СОПЕРНИКИ

Юлия

На следующее утро Луис, менеджер отеля, зашел ко мне в номер с целой кучей документов, которые запросила наша юридическая команда. Сложив их на письменный стол, он заметил пустую цветочную коробку и две дюжины роз с поникшими головками, торчавшие из мусорной корзины.

– Я пропустил ваш день рождения? – спросил он.

– Нет, мой день рождения ещё не скоро, – коротко ответила я.

Луис понял намек и не стал расспрашивать.

– Я могу забрать это с собой, все равно мне сейчас на разгрузочную площадку, а там рядом мусорный контейнер. Заберу с глаз долой, и горничным бегать не придется.

– Г-м-м… конечно, спасибо, это было бы очень кстати.

Он взял коробку и запихнул туда розы из корзины.

– Остальные вы тоже выбросили? Я могу все забрать, если скажете.

– В смысле – остальные?

– Доставку из «Парк флорист»? Которая пришла через полчаса после этой?

– Вы уверены, что те цветы тоже были для меня?

– Я могу поклясться, что флористский посыльный Мэтт сказал: «Цветы для Юлии гаврилиной». – Луис покачал головой. – Неужели я ослышался? Надо уточнить у мистера Милохина.

– У Дани? А ему откуда знать?

– Он подошел и сказал, что берет на себя вопрос с доставкой.

Хм… Что-то мне подсказывало, что Луис не ослышался. Но кто еще мог прислать мне цветы и почему Даня распорядился так, что эти доставили, а те нет?

– Не беспокойтесь, я сама у него спрошу. Спасибо за информацию.

Когда Луис ушел, я понесла отчеты нашим юристам, отложив пока расспросы. Затем дела пошли одно за другим, и я забыла о букете, пока не выскочила на поздний ланч и не заметила за углом вывеску «Парк флорист».

Отчего-то я открыла дверь и вошла.

– Здравствуйте, мне тут вчера цветы доставили… По-моему, из вашего магазина, но карточка потерялась, точно я не знаю.

Женщина за прилавком встревожилась:

– О, это, должно быть, наша недоработка. Давайте взглянем, какие у нас были заказы.

Я улыбнулась:

– Очень мило с вашей стороны.

– Можно какие-нибудь ваши документы?

Я показала водительские права, выудив их из сумки.

Флористка просияла:

– Юлия Гаврилина! Я помню джентльмена, который приходил заказывать цветы. Просто красавчик, простите мне эту вольность, и выбирал очень тщательно. Открытка должна была остаться у нас в системе – мы просим покупателей набирать текст в нашем айпаде, чтобы мы красиво, без ошибок распечатали…

– Как интересно!

Женщина что-то набрала в компьютере, подошла к принтеру и забрала маленькую открытку с цветочным орнаментом. Протянув ее мне, она улыбнулась:

– Еще раз извините.

Я прочла.

«Губы на твоем лице на вкус почти такие же прекрасные, как те, что у тебя между ног. Прости, что утром я так внезапно ушел. Позволь мне загладить свою вину.

Ужин в моем номере в семь».

Я не знала, прочла это флористка или нет, но щеки у меня запылали.

– Гм… Спасибо, хорошего дня. – И я поспешно направилась к двери, однако мое внимание привлек холодильник, полный ярких букетов. Я обернулась: – Скажите, а что это были за цветы? Я таких никогда не видела.

Женщина улыбнулась.

– Пестрые далии сорта «Ежевичная пульсация». Прелесть, не правда ли?

Я сделала вид, что мне доводилось видеть, как пульсирует ежевика.

– Знаете, работа флориста сродни работе священника: люди приходят сюда в поисках прощения за свои грехи, а кто-то посылает цветы отнюдь не своей жене. Вы бы удивились, сколько интимных признаний нам доводится выслушать, пока мы
составляем букет. Мы сохраняем конфиденциальность наших клиентов, но вряд ли выйдет какой-нибудь вред, если я вам скажу, что джентльмен, приславший вам далии, выбрал их сразу. Я спросила, неужели это его любимые цветы, и он ответил, что затрудняется ответить, но что они такие же прекрасные и неповторимые, как женщина, которой он их посылает.

