Глава 6
— Кстати, о календаре, — говорит Чонгук, — что у тебя на сегодня?
— Ты ведешь меня на ужин. Только не в кафе Blanc, пожалуйста.
— Не хочешь еще одного словесного спарринга с Жан-Люком? Кажется, ты хорошо держала себя в руках.
— Снисходительные официанты заставляют меня чувствовать себя колючей. Кстати, ты знал, что Эдмонд как-то ударил авторучкой в шею одну из его любовниц?
— О, да. Он любит рассказывать эту историю. А он тебе не рассказывал о красивой азиатке, в которую он влюбился, а она оказалась мужчиной?
Я ахнула, взволнованная драматизмом этой истории.
— Нет! Расскажи мне прямо сейчас, чем она закончилась!
Чонгук хихикает. — Вижу, ты еще не знакома с его нынешней женой.
— Ого. Правда?
— Да. Они женаты уже почти двадцать лет и ни одной ночи не провели порознь.
Мне нужна минута, чтобы переориентировать эту новую информацию в моем мозгу.
— Это, наверное, самая романтичная вещь, которую я когда-либо слышала. Как ты думаешь, они позволят мне расспросить их об этом?
— Ты имеешь в виду, как основу для книги?
— Не биографию как таковую, но, возможно, просто как вдохновение для истории.
— Думаю, Эдмонд заплатил бы тебе гигантскую сумму денег, если бы ты захотела создать вымышленного персонажа, основанного на его жизни.
Я думаю об очевидном восторге, с которым Эдмонд поделился историей страстной итальянки и ее сестры.
— Знаешь, я думаю, что ты прав.
Он мягко поддразнивает: — Не каждый предпочел бы заразиться вирусом Эбола, чем быть увековеченным.
Ого, он действительно обращает внимание на все.
— Итак, этот ужин, на который ты меня приглашаешь, — говорю я, улыбаясь. — Пожалуйста, пусть это будет где-то в непринужденной обстановке, потому что все, что я взяла с собой, - это джинсы и футболки.
Его тон становится грубым.
— Которые, кстати, смотрятся на тебе очень эффектно. Когда ты вышла из-за стола в кафе, я думал, что упаду со стула. Твою задницу стоило бы выставить в Лувре.
Это заставило меня громко рассмеяться.
— Ну и кто теперь преувеличивает?
— Я не преувеличиваю.
— Я знаю, как выглядит моя задница, Ромео.
— Ты не знаешь, как она выглядит для мужчины.
Я не знаю, что на это ответить. От голода в его голосе я на мгновение теряю дар речи, хотя точно знаю, что в кофейне были десятки задниц, куда более упругих, чем моя.
— Ладно. Я сыграю в твою игру. Как это выглядит для мужчины?
— Прежде чем я тебе скажу - а я тебе скажу, это просто ремарка, - хочу отметить, что еще три минуты назад ты ругала меня за то, что я вылавливаю комплименты. А теперь ты хочешь, чтобы я описал твою задницу.
— Это совсем другое.
— Почему это?
— Начнем с того, что ты роскошный. Все на тебя пялятся, даже мужчины.
— Спасибо, но я не вижу разницы.
— Ладно, я не пытаюсь быть скромной, это не так, как если бы кто-то сказал супермодели, что она красивая, а она стесняется и говорит что-то возмутительно неправдивое вроде: “О, я просто обычная девушка. Я абсолютно обычная без всего этого макияжа”. Я не питаю иллюзий относительно своей внешности. У меня отличная прическа, хорошие зубы, фигура в целом пропорциональная, но...
— Я думаю, что ты потрясающая, — перебивает Чонгук, — Я не могу перестать думать о тебе с тех пор, как впервые тебя увидел. На самом деле, меня еще никогда так не привлекала женщина.
Я позволяю этому на мгновение омыть меня. Я позволяю наслаждению от этих слов поселиться на моих плечах и разбудить спящий рой бабочек в моем животе, которые в экстазе порхают вокруг.
Вот в чем дело: если бы он сказал: Ты потрясающая, как констатацию факта, я могла бы опровергнуть это фактами, например, перечнем всех своих физических недостатков, который я собиралась ему дать.
Но нельзя спорить со словами „Я думаю, что ты потрясающая”, потому что это уже дело личного вкуса.
