Глава 16
— М-м-м… — мурлычет Алёна.
Обняв двумя руками кофейный стакан, блаженно вдыхает и жмурится.
Мой собственный кофе кажется мне пресным. Еда тоже не радует. Мысли скачут, отталкиваясь друг от друга, но их каждую минуту несет к тому берегу, на котором очень зеленая трава. И все такое прочее.
Ожидание — самое ужасное из всего, что случалось со мной в жизни. То ожидание, за которым чертова неизвестность. Еще в тот день, когда Васька чуть не прикончила нас с мамой, я поняла, что ожидание — особый вид пытки. Ожидание и неизвестность.
Для вечера четверга в студенческой кафешке напротив универа слишком много народу.
Анька во всех красках расписывает нам с Алёной “прелести” беременности, но я не могу не отметить того, что при всех невзгодах выглядит она очень счастливой и довольной. Кажется, если бы могла, она бы засунула руку под свитер и не доставала бы ее оттуда никогда.
— Эй, алё, — Алёна щелкает перед моим носом пальцами, привлекая к себе внимание. — Земля вызывает Марс.
Оторвав глаза от окна, за которым уже давно стемнело, морщу нос.
— Ты что, влюбилась? — прищуривается подруга.
Прячу от нее глаза, бормоча:
— Просто спать хочу.
— А-а-а-а… — тянет она. — Ну да, в нашем возрасте это нормально.
— Я тоже хочу спать, — поддерживает Анька.
— Но она ведь не беременна, — фыркает Алёна.
— Нет? — смотрит на меня сестра.
— Что? — изумляюсь, когда они обе приглядываются ко мне повнимательнее. — Нет! — возмущаюсь. — То есть, нет… — добавляю более спокойно.
Не хочу, чтобы сестра думала, будто я считаю ее “положение” какой-то чумой. Еще месяц назад я считала ее положение отчаянным, ну, а теперь это… выглядит так, будто она была рождена для того, чтобы стать матерью в девятнадцать. У меня самой слишком много проблем, чтобы даже чисто гипотетически поставить себя на ее место.
И мне совсем не до того.
— Десерт будем брать? — вздыхает Алёна.
— Да! — фонтанирует энтузиазмом Аня.
— Я пас…
— Опять диета?
— Угу…
Нет, просто мне кусок в горло не лезет.
Отпив кофе, думаю о том, что этот день тянется вечность.
— Ты сегодня не работаешь? — интересуется сестра.
— Уже отработала, — вздыхаю я.
— Слушай, — задумывается Алёна. — А ты можешь нарисовать что-нибудь… ну, например, в подарок? Например, картину по фотографии?
Призадумавшись, верчу между пальцев маленькую чашку.
— Может быть… — пожимаю плечом.
— У Баркова конец хоккейного сезона, хочу что-нибудь ему подарить, — поясняет она. — Я заплачу!
— За мою мазню? — смотрю на нее с претензией.
— Не почкой, конечно, — хихикает она. — Но не будешь же ты забесплатно ковыряться?
— Я попробую… — говорю ей. — Пришли мне фотку.
— Ура! — хлопает она в ладоши.
Глядя в кофейную чашку, думаю о том, что нужно заглянуть в магазин и купить все необходимое для этой затеи. Я никогда не училась рисовать профессионально. Я жуткий дилетант. Может и не стоит с этим связываться. Я не хочу нарисовать что-то нетерпеливое и сумасшедшее, в соответствии со своим настроением. Ведь именно так я себя и чувствую последние дни. Как сумасшедшая. Каждый день я встречаю с горящими глазами, и каждый вечер засыпаю, сжимая в кулаке одеяло.
Ожидание — это самое настоящее дерьмо.
Сегодня день рождения у его девушки, и вопреки тому, что мои пальцы чешутся от желания заглянуть в социальные сети, я этого не делаю. Это глупо, ведь информацией лучше владеть, чем не владеть, но впервые в жизни я от нее отказываюсь. Я не хочу ничего знать. Тем более видеть.
