Глава 7
Я сидела перед окном. Рядом стояла кружка с ароматным горячим шоколадом. Натянув пушистые белые носки на ноги и плед на плечи, я смотрела в окно, уютно расположившись на широком подоконнике, расположенном достаточно низко. Немногочисленные машины редко проезжали по дороге, скрываясь за поворотом, а я все глядела на небо, которое заволокло тучами, и слушала шум бьющегося об стекло дождя, такого умиротворяющего, такого близкого мне.
Я любила дождь. Мне нравилось гулять под ним, ловить руками капли, кружиться, ощущая приятную тяжесть мокрых волос, ощущать, как капли стекают по телу, пробираясь под одежду. Вода смывала все тревоги, печали, воспоминания. Вода умела слушать. Вода умела успокаивать. А мне это было нужно сейчас. Первый рабочий день дался очень тяжело. Помню, я примчалась домой, отключив телефон и упав в кровать, тут же отрубившись. Помню тяжесть в голове, сдавленность в груди и дрожь в теле на следующее утром. Помню страх вновь увидеться с Андреасом, пересечься с ним на работе и заново пережить это ужасное, гнетущее состояние. И потому я пряталась в кабинете, отказываясь выходить на обед или идти в зону отдыха, предоставляя себя цифрам, монотонность которых заставляла меня верить, что все под контролем, что все в моей жизни идет своим чередом и ничто не может вывести меня из себя.
С Уго я тоже не виделась после той нашей встречи на крыше. Мне кажется, нам обоим было неловко друг перед другом. Хотя, возможно, я утрирую, придумываю, ведь истинные чувства человека были мне неведомы. Знаю одно точно: я не хотела, чтобы кто-либо видел, как я плачу. Мне претила мысль, что другие видели минуты моей слабости. Я не могла расплакаться толком даже рядом с Алексой или в разговоре с Элоизой, хотя они знали меня с той стороны, с которой не знали другие. Мне было неловко. Мне было стыдно. Мне казалось, что таким образом я демонстрирую свою слабость. Я быть слабой сейчас - непозволительная роскошь.
Изи мяукнула и прилегла мне на ноги, растянувшись во весь рост и переместившись на спину. Двигая лапками, она пыталась поймать мою руку, пока та кружила над ее головкой, мягко щипая этот пушистый комочек счастья.
Избегание Уго...наверное, этот поступок сознательный. Я боялась привязываться. Встреча с Андреасом напомнила мне, насколько ужасно привязываться к человеку, привыкать к нему, впускать в свою жизнь и делиться собой. Я боялась, что снова напорюсь, что снова совершу ту самую ошибку - влюблюсь, влюблюсь в человека, который не выберет меня, который не сможет полюбить меня, доверить свое сердце не как другу, а как возлюбленной. Поэтому я сознательно отгородила себя от Уго. Не позволяла себе думать о нем, размышлять о том, что же происходило с ним, представлять его совершенное лицо, вспоминать тело, при виде которого бросало в дрожь. Я не хотела вновь угодить в ловушку, не хотела проникаться симпатией к мужчине, который не сможет выбрать меня, который не решится выбрать меня, взглянуть иначе, увидеть во мне девушку.
От страха сжалось все в груди. Вдруг я снова влюблюсь? Вдруг Уго станет для меня кем-то большим, чем просто другом? Нет...нет, нет, нет...я была рада, что он не искал со мной встреч. Я и не спрашивала о нем, затыкала свой голос, когда тот вспоминал об Уго, хотел написать ему, позвонить, исчезала с работы так тихо, словно мышка в надежде, что меня никто не заметит, никто не услышит...
Неужели я всю жизнь буду так бояться? Неужели я не смогу быть в нормальных отношениях с людьми противоположного пола? Буду все время переживать, что вновь наступлю на те же грабли и снова отдам свое сердце тому человеку, который меня об этом даже и не попросит...но как тогда строить отношения? Как вновь довериться? Как открыться? Как переступить через этот страх быть отвергнутой?
