Пустошь

   Часть 3. Сделка.
Глава 16. "Everybody lies." - "Все лгут"

«Everybody lies, lies, lies.
It's the only truth sometimes.
Doesn't matter if it's out there somewhere
Waiting for the world to find.
Or buried deep inside. Everybody lies».
Jason Walker – Everybody lies.

«Все лгут, лгут, лгут.
Порой это единственная правда.
Не важно, находится ли ложь на поверхности
В ожидании того, чтобы люди обнаружили её
Или же спрятана глубоко. Все лгут».

– Наруто, да не переживай ты. Вернётся.

Тот, сидящий на освободившемся диване в своей уже высохшей одежде, прибывал в самом мрачном состоянии духа.
Учиха ушёл. Ушёл после того, как оставил горящий от удара след не только на лице, но и где-то глубже.
Узумаки угрюмо покачал головой:

– Не вернётся.

– Не переживай, – преувеличенно весело отозвался Нагато, подсаживаясь к расстроенному парню и приобнимая того по-братски за плечо.

Этот взъерошенный светловолосый парень был всего на два года младше его самого, но Нагато казалось, будто перед ним сидел ребёнок. Запутавшийся, обиженный и теряющий веру в людей.
Повзрослев слишком рано, он сам не любил, когда на его глазах рушились чьи-то по-детски наивные иллюзии. Пусть бы Наруто сам вырос из них, как из прошлогодних кед, и отбросил в угол за ненадобностью.
А этот Саске… Нагато невольно сжал кулак… играл на чувствах парня похлеще скрипача, перебирая тонкие, ещё не оформившиеся струны души, будто проверяя их на прочность. Он взглянул в мутные от болезни глаза Узумаки и тяжело вздохнул. Одна из струн должна была вот-вот лопнуть, больно ударив по сердцу.

– Тебе бы лучше волноваться о том, что скажешь матери, – напомнил Нагато, слегка сжимая плечо парня.

– Не хочу никому ничего объяснять, – апатично отмахнулся Наруто. – Она всё равно не поверит или не поймёт.

Узумаки говорил неожиданно серьёзно и нехотя для него, и эта перемена тоже не нравилась Нагато:

– Всё равно нужно съездить к ней. Я вечером буду свободен…

– Я убью этого идиота! – неожиданно прорычал Наруто, сцепив пальцы в замок и рубанув воздух. – Что он вообще о себе возомнил?!

Нагато удивлённо отпрянул от парня, убирая свою руку с его плеча. Вспышка злости сделала лицо Узумаки каким-то взрослым, усталым.
Неизвестно, чем бы это закончилось, но дверь комнаты открылась. Пэйн, лежащий на полу, насторожил уши, а Нагато едва не хлопнул себя по лбу: забыл замкнуть.
Все трое напряглись.
Но в дверях показалась знакомая фигура в чёрном. Учиха, закрывая дверь ногой, ибо руки были заняты, обернулся и удивлённо посмотрел на три пары глаз. Он застыл, хмуря брови:

– В чём дело?

Нагато украдкой бросил взгляд на Наруто, ещё несколько минут назад готового разорвать Саске на тысячу кусочков.

– Ты где был? – выпалил Узумаки. Всё ещё злой, но уже спокойный хотя бы тем, что друг вернулся.

– Я должен отчитаться каждый раз, когда меня отлить потянет? – усмехнулся Учиха, скидывая обувь и проходя к столу.

Два пакета опустились на столешницу, и Нагато спросил:

– Что там?

– Еда.

Злость Наруто сменилась на недоумение:

– Еда? Ты ходил за едой?

– А что в этом такого? – развёл руками Саске, стягивая куртку и откладывая её на комод. Судя по его уверенным движениям, он чувствовал себя как дома.

Хотя Нагато и не протестовал самостоятельности гостя – это куда лучше, чем пытаться выказать фальшивое гостеприимство, бегать за человеком, словно тот в раз разучился быть самостоятельным.

– Да нет, – настороженно отозвался Узумаки. – Ничего.

– Вы завтракать будете? – широко улыбнулся Учиха, добивая своих собеседников в конец.