Если он не придет, я просто… забуду его!
Все мое нутро сжимается от этой мысли, вызывая дикую тоску в душе. Мне достаточно минуты в его обществе, чтобы у сердца выросли крылья. Со мной такого никогда не случалось. Я влюбилась в него. Как ненормальная.
— Барков приехал, — объявляет Алёна. — Я пошла.
Она целует Анькину щеку, потом целует мою.
Забрав с дивана свою куртку и сумку, исчезает так быстро, будто ее сдувает ветром.
Проводив ее взглядом, Аня заправляет за ухо прядь своих рыжих волос и тихо спрашивает:
— И кто этот счастливчик?
Закусив до боли губу, отвечаю еле слышно:
— Ты его не знаешь…
Ее лицо озаряет счастливая улыбка.
Боже. Моя сестра самое не от мира сего существо на свете.
— Я знаю тебя, — заявляет она. — Он точно не ботан. И не правильный зануда. Он креативный, да?
Из меня вырывается смешок.
Впервые за все эти дни меня что-то веселит, а именно то, какими ошибочными бывают наши представления друг о друге.
— Он очень правильный, — улыбаюсь я сестре. — Но это… только кажется… — добавляю тихо. — Он настоящий геморрой…
— О… — задумчиво вытягивает губы. — Мне уже нравится…
— Я пойду… — говорю виновато. — Мне нужно Ваську забрать из музыкальной. Тебя подбросить?
— Нет, — вздыхает она. — Я прогуляюсь. Мне нужно больше двигаться.
— Ладно… — я целую ее бледную щеку и покидаю кафе.
На улице мелкий дождь, который похож на белый туман.
Мне требуется все мое внимание, чтобы протащиться по пробкам и ни с кем не “поцеловаться”, потому что машину все время несет на скользкой дороге, и я подозреваю, что львиную долю сцепления с ней дают мне моя новая резина.
— Я хочу сделать мамочке подарок, — сообщает Лина, забравшись в машину. — Ты дашь мне денег?
— Дам, — петляю дворами, чтобы объехать пробку.
— Почему папа мне не звонит? — еле слышно спрашивает она. — Он же может позвонить?
— Лина… — выдыхаю обреченно. — Он сейчас далеко. Связь дорогая, — пытаюсь дать ей хоть какое-то объяснение.
Мне он тоже не звонит. У него кишка тонка.
Наш отец укатил в Таиланд вместе с новой “женой”. В век доступного интернета это нихрена не проблема, и в последние дни мне кажется, что я его просто ненавижу.
— Ясно…
— Он позвонит, — заверяю ее. — Когда у него будет возможность.
— Угу…
Мы заходим в продуктовый и берем продукты на ужин. Васька понуро пинает ботинком снег, когда идем к подъезду.
Я собираю волосы в пучок на макушке, собираясь отправиться в ванную и пролежать там вечность, но, когда набрасываю на плечи толстый махровый халат, мой телефон начинает звонить.
Сердце дергается и принимается барабанить о ребра.
Закрывшись в ванной, закрываю глаза и снимаю трубку.
— Алло… — отвечаю Дане.
— Где ты сейчас находишься? — его голос звучит жестко и отрывисто.
— Дома… — отвечаю растерянно.
— Я близко. Буду через десять минут. Спускайся, — велит он и кладет трубку.
Пялюсь на нее в ступоре, пытаясь припомнить, когда в моей жизни мною командовали парни?!
Бабочки в животе делают меня рассеянной, как дырявое сито.
В спешке натянув на себя вещи, чертыхаюсь и решаю сменить белье. Не отдавая отчета действиям, выхватываю из ящика розовый лифчик и трусики к нему. Глядя на свое раскрасневшееся отражение, кусаю губу, решая сменить розовый комплект на черный, а потом на бежевый.
Глаза Василины круглые, когда она появляется в отражении за моей спиной.
— Ты что, сошла с ума? — спрашивает, наблюдая за тем, как вываливаю на кровать свою одежду.
