глава 16
Они были теми, кого никто не искал. Тени прошлого, жившие на устах ненавистников в скудных воспоминаниях минувших дней. Когда люди упоминали «койотов», то говорили о них вскользь, уделяя внимание оставшейся тройке с их грозными лидерами, а потерявшиеся во мраке оставались никому ненужными, забытыми.
Это без устали било по самолюбию Линкольна на протяжении долгих лет. Он помнил тот день, когда в полной неразберихе погибла его первая жена, помнил как глаза тестя стали стеклянными, а руки неподвижными, помнил и злился. Воспоминания раз за разом, воспаляли его старые раны, поджилки трепетали в напряжении, но с уст слетали лишь нездоровые смешки.
Проведя восемь лет в исправительной колонии, следом скитаясь десятилетия неприкаянным слабым духом по штатам, Линкольн зарекся отомстить: если не самим обидчикам, то их детишкам, которые в отличие от дедов еще дышали и были на многое способны, а значит, могли потешить мужчину своим вялым трепыханием на смертном одре. Сколько раз он рисовал в своих мечтах кончину Тони и Кая никто не мог посчитать, это была одна из сладких фантазий перед сном, вместо теплого молока и колыбельной на ушко. Впрочем, Линкольн не был настолько глуп, чтобы допустить гибель двух наивных юнцов слишком рано, не воспользовавшись ими вместо пешек, чтобы сожрать короля, а в случаи «кобр» стервозную королеву.
Марла Кэмпбелл – мать-кобра. Ее строгий характер, солдафонская манера общения, отбивали напрочь желание искать в ней нежность и отзывчивость. Она всегда была умна, осторожна, расчетлива, подобные ей добивались высот без чужой помощи, придерживались собственной веры и уповали только на себя. Казалось, такая стальная женщина не могла иметь слабости, но у нее было целых две – младший и старший.
Алластер Галлагер же виделся добряком из-за своих округлых глаз, а также врожденной теплой улыбки и все бы ничего не расправляйся он с людьми с такой же гримасой, пачкая руки в покалеченных жизнях других. И пусть нравилось ему это нисколько, это не отменяло его мерзких заслуг.
А «лисы» на то и оставались «лисами», что просто не могли не обладать самым хитрым, грамотным и лукавым человеком во главе. Алексей Росманов или как все привыкли Алекс Рос, имеющий репутацию плута и распутника, был на редкость сердечным человеком. Однако имел моду прибывать в своих мыслях, довольно тщательно придумывая планы отступлений в случаи непредвиденной опасности. Из-за такой паранойи каждый вхожий в его дом был осведомлен сверх меры о всяком недостатке, чихе или даже проблемах в постели «шакалов» и «кобр». Предостережение и шантаж, являлись главным оружием против любого, успевшего что-то вякнуть, другие методы не приветствовались. И все же обладая недюжинным талантом наблюдения, ни сам Алекс, ни его «лисы» не смогли предвидеть возвращение «койотов».
Линкольн еще разочек повернулся к Маэлю, лоб того был окрашен в красный, в уголках глаз скопилась розоватая влага, пышные ресницы учащенно моргали, пытаясь стряхнуть капли крови. Мужчина поджал губы и с нескрываемой улыбкой, шепнул себе под нос, – «красиво». Он действительно так считал, ему нравилось наблюдать за тем, как сын Марлы корчится от боли, как багровая жидкость стекает по молодым, слегка загорелым щекам, касаясь линии острых скул.
– Тебе бы тоже пошло, – с издевкой сказал он Лэю, но после уточнил. – Раскуроченная голова.
Парень промолчал. Никому кроме самого Линкольна эта ситуация не представлялась веселой или же той ради, которой стоит держать хотя бы фальшивую улыбку. Едва ли двое связанных пленников и внутренне содрогающийся от собственных метаний юноша, могли оценить отвратительный юмор «койота».
– Ей тоже к лицу, – продолжил мужчина, посмотрев на связанную девушку. Кончики ее каштановых волос были в чужой кровавой росе, веки смежены, дыхание ровным, она будто погрузилась в мирный сон. Сон без кошмаров, ужасов, печального прошлого и губительного настоящего.
В одно мгновение Линкольну захотелось разбудить девушку, настолько неприглядно ему было спокойствие дочери Алластера.
Он знал это с самого начала, стоило лишь впервые заглянуть в ее лазурные глаза, не потребовалось никаких доказательств, перед ним была маленькая копия Лидии.