У меня сладко затрепетало сердце. Только Данила Милохин умел заставить мои эмоции метаться, как шарик для пинг-понга. Позавчера ночь была замечательной – красивой, душевной и очень удовлетворительной физически, но утром Даня опять спрятался в свою раковину. Правда, мы много говорили о Кэролайн, что для него нелегко, поэтому я списала его замкнутость на подавленное настроение.

Вскоре доставили розы от Лиэма, а доставки цветов от Дани я так и не дождалась. А потом был занятный старикан мистер Торн. Кто он? Интересная динамика намечается…

Я улыбнулась флористке, окончательно перестав что-либо понимать:

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Едва выйдя на улицу, я начала писать Дане сообщение насчет цветов, но почувствовала, что мне нужно видеть его лицо, когда я буду спрашивать о двух доставках. Поэтому я отправила короткое неопределенное смс:

«Нужно обсудить вопрос с доставкой. Ты свободен?»

Когда я уже купила себе салатик и шла обратно в отель, телефон пискнул – пришел ответ:

«Я во Флориде. По телефону сможем?»

Что?!

«Когда ты успел улететь во Флориду?»

«Утром».

Почему-то мне стало обидно, что он меня не предупредил. Может, у него что-то случилось и пришлось спешно срываться? Я знала, что во Флориде у Дани живет дед – на противоположном побережье от моего деда.

«У тебя все в порядке?»

«Да, все прекрасно».

Я колебалась, спросить или нет, почему тогда Даня мне ни слова не сказал. Даже если отставить в сторону личные отношения, мы вообще-то вместе управляем отелем, и предупреждать было бы очень кстати. Но выяснять отношения посредством смс было неудобно, и я решила дождаться личной встречи, отложив разговор про цветы.

«Ладно, это может подождать. Позвони, когда вернешься».

* * *

Прошло два дня, а от Дани не было ни слуху ни духу. Дверь его кабинета оставалась закрытой, и он не звонил сообщить, что прилетает. Скарлетт утром улетела в Лондон, и я практически целый день посвятила нашим юристам и аудиторам, окончательно согласовав список активов, еще подлежавших оценке. До нашего предложения миноритарию осталось три недели.

В семь часов я спустилась переговорить с администратором, так как у Луиса сегодня был выходной. В это время курьер доставил сверток, и я услышала, как наш посыльный сказал на ресепшене:

– Я пойду отнесу это мистеру Милохину. Если меня будут спрашивать, я вернусь через пять минут.

Девушка за стойкой кивнула:

– Давай, я пригляжу за твоими вызовами.

Я вмешалась:

– Мистера Милохинна нет в городе, но у него есть почтовая ячейка в офисе управляющего.

– Как, он опять уехал? – удивилась служащая. – Я видела его несколько часов назад.

– Вы сегодня видели Данилу?!

– Да, он вошел в отель в одиннадцать утра с чемоданом.

Что за черт? Так он вернулся? Тогда где его носит целый день и почему он мне не позвонил?

Я с усилием улыбнулась и протянула руку за свертком:

– Позвольте, я это отнесу. Я не знала, что мистер Милохин у себя, а мне нужно отдать ему отчеты.

Поднимаясь на восьмой этаж, я еле сдерживалась. Да что с ним не так? Если Даня решил дать обратный ход, это одно, но я писала, что у меня деловой вопрос, а у него даже не хватило совести сообщить, что он уже прилетел?!

Подойдя к двери, я глубоко вздохнула и постучала. На этаже было тихо, в номере Дани тоже. Может, на ресепшене ошиблись? Подождав, я пошла обратно к лифту со свертком. Но когда серебристые дверцы раздвинулись, угадайте, кто стоял в кабине?

– Вернулся? – съязвила я.

Даня вышел из лифта.

– Ты что-то хотела?

– Ты утром прилетел?

– Ближе к обеду, около двенадцати часов.

– И где ты был?

– Во Флориде, я тебе уже говорил.

– Нет, я про сегодняшний день. Я приходила к твоему кабинету – дверь была заперта.

Он отвел глаза.