Это отличный вопрос, потому что именно так я себя и чувствую. Сумасшедшей.
Я выбираю теплый костюм, состоящий из свитера и юбки чуть выше колена, под которую надеваю теплые колготки.
Сердце порывается выскочить из груди. Раскладываю по карманам ключи и телефон, торопливо объявляю сестре:
— Если что, звони.
Выскользнув за дверь, исчезаю на площадке и только в лифте кое-как давлю нетерпение.
Пока на табло мелькают этажи, моя голова пустая, будто у неваляшки.
Я никогда не неслась к парню, как ненормальная, почти забыв собственное имя!
Его машина маячит прямо напротив подъездной двери. Большая и тонированная до полной непроницаемости стекол.
Обойдя капот, забираюсь внутрь и втягиваю уже знакомые запахи. Кожа сидений, запах его парфюма…
На нем нет куртки, только черный строгий костюм с рубашкой и узким галстуком.
Он выглядит так потрясающе, что это выбивает из головы последние мысли, а от его взгляда на губах замирают любые слова. Мое сердце уходит в пятки, потому что так на меня он еще не смотрел никогда. Будто прошивая меня насквозь!
Мурашки растекаются по телу до самых кончиков пальцев.
Веки опускаются, когда его губы жестко впечатываются в мои. Почти теряю сознание от напора, с которым он раскрывает их языком. Царапаю пальцами его затылок. Он сжимает ладонью мою шею сзади, вбирая в свой рот нижнюю губу и прихватывая ее зубами.
Со стоном я набрасываюсь на его губы в ответ, но, как и в прошлый раз, он не позволяет мне быть главной. От этого тело взрывается сумасшедшими ощущениями, которые подстегивает моя голова, ведь мне дико нравится, что он главный.
Это самый многообещающий, сумасшедший поцелуй в моей жизни, не считая того, первого. Я не прихожу в себя даже тогда, когда щелкает замок ремня, который Даня успел накинуть на меня где-то в тот момент, когда его язык хозяйничал у меня во рту.
Его запах пробирает меня до костей.
Меня разрывает от возбуждения и страха, ведь не нужно гадать, чтобы понять, почему он целует меня так!
Испуская рваные выдохи, с колотящимся сердцем наблюдаю за тем, как сжимает обеими руками руль и трогается с места, не проронив ни единого чертового слова.
Я была дурой, когда решила, что смогу его забыть.
Глядя на его упрямый профиль, понимаю, что влюблена в него окончательно и бесповоротно.
— Куда мы? — хриплю, впиваясь пальцами в ремень безопасности.
— В “Полис”, — отвечает он.
— В гостиницу? — лепечу.
— Да.
Я становлюсь не способна задавать вопросы. Ни единого. Бессмысленно глядя перед собой, пытаюсь справиться с дрожью, которая сотрясает меня с головы до ног, но я скорее умру, чем предложу поухаживать за собой месяц или два.
Он паркует машину перед самым распиаренным отелем в городе. Буквы на вывеске упорно не складываются для меня в слова, пока идем к входу. Может быть под костюмом, который сидит на нем, как влитой, магниты, иначе каким образом моя ладонь оказалась в его незаметно для меня самой.
Она твердая и она держит крепко.
Я не знаю, что такое с ним происходит.
От него исходит агрессия, которая немного пугает, но от этого моя грудь становится будто тяжелее и чувствительнее внутри лифчика, который будто стал мне мал. Я ощущаю разницу в нашем росте и размерах как никогда.
Глядя на его широкую спину, пока переговаривается с администратором, топчусь на месте, краснея от любопытного взгляда какого-то пожилого мужчины на диване в зоне отдыха.
— Приятного отдыха, — девушка за стойкой улыбается Дане и делает это от всего сердца и с долбанным огоньком.
Я ревнивая. Это приходит, как озарение. Я чертовски ревнивая, глядя на него, я ищу признаки того, что ему есть хоть какое-то дело до этой улыбки, но на его лице все то же упрямое выражение, которым он встретил меня в своей машине.
