Пустошь

  Часть 2. Гнев.
Глава 8. "Together again" - "Снова вместе"

«Never thought that I'd be leaving you today,
So alone and wondering why I feel this way,
So wide the world…
Can love remember how to get me home to you?

Someday
We'll be together again,
All just a dream in the end,
We'll be together again».
Evanescence – Together again.

«Никогда не думала, что сегодня уйду от тебя,
Так одиноко и удивляюсь, почему я так себя чувствую,
Так широк мир ...
Может ли любовь вспомнить, как доставить меня домой к тебе?

Когда-нибудь
Мы снова будем вместе,
В конце концов, это всего лишь мечта,
Мы снова будем вместе ».
Evanescence - снова вместе.

   Саске медленно спускался по лестнице, ведущей на первый этаж института. Она была довольно узкой, и приходилось буквально вжиматься в перила, чтобы не быть сбитым куда-то спешащими студентами.
По звонку он едва ли не в первых рядах покинул душную аудиторию, стремясь вырваться на улицу и вдохнуть осеннего воздуха. Хотелось, чтобы влажный ветер стёр с лица те липкие взгляды, которые начали тянуться к нему под конец пары. Ему показалось странным, что его персона внезапно начала вызывать столь пристальный интерес, а некоторые даже шушукались. Но вот стоило ему повернуться на своё вновь прозвучавшее тихим полушёпотом имя, как студенты вздрагивали, отворачивались и косились лишь изредка.
Он спустился к расписанию как раз под звонок, оповещающий, что следующая пара уже началась. Учиха замер у огромных листов, вывешенных на выкрашенную в зелёный стену, делая вид, что очень заинтересован мелкими буквами, хотя смотрел даже не в колонку своей группы.
Вскоре в небольшом закутке стало тихо, и Саске позволил себе тяжёлый вздох. Быть здесь было не так просто, как он думал. Рука сама нырнула в карман сумки, пальцы наткнулись на холодный бок склянки с таблетками.

– Рада тебя видеть, Учиха.

Парень моментально выдернул руку из сумки, оборачиваясь.

Карин, облачённая в обтягивающие джинсы и блузку с откровенным вырезом, стояла напротив него, облокотившись о перила лестницы. По лицу девушки блуждала странная улыбка.

– Что тебе?

– Хотела поздороваться и узнать, – она сделала паузу, вздыхая и подходя ближе, – как твоё здоровье…

Тонкая рука Карин скользнула по его груди, отворачивая край толстовки и забираясь под неё, но тут же была схвачена за запястье и отстранена.
Саске вперился в её глаза взглядом, не сулящим ничего хорошего.

– Вы с Итачи так кричали, так кричали у меня на кухне, – невинно залепетала девушка и шикнула, когда Учиха невольно сжал руку сильнее. Но, кажется, эта боль даже понравилась ей.

– Что ты знаешь? – вмиг осипшим голосом проговорил Саске. Из его головы совершенно вылетел тот эпизод, словно он был не с ним.

– Всё, – брови недвусмысленно приподнялись. – Я умею слушать…

– Подслушивать, – скривился презрительно Учиха.

– Вы кричали, – повторила Карин.

– Только попробуй рассказать кому-нибудь…

Саске не стал слушать ответа девушки, отпустив её и буквально вылетев из закутка с расписанием. Он ринулся сразу на улицу, чувствуя, как всё сильнее и сильнее начинает гудеть голова.
Холодный ветер, ударивший в лицо, привёл в чувства, подарив сил ровно столько, чтобы Учиха мог зайти за угол, скрываясь от шумной толпы прохожих и ревущих машин. Четыре таблетки упали на ладонь. Много, но меньше не возьмёт. Горькие, без воды было трудно пропихнуть их в пересохшее горло. Он прикрыл глаза, прислоняясь затылком к шершавой стене. Пульс в висках постепенно утихал.

– Херово тебе?

Саске разлепил один глаз, в котором показался мутный, но знакомый силуэт Наруто:

– Чего надо?

– Да просто, – Узумаки пожал плечами. – Мимо проходил и увидел… решил подойти.

Наруто смерил парня нерешительным взглядом и всё-таки выдавил из себя:

– Ты извинился…

– И что? Теперь считаешь меня своим лучшим другом, и мы пойдём играть в песочницу?

– Я просто не ожидал от тебя такого, – растерянно пробубнил Узумаки, крепче сжимая лямку перекинутой через плечо сумки.