Настоящее будто бы таяло, а перед глазами возникали образы матери, вместо связанной по рукам и ногам дочери. Много лет назад такая же юная и беспринципная девушка с яркими голубыми глазами, отстреливалась от его семьи, и только небесам было известно скольких она задела лично. Тогда была неразбериха, в кутерьме пуль, блеска ножей и болезненных криков, произошло много ужасных вещей. Тот вечер плавно стирался из памяти, исчезало окружение, детали, но одно было забыть невозможно, это лица, лица тех, кто сделал больно, пробравшись до самых недр израненной души. Пульсируя по венам отравляющим ядом ненависти, прошлое заставляло дышать, и не было больше смысла для Линкольна ни в чем, кроме чудовищного слова – месть.
– Подъезжаем, – четко произнес Лэй.
– Притормози, – скомандовал мужчина. – Дадим время парням нагнать нас.
Через некоторое время фургон продолжил путь, свернув на колею тянущуюся вдоль елей. На горизонте появилось два дома и несколько человек, шныряющих туда сюда от скуки. Внезапно они обернулись, заметив фургон, и замерли в ожидании.
Линкольн сглотнул и резко приставил нож к причинному месту Лэя, на этот раз парень не смог удержать каменную холодность, руки его дрогнули.
– Знаешь чем мне нравится цирк? – с хрипотцой произнес «койот». – К каждому животному можно найти свой подход, и оно заскачет на манеже по моим правилам, – лезвие чиркнуло по плотной ткани джинсов, едва зацепив нитки. – Не бушуй, иначе твоя кастрация пройдет в отнюдь не санитарных условиях.
Мужчина торопливо вскинул глаза, наблюдая происходящее за пыльным автомобильным окном. Один из «шакалов» поднял ладонь вверх и махнул «лису», прося остановиться. Ничего другого не оставалось, как послушаться и приспустить стекла. Навстречу выдвинулся парень лет двадцати пяти с острым подбородком и шрамом на переносице, он настороженно подошел ближе и с подозрением осмотрел кабину, насколько это было возможно. Нож в его поле зрения не попал.
– Кто это? – «шакал» всматривался в незнакомое лицо, ожидая ответа Лэя, но его не последовало.
Красивые черные глаза оставались, мертвенно неподвижны, устремляясь куда-то прямо, губы вытянулись в тонкую линию, а тело замерло.
– Я его дядя, – услужливо ответил Линкольн. – Хотел повидаться с Алластером, обсудить важные моменты, нашего сотрудничества.
– Так дела не делаются, вы не можете просто появляться по собственному желанию без предварительного договора. Только ему позволено, – «шакал» смело качнул головой, всматриваясь в бледное лицо Лэя.
– Значит он особенный, – насмешливо протянул мужчина, плотнее прижимая нож к мягкому бедру. – Впрочем, это уже неважно, как и твои договоренности!
Стоило Линкольну оборвать фразу, как позади «шакала» мелькнула тень в черном капюшоне. Острые черты лица застыли, глаза округлились, и тело рухнуло на землю, захлебываясь собственной кровью. То же самое произошло с оставшимися двумя, что стояли чуть поодаль от своего товарища.
Перед капотом замельтешили люди. «Койоты» прибывали, скапливаясь внушительной толпой.
– Отличная работа, парни! – Линкольн радостно поднялся с места и переметнулся к Валери, он припал на одно колено и принялся приводить ее в чувства, под злосчастное мычание Маэля. – Заткнись! – замызганный кроссовок с потертой подошвой, прилетел ровно по раненой брови, блондин взвыл от боли.
Наконец осоловелые глаза девушки расклеились, но взгляд был рассеянным, вряд ли она осознавала происходящее.
– Вставай красавица! – нетерпеливо требовал мужчина, распахнув заднюю дверь автомобиля. Не в силах более терпеть он сгрузил Валери на руки одному из своих подчиненных, а Мэлю перерезал скотч, связывающий ноги и заставил двигаться самостоятельно, под надзором дула пистолета. Лэй же вышел из фургона сам и спокойно примостился спиной на капот фургона, Линкольн от увиденного хмыкнул.
– Пусть двое со стволами проберутся на крышу для подстраховки и парочка с южной стороны леса, пятеро с запада, остальные за мной. Все должно завершиться сегодня, поэтому нужно исключить любые риски.
«Койоты» разделились, ускоренно расползаясь в назначенные места. Линкольн, самоуверенно двинулся вперед. Его шаг был тверд, намерения непоколебимы. Предвкушая собственный триумф, он счастливо улыбнулся, ощущая, как сила наполняет озлобленное сердце. И не скрывая своих истинных желаний, наконец, он смог гордо и с наглостью воскликнуть:
– Алластер, ублюдок! Выходи, если еще, хоть на что-то способен!
