постфактум

Those Eyes – New West

— Привет, — улыбается Чонгук, входя в палату Тэхёна. Последний раз он был здесь месяц назад и ужасно соскучился по омеге.

— Привет, — звучит безэмоциональное и тихое в ответ.

Чонгук так и замирает, а улыбка медленно сползает с лица. Он неверяще смотрит на сидящего на кровати Тэхёна, уже не в привычной больничной пижаме, а в обычной белой футболке и штанах, которые передал ему Чонгук буквально сегодня утром. На лице омеги ни единой эмоции, он даже не смотрит в ответ, словно всё ещё не пришёл в себя.

Признаться честно, Чонгук ожидал совсем другого. Услышав вчера вечером от врача новость о том, что Тэхёна сегодня выписывают, Чон был вне себя от радости. И по пути сюда ёрзал на сидении от нетерпения, представляя, как наконец обнимет своего омегу и увидит его яркую улыбку. Но сейчас разочарование бьёт по сердцу больнее ножа.

— Мне нужно поговорить с врачом, и потом поедем домой, — севшим голосом говорит Чонгук.

— Хорошо.

Поджав губы, Чон прерывисто вздыхает и, развернувшись, идёт в кабинет доктора Сона.

Тот сидит за своим столом, и как только Чонгук переступает порог, тут же поднимает голову. Выглядит он ужасно уставшим, что и неудивительно. Лечение людей с расшатанной психикой наверняка отнимает немало сил.

— Здравствуйте, господин Чон, — приветствует доктор и, выпрямившись, опирается локтями о стол. — Вы приехали за Тэхёном?

— Здравствуйте. Да.

— Отлично, — кивает Джихун. — Тэхён относительно хорошо себя чувствует. В медикаментах уже не нуждается, поэтому я могу отпустить его домой. Только хочу сразу предупредить: не напирайте на него, если он не хочет говорить, не заставляйте, не хочет контактировать — не входите в его личное пространство. Он должен сам по своему желанию тянуться к людям. Поэтому наберитесь терпения.

— Хорошо, — сникает Чонгук, теперь окончательно понимая поведение Тэхёна.

Терпение, да. Чонгуку его не занимать.

— Прошу следить за его сном и питанием. Ни в коем случае не позволяйте ему употреблять алкоголь. Если заметите резкое ухудшение сна, отказ от еды и воды, сильную тревогу, агрессию или разговоры о смерти, сразу же звоните мне, — даёт рекомендации доктор Сон.

— Обязательно.

— Всего доброго, господин Чон, — кивает Джихун и возвращается к заполнению каких-то документов.

— Спасибо, — отрешённо шепчет Чон и, выйдя из кабинета, возвращается в палату.

Тэхён, что всё это время продолжал сидеть на кровати, услышав звук открывшейся двери, тут же поднимается, сжимая тонкими пальцами ручку небольшой дорожной сумки. Чонгук тянется к ней, чтобы забрать, но его останавливают.

— Спасибо, я сам, — коротко и ясно.

Чонгук кивает и отступает в сторону, пропуская Тэхёна. Когда тот проходит мимо, он не может сдержаться и, прикрыв веки, глубоко вдыхает нежный запах магнолии, по которому невыносимо скучал.

Всю дорогу они едут в полной тишине, а в салоне царит гнетущая, напряжённая атмосфера. Чонгук лишь периодически кидает на смотрящего в боковое окно Тэхёна обеспокоенные взгляды, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо.

По прибытии в особняк они так же молча выходят из машины, а омега, не дожидаясь его, сразу заходит в дом. Когда Чонгук переступает порог следом за ним, то видит лишь мелькнувшую спину Тэхёна за углом на втором этаже.

Решив следовать совету врача, лишний раз не беспокоить Тэхёна, Чонгук устало вздыхает и идёт на кухню, чтобы выпить виски. Ему срочно нужен крепкий алкоголь, а иначе, кажется, он просто не выдержит.

Теперь он в полной мере понимает пристрастие Тэхёна к алкоголю, потому что когда внутри царит эмоциональный хаос, по-другому успокоиться просто невозможно.

***

Комната всё та же: светлое хлопковое бельё на широкой двуспальной кровати, окно в деревянной раме с узкой дверью на балкон, стены оклеенные бежевыми обоями, коричневые шторы, тумбы, стол.

Всё так же.

Только вот Тэхён теперь другой.