Из окон коридора видно город. Я не знаю, какой это этаж, потому что все те секунды, что мы ехали в лифте, я смотрела только в голубые глаза Данила Милохина, пытаясь понять, когда он стал самым красивым парнем на свете.
Сбросив ботинки, я становлюсь кошмарно маленькой.
Даня выкладывает на комод при входе телефон и все, что есть у него в карманах пиджака. Брелок от машины и пластиковую карту.
Роняю свою куртку на пол, наблюдая за тем, как, пройдя в комнату, он снимает пиджак и дергает за узел галстука. Белую рубашку пересекают подтяжки брюк, которые обтягивают его потрясающую задницу так идеально, что я могла бы это, черт возьми, нарисовать.
Я никогда не думала о своем первом разе всерьез. Не рисовала картинок! Но если бы рисовала, вряд ли могла бы представить, что сердце может быть близко к разрыву.
Шарахнувшись назад, врезаюсь задницей в комод. Не моргая, смотрю на то, как плавной походкой Даня идет ко мне, пересекая лежащий на полу ковер.
Он подходит вплотную и кладет руки на комод, беря меня в плен своего тела. Даже, несмотря на то, что он складывается почти что пополам, мне приходится чуть поднять подбородок, чтобы смотреть в его лицо.
Мои колени подрагивают.
Он так близко, но не касается меня нигде. Просто смотрит в мои глаза, большой и чертовски красивый. Слегка поджав твердые губы, проводит по ним языком и спрашивает:
— У тебя были оргазмы?
Сглотнув слюну, я лихорадочно думаю о том, что должна сказать. Правду или ложь?!
Он начинает дышать чаще, кружа глазами по моему лицу.
Медленно мотаю головой из стороны в сторону, давая ответ на его вопрос.
Поднеся к подбородку ладонь, Даня чешет свой тяжелый подбородок, изображая чертову глубокую задумчивость.
— Если ты попросишь меня расслабиться, я тебя ударю… — полушепчу.
Он задумчиво кривит губы, оставаясь невозмутимым.
Опустив руки, склоняется и обнимает ладонями мои ягодицы. Дернув меня вверх, усаживает на комод, растолкав своими бедрами мои колени.
Я перестаю думать даже раньше, чем его губы оказываются на моих.
Он опять делает это.
Сносит мои мысли и ворует дыхание.
Мои руки начинают жить своей жизнью. Впиваюсь пальцами в его лопатки, впитывая напряжение его каменных мышц. Он впечатывает меня в свое тело с такой силой, что я повторяю каждый изгиб его тела своим.
Со стоном вытягиваю вверх руки, и Даня вытряхивает меня из свитера.
Его глаза потемнели. Они горят возбуждением, от которого бросаюсь на его шею, ища губы, но его пальцы ловят мои волосы, заставляя откинуть голову. Жадные губы ласкают шею, и в этих ласках нет ничего нежного. Он кусает кожу, втягивает ее в рот, заставляя меня издавать звуки, на которые в обычной жизни я просто неспособна. Кусает мой твердый сосок прямо через кружево лифчика, смачивая его слюной.
Меня выворачивает наизнанку.
Падаю назад и тяну за собой его голову.
Врезаюсь плечом в светильник и вскрикиваю.
Выбросив руку в сторону, Даня сметает его на пол, но даже этот грохот не способен меня отрезвить, потому что в следующую секунду я остаюсь без лифчика.
Прикусываю дрожащую губу, глядя на то, как с шумом он втягивает в себя воздух, опустив глаза. На его щеках проступила краска, губы приоткрыты, волосы растрепаны. От этого зрелища между ног тянет так, что я жмурюсь, а потом закатываю глаза под опущенными веками, когда горячий требовательный рот смыкается вокруг моего соска.
— Даня-я-я — взвизгиваю, со всей силы сжимая бедра вокруг его талии.
Он издает стон, от которого меня подбрасывает.