– У меня много работы, вот я и закрылся.

Я прищурилась:

– Я думала, ты мне позвонишь, когда доберешься.

Даня по-прежнему не смотрел на меня.

– Разве я должен был позвонить?

– Конечно. Вспомни, позавчера я тебе написала, что хочу обсудить проблему с доставкой.

Дверцы соседнего лифта со звоночком открылись, и горничная вывезла свою тележку. Мы поздоровались. Горничная подошла к третьему от лифта номеру, распахнула дверь и подперла ее тележкой.

Я смотрела на Даню в ожидании ответа.

Он пожал плечами.

– Забыл, наверное. А что случилось?

Горничная вошла и сразу вернулась в коридор, вынеся постельное белье и пакет с мусором. Я не хотела вести разговор у лифтов.

– Нельзя ли продолжить беседу в твоем номере?

Даня словно бы замялся, но кивнул. В неловком молчании мы вместе вошли к нему в номер. Я не понимала, в чем дело, но уже не сомневалась – что-то стряслось.

Мне сразу бросился в глаза огромный букет на письменном столе. Он так и лежал завернутым в бумагу, усеянную логотипами «Парк флорист».

– Цветочки? – я изогнула бровь. – Ты обзавелся тайным воздыхателем?

Даня подошел к мини-бару и взял бутылку воды.

– Я… гм… перед отъездом взялся отнести их постоялице, но она уже выписалась. Я опаздывал и оставил цветы здесь. Надо их выбросить.

– Да что ты, какая жалость! Что за цветы?

Одно я узнала о Дане наверняка: лгун из него никакой. Он не мог смотреть мне в глаза, громоздя одну выдумку на другую.

– Не знаю, я не смотрел.

Я не сводила с него взгляда, пока он не поднял глаза:

– Что?

– Ничего. Жаль выбрасывать прекрасный букет – может, он мне понравится, я люблю цветы. – Издеваясь над ним, я получала истинное удовольствие, поэтому добавила: – Кроме далий. У меня на них аллергия, да и вообще…

Даня опустил взгляд, но тут же снова взглянул мне в глаза. Я так и видела, как у него в голове крутятся колесики.

– Только на далии? – осторожно спросил он.

Я улыбнулась – весело, но не без лукавства, окончательно его смутив.

– Ага. Хуже всего сорт «Ежевичная пульсация» – чихаю без остановки.

И без того прищуренные глаза Даня превратились в щелки. Улыбнувшись еще лучезарнее, я решила идти до конца. Подойдя к цветам, я потрогала карточку, приколотую к бумаге:

– Неужели даже открытку не прочел?
Даня не двигался с места. Вид у него был на три четверти уверенный, что я морочу ему голову, но последней четверти не терпелось перехватить открытку прежде, чем я ее открою.

Он медленно покачал головой, глядя мне в глаза:

– Нет. Неинтересно от слова «совсем».

Я потеребила открытку, оставив ее висеть на бумаге.

– Хм, а мне интересно! Ты не против, чтобы я ее прочла?

Даня сжал челюсти, видя, что его блеф не прошел.

– Тебе не кажется, что это вторжение в частную жизнь пославшего? – проворчал он.

Я оторвала открытку и улыбнулась.

– Тогда ты не читай.

И, смакуя момент, я провела ногтем по конверту, надрывая бумагу. Для полного драматического эффекта я блеснула зубами в злорадной улыбке, медленно доставая открытку.

Не успела я прочесть первого слова, как Даня, запросто нарушив мое личное пространство, выхватил у меня открытку и взялся руками за края письменного стола, не давая мне отойти.

Его глаза сверкнули.

– Не играй со мной.

Я приложила руку к груди, разыгрывая невинность:

– Что ты имеешь в виду?

– Спрашивай, что хотела, Юлия.

Я постучала ногтем по губам, глядя в потолок:

– Ой, у меня столько вопросов, не знаю, с чего и начать…

– Начинай откуда хочешь. Твои игры просто бесят, а ты знаешь, что бывает, когда мы оба рассержены. – Он подался ближе, почти касаясь моего лица кончиком носа. – Правда, юль?

