивать? Почему он должен заставлять меня стонать?

Своим властным голосом он говорит:
- Засунь пальцы себе в трусики.

Балансируя на одной руке, я просовываю другую руку между ног, нащупываю влажные трусики, отодвигаю их в сторону. Как только мои пальцы скользят по пульсирующему клитору, я расслабляю горло и скольжу губами по его стволу так глубоко, как только могу.
Он стонет, потом ругается, его рука горячо сжимает мое горло. Затягивает.
Я медленно отхожу, открываю глаза, чтобы посмотреть на него, когда сосу его кончик. Его глаза затуманены, он тяжело дышит, облизывая губы, наблюдая за мной.
Он спускается вниз и ласкает мою грудь через рубашку, сначала одну, потом другую, перекатывая мои твердые соски между пальцами, сжимая их полноту грубой, нуждающейся хваткой. Я задаю ритм, мои бедра покачиваются на моей руке, когда я беру его глубоко в горло и снова выпускаю, мое сердце колотится, как сумасшедшее.

- Я отшлепаю тебя, - бормочет он. -Не кончай.

Не кончать? Что он имеет в виду под "не кончай"? Разве это не то же самое, что...
ЩЛЕП!
Я подпрыгиваю, тяжело втягивая воздух через нос. Когда он шлепает меня снова, я скулю от боли и быстрее работаю пальцами между ног. Я такая мокрая, что слышу звук, который я издаю в комнате, даже над тихим барабанным боем дождя. Я сильнее сосу его член, жадно заглатывая как можно больше.

- Господи, Лиса. Ты такая чертовски красивая. Боже мой.

Каждое следующее слово прерывается одышкой. Он наклоняется и снова шлепает меня по заднице, шесть раз подряд. Мой оргазм приближается, как волна на гребне. Конечно, он знает.

- Этот оргазм принадлежит мне. Он принадлежит моему члену, а не твоим пальцам. Не смей кончать до того, как я буду внутри тебя.

Или что? Отшлепаешь меня?
Я схожу с ума. Наверное, так и есть. Единственная причина, почему я не смеюсь, заключается в том, что мне в горло воткнули двенадцатидюймовую стальную трубу, но я чувствую себя высоко, как отвязанный воздушный змей, бездумно парящий в небе, падая в яркое, опасное небытие.
Вдруг его член исчезает, и я падаю на спину, удивленно моргая глазами, когда Чонгук нависает надо мной.

- Я не пытаюсь наказать тебя, не позволяя тебе кончить, - говорит он отрывисто, - Просто если мы оттягиваем как можно дольше, это увеличивает удовольствие. Это называется эджинг или управление оргазмом.

Эджинг-смеджинг! Давай просто доведем эту крошку до самого дома! Лежа под ним, я потею и дрожу, не в состоянии говорить.

- Хорошо?

Стону в знак протеста, закрывая глаза.
Он целует меня в шею, шепча:
- Скажи мне, чего ты хочешь. Если тебе действительно надо кончить прямо сейчас, скажи мне. Ты же знаешь, что я о тебе позабочусь.

Я открываю глаза и смотрю на него. Он смотрит на меня с напряженным вниманием, его темные волосы спадают на лоб, лицо затененное, красивое и полное тревоги.
Что-то в моей груди отпирается. Тяжелая дверь со скрипом открывается на ржавых петлях, впуская свет.

- Ладно, - говорю я, мой голос почти не слышен. - Давай сделаем всю эту штуку с управлением. Я тебе доверяю.

Он застывает. Кажется, он даже не дышит. Но под всем этим спокойствием и совершенным контролем что-то массивное бурлит и горит, вырывается из темноты, ища глубины его глаз.

- Ты мне доверяешь?

- Да.

Он произносит мое имя благоговейным шепотом, поднимая руку, чтобы нежно убрать прядь волос с моей щеки и заправить ее за ухо.
Я говорю:
- Не будь таким странным, любовничек. У меня не было секса с тех пор, как Duran Duran возглавляли хит-парады. Давай сделаем это.

Он качает головой, тихо смеясь.
- Ты вообще уже существовала в 1980-х?

- Да.

- Так ты занималась сексом в детстве?

- Нет. Гадость. Пожалуйста, дай мне свой рот сейчас.

- Конечно. - Он опускает голову и нежно целует меня в горло.

- Не там.

Подняв голову, он посылает мне ленивую и знакомую улыбку.
- Нет? А где же тогда?