Когда наши глаза встречаются, мы оба дышим, как после спринта.
— Я хочу тебя… — шепчу хрипло. — Хочу…
— Раздень меня… — хрипло требует в ответ.
Срываю с его шеи галстук. Дрожащими пальцами борюсь с пуговицами рубашки. Даня сбрасывает с плеч подтяжки, и я выдергиваю край рубашки из-за пояса его брюк, открывая себе вид на его плоский рельефный живот и безволосую грудь с круглыми коричневыми сосками.
Мне хочется его облизать. Каждую чертову мышцу.
— Твою мать… — шепчу, глядя на его ширинку.
Поймав мою руку, он опускает ее вниз, заставляя сомкнуть пальцы на каменном бугре у себя в штанах, не позволяя даже на секунду разорвать с собой зрительный контакт.
— Твою ма-а-ать… — выстанываю.
Моя кровь становится горячей, как кипяток. Кажется, у меня подскакивает температура.
— Нравится?
Отвечаю тем, что сжимаю пальцы под его ладонью еще сильнее.
— М-м-м-м… — опустив лицо, он стонет.
Всего секунду. А потом отдергивает мою руку и заводит мне за спину, сжав запястье и вжимая голую грудь в свою.
От контакта нашей кожи я начинаю нести бессвязную чушь, и мне хочется пристрелить себя за это.
— Черт… черт… блин…
У нас опять одни губы на двоих.
Я не думала, что поцелуи можно сделать глубже, чем мы уже сделали, но ошибалась.
Я не думала, что это может быть так. Что можно остаться совершенно голой, даже не заметив этого.
— А-а-а-а… — выкрикиваю в потолок, когда его пальцы принимаются хозяйничать у меня между ног.
Я чувствую их внутри и снаружи. Пытаюсь от них спастись, но меня держат слишком крепко.
Кусаю его плечо, бью по его спине кулаками, изворачиваясь и задыхаясь от ощущений, которые выкручивают мое тело, как разряды тока.
— Юля… — хрипит мне в шею. — Просто сделай это…
Он снова кусает мою шею, и я делаю ЭТО.
С криком перестаю контролировать свое тело. Искры разливаются по животу, заставляя дрожать бедра и царапаться, выкрикивая проклятья.
Мне нужно, чтобы он был близко. Так, чтобы я чувствовала его повсюду. Его руки и губы. Его тело, которое дрожит, пока, упав спиной на стену, закрываю лицо сгибом локтя, не понимая, то ли рыдать, то ли просить еще.
Вокруг моих щиколоток смыкаются горячие ладони. Они ставят мои дрожащие ноги на комод, заставляя упереться в него пятками.
Я никогда не чувствовала себя такой развратной, как в эту минуту.
Никогда не видела твердый член парня вот так. Перед своими глазами. Не могла представить, насколько интимным может быть то, как он сжимает себя ладонью, надевая презерватив. Не могла представить, что на лице парня может быть полное отсутствие интеллекта, только сводящее с ума желание в абсолютно черных глазах.
Господи, это ведь неопасно для жизни?!
Он большой, и это почти не комплимент!
— Тебе будет больно, — хрипло и не очень разборчиво объявляет Милохин. — А мне очень приятно…
— Я в курсе, что без этого человечество не выжило бы… — заплетается мой язык.
— Не сопротивляйся…
— Иди к черту…
— Иду...
Надавив ладонью на мой живот, он вскидывает на меня глаза.
Сглотнув, шире развожу колени.
Больно?
Да… наверное…
— Уфффф… — мой висок обжигает горячее дыхание.
Пальцы впиваются в мои бедра.
Комод со скрипом ударяется о стену под стон, который выбивает из меня резкое вторжение. Я знаю, что мне положено кричать! Но горло будто сдавило железным обручем. Я не могу кричать. Во мне нет воздуха. Я могу только чувствовать. Безумный напор и то, как он пытается его сдержать, соединяя и разъединяя наши бедра. Сначала медленно, а потом у него явно отказывают тормоза…