9.
Мероприятие в центре города.
Очередной благотворительный вечер, очередная ярмарка лицемерия.
Все те же костюмы, те же фужеры, тот же фон музыки — лёгкий джаз, идеально вписанный в тишину выжидания.
Гости рассредоточены по залу.
На сцене выступает кто-то из политиков.
Но главное шоу — не на сцене.
Главное шоу — в взглядах.
Семья Пак стоит слева от сцены.
Семья Шим — справа.
И между ними, словно мост через обрыв, — глаза Пака Сонхуна,
впившиеся в одну-единственную точку в зале.
В Шим Джеюна.
Он не мигает.
Не отворачивается.
Будто запоминает каждую черту, каждое движение.
И Шим-старший замечает.
Он сначала просто кидает взгляд на Пака-младшего — мол, как тот вырос.
Но взгляд задерживается.
Он чувствует, как тот смотрит.
Не как враг.
Не как конкурент.
Как человек, который хочет.
И тогда Шим-старший поворачивает голову.
Видит своего сына.
Видит, как тот, будто ничего не замечая, говорит с девушкой из соседней академии, но щёки чуть розовеют.
Видит, как пальцы теребят край рубашки.
И видит его губы.
Тот самый оттенок.
Слишком знакомый.
Тот, что он уже видел.
И тут же
его глаза метнулись обратно —
к Паку Сонхуну.
У него — тот же оттенок.
Мягкий, малиново-пепельный.
Едва заметный,
но для отца — ярче красного флага.
— Нет… — прошептал Шим-старший себе под нос.
— Нет, этого не может быть…
А через зал
Пак-старший тоже наблюдает.
И вдруг замечает, как его сын, обычно холодный, замкнутый, отстранённый,
смотрит на кого-то.
Постоянно.
Навязчиво.
С нехарактерной, пугающей мягкостью.
Он прослеживает взгляд.
Их глаза — от Пака к Шиму.
И к Шиму-младшему.
И тут он тоже замечает.
Губы.
Одного и другого.
Совпадают.
Цвет в точности.
Не может быть совпадением.
Он медленно подходит к сыну.
Говорит почти шёпотом, но жёстко:
— Сними это.
— Что? — холодно отзывается Сонхун, не отводя глаз от Джейка.
— На губах. Это… ты ведь не…
— Я — да. — Сонхун поворачивает к нему голову. Прямо. Без страха. — Всё, что ты подумал — правда.
Отец застывает.
— Ты понимаешь, что ты делаешь?
— Осознаю. Полностью.
— Ты понимаешь, кто он?
— Шим Джеюн. И он красивее, умнее и добрее, чем весь этот зал.
Отец сжимает кулаки.
Но уже поздно.
Потому что
на том конце зала
Джеюн вдруг поворачивается.
И их глаза с Сонхуном встречаются.
На глазах у всех.
И никто не отводит взгляда.
Ни на секунду.
И Шим-старший, и Пак-старший одновременно понимают:
они уже перешли черту.
Это не просто увлечение.
Это не игра.
Это — против них.
Это — на зло всему, что они строили.
И страшнее всего — это настоящее.