– Та-да-да-дам, – без особого энтузиазма пропел Учиха, открывая второй глаз. Облегчение пришло не в полной степени, но приступ остановился. На этот раз он успел.

– Тебе обязательно всегда вот так вести себя? – нахмурился стоящий перед ним Наруто.

– А тебе обязательно всегда доёбываться?

– В человеческом обществе это называется разговором, – фыркнул Узумаки.

– Так иди в своё общество.

Саске отлип от стены, пытаясь отряхнуть спину, но выходило плохо. Ругнувшись, он скинул сумку на более-менее сухое место на асфальте, сдёрнул с себя ветровку и принялся отряхивать со спины побелку.

– Эй.

Цепкая рука ухватила Учиху за запястье, останавливая и вызывая желание зарычать.

– Что это? – палец ткнул в синие следы на сгибе локтя.

– Лекарства, – сквозь зубы прошипел Саске, стряхивая с запястья руку Наруто и вновь надевая ветровку. Кожу и так неприятно обожгло чужим взглядом.

– Это обязательно? – спросил Узумаки.

На лице Наруто отражалось явственное неодобрение таких методов лечения, но к этому чувству тут же примешалась уже почти привычная растерянность. Он выглядел маленьким мальчиком, который пытается играть в героя.
Учиха невольно усмехнулся, смотря на него. Взъерошенные светлые волосы, загорелое лицо и яркие голубые глаза совершенно не вязались с образом строгого моралиста, которым Узумаки иногда пытался казаться.

– Ты собираешься прогулять пару? – не ответив на вопрос, спросил Саске.

– У нас окно. И у тебя тоже.

– Так мы теперь в одной группе, – усмехнулся Учиха. – Ты будешь моей личной занозой в заднице.

– Не надейся, – фыркнул он в ответ и тут же сгорбился, недовольно морщась от того, что какой-то парень опёрся о его плечи и подпрыгнул.

– Наруто! А я тебя ищу! – выпалил тот, делая ещё пару прыжков и уворачиваясь от удара Узумаки.

– Сарутоби! – возопил тот, дёргая друга за нелепый синий шарф, заставляя угомониться. Иногда даже Наруто было трудно совладать со взрывной энергией своего товарища.

– Пойдём! Там наши собрались…

Темноглазый парень осёкся, замечая, наконец, что тут помимо них с Узумаки есть ещё одно действующее лицо:

– Эээ… Наруто, ты с ним пойдёшь?

– Я его ещё никуда и не звал, – сухо бросил Саске, засовывая руки в карманы и затягиваясь сигаретой. Ему на миг показалось, что Узумаки раздвоился, наспех перекрасил волосы и нацепил линзы, превратившись в этого паренька. Они были чем-то похожи. Две занозы в заднице.

Наруто замешкался, растерянно смотря на Учиху. Привести чужого человека в свою компанию было странно, а привести туда такого, как Саске, – грозило остаться вообще без друзей.
Благо, Учиха решил сам эту сложную загадку:

– Мне ваш детсад не нужен.

Узумаки заметил, что Конохамару хотел что-то возразить тому, но Наруто вовремя придержал его за руку, зная, что с Саске станется залепить пареньку пару хороших оплеух.

– Пока, – невнятно буркнул Узумаки, проходящему мимо Учихе, хотя тот так и не отозвался, скрываясь за углом.

– Странный он, – передёрнулся Сарутоби, но его минутное замешательство вновь сменилось бурной деятельностью. – Пошли уже!

***

Саске брёл по улице, особо не надеясь наткнуться на что-то интересное. Он просто шёл, наслаждаясь тем, как ветер продувает ветровку и холодит тело. Хотя отец и уехал в командировку по делам фирмы, возвращаться домой не хотелось совершенно. Там опять будут сочувствующие взгляды и какая-то подавленная тишина, словно гроб с ним уже стоит где-то в гостиной. Будто похороны уже наступили.
Учиха усмехнулся своим мрачным мыслям, находя их по-своему забавными. Хотя, конечно, другому человеку мысль о гробе показалась бы пугающей и вообще не нужной. Меньше думаешь – дольше проживёшь, думали суеверные тупицы. Вот он, Саске, вообще не думал об этом, и? Результат?
Парень остановился у большого стенда с рекламными клочками бумаги, многие из которых уже обтрепались и едва держались на облупленной краске. Выкинув окурок, Учиха прошёлся взглядом по объявлениям. Кто-то искал пропавшее домашнее животное, кто-то хотел избавиться от старого холодильника, кто-то так и не обретённого спутника жизни, хотя писать об этом в объявлении более чем глупо.
Он давно думал съехать. Кое-какие деньги скопил за время летней подработки курьером, и теперь купюры без надобности лежали в какой-то книжке, засунутой под кровать. Их должно было хватить на первое время…
Всё-таки жить отдельно мечтает каждый молодой человек, а сейчас Саске казалось, что это было единственным шансом прожить остаток времени в спокойствии. Или же ему просто хотелось отгородиться от «их» мира.
Рука застыла над потрёпанным объявлением, где синие чернила почти стёрлись.