Он наивно полагал, что, как только вернётся в особняк, стены этого дома, ставшего уже родным, моментально помогут ему прийти в себя, но, увы, чуда в жизни не существует.

Сумка выскальзывает из ослабевших пальцев и с глухим стуком падает на пол, а Тэхён на негнущихся ногах подходит к кровати и падает на неё спиной, устремив отсутствующий взгляд в белый потолок.

Сейчас внутри царит полный штиль, но при воспоминании о том, через что ему пришлось пройти в стенах психиатрической клиники, по спине проходит мерзкий холодок.

Все эти месяцы Тэхён находился словно в аду. Страшнее тюрьмы, чем собственные мысли, пожалуй, не найти. Они просто взяли его в плен и не позволяли вырваться наружу.

Изо дня в день Тэхён снова и снова переживал то, что с ним случилось. Каждую ночь его мучил один и тот же кошмар, где он, сидя на полу своей старой квартиры, держал растерзанное тело своего сына. А в реальности не давало покоя медленно разъедающее изнутри чувство вины. Руки, когда Ким смотрел на них, сидя в палате, были залиты кровью родного отца, от которой он уже вряд ли сможет когда-то отмыться.

Тэхён мучился. Хоть снаружи его лицо не выражало ни единой эмоции, но внутри он истошно рыдал, а сердце обливалось кровью. Омегу буквально ломало, а душа медленно выворачивалась наизнанку. Той боли, которую он испытывал, не пожелаешь даже врагу.

Он отчаянно хотел вернуться в обычный мир и просто вдохнуть свободно, но не мог. Воспоминания держали его словно крепкими цепями, не позволяя этого сделать.

Все действия он выполнял механически. Лишь когда организм уже не мог терпеть, Тэхён усилием воли заставлял себя хоть немного поесть или дойти до туалета. Принять душ его буквально принуждал персонал клиники. Голоса врача и медбратьев, что заходили к нему, звучали словно издалека, и ему едва удавалось разобрать хоть слово. Ким пытался заговорить, но язык не слушался его, будто прилип к нёбу.

Было страшно осознавать, что он заперт против воли внутри самого себя.

Только спустя пару месяцев Тэхён начал медленно выныривать на поверхность. Он тянулся к единственному родному голосу человека, который стал для него светом в этой непроглядной тьме отчаяния.

Чонгук.

Было невыносимо больно слышать, с каким отчаянием Чонгук говорил, что скучает и просил вернуться. Но Тэхён всё равно, как бы ни хотел, не мог выйти из состояния оцепенения и выдавить из себя хоть слово.

До определённого момента.

Каждые три дня Чонгук приходил в одно и то же время, а в тот день, месяц назад, он не пришёл. И тогда Тэхён почувствовал настоящий страх. Мысль, что его бросили, словно частично отрезвила. Когда Чонгук всё же переступил порог его палаты, Ким испытал небывалое облегчение и смог наконец-таки выдавить из себя пару слов.

Но что окончательно послужило щелчком и своеобразным ведром холодной воды в лицо, это фраза Чонгука: «Суён просил передать, что скучает по тебе. Как и мы все. Прошу, возвращайся к нам скорее». Только в тот момент Тэхён понял, что его любят и ждут. Что он действительно кому-то нужен, и что пора брать себя в руки.

После ухода Чонгука он впервые за всё время заплакал, слёзы нескончаемым обжигающим потоком катились по щекам около часа. Когда пришёл медбрат, Тэхён усилием воли заставил себя озвучить просьбу помочь. В тот же день и началось его лечение.

Единственное условие, которое ему пришлось поставить, это чтобы Чонгук до конца лечения не приходил к нему. Не потому что Тэхён не хотел этого. Причина была в другом. Каждый раз, когда он видел Чонгука, его глаза, наполненные болью и отчаянием, Тэхён сам начинал грустить. Винил себя в его состоянии, ведь чётко понимал, что Чонгук такой именно из-за него. Поэтому ему пришлось отказаться на время от встреч с ним.

Надежда на то, что лечение сразу поможет ему вернуться в прежнее состояние, очень быстро рассыпалась. Он общался с врачом каждый день. Снова и снова был вынужден вспоминать то, что случилось. Единственное, о чём ему приходилось умалчивать, — это то, что именно он виновен в смерти Донхёна. Потому что понимал, что об этом вряд ли стоит рассказывать постороннему, пусть даже и врачу.

