1.
Пак Сонхун знал одно с самого детства:
никогда не доверяй людям с фамилией Шим.
Это был приказ, а не совет.
Так говорил его отец.
Холодный, властный, расчетливый мужчина с глазами, в которых не было ни тени сомнения:
— Они предатели, Сонхун. Запомни это. Их кровь — гнилая. И, если я хоть раз увижу, что ты с ними общаешься — забудь, что ты мой сын.
И Сонхун запомнил.
До самого вечера, когда всё пошло наперекосяк.
---
Тот вечер был напряжённым ещё до начала.
Мероприятие года — званый ужин, где собиралась элита города. Все в дорогих костюмах, улыбки фальшивые, бокалы звонкие. Пак Сонхун чувствовал себя чужим даже в идеально сидящем смокинге.
Он стоял возле каменной колонны, наблюдая, как отец разговаривает с каким-то министром. И вдруг в зале появилась фигура, из-за которой воздух в груди стал тяжелее.
— Говорил же, не отходи далеко, — послышался мягкий, теплый голос.
И он услышал его раньше, чем увидел.
Шим Джеюн.
Младший сын заклятого врага его отца.
Тот самый, которого ему запрещали видеть.
Тот самый, из-за которого отец лично распоряжался, чтобы они не были в одной школе, в одном здании, в одной галактике, если будет возможно.
Но вот он — перед ним.
Шим Джеюн был мил. Слишком.
В белоснежной рубашке, с наивной улыбкой, растерянными глазами, держащийся немного за отца, как будто чувствовал себя неуверенно в этом мире акул.
И тогда — как во сне — голос Шима-старшего:
— Позволь представить, это мой сын, Джеюн. Он… немного застенчивый, но я уверен, он справится.
Паков отец напрягся.
— Забери его. Сейчас же.
— Почему бы не дать детям познакомиться? — невинно предложил Шим, и глаза его сверкнули. Он знал. Он всё знал.
— Мне не интересно, — отрезал Пак Сонхун. Но взгляда отвести не смог.
Потому что Джейк смотрел на него с таким трепетом, будто увидел старшую звезду.
Будто хотел заговорить, но боялся.
И тогда Джеюн всё-таки подошёл.
На полшага ближе.
И с неловкой улыбкой протянул руку:
— Привет. Я… Шим Джеюн. Прости, если я мешаю. Я просто…
— Не трогай меня, — хрипло выдохнул Сонхун и даже не понял, почему.
Он злился. На себя, на него, на всех.
Но не мог оторвать взгляда от мягких черт лица, от округлых губ, от той детской невинности, которую, как ему казалось, в их мире давно затоптали.
— Прости, — тихо сказал Джейк, быстро отдёргивая руку. — Я… я просто подумал… что ты выглядишь одиноко.
Сонхун резко развернулся и ушёл.
А сердце билось как бешеное.
---
На следующее утро он сидел на крыше учебного корпуса.
И смотрел в небо.
До тех пор, пока не услышал:
— Эй…
Он резко обернулся.
Джеюн.
Он пришёл.
— Ты… что ты здесь делаешь?!
— Я… нашёл тебя, — ответил тот с лёгкой улыбкой. — Ты же сам не скажешь, где ты. Пришлось следить.
— Ты совсем с ума сошёл?! Тебя отец видел?!
— Нет. Я сказал, что пошёл на дополнительные. А ты… ты злишься?
— Уходи, Шим. Пока не поздно.
Джеюн замер. Но не ушёл.
Он подошёл ближе. И посмотрел прямо в глаза.
— Ты ведь не злишься. Ты боишься.
Сонхун отшатнулся, как будто ему в грудь врезали кулаком.
— Чего мне бояться?
— Себя. Нас. Что тебе понравится быть со мной.
— Ты не знаешь, о чём говоришь.
— Знаю. Потому что мне уже нравится.
Сонхун резко схватил его за руку.
— Ты хочешь, чтобы нас разорвали?
— Я хочу узнать тебя. Не так ли строится дружба?.. Или... что-то другое?.. — Джейк говорил тише, но уверенно.
Сонхун сжал челюсть, его глаза были полны гнева. Но только на поверхности.
Внутри всё горело.
— Если отец узнает... — хрипло. — Я буду вычеркнут.
— Тогда не говори ему, — тихо ответил Джейк. — Просто будь рядом. Не как сын Пака. И не как Шим.
Как ты. И я.
---
Но у этого мира длинные уши.
И ненависть родителей крепче любой клятвы.