Конечно, Нагато знал Саске всего полтора дня, но вчерашнего короткого разговора ему хватило, чтобы понять какого сорта этот человек.
Вскоре на столе стояли три тарелки лапши, ради которых Учиха ездил в центр, уйдя рано утром. За этот жест доброй воли он ничего не взял с парней и вообще о деньгах не заикался.
Наруто любил рамен. Это была его любимая еда, и получить его на завтрак после нескольких дней пресной больничной кормёжки было чем-то воистину чудесным и полным вкуса.
Но сейчас Узумаки не мог запихнуть в себя хотя бы чуть-чуть, смотря на то, как Саске уже доедает свою порцию.
Перегнувшись через стол, Наруто приложил руку к бледному лбу парня, заставляя того замереть от неожиданного жеста.

– Ты не заболел? – хрипло спросил Узумаки.

Учиха лишь свёл брови над переносицей, отрицательно мотнул головой, отбрасывая чужую руку. Однако колких замечаний не было.
Наруто недоверчиво следил взглядом за другом, который сейчас пытался открыть банку какой-то газировки, но тонкие пальцы, видимо, потеряли всю силу. Шикая и кривя губы из-за собственной слабости, Саске казался каким-то чужим. Другим. Подменой.
Он слышал много легенд о том, как людей похищают НЛО, но сам в это, признаться, никогда не верил. Единственные зелёные человечки, способные похитить разум кого угодно, чаще всего живут на дне бутылки…

– Что тебя не устраивает, Узумаки? – выпалил Учиха, сжимая банку.

– Дай сюда.

С усталым вздохом, Нагато выхватил у Саске злосчастный напиток и легко открыл его, протягивая обратно.

– Спасибо, – буркнул Учиха, забирая банку и тут же отпивая от неё.

– Ты… сказал «спасибо»? – выдохнул Наруто.

Саске аж закашлялся от ударивших в нос пузырьков. Утирая выступившие слёзы, он с трудом перевёл взгляд на Узумаки.

– Блин, – хрипло кашлянул Учиха. – Ты достал уже, болван. Что тебе не нравится?!

– Ты странный, – выпалил Наруто, откладывая палочки и забывая про лапшу. – Вчера ты готов убить меня был, а сегодня едешь в город за завтраком? Благодаришь Нагато? Это нормально по-твоему?

Хозяин комнаты уставился на двух препирающихся парней, уплетая свою порцию. Эта странная сцена между двумя совершенно разными людьми забавляла и одновременно удивляла его. Нагато с неподдельным интересом ловил каждое их слово, гадая, чем всё это может закончиться.

– Всё хорошо, Узумаки, – улыбнулся Саске, поднимаясь из-за стола и накидывая на плечи куртку.

– Ты куда?! – тут же встрепенулся Наруто, едва не вскакивая следом, но взгляд говорил всё за себя.

– Сигарет забыл купить, – просто отмахнулся Учиха.

Просто, слишком спокойно. В его духе было бы ответить что-то вроде: «Не твоё дело или чего пристал, Узумаки».

– Давай я с тобой схожу, – с готовностью предложил Наруто. – Всё равно нужно денег на счёт кинуть.

– Нет. Сиди дома, – глядя в его лицо, спокойно сказал Саске и добавил: – Я тебе сам их кину.

– Какая щедрость, – хохотнул Нагато, запивая лапшу содовой, но тут же получил локтем в бок от Узумаки и закашлялся.

Что говорить, а к халяве Нагато не привык. Ещё в детском доме его приучили – за всё придётся платить.

– Я скоро буду.

С этими словами Учиха вышел из комнаты прежде, чем Наруто успел сказать что-то ещё.

– Черт! – рыкнул Узумаки, роняя голову на стол.

– Да не дёргайся ты!

Нагато отставил от себя пустую чашку рамена и довольно откинулся на стену, опасно лавируя на покачивающемся стуле:

– Он же просто за сигаретами.

Наруто молча поднялся. С каким-то твёрдым, но поблёкшим выражением на лице он подошёл к подоконнику, который не скрывала занавеска, наверняка Нагато не озадачивался приданием уюта своему жилищу. Среди потрёпанных книг и тетрадей Узумаки взглядом отыскал пачку сигарет Саске, ухватил её и также в гробовой тишине протянул парню.