Одинокая слеза скатилась по моей щеке. Я так сильно любила Андреса, так самозабвенно, что совсем забыла в те годы про себя, жила им, ждала наших вечерних разговоров, не могла оторвать глаз от телефона, упивалась встречами с ним, считая, что и он влюблен в меня, что я нужна ему ничуть не меньше, что он видит во мне женщину, а не друга, женщину...но я ошибалась. Ошибалась жестко, так жестко, что это стоило мне море выплаканных слез, вдребезги разбитого сердца, бесконечно длящихся бессонный ночей, в которые я рыдала у себя в кровати, ощущая себя такой опустошенной. Тогда мне казалось, что все - мой мир рухнул, что я и дня не проживу без Андреаса. Прожила. Много дней. И даже улыбалась. И даже находила много поводов для счастья. Улыбалась. Жила. Веселилась. Путешествовала по городам США с подругой. С головой погрузилась в учебу, став лучшей на своем курсе. Стала изучать французский, ходить в театры, кино и на танцы, даже записалась в спортзал.
Но эта гребаная встреча с Андреасом вывела меня из себя, вывела из того состояния, в которое я с трудом пришла. Мне казалось, что я освободилась от него. Мне казалось, что более не питаю к нему какие-либо чувства, но оказалось, что это не так. Разве это справедливо? Господи, разве справедливо, что я мучаюсь здесь от разбитого сердца, а он спокойно готовится к своей свадьбе?
Я отпила из кружки, ощутив, как тепло разливается по горлу, проникаясь все глубже. Последние дни мне было перманентно холодно, теплые вещи не спасали от слова совсем, а все потому что я была расстроена. В дверь позвонили, и в этот же момент мне написала Алекса:
"Дорогая, надеюсь, мой сюрприз поднимет тебе настроение".
Я нахмурилась, пытаясь понять, почему Алекса почти в ночь решила приехать ко мне. Неужели у нее что-то случилось? Но на пороге стояла не Алекса. Держа в руках пакеты, мне скромно улыбался Уго, который своим низким голосом произнес:
- Здесь баночка мороженого с карамелью, еще немного роллов и пару пачек чипсов.
Я не знала, каким образом он оказался осведомленным о том, где я живу, отчего внутренний голос запищал от страха.
- Но откуда ты знаешь..., - начала я.
- Где ты живешь? - перебил меня Уго. - Мне написала Алекса. Оказывается, она втихушку от тебя украла мой номер из твоей записной книжки и решила рассказать мне, что ты в последнее время ходишь грустная. Мы решили тебя реанимировать и должны были сегодня вместе приехать к тебе, но у нее не получилось, так как сестра попросила ее посидеть с племянницей.
Я долго смотрела на Рафаэля, прежде чем впустить, а затем закрыла дверь, мысленно шлепая по заднице Алексу, которая совершенно не понимала, что творит! Сумасшедшая женщина! зачем?! Зачем она это сделала?!
- Я могу уйти, - сказал Уго, повернувшись ко мне. Его волосы промокли. Капли стекали по кожаной куртке, падая на ковер. - Прости, я не хотел каким-либо образом мешать тебе. Просто хотел поднять настроение, посмотреть с тобой "Отпуск по обмену" или "Шопоголика", утолив голод мамонта и зашлифовав печаль мороженым. Я не хотел пугать тебя, правда...наверное, это реально выглядит ужасно...
Я прервала этот поток слез тем, что встала на носочки и положила ладонь на его губы, ощутив кожей, насколько они идеальны. Мягкие. Пухлые. Такие...чувственные. Его щетина царапала руку, но царапала приятно.
- Ты слишком много говоришь, - сказала я, после чего стянула с него куртку.
Изи, вертевшаяся рядом, несколько раз громко мяукнула, обращая на себя внимание, и Уго, сперва удивленный, присел на корточки, взяв Изи на руки.
- Бог мой, до чего она красива! - воскликнул он, удерживая мою толстушку одной рукой.
Стоит упоминать, что рука Рафаэля была огромной, собственно, как и он сам?
- Предательница, - улыбнулась я, глядя на Изи, которая тарахтела в руках Уго, ласкавшего ее за ушком. - Это хороший знак, раз она тебя подпустила.
- Правда? - не отрывая взгляда от Изи, спросил он.
- В прошлом месяце она до кости прокусила руку ухажеру Алексы. Пришлось ехать в больницу и накладывать швы.
- Так ты хищница, Изи? - рассмеялся Рафаэль, и смех его завибрировал у меня в животе. Красивый. Тягучий. Такой низкий. - Сразу решила пустить парня на мясо?