И Тэхёну действительно стало легче, он даже частично смог принять смерть сына и убийство отца собственными руками, вот только в душе всё так же царит холод. Нет уже радости жизни, нет желания что-либо делать и с кем-то говорить.

Увидев сегодня Чонгука, Тэхён был искренне рад, но не смог выразить эти эмоции. Будто внутри что-то сломалось.

Тэхён сломался.

Всю свою жизнь он считал себя сильным. Думал, что справится с любым дерьмом, но оказалось, это совсем не так.

***

В воздухе витает аромат свежей выпечки. Чонгук, сидя во главе стола, медленно потягивает горячий кофе, одновременно проверяя почту в телефоне.

— Отец, — зовёт Суён, сидящий по правую руку, непривычно тихим голосом.

— Что такое, малыш? — Чонгук тут же поднимает голову и тепло улыбается.

Омежка, уже съевший завтрак, мнётся и беспокойно теребит маленькими пальчиками края своей футболки.

— Тэхён ведь вернулся?

— Вернулся, — подтверждает Чон, мгновенно мрачнея.

— Он уже выздоровел? — с надеждой, чуть дрожащим голоском спрашивает Суён, глядя на отца блестящими глазками-бусинками.

Чонгук только собирается ответить, но замирает, когда в нос бьёт нежный запах магнолии.

В этот момент на кухню входит Тэхён. Немного сонный, с растрёпанными волосами и с уже привычным безэмоциональным выражением лица. Не обращая ни на кого внимания и не говоря ни слова, он проходит к холодильнику, берёт бутылку воды и сразу направляется к двери.

— Тэхён, — тихо, неуверенно зовёт Суён.

Тот замирает и холодно спрашивает:

— Что?

— Поиграешь со мной? — с такой тоской и надеждой спрашивает омега, что у Чонгука сердце сжимается.

— Нет, — говорит Тэхён коротко и всё же покидает кухню, оставив после себя висящую в воздухе атмосферу напряжения и непонимания.

Тихий всхлип звучит слишком громко для наступившей тишины. Чонгук мягко касается ладони поникшего сына и слегка сжимает её, пытаясь хоть немного приободрить.

— Не расстраивайся, малыш, — произносит Чон вкрадчиво, едва контролируя дрожь в голосе, потому что самому невыносимо больно видеть Кима в подобном состоянии. — Дай Тэхёну немного времени привыкнуть к тому, что он теперь дома.

— Он отказал мне не потому, что злится на меня? — всхлипывает тот, глядя на отца блестящими от слёз глазами.

— Нет, что ты, — тепло улыбается Чонгук. — Тэхён просто долго болел, и ему нужно время прийти в себя.

— Хорошо, — вздыхает тот и поднимается. — Тогда пойду на занятия, Чимин-сонсэним, наверное, ждёт.

— Иди, — улыбается Чонгук, а когда сын скрывается в холле, поджимает губы и удручённо вздыхает.

Сможет ли Суён дать Тэхёну это самое время? Ведь он совсем ещё маленький и, в отличие от взрослых, не понимает всей серьёзности ситуации. Вот только как-то повлиять на это Чонгук не может, и ему остаётся лишь надеяться на то, что в скором времени Тэхён придёт в себя и всё будет как прежде.

***

Яркие солнечные лучи заливают зелёную лужайку на заднем дворе особняка семьи Чон. В беседке, что притаилась в тени деревьев, собралась практически вся семья. Чонгук, как обычно, сидит во главе стола, по правую руку Юнги, а по левую — Чимин и Суён. Приготовленное личным поваром мясо давно съедено, а за столом царит приятная весёлая атмосфера, все о чём-то переговариваются, спорят и периодически смеются.

Лишь один Чонгук не участвует в разговоре. Подперев голову рукой, он задумчиво смотрит вдаль, туда, где на одной из лавочек в саду сидит Тэхён с книгой в руках. Омега читает, не обращая ни на что вокруг внимания, а Чон тоскливо вздыхает, борясь с желанием подойти и хотя бы просто посидеть рядом.

Он очень надеялся, что после возвращения из клиники Тэхён вернётся в своё прежнее состояние. Но даже спустя две недели он выглядит так, словно находится не в этом мире вовсе. Нет, он, конечно, отвечает на обращения и даже иногда говорит что-то сам, только вот не улыбается как прежде, не сидит со всеми за столом и практически полностью избегает контакта с людьми, будь то дворецкий или же Чонгук, не важно.