– Полная, – подытожил Наруто, оставляя Нагато вертеть пачку в руках, а сам вернулся на диван, забираясь на него с ногами и закутываясь в плед. Тело опять било ознобом.

***

Джиробо ненавидел понедельники. Он ненавидел, когда приходилось вставать рано утром, потому что дома оставалась мать. Она вечно пилила мозг сына, заставляя делать какие-то бессмысленные, по его мнению, вещи: идти в институт, мыть посуду, учить уроки.
К чему ему всё это?
Потушив сигарету о стену и отряхнув руки, парень обвёл тяжёлым взглядом небольшой закуток за институтом, ожидая увидеть хоть кого-то из знакомых, кто решил так же, как и он, прогулять пары. Но, как назло, на Джиробо смотрели лишь выкрашенные жёлтым стены, на которых неизвестные синей краской из баллончиков написали какую-то нечитаемую белиберду.
Толстяк даже прищурился, силясь разобрать размашистые буквы, но вскоре его взгляд привлекло что-то чёрное, мелькнувшее где-то сбоку.
Джиробо обернулся, и неаккуратные толстые губы исказились в рваной улыбке:

– Учиха.

Саске шёл, низко опустив голову, и поэтому не сразу заприметил айсберг на своём пути.

– Как там твой дружок? – гоготнул Джиробо, корпусом разворачиваясь к парню и перегораживая собой дорогу. Сюда редко кто заходил, а кто зайдёт – тот поможет.

Так уж вышло, что в институте Учиху не любили, а после того, как Джиробо к прошлым слухам добавил новый о «голубой» любви, скрасив его несуществующими подробностями, у некоторых одногруппников вовсе зачесались кулаки поставить мозг парней на место. Они верили, что тумаки помогут излечить эту больную тягу.

– Зализал раны? – продолжал толстяк, разминая руки. – Или ты их ему… зализал?

Саске смотрел спокойно. Он медленно выпрямился, всё ещё не убирая из карманов руки, лишь склонив голову чуть набок, словно рассматривая что-то за широкой спиной бугая. Джиробо на миг даже показалось, что Учиха усмехается, но бледные губы были бездвижны.

– Тебя-то я и ищу, – хрипло проговорил Саске, всё же вынимая руки из карманов, и в одной из них что-то странно блеснуло, заставляя толстяка нахмурить широкие брови.

***

Узумаки мелко дрожал. Температура всё росла, и картинка перед глазами начинала забавно плыть. Всматриваясь в эти разноцветные разводы, он видел всё, что угодно, но не комнату Нагато.
Сознание упорно терзали волнение и обида. Почему Учиха так сделал? Почему опять ушёл, почему ничего не рассказал?
Почему Наруто не настоял на своём и не пошёл следом?
Парень уткнулся горящим лбом в согнутые колени, чувствуя, как ворс приятно холодит кожу.
Нагато, порывшись в пакетах, что принёс Саске, нашёл там не только еду, но и таблетки, ингалятор и витамины.

– Твой друг решил нас побаловать? – рассматривая пачку недешёвого лекарства от простуды, проговорил Нагато. – Или потом в должники запишет?

– Он мне не друг, – глухо отозвался Узумаки, морщась из-за неприятной щекотки где-то в желудке возникшей, когда тот упомянул имя Саске.

– Плевать. На. Выпей это.

***

– Учиха, – буркнул Джиробо, – ты рехнулся?

Взгляд его будто приковало к серому ножу, что был зажат в опущенной руке Саске.

– Боишься порезаться, толстяк? – как-то нехорошо прошипел Учиха, вздёрнув одну бровь.

– Тварь, да за себя бойся.

С этими словами Джиробо ринулся в атаку, занося руку для удара. К его удивлению, Саске не стал бить ножом сразу, просто отшатнулся в сторону, пропуская кулак мимо лица, и пнул всё ещё не остановившегося парня под зад.
Этот обидный удар вовсе снёс крышу.
Второго удара Учиха не пропустил. Губа тут же расцвела кровью. Ещё один удар – живот. Третий – почки. Асфальт под ладонями, и выпавший со звоном нож.