«Квартира… без… ссуд…» – гласило довольно старое объявление.

Учиха задумался. Всё-таки, судя по состоянию этого листка, оно здесь провисело уже не один день, и был ли смысл звонить туда. Но все листки с номерами были на месте, поэтому он оторвал один.
Затем было ещё одно объявление, целее, но плата за квартиру его не устроила. Он не хотел судорожно искать деньги на проживание в то время, как ему бы следовало исполнять мечты из своего списка последних желаний.
Только вот Саске сомневался, что у него был такой. Да и зачем?
Он сорвал ещё пару объявлений и тут же набрал номер самого нового и приемлемого.
На том конце ответил приятный женский голос, который виновато сообщил, что они уже сдали квартиру двум девочкам-студенткам и вообще не доверяют парням, так что Учиха в любом случае не смог бы там поселиться. Не дождавшись, пока женщина закончит свой словесный поток, Саске сбросил вызов и набрал следующий номер. Прислонившись плечом к доске объявлений, тот зажёг сигарету, слушая размеренные гудки.
Проходящие мимо люди заинтересованно смотрели на застывшего парня, который провожал их острым взглядом из-под чёлки.
Он набирал этот номер дважды, но никто не брал трубку.

– Чёрт, – ругнулся Учиха, вытаскивая из кармана помятый листик с номером и набирая его. – Вы сдаёте квартиру? – быстро выпалил Саске, даже выпрямляясь, как только на том конце ответили.

– Д-да, – сонный женский голос показался ему слегка удивлённым.

– Я подойду?

– Подходите… конечно. Адрес…

***

– Да не заливай ты! – выпалил Конохамару, громогласно смеясь и размахивая бутылкой содовой. – Не было такого!

– Было-о-о! – протянул второй парень, тыкая пальцем в грудь того. – Ты потом ещё всю ночь с тазиком обнимался!

– Да меня алкоголь вообще не берёт!

Шумная компания сидела в небольшом сквере парка, недалеко от института и коротала время за травлей баек о том, как круто они провели лето.
Узумаки не было особо чем похвастаться, поэтому он лишь слушал, изредка смеясь и подкалывая рассказывающих. Обычное дело, обычное общение друзей, которые могли смеяться друг над другом почти безнаказанно. С ними было легко… не так, как с Саске, который в любой момент мог перевернуть сказанное с ног на голову, да ещё и о землю приложить ответной фразой.

– А что я знаю! – подошедший к ним сонный студент выхватил из рук Сарутоби бутылку с пепси и приложился к той под его возмущённый крик.

– Эй! Не томи.

Наруто недовольно нахмурился, он ненавидел, когда тянули с началом истории, и легко хлопнул новопришедшего по животу, заставляя того оторваться от бутылки и закашляться:

– Узумаки, блин!

– Колись! – фыркнул Конохамару, усаживаясь обратно на лавочку и забирая свою бутылку. Хотелось выпить пива, но впереди ждали ещё две пары.

– Вы в курсе, что новенький наш больной! – выпалил парень, потирая живот, словно Наруто ударил слишком сильно.

Узумаки почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Он поднял глаза на говорящего и замер, не зная, как реагировать.

– Чего? Чем это? – выпалил Сарутоби, заинтересованно подаваясь вперёд.

– Да хер его знает. Заразное что-то видать, – прыснул рассказчик. – Карин рассказала…

Кому там что девушка рассказала – Наруто не слышал. Его словно по голове пыльным мешком ударили. Ну да, конечно. Саске и его брат тогда очень громко выясняли отношения на кухне у Карин, и она явно не упустила своей возможности подсобрать немного компромата на Учиху.
И теперь…

– Эй! Узумаки, – Конохамару толкнул парня в плечо, вырывая его из мыслей, – чего с лицом у тебя?