Изи, словно понимая, что он говорит, мяукнула и довольно замурчала, посадив свою толстенькую попу на широкое бедро Уго. Тот рассмеялся еще сильнее, глядя на меня, и я почувствовала, как этот смех расслабляет мое тело, проникает в сознание, позволяя отпустить все мысли о прошлом, забыть ненужных мне людей и насладиться общением с новым человеком, который мог стать моим закадычным другом.
- Так, Изи! - воскликнула я, смахнув ее с Уго. - Дай человеку хоть снять обувь и прийти в себя с дороги!
Изи недовольно буркнула меня и высокомерно задрала хвост, показав мне свою задницу. Гордо удалившись и прыгнув на мою кровать, она с интересом рассматривала Уго, который в этот момент уже проходил в ванную и мыл руки. Достав из шкафа свежее полотенце, я протянула его Уго, а затем мысленно поблагодарив себя за то, что решила убраться еще сегодня утром, поставила пакеты на столешницу, не решаясь их раскрыть.
- Ты чего стоишь? - раздался над самым ухом низкий голос Уго, и я подпрыгнула, испугавшись не Уго, не то его близости ко мне. - Я голодный как волк, сто лет ничего не ел!
Пока он доставал еду из пакетов, моя челюсть опускалась все ниже и ниже, пока наконец не упала на пол. Пару пачек чипсов? Здесь их было не меньше десяти! Баночка мороженого? А ничего, что здесь его целый килограмм? И так, совсем немного роллов...- в чеке написано, что заказ весит почти три килограмма...
- Мы ждем кого-то еще? - спросила я.
- Нет, - нахмурился он. - А что?
Он так спокойно раскладывал еду и доставал тарелки, словно он всю жизнь жил в этой квартире. Ноль стеснения и максимум свободы - девиз Уго?
- Слишком много еды, - сказала я, раскладывая тарелки и открывая палочки.
Уго фыркнул.
- Это так, заморить червячка, - сказал он, убирая все пакеты в сторону.
- Сколько в тебя помещается? - искренне удивившись его ответу, спросила я.
- Я не считаю, сколько это по килограммам, но аппетит у меня отменный, - пожал плечами Уго, заполонив собой всю мою кухню.
Я уже говорила, что он был невероятно огромным? Исполин, честно слово. Из-за его масштабов я чувствовала себя такой маленькой. А если вдруг он меня не заметит и наступит? Я сразу расплющусь или от меня хоть что-то выпуклое останется?
- Мама любит всем говорить, что при рождении я весил пять килограммов. "Когда врачи дали его мне в руки, я поняла, почему испытывала такие невыносимые боли при родах. Мне казалось, что я умираю, а это всего лишь Уго рыл себе проход в этот мир, разрывая меня". Все ее подруги смеются с этого, а мне совсем не прикольно. Я же не виноват, что она меня откормила еще в своей утробе.
- Пять килограммов?! - ахнула я, сев на барный стул, приставленный к островку.
Уго открыл бутылку вина, совершенно не приложив к этому усилий, а затем разлил по двум бокалам и закинул один ролл себе в рот.
- Пять килограммов, - кивнул он. - Щеки были вот такие.
Уго надул их, показывая мне, каким бутузом был, и я рассмеялась, не представляя, какую боль испытывала его мама при родах.
- Кошмар, вынести и вытащить из себя пять килограммов живой плоти! - ахнула я, сделав глоток из бокала. Клянусь, я бы умерла.
Уго протянул мне тарелку, сел напротив и разломил свои палочки. Я сделала то же самое.
- Не надо здесь клясться. Кто знает, вдруг ты родишь такого же?
- Для того, чтобы я родила такого же, мне нужен огромный мужчина, который может передать такие гены.
Уго подмигнул мне, и я почему-то покраснела, ощущая, как кровь приливает к щекам.
- Так уж и быть, я готов быть донором, если ты не найдешь такого.
- Что, сдашь свою сперму в баночку и отдашь мне ее на хранение в морозильнике?
Уго положил в рот сразу два ролла, умяв из за секунду. Буквально за секунду! Взяв "калифорнию", я обмакнула ее в соевый соус, когда Рафаэль вдруг произнес:
- Я за естественный процесс, когда сперма проникает в женщину напрямую, оттуда, где она создается, хранится и откуда выпускается, то бишь через секс. Зачем лишать себя и ее удовольствия?