В воображении немедленно возникла яркая картина меня у стены в задранной до талии юбке и стоящего сзади Милохина, намотавшего мои волосы на руку.

Не дождавшись ответа, Даня усмехнулся:

– Да-да, именно так, как ты подумала.

– Откуда тебе знать, о чем я думаю?

– Ты думала о первом разе, когда мы были вместе, – он кивнул на дверь. – Я трахал тебя прямо тут, у этой стены.

У меня даже рот приоткрылся.

Даня провел пальцем по моей нижней губе:

– Минуту назад мы думали об одном и том же, но теперь, когда твой прелестный рот выглядит так соблазнительно, мне вспомнился другой вечер.

К счастью, до меня долетел аромат цветов за спиной и я вспомнила, зачем пришла. Я кашлянула.

– Почему ты купил мне цветы и не отдал?

Подбородок у Дани напрягся:

– К тебе подоспела другая доставка. Я подумал – зачем тебе два букета…

Я наклонила голову.

– А тебе не пришло в голову позволить мне самой решать, какой из букетов я захочу оставить?

Даня сразу бросил читать мои мысли и выпрямился, сложив руки на груди.

– Меня взбесило, что у другого мужчины была причина прислать тебе цветы.

– Откуда ты знаешь, что их прислал мужчина? Может, это от подруги?

– Потому что я прочел чертову карточку, Юля!

Я тоже скрестила руки на груди.

– А еще распинался насчет вторжения в частную жизнь!

– А если бы мы поменялись ролями? Ты можешь сказать положа руку на сердце, что не заглянула бы в открытку, если бы цветы принесли мне?

Подумав, я помотала головой:

– Не уверена.

Даня кивнул.

– Значит, ты порядочнее меня. Ну, случилось. Можно забыть и жить дальше?

– Про цветочки да… после того, как ты извинишься за свою нескромность и перехватывание моей доставки.

Он несколько секунд смотрел мне в глаза и наконец кивнул:

– Ладно, я извиняюсь за то, что прочел открытку. Но недоставленный букет был мой, поэтому я имел право его перехватить.

Я округлила глаза:

– Я принимаю твои извинения, хотя они сделаны через одно место, но у меня остались и другие вопросы.

– Еще бы, – еле слышно пробурчал Вестон.

– Почему ты тогда утром так резко ушел?

Даня покачал головой и выдохнул.

– Наша ситуация сложная, Юль, и ты это знаешь.

– Но у нас был такой хороший вечер… Я думала, мы стали ближе.

– Бинго! И это само по себе осложнение.

Мы и сами сложные ребята, и наши отношения не могли быть простыми – так повелось еще до нашего рождения. Но что-то мне подсказывало, что не это спугнуло Даню.

– Тебя беспокоит, что наши семьи враждуют уже пять десятков лет и мы прежде всего конкуренты?

Даня отвел глаза.

– В том числе.

Я усмехнулась:

– Не только ты умеешь читать мысли. Я, например, могу сказать, что ты сейчас врешь.

Даня снова посмотрел на меня.

– А в основном-то что тебя пугает? – настаивала я.

Он провел рукой по волосам.

– Что ты от меня хочешь услышать? Что я алкоголик, который запорол все мало-мальски важное в своей жизни, и ты слишком хороша для меня?

– Ты действительно так считаешь?

– Ясное дело! Я не идиот.

– Если дело в этом, мне не будет казаться, что меня использовали.

Лицо Дани смягчилось.

– Ты так решила?

Я кивнула.

– Извини, я ничего такого не хотел.

– Все нормально. Видимо, у нас обоих привычка делать поспешные выводы.

Даня кивнул, не поднимая глаз.

– Ты во Флориду давно собирался слетать? Ты уже знал об этом, когда утром вышел из моего номера?

Он покачал головой:

– Мне надо было поговорить с дедом. Бабушка плоха, поэтому он далеко не уезжает без крайней необходимости.

– Я не знала, мне очень жаль.

– Спасибо.

Мы помолчали. Вроде бы все выяснилось, но сказанное Даней не давало мне покоя. Я не меньше его сомневалась, ввязываться ли в эти отношения, но ни одно из моих соображений не было связано с тем, что Даня для меня недостаточно хорош, и мне хотелось, чтобы он это знал.