Тэхён просто закрылся в себе. Стал другим абсолютно. От того весёлого жизнерадостного омеги, каким Чонгук знал его, ничего не осталось. Лишь оболочка.

Сердце ноет и кровью обливается каждый раз, когда Чонгук пересекается с ним в доме, но не имеет возможности ни то что обнять или прикоснуться, а даже поговорить. Больно. Ужасно больно осознавать, что они теперь будто совершенно чужие друг другу люди.

Около недели назад Чонгук пытался с ним поговорить, но получил только односложные ответы и просьбу оставить в покое. С тех пор подойти он даже больше не пытается. Не хочет давить и навязываться. Боится сделать хуже.

— Вы тоскуете по нему? — из мыслей вырывает пропитанный пониманием и сожалением голос Чимина.

Чонгук вздрагивает и, выпрямившись, потерянно оглядывается, только сейчас понимая, что они остались за столом вдвоём. Он ловит пронзительный взгляд Чимина и поджимает губы.

— Да, очень, — признаёт, роняя подбородок на грудь.

— Я поговорю с ним, — решительно говорит вдруг Чимин и поднимается.

— О чём? — с недоумением спрашивает Чонгук, резко вскинув голову.

— О чём-то очень важном, — Чимин улыбается ему и, развернувшись, устремляется к саду.

Чонгука так и подмывает вскочить и броситься следом, чтобы остановить, но отчего-то он остаётся сидеть на месте. Лишь смотрит в спину удаляющегося омеги и, наверное, где-то глубоко внутри надеется, что этот разговор действительно поможет Тэхёну.

***

Солнце приятно ласкает обнажённые участки кожи. Зрачки неспешно скользят по чёрно-белым строчкам, а тишина, царящая вокруг, дарит ощущение покоя и умиротворения.

Но внезапно в уютный уголок Тэхёна кто-то врывается, отчего он тут же отвлекается от чтения и поднимает голову. Рядом с ним на лавочку опускается Чимин и, закинув ногу на ногу, откидывается на деревянную спинку. Ничего не говорит, просто смотрит вдаль и едва заметно улыбается.

— Зачем ты пришёл? — хмурится Тэхён.

Возможно, его вопрос звучит не совсем дружелюбно, но он сейчас правда не настроен на контакт с кем бы то ни было.

— Хочу поговорить, — ровным тоном отвечает Пак.

— Я не хочу разговаривать, — поджимает губы Ким и показательно утыкается взглядом в книгу.

— Хочешь не хочешь, но поговорить тебе со мной придётся, — категорично, с намёком на то, что спорить будет бесполезно. Признаться честно, раздражает эта настойчивость.

— Говори что хочешь, я не намерен отвечать, — ощетинивается омега, надеясь, что Пак оставит его в покое.

— Мне есть много что сказать. Во-первых, я знаю, что с тобой случилось. Не в подробностях, конечно, но всё же знаю, — Чимин ненадолго замолкает, а Тэхён поджимает губы, начиная злиться на Чонгука. В один из своих визитов в клинику пару месяцев назад альфа говорил, что Сынмин поделился с ним подробностями произошедшего, поэтому только он мог обо всем рассказать. — И не вздумай злиться на Чонгука или считать его предателем. Он посвятил в это только меня и Юнги, потому что мы должны были знать, что с тобой случилось, чтобы поддержать тебя.

— Он не должен был этого делать, — отчеканивает Тэхён, сжимая до скрипа глянцевую обложку книги.

— Возможно, — смиренно вздыхает Чимин, — но он впервые столкнулся с подобным и не знал, что делать и как реагировать. Он переживал за тебя и боялся, что мы можем сказать что-нибудь лишнее, поэтому ему пришлось рассказать. Поверь, ни я, ни Юнги, ни Чонгук, ни кто из нас не осуждает тебя за твой поступок. Ты всё сделал правильно, и я бы на твоём месте поступил бы точно так же.

— Откуда тебе знать, твоего ребёнка ведь не убивал собственный отец, — раздражённо выплёвывает Тэхён. Его злит этот разговор, и хочется сбежать куда-нибудь далеко, чтобы никто не пытался залезть к нему в душу.

— Ты прав, у меня нет ребёнка, да и отца тоже никогда не было, — дёргает уголками губ. — Но я действительно понимаю тебя.