– Да не, ничего, – отмахнулся Наруто. – И многие об этом уже знают?

– Да! Ты как будто наш поток не знаешь, – засмеялся веснушчатый парень, который пришёл с «благой» вестью. – Завтра, небось, и по другим группам разбазарят.

– И что в этом интересного? – пожал плечами Узумаки, забирая пепси у Сарутоби и отпивая из бутылки.

– Ты фишку не сечёшь! Это же… прикольно!

– Что прикольного в чужой болезни? – нахмурился Наруто, глядя прямо в глаза конопатому.

Парень открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его.

– Узумаки, – заявил Конохамару, – а ты с этим фриком сегодня дважды говорил…

– И что? – поморщился Наруто, поднимаясь с лавочки.

Вальяжно облокотившийся на него Сарутоби покачнулся, неожиданно потерял равновесие и развалился на лавочке, опрокидывая бутылку пепси.

– Ну блин! Разлил теперь, – досадливо буркнул тот, отряхивая руку, испачканную в пене, но не пытаясь встать.

– Да надо тебя проспиртовать, чтобы зараза от Учихи к нам не перешла, – пробурчал Конохамару, когда рука была более-менее очищена, а он принял вертикальное положение. – Ты сходи завтра в больницу, проверься… мало ли чего.

– Ты вообще дурак? – выпалил Узумаки, глядя на друга так, словно впервые видя его.

– Ну а что? Вдруг он правда заразен, а нам с тобой ещё общаться.

Сарутоби сказал это просто так, не подумав, как и большинство того, что он обычно говорит. Но слова как-то слишком уж резко ударились о Наруто, отзываясь где-то внутри тихим гулом и нарастающим раздражением.

– Ну и не общайтесь, – рыкнул парень, рывком выдёргивая свою сумку из-под руки Конохамару. Тот покачнулся, издал какой-то невнятный вопль, но Узумаки уже спешил уйти подальше от компании шумных друзей.

Друзья…
В голове крутились слова, сказанные ими. Отчего-то становилось как-то противно, будто сам вывалялся в грязи и теперь придётся отмываться неделю.

– Придурки, – буркнул себе под нос Наруто, словно слова могли облегчить то, что творилось в душе.

***

– Да, до свидания, – улыбнулась хозяйка квартиры, провожая странного молодого человека.

Почему странного? Ещё никто до него не соглашался жить в квартире, в которой из мебели остался только кухонный стол и шкаф с одеждой. Ни холодильника, ни кровати… А он согласился и даже попросил въехать немедленно. Обрадованная тем, что квартиру таки удастся сбагрить в чужие руки, а ещё и деньги за это получать, женщина пообещала парню найти матрас и постельное белье. На том и распрощались до вечера.

***

В институт Саске пришёл к началу последней пары, прогуляв две перед ней. Уже зайдя в небольшую аудиторию, где они занимались не потоком, а группой, он почувствовал что-то неладное. Стоило ему приоткрыть дверь, заходя внутрь, как студенты притихли, зыркнули в его сторону и отвернулись.
Учиха привык ко всякому, но после разговора с Карин в сердце начало закрадываться нехорошее впечатление. Скользнув по девушке, которая упорно не смотрела в его сторону, тяжёлым взглядом, Саске занял пустующую парту у окна, достав тетрадку и приготовившись потерять ещё полтора часа своей жизни.
Всё это казалось ему каким-то дурным сном. Смотреть на оглядывающие тебя лица и не понимать то ли паранойя разыгралась и на самом деле никому даже дела нет до твоей персоны, то ли Карин действительно сболтнула лишнего.
Хмурясь и размышляя о развитии событий, он достал из сумки бутылку с минералкой и отпил из неё, тут же закашлявшись: вода попала, как говорят, не в то горло.
Сидящие рядом парни как-то странно обернулись на него, окинули брезгливым взглядом, и один из них выпалил:

– Слышь, ты, Учиха, иди-ка отсюда, а?

– С ч-чего это? – откашлявшись, прохрипел Саске, вновь отпивая из бутылки. Он взглянул в светло-карие глаза сидящего перед ним здоровяка.