После грубого прочищения горла я выражаю слабый протест. Потому что, возможно, я ловлю комплименты, хоть немного.
— Я уже не молодая.
Он раздраженно стреляет в ответ: — Лучшая бутылка вина - почти старая. И, кстати, эта глупость про возраст - американская фишка. В Европе женщины считаются сексуальными в любом возрасте. Если уж на то пошло, то и в любых формах и размерах. Красота и желанность не имеют ничего общего с цифрой в твоем свидетельстве о рождении или весах. Соединенные Штаты Рекламы сделали всех неуверенными в своей внешности.
Вполне возможно, что я сейчас упаду в обморок, как героиня в историческом любовном романе. Вместо этого я отвечаю:
— Соединенные Штаты Рекламы. Мне нравится.
— Мне тоже. Энн Ламотт выгравировала эту фразу в своей книге "Птичка за птичкой".
Мой шок настолько велик, что мне приходится сдерживаться, чтобы не упасть лицом на пол.
— Ты читал Энн Ламотт?
Он говорит: — Постарайся не выглядеть такой удивленной. Я вполне способен читать книги.
— Но та книга - то есть эта женщина практически мой кумир. Я обожаю ее творчество.
— Я тоже. На самом деле, есть много книг, которые я люблю. — Его тон становится теплее.
— Похоже, мы нашли то, о чем можем говорить, не переходя к личному.
Обморок грозит снова напасть на меня. Этот человек ужасно влияет на мое кровяное давление.
— Начнем сначала, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие. — Мы должны были обсудить условия. А ты должен был сказать мне, как выглядит моя задница для мужчины.
Чонгук хихикает. — За ужином. Я заеду за тобой в восемь.
— Ладно. Увидимся.
— И Лиса?
— Да?
Его голос становится хриплым.
— Будь готова рассказать мне все, что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой в постели.
Линия обрывается в моей руке.
***
— Он этого не говорил!
— Нет, сказал.
— Черт возьми. Я бы сдохла на месте.
— Поверь мне, я была близко.
Я хожу туда-сюда по кухне, пытаясь сжечь немного адреналина, из-за которого у меня дрожат руки и бешено колотится сердце. Я уже полчаса разговариваю по телефону с Келли, рассказывая ей обо всем, что произошло с тех пор, как я положила трубку в кафе.
Чонгук должен приехать через десять минут. Мой антиперспирант не сработал, во рту перестала выделяться слюна, и мне очень хочется бурбона, но я боюсь, что один станет двумя, потом тремя, и тогда я сойду с ума.
А мне сейчас отчаянно нужны мои извилины.
Те несколько, которые еще не были парализованы прощальным предложением Чонгука.
— Так что ты собираешься делать? — спрашивает Келли, и ее голос звучит почти так же панически, как и мой.
Я слегка смеюсь, не веря своим ушам.
— Думаю, я собираюсь составить ему список.
Я вынужденa отдернуть телефон от уха, чтобы спасти свой слух от пронзительного крика Келли. Потом она возвращается, стонет.
— Я так тебе сейчас завидую. Очень. Завидую. Последний раз Майк спрашивал меня, чего я хочу в постели, когда мы только начали встречаться. — Она на мгновение останавливается, чтобы подумать. — Нет, это неправильно. Он не спрашивал меня, чего я хочу - он спрашивал, позволила бы я ему заняться анальным сексом.
Я кривляюсь.
— Спасибо за это. Теперь мне придется представлять, как вы вдвоем занимаетесь сексом в попку каждый раз, когда я его увижу.
— Я сказала нет, дура! Эта дырка только для выхода. Так что будет в твоем списке?
— Не анальный секс. Тут я с тобой согласна.
— Оральный?
— Да, конечно.
Мы обе на мгновение замолчали. Потом Келли говорит: — Ну, у меня закончились идеи.
— Я знаю, ладно? Я не могу сказать мужчине, что мне очень нравится миссионерская позиция, это просто печально!
— Мы жалкие.
— Как у нас не появилось лучших идей после совместного чтения Пятидесяти оттенков? Это же было практически пособие по сексу.
— Это была всего лишь фантазия, детка. Никто не занимается этим в реальной жизни.
— Конечно, занимаются. Есть миллионы пар, которые наслаждаются связыванием, шлепками и всем остальным.