Я разлила соевый соус. Черт! Обескураженная тем, что сказал Уго, я дернула рукой и опрокинула шоядзук, содержимое которое тут же струей устремилось к краю столешницы. Рефлексы Уго оказались быстрее, и он уже вытирал все тряпкой, смеясь так громко, что стены моей квартиры, как мне показалось, затряслись, издавая не менее тихий шум.
- Не переживай, дорогая, я же всего лишь пошутил, - сказал он, когда успокоился.
А я не могла успокоиться - я уже представляла, как Уго стоит обнаженный, стоит и смотрит на меня, нагую, лежащую перед ним на кровати, ждущую его, такого большого, горячего, шедеврального...я закашлялась, подавившись слюной, и Уго, наклонив голову, недоуменно посмотрел на меня.
- Ты умираешь?
Кашель смешался со смехом, и я сложилась пополам, не зная, как остановиться.
- Какой кошмар, - проговорила я, вытирая слезы и пытаясь успокоиться.
Уго стоял рядом. От него так вкусно пахло, что я поспешила сесть на свое место и увеличить расстояние между нами.
- Давай блиц-опрос? Я тебе вопрос, а ты мне ответ.
Уго пожал плечами, съедая один ролл за другим. Какой он прожорливый. Интересно, сколько нужны еды, чтобы его прокормить? Как часто готовила мама, чтобы Уго был сыт? Он съедает корову за день? Или за полдня?
- Согласен, - с набитый ртом ответил он.
Невольно я улыбнулась.
- Итак, Читой или Лейс?
- Лейс.
- Книги или фильмы?
- Фильмы.
- Сериалы или фильмы?
- Фильмы. Не люблю, когда затягивают с сюжетом; я не из терпеливых.
Уго съел еще шесть роллов. Меня почему-то привлекало то, как он ел, то, сколько в нем помещается. Это странно. Это очень странно. Мне стоит обратиться с этим вопросом к доктору. Почему-то мне нравилось все в Уго: как он сидит, стоит, ест, говорит, играется мышцами, подмигивает, стреляет глазами - мне нравилось в нем все. Это принятие? Это уже можно назвать высшей степенью дружбы?
- Горы или море?
Уго издал странный звук, похожи на рык.
- Слишком сложный вопрос, - нахмурился он, качая бокал в руке.
У него такие красивые длинные пальцы. А ладонь...она была такой большой...
- Море.
Я кивнул, пытаясь сфокусировать внимание на вопросе.
- Блондинки или брюнетки?
Уго фыркнул, улыбнувшись одним уголком, а затем подмигнул.
- Шатенки.
Я рассмеялась.
- Ну простите, не угадала.
- Так уж и быть, прощаю, tesoro.
Я наклонила голову, разглядывая этого мужчину, который так хорошо смотрелся на моей кухне. Одетый в белую рубашку, рукава которой были закатаны, он так пил вино, что я невольно залюбовалась. Его кадык почему-то двигался так красиво, так...я встряхнула головой, стараясь образумиться, но тут взгляд упал на полные губы, обхватившие края бокала. Так чувственно...
- Ты только что назвал меня "сокровищем" на испанском?
Уго положил бокал, вытирая большим пальцем каплю с края губ, и это движение не прошло мимо меня. Он оперся на руку, лежавшую на столешнице, и мышцы на его теле тут же взбугрились. Я заерзала на стуле, понимая, что чувство голода как-то странно притупилось.
- Но ты же реально сокровище.
И его улыбка...Боже, его улыбка прошлась по моему сердцу таким теплом. Я улыбнулась в ответ, испытывая к нему невероятную нежность.
- Джинсы или брюки?
- Зависит от настроения.
- Рубашки или футболки?
- Только рубашки. Иногда еще можно надеть пуловер или поло, но чаще предпочитаю рубашки.
- День или ночь?
- День. Ночью я в отрубе.
- А как же клубы? - фыркнула я.
- Пф-ф-ф-ф, - закатил глаза Уго, широко улыбаясь, - я уже старый для клубов. Знаешь, когда поясница болит, в сон клонит в восемь вечера, рассматриваешь не популярные курорты, а места, где можно чекапнуть организм, попить домашнего компотику,а потом поехать полоть грядочки, сажать виноград под солнышком Тосканы, варить дома сыр и решать судоку в газете.