Джиробо – парень, которого в его группе все за глаза называли «толстяком». Говорили они это тихо и желательно тогда, когда обладателя ярко-оранжевого короткого ирокеза не было поблизости. Ведь помимо тучности, он отличался обманчиво спокойным характером, в минуты злости превращаясь в весьма жестокого и слегка невменяемого парня. Многие до сих пор гадали, как толстяку удалось попасть на этот факультет и выдержать целый год, но вслух, опять же, этого вопроса ему никто не задавал…

– Ты ж заразный, – фыркнул Джиробо, на всякий случай отодвигаясь подальше от Учихи и вызывая этим сдавленные смешки в аудитории.

Кажется, все взгляды были теперь обращены на них, будто этого и ждали.

– А ты толстый, – пожал плечами Саске, стараясь сохранять ледяное спокойствие. – А я не люблю толстых. Но я же не прошу тебя свалить…

– Чего ты сказал? – широкий лоб наморщился, в карих глазах начала появляться злоба.

– То…

Договорить Учиха не успел. Кто-то с размаху уселся рядом, хватая его за плечи и взъерошивая волосы. От такой фамильярности Саске не сразу среагировал, лишь покачнулся и ткнулся руками в парту, пытаясь удержаться на закачавшемся стуле.

– Джиро-о-обо! – протянул знакомый до тошноты голос. – Крутой у тебя ирокез!

– Чего?

Ещё одна сторона толстяка: его внимание можно было быстро переключить, помаячив перед носом новой красной тряпкой, которой добровольно стал Узумаки.

– Да, говорю, такой же ирокез хочу! – широко улыбнулся Наруто, предостерегающе сжимая плечо Учихи, когда тот попытался вернуться в нормальное положение.

Ярко-рыжие брови поползли выше, морщиня массивный лоб. Джиробо соображал…

– Издеваться вздумал? – пробасил он, сжимая пухлые кулаки, на которые Узумаки невольно бросил нервный взгляд.

– Нет! – выпалил Наруто, улыбаясь ещё сильнее, и Саске на миг показалось, что тот вот-вот порвёт себе щёки от усердия.

Толстяк смерил Узумаки долгим тяжёлым взглядом, пытаясь усвоить ответ, кивнул, бросил какой-то нехороший взгляд на скорченного под весом Наруто парня и отвернулся. Как только перед глазами замаячила широкая спина в какой-то серовато-бежевой майке, Учиха резко оттолкнул руки того, выпрямляясь и сжимая кулаки.

– Ты охренел, Узумаки?! – прорычал он, переходя на шипение и буравя взглядом парня.

– Я тебе шкуру спас, – деловито заявил Наруто, смотря в потолок и спокойно улыбаясь. – Опять.

– От чего?!

– От него! – палец осторожно ткнул в спину Джиробо. – Ты как будто специально на оплеухи нарываешься.

– Может и нарываюсь. Не лезь.

– Да иди ты, – отмахнулся Узумаки и достал из сумки тетрадку, поразмыслив, добавил ручку. Поймав на себе удивлённый и злой взгляд Саске, он бросил: – Я теперь с тобой сидеть буду.

– С какого?

– С большого и толстого, – поморщился Наруто, замечая, что на них украдкой пялится почти вся группа.

– Ты мне на хер не нужен.

– Ошибаешься, – качнул головой Узумаки. – Карин разболтала всем о твоей… эм… тайне.

– Не слепой – догадался, – шикнул Учиха, откидываясь на спинку стула и стукая пальцами по парте.

Взгляд сам нашёл стройную спину девушки, и в душе завозилась злость, просыпаясь и расправляя острые крылья из битого стекла. Осколки царапали что-то внутри, заставляя горячую жидкость растекаться по лёгким, обволакивать сердце и колоть где-то под ложечкой.

– Так что смирись, –выдохнул Наруто, следя взглядом за тем, как в аудиторию вошли ещё двое студентов.

Конечно, было непривычно видеть Сарутоби «по ту сторону баррикад», но Узумаки ещё слишком хорошо помнил резкие слова своего друга о Саске. И отчего-то эти самые слова перечёркивали всё то, что раньше связывало друзей.
Скользнув по Конохамару взглядом, Наруто отвернулся, вновь тяжело вздыхая. Не то чтобы он сожалел о своём решении, но отчего-то было как-то гадко на душе и хотелось поскорее свалить из института, где, похоже, всё напоминало о его выборе.

«Выбор может быть только один», – так всегда говорил ему отец, вне зависимости от того, перед чем стоял его сын в нерешительности: будь то рамен или омлет, или же старый проверенный друг и новый неадекватный знакомый.