– Педик, – зло сплюнул Джиробо, добавляя согнувшемуся парню ногой под дых. – Что?! Нравится?

Очередного удара не получилось, Саске перекатился по земле, цепляясь за стену, с трудом поднялся, переводя безжизненный взгляд на толстяка.

– Ты нежен, – сплюнул юшкой Учиха, и в миг Джиробо почувствовал острую боль в солнечном сплетении от удара кулаком. Странно, что такой доходяга мог бить так больно и сильно.

Согнувшись, толстяк пытался поймать ртом воздух. Хрипя и кряхтя. А затем получил очередной удар согнутым коленом в нос и от боли повалился на землю, зажимая кровоточащее лицо.
Саске уселся рядом, поигрывая ножом и странно сверкая глазами.

– Знаешь, Джиробо, – тихо начал Учиха, придерживая того за ворот свободной рукой, – мне плевать на тебя.

Это заявление не понравилось толстяку, который был словно парализован этим тяжёлым чёрным взглядом и бликами ножа, который ловко крутился в пальцах Саске:

– Да отпусти ты уже!

Джиробо рванулся, но внезапно сильная хватка вновь вернула его на асфальт. И откуда в тонком теле Учихи силы только берутся?!
– Мне плевать на себя, – продолжил Саске, слегка напрягшись из-за внезапного рывка парня.

Нож замер в нескольких миллиметрах от потного, скрытого жиром кадыка толстяка.

– Но если ты хоть пальцем ещё раз тронешь этого придурка, – Учиха поморщился, словно от оскомины, – Узумаки…

Худая рука ухватила Джиробо за запястье, колено прижало конечность к асфальту, а нож уколол пухлый палец:

– Я отрежу тебе их все. Медленно, по одному.

Толстяк ощутил странную дрожь, что охватила его от этого уверенного, холодного голоса. Он неожиданно поверил, что так оно и будет… и счастье, если Саске остановится на пальцах.

– Отпусти, – буркнул Джиробо. – На хрен мне твой педик не сдался.

– Ошибка, – усмехнулся Учиха, сильнее нажимая на нож.

Тонкая струйка крови стекла по пальцу толстяка.

– Единственный педик здесь ты. Ты позволил себе опуститься гораздо ниже. Ты избил, зная, что тебе не ответят. Удовлетворил своё желание утвердиться за счёт чужой боли? – слова ледяным потоком лились с потрескавшихся губ Саске.

Джиробо шипел, пытаясь вырваться, но свой же вес сыграл против него: Учиха держал крепко, нажимая на какую-то болевую точку. Боль пронизывала всё тело, стоило бугаю пошевелиться. А рвануть быстро не давали габариты.
Кость в зажатой между асфальтом и коленом Саске руке сковало болью, словно она могла вот-вот не выдержать напора.

– Ничтожество, – придвинувшись ближе к уху парня, шикнул Учиха, – я могу убить тебя прямо сейчас, веришь?

Джиробо верил. Он был готов поклясться, что этот псих может всё…

– Но ты и так мёртв.

Саске брезгливо отпустил его, отходя и убирая нож в карман, а толстяк, тяжело дыша, смотрел в спину и не двигался с места. Он мог бы напасть сзади, ударить…
Но отчего-то не мог пошевелиться.

«Ты и так мёртв…»

Слова Учихи засели в голове, заставляя мозг впервые за жизнь работать над чем-то большим, нежели загадкой, где взять денег на курево и выпивку:

– Чёртов псих.

***

Уже почти стемнело, когда дверь комнаты Нагато открылась.
Полуспящий Наруто сразу заметил тёмную фигуру, которая, пошатываясь, буквально ввалилась внутрь:

– Эй!

Нагато, спокойно листающий какой-то журнал, подорвался к парню и подхватил за плечи, не давая налететь на тумбочку у дивана. Он скривился, почувствовав острый запах алкоголя, что исходил от Саске тугими волнами.

– Пьянь, – усмехнулся Нагато.

Учиха, выпрямившись, оттолкнул от себя чужие руки и с вызовом уставился на парня, словно готовясь нанести удар.

