Глава№9: Гости с запада.
Не знаю, хотел ли я изначально такого конца? Жениться никогда не было моей целью. Брак для меня всегда был оковами, цепью, которая лишает свободы, а не дверью к власти. Но если это значит, что я смогу пробираться под кожу Ди Лоренцо — так тому и быть. Альба... она привлекла меня ещё в первый день нашей встречи.
Забавно. Люди всегда ищут себе защиту в том, что не способно её дать. Букет, слова, обещания... Но когда приходят настоящие бури, защищают только действия. И те, кто готов их совершить.
Я бросаю на неё короткий взгляд. Мне жаль Альбу. Жаль, что она выросла в мире, где выживают только те, кто готов рвать зубами. И я до сих пор не понимаю, как в семье хищников она умудрилась остаться жертвой. Это против законов природы. Внутри неё что-то есть, и я не верю в её невинность. Она притворяется овцой, но я уверен — в ней спит волчица. Просто она ещё не показала зубы.
Поэтому ей не стоит знать, кто на самом деле её муж. Это слишком огорчит её. С детства мне твердили: не расстраивай принцессу Эмирата. Теперь же, сидя рядом со мной в машине, сжимая в руках лилии, словно ища в них спасение, она бегала глазами по кольцу, по окнам, по моему лицу. Ей не нужны слова — ужас был написан прямо на её коже. Дикий ужас.
Наверное, она думала, что только что подписала себе приговор. Что обручилась с обречённым. Она смотрит в окно, но плечи напряжены, и я знаю, что она думает. Ей кажется, что она всё ещё свободна, что этот брак — игра ради выгоды, а не клетка. Она права наполовину. Я не запираю людей в клетки. Я создаю для них пространство, из которого им не захочется уходить.
Свобода — иллюзия, если ты живёшь в мире, где всё имеет цену. А цена брака... всегда высока. Мы оба её заплатим. Но я уже знаю, что взамен получу.
— Ты злишься? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от дороги.
— На что? — её голос ровный, но я слышу стальной оттенок.
— На то, что я решил за нас,кто будет свидетелями.
— Просто... странно, — отвечает она.
Я усмехаюсь. Странность — это всего лишь то, к чему ты не привык. Я мог бы объяснить ей, что не существует жестов без цели. Что цветы были не о любви, а о символе. Но зачем? Пусть ломает голову. Понимание всегда ценнее, если ты приходишь к нему сама.
Мы останавливаемся на светофоре. Я чувствую её взгляд на себе. Женщины думают, что их внимание незаметно. Оно всегда заметно. И я позволяю ей смотреть, не поворачивая головы.
Я знаю, что ей нравится то, что она видит. Но ещё сильнее ей не нравится, что ей это нравится. Вот в этом и заключается настоящая власть — не в том, чтобы заставить человека подчиниться, а в том, чтобы он захотел того, чего сам от себя не ожидал.
Свет загорается зелёным, и я трогаюсь с места.
— Мы приедем домой, — говорю я, — и ты сможешь отдохнуть.
— Домой? — она приподнимает бровь, будто пробует слово на вкус.
— Наш дом, — уточняю я. — Привыкай.
Она поворачивается к окну, пряча эмоцию, но я вижу, как чуть крепче сжимаются её пальцы на стеблях лилий. Значит, попал.
Спустя какое-то время мы добрались до дома.
Я мог бы описать его одним словом — искусственный. Слишком правильные линии, слишком дорогая мебель, слишком блестящие полы. Богатый, но холодный. Нет в нём жизни, только пустота. Этот дом никогда не станет настоящим домом, разве что тюрьмой. И, возможно, мне жаль Альбу — она попала в свой кошмар. Когда всё закончится, я дам ей право на развод. Было бы слишком жестоко оставить её прикованной к монстру.
Она всё так же крепко держала в руках букет белых лилий, выходя из машины. Её взгляд скользил по гаражу и фасаду дома так, будто она впервые оказалась здесь, хотя это уже вторая её встреча с этим местом.
— Когда ты планируешь забрать свои вещи? — спросил я ровно. — Раз это наш дом, мы должны его обустроить.
Она посмотрела на меня так, будто не верила, что я всерьёз это сказал. В её глазах отражалось отрешение, ощущение, что она здесь чужая. И, может быть, она права.
— Я... не знаю, — неуверенно начала она, — можем попробовать завтра.
Она подняла подбородок, и этот жест показался мне забавным. Маленький вызов. Это значит, что она не собирается падать духом. Даже мило.
Мы шли к входу. Я дёрнул ручку двери — и она оказалась открыта.
Странно.
Я всегда запираю двери. А теперь, когда ответственен ещё и за неё, я должен быть в тысячу раз осторожнее.
Рука сама потянулась к кобуре. Альба не заметила моего напряжения. Она шагнула вперёд, и мне пришлось резко схватить её за запястье. Лилии выпали из её рук, а она сама от неожиданности прижалась ко мне, вцепившись в мои плечи.
Она открыла рот, но слова застряли. Напоминала выброшенную на берег рыбу.