Хотя Узумаки догадывался, что здесь выбирать ему приходится между чем-то, что гораздо глубже и больше простой «дружбы». Возможно, сейчас он выбирал между совестью и привычкой.
Наруто тряхнул головой, недовольно косясь на Учиху. На миг парню показалось, что этот придурок заразил его своей манерой погружаться в пространные размышления, ведь прежде он замечал за собой такие мысли крайне редко.
Проходя мимо их парты, Сарутоби будто нечаянно зацепил плечо Узумаки сумкой, замер на миг, понимая, что все сейчас смотрят на него, и картинно схватился за горло, изображая острое отравление.
Смех.
Саске сам не заметил, как кулаки начали медленно сжиматься, но тут же получил пинок под партой ногой по ноге.

– Придурок, – довольно громко выдохнул Наруто, понимая, что Конохамару его обязательно услышит.

И тот правда услышал, хохотнул и двинулся дальше, сев за парту подальше от них.
Узумаки прикусил губу, понимая, что подписал себе приговор. Приговор быть изгоем в группе… до конца. До конца чего?
***

Взгляд Учихи был направлен на круглые часы над доской. Такие же безликие и серые, как и вся мебель в этом месте.
Пара тянулась медленно. Невыносимо. Стрелки часов будто увязли в невидимой патоке, лениво передвигаясь, застывая и вновь делая над собой усилие. Им не хотелось шевелиться, им хотелось замереть навсегда.
Он давно перестал слушать преподавателя, который распинался на тему того, что в этом году им предстоит работать ещё сильнее, чтобы сдать летнюю сессию как можно быстрее и отправиться на практику.
Присутствие рядом Наруто напрягало. Саске чувствовал, что рядом с ним кто-то сидит, и это чувство отчего-то вызывало раздражение. Иногда взгляд Учихи вновь останавливался на спине Карин, которая, кажется, не шевелилась. Он мог поклясться, что от девушки исходят волны страха, заставляющие её замирать, словно те же стрелки на настенных часах.

– Скучно, – буркнул Узумаки, подпирающий рукой щёку. – Интересно, он нас пораньше отпустит или будет мариновать до последнего?

Учиха скосил на него глаза, но не ответил, вновь вернувшись к гипнотизированию часов. Ещё час, но до перемены оставалось около пяти минут. Внутри неприятно заныло что-то.

– Странный он, – вновь подал голос Наруто, стараясь говорить тихо. – Распинается о том, что нам нужно учиться, а сам не учит.

– Тебе горит?

– Горит что? – нахмурился Узумаки. Разомлевший в душной аудитории мозг соображал туго и будто со скрипом.

– Учиться, – бросил Саске, не сводя взгляда с часов.

– Да нет, – пожал плечами Наруто. – Просто мутный он тип… будет морочить голову на сессии.

– Я уйду на перемене.

– Почему? – удивлённо буркнул Узумаки, убирая руку от лица и серьёзно глядя на парня. Свалить с половины пары было большим искушением, тем более препод был новеньким и никого ещё в лицо не знал, а перекличка, видимо, сегодня отменяется.

– Достало.

Учиха смолчал о том, что ему не терпелось забрать свои вещи из дома до прихода Итачи. Взгляд вновь скользнул по Карин.

– И дела есть, – добавил он, хотя какие именно озвучивать не собирался.

– Ну иди, – приуныл Наруто. Ладно быть изгоем вдвоём, но, когда остаёшься один в коллективе, в котором на тебя начинают косо смотреть, становится как-то не по себе. Напряжение буквально витает в воздухе даже во время пары, что уж там говорить про конец дня?

Саске зачем-то кивнул, вновь взглянув на часы. Ну же… быстрее.

– Не расходимся! – крикнул преподаватель, стараясь перекричать зазвеневший звонок и нарастающий гул в коридоре.

Учиха подорвался с места, хватая тетрадку и убирая её в сумку. Он не пытался скрыть свой побег от взгляда нахмурившегося профессора, напрочь забыв о его существовании, как только прозвучал сигнал на перемену.

– Ну… до завтра, – неуверенно бросил Узумаки, вслед уходящему парню.