*****
Кай оглянулся по сторонам, ловя откуда-то нетерпимые вопли. Эхо разносило звук, поэтому расслышать четко было практически невозможно. Немного погодя парень вновь вернулся к забиванию гвоздей, но последующий грохот заставил всех отвлечься от строительства нового дома.
Присматривающий за обстановкой «шакал» настороженно высунул голову за угол, а после резко вывернул обратно. Выглядел он взъерошено, вена на шее вздулась, лицо побледнело, а глаза будто остекленели. Это говорило лишь об одном – опасность. Ни единожды в своей жизни «Кобра» видел страх воспламеняющийся в глазах людей, этот раз не стал исключением. Такая знакомая эмоция на чужом лице взволновала Кая, он подступился к Тони и едва слышно шепнул, – Думаешь это за нами?
– Надеюсь, – ответил кузен, сторонясь второго «шакала». – Потому что если это не так, боюсь представить, отчего ножки этого верзилы подкосились, – Энтони всмотрелся в оцепеневшего «шакала», чьи желваки на оливковом лице нервозно задергались.
– Эй, ты чего там! – выкрикнул один из «псов» второму.
Тот приложил палец к губам и в быстром темпе приблизился обратно.
– Заткнись и иди за пацанами! К нам вторглись, – приказал «шакал», направляясь по только что сколоченному полу на другой конец постройки.
– Никуда не пойдет, пока не скажешь, какого черта происходит! – не вытерпел Кай, замахиваясь гвоздодером. Ответа долго ждать не пришлось, враг вытянул из-за пазухи пистолет, направив дуло прямо меж серых глаз.
– Вздумал со мной шутки шутить? Ты здесь никто, Кэмпбелл, если не хочешь сдохнуть прямо сейчас, лучше бы тебе не тратить мое время.
– Остынь, Ники, – раздался хрипловатый голос Марлы. – Нам ответ скота не нужен.
«Шакал» поморщился.
– Наши вернулись? – уверенно ляпнул Тони. – Испугались «кобр» не ожидали, что они нагнут вас? – в явном ажиотаже продолжал он.
– Это не «змейки». Не знаю, кто эти люди, но у них твой брат, – мужчина посмотрел на Кая.
– Маэль? – Кай сомневался в правдивости этих слов, быть может, их обманывают два жалких труса.
«Шакал» попятился, по-прежнему удерживая ствол. Он был нерешителен в своих действиях, но ощущения что вот-вот он сорвется и полетит быстрее ветра, становились все явственнее.
– Мы должны предупредить остальных.
– «Псинки» кого-то так сильно испугались? – Тони беспринципно пошел ва-банк, совсем позабыв о прицеле направленном на кузена, то ли он как и Кай не почувствовал на этот раз реальной угрозы и оказался бы прав.
Неожиданно раздался женский крик, инстинктивно Кай оглянулся в сторону матери, а после на сам звук, немного погодя разнеслась пальба. Все кто был на стройке дома, пригнулись, хоть и пули свистели достаточно далеко, чтобы кого-то задеть.
Не ожидая лучшего момента, Кай пошел вперед, не обращая внимания более ни на что. Он спрыгнул вниз с идеально выстроганного бревна, крепче сжимая в руке гвоздодер. Никто не пытался остановить парня, наоборот, следящий за ним долгие месяцы, пытающийся возвыситься за счет унижений, встал плечом к «змеиному» плечу.
– Ты же хотел застрелить меня секунду назад, – вкинул Кай, прижимаясь к стене.
– И сделаю это, если не заткнешься.
Кай фыркнул и наконец, взглянул правде в глаза. Лицо его младшего брата окропляла потемневшая кровь, правый глаз немного распух, рот слегка приоткрылся в тяжелом дыхании, а руки дергались в попытках освободиться от скотча. Выглядело болезненно. Однако увидеть Валери в лапах чужака оказалось куда мучительней. Незнакомец придерживал ее за локоть, но это едва помогало девушке балансировать. Было видно, стопы не слушаются, а сознание еле держится включенным.
Сердце Кая сжалось острыми иглами. Он был таким глупцом, что втянул ее во все это, что ради него она погрузилась в этот омерзительный мир. Если бы только была возможность вернуться назад и позволить ей жить без него, то без малейших колебаний это бы исполнилось.
Через секунду он отбросил свои мысли и всмотрелся более внимательно, в центре сей толпы стоял лысоватый, худощавый мужчина в нелепой рубахе в крупный красный цветок. Кровожадная улыбка украшала его морщинистое лицо, пальцы сжимали серебристый револьвер, припрятанный у бедра, на поясе красовался пустой чехол для ножа.
– Линкольн? – Кай неловко сглотнул, не веря увиденному.