Я захохотала во все горло, не в силах остановиться, и представила, как Уго сидит на террасе в очках, качается в кресле и решает судоку.
- Сколько тебе сейчас?
- Тридцать.
- Фу-у-у, ну ты и старик, - сморщила лицо я. - Я-то думаю, почему у тебя фигура...
Рафаэль выгнул бровь, затем встал и покрутился, активно виляя свой задницей.
- Ты хочешь сказать, что мое тело тебя не устраивает?
Он развернулся, а затем напряг мышцы на руках. Я загоготала и от смеха откинулась назад, совсем забыв, что сижу на барном стуле. Если бы не Уго, который вовремя подскочил, я бы умерла весьма комичной смертью.
- Все хочешь погибнуть? Нет уж, будешь жить, пока я здесь. Когда уйду, делай что хочешь, а то меня еще из-за тебя в тюрягу посадят. Сиди отдувайся за то, чего ты не делал..., - закатил глаза он, а затем широко улыбнулся, ущипнув меня так сильно, что я зло сдула прядь волос с глаз. - Это тебе за то, что заставляешь меня переживать.
Я вскочила со стула и кинулась на Уго, не совсем понимая, что мои силы и его...ну понимаете, это то же самое, если бы муха решила напасть на слона. Ну правда. Не успела я ущипнуть его во второй раз, как он схватил мен за обе ноги, перекинул через плечо, а затем ударил по ягодице.
- А ну прекрати себя так вести! - театрально строго произнес он. - Это что за поведение?!
Я возмущенно охнула, глядя на его выпирающий зад, который находился под мной. Массивное плечо Уго упиралось мне в лобковую кость.
- Ты совсем офигел?! - вскрикнула я, шлепнув его по заду так, что в комнате раздался звон.
Я ахнула, тут же прикрыв рот руками, а Уго так захохотал, что бросил меня на кровать и сел сверху, задрав мои руки.
- Ты, невоспитанная девчонка! - воскликнул он, театрально ахнув. - Как ты могла так поступить?
- Я ударила тебя в ответ! - крикнула я, извиваясь и пытаясь выйти из положения в котором оказалась.- Слезь с меня, ненормальный!
Я засмеялась, глядя на то, как смеется Уго.
- Ну и что мне с тобой делать? - он качнул головой, а затем вдруг выпучил глаза, улыбаясь так широко, что я не на шутку испугалась. - О-п-па...может быть, мне тебя защекотать?
Я дернулась, и Уго победно зарычал, набросившись на меня и начав щекотать. Я задыхалась, ржала как конь, умоляла Уго остановиться, но он продолжал дальше, изводя меня так, что я уже надрывалась при смехе, кашляла, как туберкулезница, задыхаясь, умоляла его остановиться. Уго остановился, все еще сидя на мне и сжимая мои руки, чтобы я не вырвалась, и приказал:
- Дыши.
Это вызывало у меня новый приступ смеха. Вот смешной какой! Он мне еще дышать приказывает.
- Ты че, совсем охренел? - спросила я, переводя дыхание. - Ты кем себя возомнил?
Уго вновь защекотал меня, и я согнулась, больше не в силах терпеть это. Из меня вырывались вопли.
- Пожалуйста! - вскричала я. - Умоляю, Уго, пожалуйста, я сделаю все, что угодно, только отпусти меня...я больше не могу.
- Ты сделаешь все, что я попрошу? - хитро прищурился он.
- Да, - прошептала я, все еще хихикая.
Бог мой. Давно я столько не смеялась. Взглянув на Уго, с лица которого пропала улыбка, я впервые за все это время обратила внимание на сердце, которое бешено стучало, стучало не потому, что меня только что щекотали, а потому что над мной навис гипер, нет, мега, нет-нет-нет, гипермегасексуальный мужчина, бедра которого так плотно прижимались к моим...м-м-м-м...я чувствовала на своей коже дыхание Уго, ощущала жар его тела, что нависло над моим буквально в нескольких сантиметрах, смотрела в эти глаза, такие красивые, такие непредсказуемые и не понимала, что со мной происходит.
"Смотри, не попади в ту же ситуацию, что и с Андреасом", - шепнул мой внутренний голос, и я, не успев подумать, воспользовалась тем, что Уго тоже был в замешательстве и в мгновенье ока выползла из-под него, оказавшись на своих двоих.