Саске устало выдохнул, но заставил себя буркнуть: «Пока» – и поспешил выйти из аудитории.
Наруто проследил, как за ним закрылась дверь, и отвернулся, съезжая чуть ниже со стула и упираясь взглядом в изрисованную столешницу. Атмосфера напряжения стала давить на плечи сильнее, хотя, надо отдать должное, студенты оживились с уходом Учихи, словно он был тем самым гнётом, прижимающих всех к земле.

– Ну что, Узумаки?

Сарутоби уселся на парту перед Наруто и сложил руки на груди:

– Как тебе твой новый друг?

– Иди на хрен, – мрачно отозвался Узумаки. Настроения спорить не было совершенно, как и желания отвечать на нелепые подколки.

– Он тебе не поведал свою большую и великую тайну?

Наруто поднял глаза на бывшего друга и выдохнул. Злиться на Конохамару он не хотел, да и не было злости этой, а вот какое-то лёгкое разочарование ядом вползало под кожу.

– Ну ты и придурок, – буркнул Узумаки.

– Куда ж мне до Учихи, – хохотнул Сарутоби и спрыгнул с парты.

***

Дома Саске быстро поднялся к себе, бросая в рюкзак нужные вещи. Пара футболок, джинсы, бельё, зубная щётка. Он замер над столом, на котором в ряд выстроились баночки и склянки с таблетками. Его рука зависла над ненавистным стеклом тех, от которых теперь зависел его спокойный сон.

– К чёрту, – выдохнул Учиха, сгребая лекарства в чёрное нутро рюкзака. Следом полетел желтоватый лист рецепта, который Орочимару всё-таки выписал. Это не был морфин, но его больше он не желал видеть даже близко, не то что чувствовать в себе.

Саске знал, что будет больно.
Но какая-то глупая упрямость не давала ему позволить себе такое «спасение». Или забытье.
Осмотрев опустевшую без его разбросанных вещей комнату, Учиха сгрёб с кровати ноутбук, отправляя оный к остальным вещам, и застегнул молнию.
Комната опустела, стала совсем холодной, как палата в больнице. Даже его комната в той треклятой клинике выглядела уютнее…
Тряхнув головой, Саске поспешил выйти, спуститься по лестнице и… замереть.
Запах. Он давно не чувствовал запахов и уже привык к этому, считая ещё одним «бонусом» его состояния.
А сейчас… сейчас пахло, как в детстве. Сладким печеньем, которое мать всегда пекла на Новый год, и этот запах будил его, заставляя быстро спускаться по лестнице, влетать в кухню и…
Учиха схватился за лестницу, не в силах вдохнуть. Он не хотел чувствовать этот запах…
Рука сжала перила до побелевших костяшек пальцев, вторая же мелко дрожала, и пришлось убрать её в карман, чтобы она не весела бесполезной плетью.
Ванильный запах тёплого печенья…
Саске поднял глаза, осматривая потолок, стены. Всё серое… всё, что казалось ему серым все эти дни, сейчас отчего-то приобрело краски. Он только сейчас заметил, что в окно у входной двери падает янтарный свет вышедшего из-за туч солнца, высвечивая на тёмно-красной ковровой дорожке коридора неровную полосу, тянущуюся к его ногам.
Учиха даже сделал шаг в сторону, чтобы не соприкоснуться со светом. Казалось, тогда произойдёт что-то вовсе невозможное…

«Разожми руку и уходи. Уходи», – мысленно приказал он, до боли прикусывая нижнюю губу и чувствуя, как на языке появляется металлический привкус. – «Уходи!»

Хриплый вздох из сжатого спазмом горла, какой-то неровный шаг вперёд, и Саске вновь замер, столкнувшись нос к носу с матерью.
Женщина, кажется, услышала его шаги или вышла из кухни, чтобы позвать того вниз, и теперь стояла перед ним в белом фартуке и с деревянной лопаткой в руках.
Она выглядела растерянной, словно не знала с чего начать разговор. В её тёмных, как и у него, глазах появился странный блеск, и Микото осторожно улыбнулась:

– Я слышала, что ты пришёл.

Учиха просил всех богов, в которых он не верил, чтобы дверь открылась, зашёл Итачи и нарушил это всё… отвлёк её внимание…

– Да, – непривычно даже для себя спокойно выдохнул Саске. – Но мне надо идти…

Слова давались нелегко. И этот треклятый запах печенья…
Как тогда… утром на Новый год. Их последний совместный Новый год, когда Итачи подарил ему этот рюкзак. Рука невольно сильнее сжала лямку оного.

