Возвращение
Динара с Ильясом возвращались домой с сумками продуктов. В городе их заметили, и слух мгновенно разлетелся. Уже вечером в дверь квартиры раздался настойчивый стук.
Ильяс насторожился, шагнул к двери, но Динара первой замерла — сердце подсказало. Она открыла.
На пороге стояли её родители. Мать побледнела, губы дрожали.
— Динара?.. — голос сорвался, будто это было не имя, а молитва.
— Мама... — шепнула она, и сумки выпали из её рук.
Мать кинулась к дочери, обняла так крепко, будто боялась, что она снова исчезнет. Слёзы текли по её лицу.
— Живая... Господи, живая...
Отец стоял позади. Его суровое лицо не дрогнуло, но в глазах мелькнуло то, чего Динара никогда раньше не видела — вина.
— Ты... ты жива... — выдохнул он глухо.
Ильяс молча наблюдал, но его челюсти были сжаты. Он понимал, что этот момент неизбежен.
Мать отстранилась, оглядела дочь, тронула её лицо дрожащими пальцами.
— Почему... почему ты не пришла домой? Мы похоронили тебя... я жила, думая, что тебя нет...
Динара не выдержала, опустила глаза.
— Я... не могла...
Отец шагнул ближе, его голос прозвучал жёстче:
— Не могла? Или не захотела? Ты жила здесь... с ним?!
Мать попыталась его удержать, но он уже кипел. В комнате снова повисла тяжёлая тишина, готовая разразиться скандалом.
Отец сделал шаг вперёд, в его голосе звучала злость, но неуверенная, ломкая:
— Ты жила... с ним... с сыном моего врага... — слова давались тяжело, словно рвались сквозь ком в горле.
Динара вскинула глаза, готовая услышать проклятия. Но вдруг увидела — в его взгляде не было ненависти. Только боль.
Он шагнул ближе, пальцы дрожали.
— Я сам... я сам толкнул тебя к этой беде. Я хотел твоей смерти, Динара... Я отдал приказ, — голос сорвался, и он зажал лицо ладонями, будто стыдился самого себя.
Мать, обняв дочь, смотрела на мужа с немым укором:
— Ты чуть не убил нашу девочку... ты довёл нас всех до могилы.
Отец рухнул на колени прямо перед дочерью. Его плечи затряслись, и впервые в жизни она увидела, как он плачет. Настоящими, тяжёлыми слезами.
— Прости меня... — хрипло выдавил он. — Я был слеп. Я хотел войны, а едва не потерял самое дорогое...
Динара не сразу смогла ответить. В её груди всё горело от боли и воспоминаний, но в то же время сердце дрогнуло. Она никогда не видела его таким.
Она опустилась на колени рядом, коснулась его руки.
— Папа... я жива. И я хочу жить... но больше не в ненависти.
Отец поднял на неё глаза, мокрые и красные. В этот момент он понял, что потерял власть — но вернул дочь.
И вдруг в дверях появился
Ильяс.
Он всё это время молча ждал,но не выдержал — шагнул внутрь. Его взгляд сразу упал на Динару. Она всё ещё держала отца за руку, а на её щеках блестели слёзы.
Отец Камалдиновых резко поднялся, словно снова собрал остатки гордости. Лицо его потемнело, но в глазах мелькнула боль.
— Ты... сын того, кто забрал у меня сына... и ты же забрал мою дочь. Как мне смотреть на тебя?
Ильяс стоял прямо, плечи напряжены, но голос звучал глухо, почти сорванно:
— Я не забирал её. Она сама выбрала. И я клянусь... я отдам жизнь, но не позволю никому больше поднять руку на неё. Ни вам, ни моему отцу, никому.
Динара вздрогнула, слушая эти слова. Отец, застыв, смотрел на него долго, как будто пытаясь найти в его лице ложь. Но видел только решимость.
— Ты готов пойти против своей крови ради неё? — наконец спросил он.
Ильяс сделал шаг ближе, не отводя взгляда:
— Уже пошёл. И назад дороги нет.