- Еще бы немного, и я бы родила пять килограммов счастья, честное слово, - вздохнула я. - Бог мой, я такая голодная!
Приземлившись на барный стул, я набила рот роллами, а затем, прожевав все и проглотив, залпом выпила все, что было в моем бокале. Мне нужно было отвлечься, мне нужно было, чтобы эти чертовы, неугомонные мысли вышли на хрен из моей головы, потому что они сводят с ума. откат. о да, я чувствовала этот откат к Андреасу, видела в своей голове эти два столбца для сравнение% "Мое поведение с Андресом" и "Мое поведение с Уго". Там уже вовсю шла запись сравнительной характеристики, а именно повторяю ли я свою предыдущую ошибку, совершаю ли я те же поступки, смотрю ли я на Уго теми же глазами, что и на Андреаса. Нет, так не пойдет. Так можно и с ума сойти. Почему если я получаю удовольствие от общения с мужчиной, так это сразу любовь, влюбленность или симпатия? Кто сказал, что дружбы между женщиной и мужчиной не бывает? Кто вообще произнес этот бред?
Я дала себе мысленную пощечину и улыбнулась Уго, делая вид, что не видела в нем гипермегасексуального мужика, альфа-самца, от которого я хочу детей, еще пару минут назад. Шутка, детей пока не хочу, но вот насчет Уго...я уже в это не так уверена. Так, стоп, я с этим парнем в квартире чуть больше двух часов, а мне уже крышу сносит. Что происходит? Я вновь дала себе мысленную пощечину, призвав прийти в себя.
- Итак, теперь моя очередь задавать тебе вопросы, - сказал Уго, садясь напротив и принимаясь за еду. - Макдоналдс или КФС?
- Бургер Кинг. А ты?
- Я там не ем.
- Почему? - удивилась я.
- Мясо нехаляльное.
- А что значит "нехаляльное"? - удивилась я.
Уго вновь подмигнул мне, и мои губы сами вытянулись. Честное слово, сами!
- По исламу заклание животного должно происходить определенным образом: ему перерезается сонная артерия и в это же время произносится молитва Аллаху. Конечно, за данное высказывание меня захейтят все вегетерианцы и защитники прав животных, но это наименее болезненный способ убийства животного.
- Я слышала, что корпорации, производящие мясо, буквально истязают бедных животных.
Уго ткнул в мою сторону палочками, как бы соглашаясь.
- Именно. Я смотрел документальные фильмы о мясе, о том, как убивают животных, как их мучают, когда они по несколько часов истекают кровью или их бьют током, - меня передернуло о слов Уго. На его лице читалась злость. - Я пробовал отказаться от мяса, но, скажу честно, у меня не получилось. Мне оно необходимо. Тогда-то мой друг и рассказал мне о халяле, а потом приятель-еврей поведал мне о кошерном мясе. И я стал избирательным в отношении данного продукта. Езжу вместе с другом на ферму, где мы точно знаем, что все происходит в соответствии с правилами. Ем мясо по необходимости, не ради вкуса, а когда понимаю, что вот прям хочу мяса. Такое бывает несколько раз в месяц, а в остальное время предпочитаю овощи, бобовые, рыбу и пиццу.
- Любишь пиццу? - восторженно спросила я.
- Обожаю, - закатил глаза от удовольствия Уго, - вообще люблю итальянскую кухню, греческую и турецкую.
- Ты ешь свинину?
Уго робко улыбнулся.
- Нет.
- Влияние друга?
- Да, - кивнул Уго. - Он мусульманин. На самом деле я с детства не особо любил свинину. Для меня слишком жирное мясо. Мама уплетает за обе щеки, а меня прям от вида воротит. Я и баранину не особо ем.
-Запах! - воскликнула я, ударив по столу. - Терпеть не могу баранину из-за запаха!
- Мало кто может приготовить ее вкусно! - горячо согласился Уго. - Как-нибудь я привезу тебе блюдо моего друга, он так готовит баранину, что закачаешься!
- Ну смотри мне, не принесешь баранину, пустим тебя на мясо.
Уго хохотнул.
- Да, у меня его много.
- Ну что ты хвастаешься сидишь, - фыркнула я, легонько ударив его по ноге. - То же мне Аполлон нашелся.
- Вообще-то не Аполлон, а Зевс, приятно познакомиться.