— Что ты творишь? — спросил я хрипло, чувствуя раздражение. Она готова без всякой осторожности войти в дом, словно там её ждёт чай и плед.
— Это ты что творишь? — отрезала она, и её лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего. Я чувствовал её дыхание.
Она прикусила губу, и мой взгляд сам скользнул туда. Пухлые, розовые, слишком близко. Красивое лицо с мягкими чертами, один глаз зелёный, другой карий. Пирсинг на крыле носа — почти незаметный, но именно такие детали врезаются в память.
Мы стояли так, будто застыли во времени. Минуту. Две. Может, все пять. Я очнулся первым, отдёрнул руки, и она с грохотом упала на пол.
Мне жаль... наверное.
— Водить умеешь? — тихо спросил я, доставая пистолет и проверяя затвор.
— Да... — её голос дрогнул, будто металл на морозе. Она начала нервно оглядываться по сторонам, сжимая руки в кулаки. — Маттео, что случилось?
Мы стояли в гараже, и тишина здесь казалась ненормальной. Обычно охрана встречала у ворот, а теперь — пустота. Только звук мотора, который ещё не успел стихнуть, и наше дыхание.
— Садись за руль, — приказал я холодным, чужим голосом. Тем самым, который никогда не позволял себе рядом с семьёй. Голос, каким обычно разговаривают перед смертью.
— Что?.. — она схватила меня за руку, будто надеялась остановить.
— Я сказал — садись. Живо, Альба! — резко посмотрел я ей в глаза.
Она замерла, но под моим взглядом поддалась и обошла машину, тяжело ступая по бетонному полу гаража. Встала у водительской двери, не решаясь открыть её.
Я шагнул к ней, схватил её лицо ладонями, заставляя смотреть только на меня.
— Слушай сюда. Под сиденьем — пистолет. Если я не вернусь через пятнадцать минут, уезжай. К Акире. Поняла?
Она замотала головой, глаза блеснули слезами. В её взгляде — паника, желание кричать и в то же время безысходное понимание.
Я дёрнул дверь — она подалась без сопротивления. Внутри пахло пылью и металлом. Я сделал шаг и услышал треск пола.
Не успел обернуться — кто-то бросился на меня. Тело лёгкое, резкое. Рефлексами я вскинул руку с оружием, готов был выстрелить, но раздался звонкий смех.
Смех, от которого кровь в жилах не стыла, а наоборот — возвращалась к жизни.
— Симона? — голос мой прозвучал хрипло, когда я разглядел сестру. — Что ты тут делаешь?
Она стояла посреди пустого холла, в короткой кожаной куртке, волосы растрёпаны, глаза светились задором. Симона. Ребёнок. Ей не место здесь. Её место в колледже, подальше от этого дерьма, от крови, оружия и всего, что разрушает жизни. Но почему я не удивлён? Конечно же, она меня не послушала. Никогда не слушала.
— Не ругайся, брат, — она подняла руки, будто сдавалась, и улыбнулась своей беззаботной, почти наглой улыбкой. — У нас есть сюрприз.
— У нас? — настороженно переспросил я, скользя взглядом по тёмному коридору.
Симона кивнула, и в следующее мгновение из-за угла вышла фигура. Я узнал её сразу. Данна. Чёрт возьми, я оставил их с Симоной в Испании, подальше от всего этого ада. Я лично сказал им, чтобы они не высовывались. Но, разумеется, они снова сделали всё по-своему.
— Привет, — Данна шагнула ближе и обняла меня. Её запах... он был пропитан воспоминаниями о доме, о детстве, о тех редких вечерах, когда мы смеялись все вместе.
Я переживал за них, когда оставлял на Рафаэля. Но где он? Я оглянулся, напрягся.
— Где Раф? — спросил я, отстраняясь от Данны. — Я оставил вас на него.
Ответа не последовало. Зато сзади я услышал тяжёлые шаги. И прежде чем обернуться, кто-то обхватил меня сзади, толкнул вперёд. Рефлексы сработали мгновенно — я рванулся, и мы повалились на пол. В нос ударил знакомый запах дешёвого табака. Я узнал его смех.
— Подонок, — прорычал я, и мы начали возиться, словно два подростка, забывшие, что вокруг опасность. Раф. Этот ублюдок всё ещё умел меня вывести.
— Итак, что ты тут забыла, Симона Ривера? — хмуро спросил я, прищурившись. — Ты прекрасно знаешь, что я сказал тебе оставаться в Испании.
— Я тоже рада тебя видеть, братец, — парировала она, скрестив руки на груди.
Я шагнул ближе, схватил её за предплечья и посмотрел прямо в глаза.
— Я сказал тебе сидеть в Испании. Зачем приехала?
Моё сердце сжалось. Один вопрос сверлил меня изнутри: а если по дороге сюда с ними что-то произошло? Враги есть у меня, и значит, у них тоже. Эта мысль сводила с ума, заставляла сильнее сжимать её руки.
Симона моргнула, и на секунду её бравада исчезла.
— Я узнала, что ты женился, — призналась она. — И не могла не приехать.
Женился. Точно.