Кэлли фыркает.
— Ты знаешь кого-нибудь из них?
— Нет, но это не значит, что их не существует. Я также не видела ни одной коалы, но их полно, они живут своей маленькой пушистой жизнью на ветвях эвкалиптов.
— Я чувствую, что мы сходим с ума. Вернемся к этому списку сексуальных развлечений. А как насчет грязных разговоров?
Это ставит меня в тупик на мгновение.
— Ну, не знаю, у меня никогда не было грязных разговоров.
— У меня тоже, но это звучит весело, правда?
Я морщу нос, думая об этом.
— Или это может быть самой глупой вещью в мире. Как-то я смотрела порно, и парень постоянно повторял девушке: “Кончи для меня, кончи для меня”, и я подумала: ныть женщине, чтобы она дошла до оргазма, еще никогда не срабатывало в истории секса, приятель.
Келли насмехается.
— Когда ты смотрела порно?
Я принимаю тон увядающего презрения.
— Прощу прощения, но я взрослая женщина. Я смотрела порнографический фильм.
— Конечно, смотрела. Как он назывался?
— Не могу поверить, что ты мне не веришь!
— Ты же писательница-фантаст. Ты зарабатываешь на жизнь выдумками. И ты преувеличиваешь больше, чем кто-либо другой, кого я знаю.
Я бормочу себе под нос: — Почему я вообще дружу с этим человеком?
— Идем дальше. Как насчет секса в общественном месте?
— Например, где?
— В туалете?
— Отвратительно.
— На заднем сиденье машины?
— Я не такая гибкая. Что-то бы свело судорогой, и началось бы неприглядное барахтанье.
— В парке?
Я размышляю, пытаясь представить себе эту сцену. Мы с Чонгуком сидим на скамейке - уединенной, под деревом - и я сижу у него на коленях. На мне пальто, которое скрывает мои ноги, раскинутые по обе стороны его бедер, когда я скачу на нем, все ближе и ближе к оргазму, моя голова откинута назад, а пальцы вцепились в его волосы, когда он ощупывает мою грудь своим горячим, голодным ртом...
Когда дедушка, выгуливавший пуделя, пробегает мимо и кричит: — Я вызываю полицию!
— Я не хочу, чтобы меня арестовали за публичную непристойность, спасибо.
Келли вздыхает.
— Я зайду в Google и посмотрю, не найду ли я каких-нибудь хороших идей. Я напишу тебе, если что-то найду.
— Ты уверена, что хочешь это делать? Гугл может быть страшным местом. Как-то я искала натуральное средство от головной боли и за пять минут убедилась, что у меня завелись паразитические блохи, которые пируют на моем мозгу. Если ты начнешь искать идеи для секса, ты можешь попасть на какой-то сайт с графическими изображениями гангрены половых органов.
Келли тихо сочувствует.
— Наверное, в твоей голове страшно.
— Ты даже не представляешь. Хотела бы я себя клонировать, чтобы иметь кого-то, кто меня понимал.
Звонят в дверь, и я замираю.
— Вот дерьмо.
— Что случилось?
— Он рано!
Келли улюлюкает.
— Ладно, начнем вечеринку, сестренка! Рррр!
— Пожалуйста, прекрати издавать тигриные звуки. У меня тут нервный срыв.
— С тобой все будет хорошо.
— Мне страшно.
— Тебе не страшно, — твердо говорит Келли. — Ты нервничаешь. Это две разные вещи. И помни...
— Что?
Ее голос смягчается.
— Ты можешь пережить все, детка. Свидание с горячим парнем - ничто по сравнению с тем, через что ты прошла.
Мое горло сжимается. Мне приходится тяжело выдохнуть, прежде чем я снова смогу говорить.
— Я уже говорила тебе, что люблю тебя?
— Я тоже тебя люблю. А теперь иди, отломи кусочек той мужской конфеты и хорошо проведи время. И утром первым делом позвони мне. Я хочу услышать все грязные подробности.
Когда в дверь снова звонят, я говорю: — Поняла, сержант. Поговорим завтра.
Мы кладем трубку, и я направляюсь к входной двери, хватаю со стула сумочку и запихиваю мобильный телефон в задний карман джинсов. Затем я стою перед дверью, держа руку на ручке, собираясь с духом.