Уго откинулся на спинку стула, проводя рукой по стальному прессу, очертания которого проступали под белой рубашкой. Ворот ее был открыт и открывал вид на загорелую кожу груди с татуировкой, прячущейся под тканью. Я сглотнула, стараясь привести себя в чувство. Господи, как же тяжело быть девственницей в свои двадцать пять. Может быть, мне действительно стоит прислушаться к Алексе, отказаться от мысли выйти замуж и познать секс в браке, чтобы успокоиться сейчас и не поедать глазами красивого мужчину, сидящего перед мной? Ну это же ненормально, когда я вот так разглядываю его и все сильнее хочу увидеть Уго без рубашки...
- Ты веришь в Бога? - вдруг спросил он.
Я недоуменно взглянула на него, не понимая, к чему был задан этот вопрос.
- Да, верю.
Он улыбнулся. И я загляделась. Такая широкая, довольная, искренняя улыбка - она словно осветила его лицо, сделала мягче, нежнее, родным.
- Это хорошо, - тихо сказал он. - Я рад, очень рад, поверь мне.
- Чему?
- Что ты не одна.
Я откинулась на спинку стула, не понимая, как назвать то чувство, такое странное, щемящее чувство в груди, которое возникло после слов Уго.
- Я редко встречаю людей верующих, - проговорила я, не глядя на него. - Обычно я предпочитаю не говорить на эту тему, потому что не хочу слушать людей, отрицающих Его существование и пытающихся доказать это мне. Они не принимают, что я верующая, а я почему-то должна принимать их. Это вызывает у меня грусть.
Уго снова крутил бокал вина в руке, и мы оба наблюдали за тем, как жидкость внутри блуждает, наполняя собой то одну сторону, то другую.
- О Боге нужно говорить только с теми людьми, в которых ты уверена, которые не осмеют тебя и не станут переубеждать, насмехаться. И не с фанатиками точно. Говорить о Всевышнем надо с теми, кто верит в Него, надеется на его милость, но понимает, что многое в этой жизни зависит от человека, что Бог не будет принимать решение за него, и не пойдет на работу, и не станет воспитывать его ребенка. Говорить о Боге нужно с тем, кто проносит его в своем сердце и делает все, поминая его, принимая с благодарностью все, что происходит в жизни, потому что знает, что бедами Творец закаляет характер человека, - Уго замолчал, а затем отнял взгляд от бокала и направил его на меня. - Как-то так.
- Что до сих пор волнует тебя? Чем Бог до сих пор...испытывает тебя? - спросила я, тихо, смотря в глаза.
- Любовью, Эсмеральда, - так же тихо ответил Уго. - Любовью к той, с кем эта любовь невозможна.
- Почему? Что мешает тебе? Она безответна?
Уго покачал головой, грустно улыбнувшись.
- Потому что я оказался сыном нехорошего человека, который навсегда поставил крест на наших отношениях.
- Но почему? Что в этом такого? Господи, сколько таких историй было и будет! Всопмни "Ромео и Джульетту"...
Уго жестом остановил меня, взгляд его был таким печальным, что мое сердце сжалось.
- Мы не можем быть, Эсмеральда. Я и она - законченная история, у которой никогда не будет продолжения. Начало, повествующееся на первых страницах, а затем точка и пустота. Эту книгу можно только выбросить или сжечь.
- Тогда полюби снова, - ударила я по столу. - Зачем страдать по человеку, с которым ничего не может быть?
- Я не могу полюбить, Эсмеральда. Не получается. Мое сердце словно очерствело, закрылось, не впуская в него никого, храня память о другой.
Я пододвинула стул к Уго и села к нему, взяв руку друга в свою.
- Возможно, ты и не хочешь искать кого-то, возможно, ты боишься, что окажешься в такой ситуации снова или что не сможешь выкинуть ее из своей головы.
Уго помолчал, водя пальцем по внутренней стороне моей ладони, а затем сжал ее.
- Скажи мне, Эсмеральда, легко ли забыть? Легко ли выкинуть?
Я отвела взгляд, чувствуя, как сердце подкатывает к горлу.
- Нет, нелегко. Слишком больно, Уго, слишком.
Ничего больше не говоря, он привлек меня к себе, и мы обнялись, погрузившись в молчание, воцарившееся в комнате, в воспоминания о людях, которые были нам дороги, и в чувства, что не уходили, мучая нас изнутри.