– Спокойно, – серьёзно предупредил Нагато. – Никто тебя не трогает.

– Молодец, – отозвался Саске, и запах алкоголя стал ещё сильнее.

Узумаки осторожно слез с дивана, настороженно смотря на вернувшегося парня. На бледном лице того виднелась подсохшая кровь, разбитая губа запеклась бурой корочкой, а костяшки пальцев были безнадёжно сбиты.

– Ты с кем? – выпалил Наруто, останавливаясь напротив Учихи.

– Отвали.

Саске хотел было пройти в глубь комнаты, но Узумаки остановил, ухватив того за плечи и заставив остаться на месте. Учиха поднял голову, чёрные волосы открыли узкое лицо, показывая, что разбитой губой дело не ограничилось. Синяк на скуле, содранный лоб…
Замечая взволнованный взгляд голубых глаз, что торопливо бегали по его лицу, Саске болезненно искривил губы в подобии усмешки:

– Таким тебе привычнее меня видеть?

Наруто хотелось приложить вдрызг пьяного Учиху чем-то потяжелее, отправляя того в вынужденный сон.

– Зачем? Зачем ты всё усложняешь? – спросил Узумаки, но легче было выпытать у пустоты, почему она такая пустая.

Саске будто его не слышал, сверля пьяным взглядом.

– Почему тебе насрать на всех?

Чёрные брови иронично дрогнули.

– Ты вообще, – Наруто вскинул глаза на парня, впиваясь в него взглядом, требующим ответа, – ты знаешь, что такое волноваться? Заботиться? Ты знаешь, что такое боль?

Очередная усмешка.
Но Узумаки не видел. Эмоции требовали выхода. Он устал, эмоционально был опустошён. В груди осталась только пустота, происхождение которой было совершенно непонятным, словно Наруто заразился этой блёклой темнотой от того, что стоял рядом и безразлично усмехался.
Только сейчас Узумаки начал понимать, насколько сильно он не знал этого человека и насколько сильно увязал в своём желании узнать. Насколько глупым был в нём же.
Смесь злости и обиды ударила в голову, и он резко толкнул пошатывающегося Учиху в плечи, заставляя отлететь на стену.

– Тебе плевать на всё! – выпалил Узумаки.

– Ребята! – вступился Нагато, пытаясь не дать разразиться драке. – Перестаньте!

– Ты уходишь и приходишь, когда тебе вздумается. Ты не думаешь о других!

Нагато ухватил Наруто за плечо, стремясь остановить его порыв, но в этот момент Саске ринулся вперёд, хватая Узумаки за шкирку и толкая на комод. Из-за опьянения движения были неточными, смазанными и шаткими. Пошатнувшись и отпустив того, Учиха сам чуть не рухнул на пол, споткнувшись о зарычавшего Пэйна, а затем всё же подлетел к Наруто, придавливая того к комоду.
Больно ударившись спиной о комод, Узумаки скривился и прошипел:

– Ты никогда не любил. Ты пустой.

Взгляд чёрных глаз больно скользнул по лицу, задерживаясь на разбитой им самим же скуле. А затем Саске, всё также пошатываясь, вышел из комнаты.

– Зараза, – буркнул Наруто, понимая, что ляпнул лишнего. – Учиха! Стой!

Но его голос ударился лишь о закрытую дверь.