– Я печенье испекла, – вновь улыбнулась женщина. – Твоё любимое…

– Я спешу, – тряхнул головой парень, делая шаг вперёд, но Микото, словно предвидела его жест и внезапно обхватила сына руками, прижимаясь сильнее.

Учиха замер, обледеневши.
Тепло, чувства, исходящие от матери, больно ударились о его оболочку, горячими ручьями прокладывая путь глубже, стараясь пробраться внутрь души парня, чтобы согреть и её. Это было больно, хотя он понимал: боль была только в его голове.

– Мы так часто ругаемся в последнее время, – пробормотала Микото, куда-то в плечо сына. – Я так не хочу…

– Я… тоже, – чёртов спазм мешал говорить. Саске вновь закусил губу.

– Я знаю, – выдохнула она, поглаживая его спину, ероша жёсткие волосы на его затылке. – Ты только не злись на нас. Мы… я люблю тебя и… не знаю…
Микото тяжело вздохнула:

– Я не знаю, как мне себя вести. Как побыть рядом с тобой. Ты взрослый, а я твоя мать…

Горячее тепло пробиралось всё глубже и глубже. Оно обжигало, сдавливало горло, но от него было так… приятно?

– Ты быстро вырос, но… я всё равно люблю тебя.

– Я… – парень втянул носом воздух, надеясь не почувствовать запах ванильного печенья. – Я…

«Уходи», – упрямо повторял голос в голове. – «Беги».

Микото сильнее прижалась к сыну, словно напоследок пытаясь впитать всем телом его слабое тепло, запомнить эти колючие объятия, запомнить его запах и то, как он легко гладил её плечи, кажется, сам не замечая этого.
А потом отстранилась, смотря в его лицо. Собственные щёки той были мокрыми, но она улыбалась, будто улыбка могла скрыть мокрые дорожки:

– Пойдём. Выпей со мной чая…

Учиха сам не понял, почему его ноги начали двигаться в сторону кухни, а спустя некоторое время он уже сидел за столом и смотрел на тарелку с печеньем.
Мать, поставив рядом с ним чашку с чаем, села напротив, улыбаясь:

– Попробуй.

Рука потянулась к тарелке. Тёплое печенье приятно грело мёрзнущие пальцы. Саске откусил кусочек, совершенно не чувствуя вкуса. Во рту был тёплый песок…

– Ну как?

– Вкусно, – кивнул Учиха, запивая печенье чаем. Он не любил чай, но и его вкуса он тоже не почувствовал.

Зато запах…
Его рука накрыла руку матери, чувствуя кожей тепло. Её мягкое тепло, которое он так давно не ощущал. Пальцы поглаживали гладкую кожу женщины, слегка сжимая ладонь.
То новогоднее утро, когда они ещё были семьёй…

– Подожди, у меня там ещё в духовке, – довольно улыбнулась Микото, поднимаясь из-за стола, хотя Саске едва ли доел первое печенье.

«Уходи!»

Женщина склонилась над духовкой, загремев там чем-то:

– Ты знаешь, а эти, кажется, подгорели…

Она обернулась, и взгляд рассеянно забегал по пустой кухне. Хлопнула входная дверь.
Микото сдавленно вдохнула, стараясь улыбнуться. Форма с печеньем с грохотом упала на стол.
Она отчего-то знала, что… он прощался.

***

Учиха, прислонившись лбом к холодному каменному забору своего дома, тяжело дышал. В голове стучала боль, слова матери, и сердце билось где-то в горле, обдавая грудь болью.
Пальцы впились во влажный камень. Кулак сжался сам собой и в следующий миг ударил по изгороди. Боль обожгла костяшки пальцев, кажется, что-то даже хрустнуло.
Хотелось кричать, но из горла вырывался хрип. И с каждым движением было лишь больнее, словно к сердцу тянулась стальная нить, зацепившаяся где-то в доме за другое также быстро бьющееся сердце. И с каждым шагом эта нить натягивалась, вырывая кусок плоти навсегда. Уж лучше его плоти, чем её…

«Ты чужой в их мире. Лучше уйти сейчас. Чтобы они запомнили тебя таким… живым», – звучал в голове чей-то голос, к которому Саске уже начинал привыкать. – «Уходи».

Его слегка шатало, но он отпрянул от забора, развернув тело в нужную сторону. Сигарета привычно была зажата в губах. Но палец никак не мог зажечь зажигалку, вхолостую чиркая колёсиком.
Руки дрожали.