– Можно спросить? – сказала я.

– О чем?

– У тебя есть человек, которого ты уважаешь больше остальных?

– Кэролайн, – не задумываясь, ответил он. – Она не кисла от жалости к себе, не жаловалась и всегда улыбалась. Она полжизни выслушивала мои проблемы и пыталась меня подбодрить, а не критиковать!

– Жаль, что я ее плохо знала. Похоже, она была человеком редкой души.

– Это правда.

– А я больше всех уважаю свою маму, притом что она была алкоголиком.

– Да ты что? Я бы в жизни не догадался!

Я пожала плечами.

– Мало кто в курсе. Не дай бог реальной подноготной семейства Гаврилиных просочиться наружу… Отец нас бросил не раздумывая, но мать он всю жизнь прикрывал – фамилию-то она после развода не меняла.

– Тогда она и начала пить?

Я покачала головой:

– Если бы. Тогда я могла бы еще сильнее презирать папашу. Я долго, лет до пятнадцати не подозревала, что у мамы алкоголизм. Когда у нее нашли рак, я ходила с ней по врачам и впервые услышала, как специалисты настаивали – перед первой операцией она должна лечь в рехаб. Я тогда как с небес упала, хотя и видела, что мама пьет каждый день. Она смаковала  мартини из дорогих хрустальных бокалов, а алкаши ведь булькают из горлышка, не моются, шатаются и падают в лужу. Они не носят жемчуг и не пекут пирожки.
Даня кивнул:

– Когда я попал в лечебницу, сам удивился, что половина пациентов – люди за пятьдесят и на вид абсолютно нормальные.

– Мама создала собственную программу воспитания испугом. Ее мучили постоянные головные боли и снижение зрения, но она списывала это на похмелье, поэтому к врачам обратилась, когда в мозгу уже была опухоль размером с мяч для гольфа. Слишком привыкла скрывать все связанное с пьянством…

Даня взял меня за руку и крепко сжал.

– Короче, я к чему: мама была надежной, любящей, доброй, умной и благородной до абсурда. Она единственная в своей семье поступила в колледж и, даже выйдя за моего отца, продолжала работать внештатным преподавателем. Кто-то считал это блажью, ведь после свадьбы денег у нее было завались, но зарплатные чеки мама регулярно высылала своим родителям, потому что они жили в стесненных обстоятельствах. А когда отец от нас ушел, она набрала себе часов в колледже и отказалась брать у него хоть цент, кроме как на оплату моего образования.

– Вот это да!

– Да, такая замечательная женщина – и при этом алкоголик. Не стану утверждать, будто у нас не было плохих дней – поверь, их хватало, но алкоголизм – это болезнь, а не черта характера, и не болезнь определяла ее как человека.

Даня смотрел на меня, о чем-то размышляя. Честно говоря, я не знала, понял ли он, почему я об этом рассказала, но лицо у него было напряженное, и кадык ходил вверх-вниз.

– Это ты одобрила увеличение бюджета стройки на пятьдесят тысяч по запросу Болтонов?

Я наморщила лоб. Не знаю, какой реакции я ожидала в ответ на свою откровенность, но точно не этой.

– Да. Им требовался срочный ответ во избежание простоя, а тебя рядом не было.

– А телефон у тебя не работал?

Я рассвирепела.

– Я тебе позвонила! Ты должен был перезвонить по возвращении, но так и не сподобился! Строителям требовалось добавить стальные балки на несущую стену, иначе она бы крышу не выдержала! Я инвойс не на финтифлюшки подписала! Если хочешь участвовать в каждом решении, будь любезен находиться здесь!

– Больше так не делай.

Я уперла руки в бока.

– А ты тогда будь на связи!

Глаза Дани потемнели.

– Ты недостаточно подкована в строительстве, чтобы принимать такие финансовые решения, особенно когда Трэвис Болтон из кожи вон лезет, чтобы тебя охмурить!

Две минуты назад я готова была обнять даню, а теперь меня тянуло врезать ему кулаком в нос.

– Да пошел ты знаешь куда?