***

Тёмный силуэт застыл на балконе. Поднявшийся холодный ветер безжалостно трепал и без того спутанные волосы. От фигуры исходил сизый дымок сигареты, постепенно растворяясь в воздухе и исчезая.
Горизонт сливался, стирая различия между землёй и небом. Всё было тёмно-синего цвета, затягивающего и заставляющего зябко ёжиться. Всё было тихим, даже шум редко проезжающих внизу машин казался каким-то приглушённым и почти мурлычущим.
Казалось, что сейчас существует два неба, а он, Саске, замер где-то на их границе. Земные светила уличных фонарей и разноцветный свет одиноких окон были отражением звёзд, что мерцающими пятнами рассыпались по небу.
Учиха втянул безвкусный и безликий воздух, а выпустил уже облачко дыма.
Ночью всё реальнее. Ночью все чувства открываются, потому что мы можем, наконец, побыть самими собой. Мы можем без страха взглянуть в глаза своему отражению и увидеть там собственное измученное лицо.
А затем вновь засыпаем, забывая то, что было под тёмно-синим покровом, чтобы вновь проснуться утром. Чтобы вновь попасть в эту серую, подкрашенную розоватыми красками рассвета реальность.
В воздухе чувствовалась какая-то обречённость этого места, словно жители домов цеплялись за минуты ночной свободы, не желая отпускать, не желая возвращаться утром другими, изменёнными, поломанными и вновь больными.
Если бы Саске мог, то бы тоже не вернулся из сна…
Он и сам не знал, почему ещё держится. За что? За что возможно держаться, когда все нити оборваны, а та, которую пытаются усердно навязать, на хрен не нужна и вот-вот прогниёт сама?
Дверь балкона скрипнула, и Учиха обернулся на неприятный звук.

– Ты, – тихо выдохнул Саске облачко дыма пополам с паром.

– Извини, – неожиданно буркнул потупивший взгляд Наруто.

– За что? – искренне удивился было вновь уставившийся на горизонт Учиха.

Пришлось взглянуть на Узумаки. Да нет, жар у него вроде бы прошёл, а вот бред остался. Но, скорее всего, это у него на генетическом уровне.

– Ну… ты ночью мне жаропонижающее дал же. А я на тебя сейчас накричал.

– И что?

– Да блин, Саске. Просто извини. Без «и что»! – раздражённо выпалил Наруто, отворачиваясь от него и облокачиваясь локтями о холодные перила. – Почему ты опять всё усложняешь?

Кажется, даже профиль Узумаки воплощал собой само возмущение и недовольство.

– Ты сам себе всё усложнил, когда прицепился ко мне.

– Если бы ты себя нормально вёл, то мы бы не ругались на каждом шагу, – в ответ фыркнул Наруто, повернувшись к Учихе. Сил долго играть в обиженного и серьёзного у него явно не было.

– Ты замёрз, – заметил Узумаки, скользнув рукой по голой и холодной руке парня, чувствуя пальцами почти каждую косточку. Нахмурившись, он придирчиво добавил: – И поесть не мешало бы.

– Мне не хочется, – неожиданно спокойно ответил Саске, никак не реагируя на чужое прикосновение.

Наруто было подумал, что Учиха решил закончить игру в нелюдимую сволочь, но тот внезапно резко повернулся к нему, уставившись чёрными глазами прямо в душу.

– Саске, – тяжело вздохнул Узумаки, – так нельзя.

Учиха терпеливо слушал, хотя внутри всё сжималось от желания послать не в меру дотошного собеседника. Да и перебрал он всё-таки с алкоголем… слегка мутило, и горизонт заваливался набок.

– Ты… ты не должен закрываться от всех вокруг, – пробормотал глухо Наруто.

– Иди на хрен, Узумаки, а? – болезненно поморщился Саске, опуская голову и ссутуливая плечи.

– Ты всё-таки замёрз.

– Мне не холодно, – спокойное.

– Как не холодно? Дубняк же, – возопил Наруто, указывая на лёгкий иней, что разводами покрыл пожухшую траву внизу.

– Хочешь, покажу фокус? – ощерился Учиха, выпрямляясь и глядя на парня сверху вниз.

Этот взгляд Узумаки показался хищным или не вполне адекватным. На дне чёрных глаз плескалось что-то, заставляющее гадать: владеет ли Саске ситуацией полностью?
Наруто не успел ответить, как выдохнув облако дыма прямо ему в лицо, Учиха удобнее перехватил сигарету и… затушил её о собственное запястье.

– Дебил! – заорал Узумаки, толкая парня и выбивая тем самым у него из рук окурок.

Отлетев от Наруто, Саске приложился спиной о стену и согнулся пополам, съезжая на пол.

– Ты рехнулся совсем?! В мазохисты подался?! – выпалил Узумаки, даже не заметив, как было потухшая злость вернулась вновь.

Отросшие иссиня-чёрные волосы закрывали лицо Учихи, но его плечи тряслись.

– Саске? – уже тише позвал Наруто, подходя ближе и протягивая к дрожащему телу руку. – Тебе очень больно?