В комнате повисла тишина. Только дыхание матери и всхлипы Динары нарушали её.
Отец тяжело вздохнул, будто сбросил с себя последние остатки гордыни.
— Тогда я ничего не могу... кроме как надеяться, что ты не предашь её. Если предашь... клянусь, я добьюсь, чтобы ты расплатился.
Ильяс кивнул — и впервые не как враг, а как мужчина, принявший вызов.
Он подошёл к Динаре, осторожно коснулся её плеча, а потом переплёл пальцы с её рукой.
Отец посмотрел на их руки, закрыл глаза и отвернулся, словно признавая поражение.
Комната всё ещё дышала тишиной. Отец отвернулся к окну, но слова Ильяса словно не давали ему покоя.
Наконец он резко обернулся.
— Ты говоришь, что любишь её? — его голос был хриплым. — А твой брат... твоя семья... забрали у нас сына. Моего мальчика!
Динара сжала руку Ильяса, её глаза блеснули. Она впервые за всё это время вслух произнесла:
— Скажи... скажи, за что убили моего брата?
Ильяс замер, как будто ждал этого вопроса, и теперь выбора не было. Он посмотрел ей прямо в глаза, потом перевёл взгляд на её отца.
— Я не хотел, чтобы ты узнала так... — его голос дрогнул, но он продолжил. — Твой брат был не жертвой. Он торговал оружием за спиной своей семьи. Продавал тем, кто потом стрелял в наших людей. Он предал и вас, и свой клан. Его смерть... была приговором, который он сам подписал.
— Лжёшь! — взорвался отец, но глаза его дрогнули: он помнил кое-что из прошлого, что вдруг стало складываться в картину.
Ильяс сделал шаг вперёд, теперь обращаясь прямо к нему:
— Ты знал, что он вёл грязные дела. Ты прикрывал его, надеялся, что это не всплывёт. Но всё вышло наружу. И не мой отец его убил. Его убили те, кому он обещал деньги и оружие, но не отдал. Мы лишь нашли его уже тогда.
Мать Динары закрыла лицо руками, её плечи затряслись.
Динара стояла бледная, как снег, и только её пальцы вцепились в ладонь Ильяса, словно боялась упасть.
Ильяс шагнул ближе, его голос был твёрдым, но тихим:
— Я не рад этому. Я не оправдываю смерть. Но знай — я не имел к этому отношения. Я никогда бы не тронул его.
Отец смотрел на Ильяса, и впервые в его глазах мелькнула не ярость, а тяжёлое понимание. Словно он начал признавать то, от чего столько лет закрывал глаза.
В комнате стояла тишина, такая плотная, что слышно было, как трещит фитиль лампы.
Отец Динары тяжело опустился в кресло. Его лицо будто осунулось за несколько секунд.
— Я... — он провёл рукой по лицу. — Я знал.
Мать вскинула голову, её глаза наполнились ужасом.
— Что ты сказал?..
Он сжал кулаки, но голос его звучал почти сломленным:
— Я знал, что он влез в тёмные дела. Видел, что он приносит деньги, которые не мог заработать честно. Но я... закрыл глаза. Он был моим сыном, Я не хотел признавать, что он предатель.
Мать разрыдалась, отвернувшись к стене.
Динара замерла, будто земля ушла из-под ног. Она смотрела на отца широко раскрытыми глазами.
— Значит... ты всё это время знал? Ты дал нам жить в лжи? Ты позволил мне винить его... — её голос сорвался, она прижала руки к лицу.
Отец наклонился вперёд, его пальцы дрожали.
— Прости... я думал, смогу всё исправить, спрятать от вас. Но в этой игре никто не выживает.
Ильяс молчал, его взгляд был прикован к Динаре. Он видел, как рушился её мир. Хотел подойти, обнять, защитить — но понимал, что сейчас её боль сильнее любых его слов.
Отец закрыл глаза и выдохнул:
— Он сам привёл смерть в наш дом. Но ненависть к вашей семье... я держал её живой, чтобы не сойти с ума.