Он усмехнулся.

– Я уже там бывал.

Я вытаращила глаза:

– Иди на фиг!

Он уставился на меня.

– Повернись.

– Что?

– Повернись и наклонись над столом.

Он что, пьян или с дуба рухнул и темечком приложился, если решил, что я сейчас займусь с ним сексом?

– О чем я только думала, когда поделилась с тобой как с человеком… – Задев его плечом, я пошла к двери.

– Ты цветы забыла, – напомнил он.

Я остановилась, решив показать Дане, что он может сделать со своим веником. Вернувшись к столу, я схватила букет с намерением швырнуть в мусорную корзину, но не успела и обернуться, как Даня прижался ко мне сзади.

– Я не знаю, как вести себя по-человечески, Юля, – прошептал он мне на ухо. – Я только вот так умею.

Сердце у меня сорвалось в галоп. Меня практически трясло от гнева.

– Издеваешься? Ты спровоцировал меня на ссору, потому что не знаешь, как обходиться со мной по-хорошему?

Он уперся мне в зад, давая почувствовать свою эрекцию.

– Смотря что называть хорошим. Я бы сказал, что твои множественные оргазмы очень даже ничего.

Мне хотелось вспылить, но решимость стремительно ослабевала.

– Ты засранец, ты в курсе?

В голосе Дани слышалась улыбка:

– Знаю. А теперь нагнись, милая.

Милая! Одно слово, и я превратилась в кисель.

Я колебалась, очень желая гордо выйти за дверь, но ноги отчего-то не слушались.

Даня отвел волосы с моей шеи и поднялся губами до самого уха.

– Я соскучился, детка. – Его рука скользнула по талии и сжала меня внизу живота, сминая юбку. – Скажи, что ты влажная для меня!

Дело к тому шло, но признаваться я не собиралась.

– Хочешь, чтобы я за тебя всю работу делала? Разве недостаточно, что я прикрывала тебя целых два дня?

Даня усмехнулся:

– Я готов это загладить.

Он задрал мою юбку, отодвинул трусы, погладил меня вверх-вниз и вставил в меня два пальца. Меньше чем через две минуты я кончила на его руке, и не прошло и десяти секунд, как я уже лежала животом на столе, а он ворвался в меня. Я кончила во второй раз, причем мы так трясли стол, что цветы упали на пол. Разряжаясь во мне, Даня снова и снова повторял мое имя. Это было быстро и яростно, но так же удовлетворительно физически, как долгий и нежный секс.

Даня навалился мне на спину, силясь отдышаться.

– Спасибо, – проговорил он.

– Это я должна тебя благодарить. Ты сделал почти всю работу.

Даня отодвинулся и развернул меня к себе лицом, убрав мои волосы назад.

– Я не про оргазм. Я про то, что ты мне сказала.

Я схватилась за его рубашку, скомкав ткань в горстях.

– Незачем благодарить меня за правду. Твоя борьба с алкоголем не определяет тебя как личность. Мы все иногда спотыкаемся, но что нас не убивает, делает нас сильнее. Ты должен гордиться собой.

Даня долго смотрел в пол, прежде чем вскинул глаза.

– Поужинай со мной завтра!

Мы ужинали вместе довольно часто.

– Пожалуйста.

– Я не про деловой ужин в ресторане и не про те походы, когда я шантажом выманил у тебя согласие. Я хочу свидания – настоящего свидания.

Я улыбнулась:

– Звучит очень мило, мне нравится.

– Давай не будем уноситься в мечтах и называть это милым. Все равно в итоге ты окажешься на моем члене.

Я засмеялась:

– А я меньшего и не жду.

К сожалению, дел на сегодня было еще много, и закончить их предстояло к утру – подгоняли эксперты, поэтому я поцеловала Даню в губы и сказала:

– Мне надо идти, у меня работа.

Даня даже не старался скрыть огорчение. Я поправила юбку и еще раз поцеловала его на прощание. На пороге я обернулась:

– Кстати, розы я тогда же и выбросила, и на далии у меня аллергии нет. Номер моего люкса тебе известен, так что прибери тут и сходи купи мне свежих.