Смех Учихи был громким. Хриплым, с надрывом, изломанным и острыми углами режущим слух, выпускающим кишки и вспарывающим жилы.

– Саске? – настороженно повторил Узумаки.

Учиха поднял на него лицо. И было страшно видеть совершенно спокойные глаза и оскалившийся в истеричной улыбке рот.
Он поднялся на ноги, разводя руки в стороны:

– Я труп! Я ходячий труп, который ничего не чувствует!

– Да что за бред ты несёшь?!

– Узумаки!

Саске резко толкнул собеседника в грудь, заставляя прижаться спиной к холодному и шершавому кирпичу.

– Ответь мне, Наруто, – приблизившись, зашипел Учиха. – Каково тебе смотреть на труп?

Узумаки отпихнул от себя всё ещё отплевывающегося хриплым смехом парня, но тот не уступал, ухватив пальцами за подбородок:

– Каково знать, что это тело уже гниёт?

– Ты бредишь! – прошипел Наруто, вертя головой, чтобы вырваться из хватки. Наконец-то он сумел изловчиться и оттолкнуть от себя на удивление сильного и цепкого Саске, хотя его хилое тело дрожало, словно осиновый лист.

Выпрямившись, Учиха смерил парня цепким взглядом и с презрительной ухмылкой бросил:

– Я знаю, что такое боль, Узумаки.

Саске подошёл ближе.
Рука скользнула по синяку на скуле Наруто:

– И я могу платить только болью.

Узумаки непонимающе смотрел в какое-то слишком задумчивое лицо парня. В его странные, тёмные, но блестящие глаза. Запах алкоголя смешивался с ночным воздухом и, кажется, опьянял не хуже спирта.
Учиха странно выдохнул прерывисто и болезненно, опустив холодный лоб на пышущее болезненным жаром плечо Наруто.

– У меня только боль осталась, – едва слышное признание, и вновь глаза смотрят в лицо Узумаки.

Саске больше не казался пьяным. Он смотрел осмысленно, с грустной усмешкой на губах, словно только ночью позволял своим эмоциям проступать на этой обычно бесчувственной маске:

– Можешь потом ненавидеть меня.

– Чт…

Закончить вопрос Наруто не успел, почувствовав привкус алкоголя и крови на своих губах. А ещё холод чужих пальцев, что почти до боли сжали скулы, мешая вывернуться.
Учиха целовал быстро, нервно, словно боялся передумать. Или же просто не мог разобраться в том, что следует делать с чужими губами.
Узумаки застыл. Застыло всё внутри, даже сердце замедлило свой бой. Он не понимал…
Но.
Наруто всё-таки скользнул губами по разбитой губе парня, и в тот же момент всё прекратилось.
Отстранившись от него, Саске мазнул по растерянному лицу каким-то равнодушным взглядом и вновь отвернулся, опираясь руками о перила.
Словно ничего и не было.
Узумаки выдохнул, когда лёгкие начало щипать от нехватки воздуха, и будто бы расслабился, чувствуя на своих щеках тяжесть чужих пальцев, которые всего несколько минут назад мешали пошевелиться.
В голове всё путалось:

– Я…

– Проваливай.

Учиха даже не повернулся, чтобы сказать это в лицо. Он продолжал терзать зажатую между зубами сигарету.
Чувствуя дрожь в ногах, Наруто впервые в жизни подавил своё упрямое желание спорить, противиться. Он просто вышел, забыв закрыть за собой дверь балкона.
Саске усмехнулся.
Орочимару был прав.
Он становится простой оболочкой.
А самое противное… последние ощущения, которые остались на его коже: горячие руки дрожащего от температуры и озноба Узумаки. Этот идиот прижимался к нему всю ночь, охлаждаясь о его тело, мешая провалиться в сон… потому что слишком хрипло дышал, кашлял и бредил. Потому что было страшно, что дыхание оборвётся.
И этот бред засел в голову… засел накрепко.
Учиха зло сжал перила.
А потом всё пропало.
Он в раз будто бы и забыл, как ощущаются прикосновения. Было всё равно: холод, жар, боль, удовольствие…
Ничего.