- Между ног.-
Он качает головой и выгибает брови, будто не понимает, о чем я говорю.
- На киске.

Он насмешливо шепчет:
- Оооо, там.

- Да, пожалуйста. Сейчас, пожалуйста. Если только ты не хочешь отшлепать меня, потому что я это люблю.

Он смотрит на меня, его улыбка исчезает. Он изучает меня, его напряжение растет с каждой секундой, пока он не говорит низким, лаконичным голосом:
- Это хорошо, что ты здесь ненадолго. Иначе я бы сделал тебя своей.

Его слова волнуют меня, как и страсть в его глазах. Но страсть сдерживается той темнотой, которая появляется в неожиданные моменты, темнотой, которая должна была бы напугать меня, но вместо этого вызывает желание погрузиться в нее и потеряться в ней.

- Ты так говоришь, будто быть твоей было бы плохо.

- Это не было бы хорошо, Лиса. Не для тебя.

- Почему нет?

После напряженного колебания он пробормотал:
- Деликатная тема.

Снаружи гремит гром. Треск белой молнии ненадолго освещает комнату. Я отталкиваю жуткое и иррациональное ощущение, что сама природа предостерегает меня от него, и беру в руки его челюсть.
Глядя глубоко в его прекрасные голубые глаза, я говорю:
- Ты не можешь видеть себя так, как вижу я, Чонгук. Любая женщина была бы счастлива принадлежать такому мужчине, как ты. Однажды ты найдешь свою половинку. И кем бы она ни была, я надеюсь, что никогда ее не встречу, потому что я буду так завидовать, что захочу ударить ее прямо в лицо.

Он вдыхает, ноздри раздуваются. Его глаза сужаются до щелей.
Затем, с поразительной жесткостью, он прижимает свой рот к моему.
Он целует меня так жадно, что у меня мгновенно перехватывает дыхание. Мое сердце бешено колотится, так сильно, что кажется, будто оно бьется за пределами моей груди. В следующий момент он исчезает, встает на колени, чтобы стянуть мою тонкую футболку мне на грудь, на лицо и руки. Он собирает ее вокруг моих запястий и связывает концы вместе, сильно затягивая узел.
Схватив меня за предплечья, он прижимает мои запястья к матрасу над моей головой и смотрит на меня сверху вниз. Его глаза стеклянные и горят, как будто у него лихорадка.

- Не кончай, пока я не разрешу.

Его голос смертельно мягкий. Он посылает звон возбуждения, пробегающий по моим нервным окончаниям.
Мне нравится, когда он такой, на грани своего контроля. Мне нравится знать, что эта странная интенсивность желания и потребности является взаимной, что он хотел бы управлять ею, но не может, на самом деле не может, недостаточно для того, чтобы мы оставались в безопасности.
Мне понятно, что никто из нас не верит в безопасность. Больше не верим. Не после того, через что нам пришлось пройти.
Мы связаны ужасной правдой, что безопасность - это иллюзия.
Это также то, что в этот момент освобождает нас обоих.
Он срывает с меня трусики. Буквально рвет их, с легкостью разрывая кружевной материал и выдергивая лоскуты из-под меня. Затем он просовывает лицо между моих бедер и начинает жадно сосать мой клитор, тянется вверх, чтобы грубо сжать мою грудь в своих больших горячих руках.
Мне это нравится. Мне так нравится, что я выгибаюсь и вздрагиваю, вознаграждая его гортанным стоном, который превращается в форму его имени.
Он сжимает мои соски и работает языком между моих ног, поднимая меня все выше и выше, пока я не начинаю умолять его отпустить. Но он не отпускает меня. Вместо этого он поворачивает голову к моему бедру и кусает меня там, его зубы впиваются в мою нежную плоть с жалом, клеймящим мое сердце.

- Еще нет, красавица, - предупреждает он, его голос твердый, - Не без меня внутри тебя.

Я качаю бедрами, стону, беспокойно поворачивая голову из стороны в сторону.
- Тогда трахни меня. Быстрее. Пожалуйста.

В его груди гремит животный звук. Тот, что говорит мне, что ему нравится моя реакция, мои слова, моя безоговорочная потребность в том, что он мне дает. Матрас прогибается, когда он ступает на пол. Я слышу, как он копается в своей одежде, затем я слышу, как рвется фольга, и знаю, что на этот раз он пришел подготовленным.
Матрас снова проседает.

Чонгук говорит: - Открой глаза.