— Прости, — виновато шепчет Тэхён, понимая, что невольно обидел ни в чём неповинного человека. Злость мгновенно улетучивается, уступая место сожалению.

— Тебе не за что извиняться, ты ведь не знал, — пожимает плечом Чимин. — Это пример, что люди, не зная о том, что с тобой случилось, могут обидеть лишь одним неправильным словом. Теперь ты понимаешь, почему Чонгуку пришлось всё рассказать?

— Понимаю, — кивает Тэхён, поджимая губы.

— Но я пришёл сюда не за этим, — Чимин садится ровнее и придаёт лицу серьёзное выражение. Смотрит настолько пристально, что Тэхёну приходится отвести взгляд. — Тебе нужно отпустить прошлое, как бы тяжело и больно это ни было. Оно тянет тебя на дно, не позволяя жить как прежде. Ты мучаешь сам себя тем, что держишься за воспоминания. Сейчас ты не жив и не мёртв. Пока ты не примешь то, что случилось, и не отпустишь, не сможешь окончательно прийти в себя.

— Это легко только на словах, — качает головой Тэхён, ощущая, как его сердце вновь оплетают острые шипы боли.

— Возможно, мои слова сейчас тебе покажутся грубыми, но я всё же скажу, — тяжело вздыхает Чимин. — У тебя есть только один выбор, Тэхён. Отпустить прошлое и жить дальше, или уйти вслед за сыном. Сейчас твоя жизнь больше похожа на существование, и если у тебя нет сил отпустить, то единственное, что тебя в итоге ждёт, это смерть.

Эти жестокие на первый взгляд слова — как хлесткая пощёчина, которая бьёт прямо по больному.

Тэхён прерывисто выдыхает, чувствуя нестерпимое жжение в глазах. Опустив голову, он до боли закусывает нижнюю губу, стараясь сдержаться и не заплакать. Горло сжимает удушливый ком, отчего с губ срывается первый судорожный всхлип. Тэхён пытается придумать, что ответить, но спустя несколько неудачных попыток понимает, что Чимин полностью прав.

— Надеюсь, ты понял истинный смысл моих слов. Мы все желаем тебе только хорошего, — Пак скользит взглядом, полным сочувствия, по профилю поникшего омеги, а затем, коротко кивнув, поднимается и уходит, больше ничего не говоря.

Отложив книгу на лавочку, Тэхён прикрывает лицо ладонями и перестаёт себя сдерживать, срываясь на громкие, отчаянные рыдания, пропитанные болью, скопившейся в душе. Он понимает, что хотел сказать Чимин: нужно отпустить прошлое, принять его, иначе душевная боль и хронический стресс медленно, но верно убьют его. Тэхён и так в последнее время плохо спит и почти не ест, а осунувшееся лицо с тёмными кругами под глазами пугает даже его самого, когда он смотрит по утрам в зеркало. Он явно не протянет долго в таком состоянии. Значит, нужно брать себя в руки, как бы тяжело это ни было. Но не ради кого-то, а ради себя, чтобы жить дальше полноценно. Прошлого ведь не вернуть, как бы сильно этого ни хотелось, а значит, ничего не изменить.

Но для начала необходимо сделать то, чего он на данный момент боится больше всего. То, о чём он пытался не думать.

***

Всю ночь Тэхён проводит в компании различных безрадостных мыслей, а утром идёт на поиски Чонгука и находит его на кухне. Тот сидит за столом в чёрном костюме, пьёт кофе и сосредоточенно печатает что-то в телефоне. Тэхён несколько секунд неуверенно переминается с ноги на ногу, а затем, глубоко вдохнув, подходит ближе.

— Доброе утро, — совсем тихо произносит Ким и пытается улыбнуться, выходит немного криво, но лучше, чем ничего.

— Доброе, — Чонгук вскидывает голову и тепло улыбается в ответ, тут же отложив телефон в сторону.

— Ты не занят? — неуверенно интересуется Ким, смущённо покусывая нижнюю губу и не зная, куда деть свои чуть дрожащие от волнения руки, теребит подол свободной белой рубашки.

— Для тебя я всегда свободен.

— Тогда, — нервно сглатывает, — могли бы мы съездить кое-куда?

— Сейчас? — удивляется Чонгук, взглянув на часы, висящие на стене, где стрелки показывают только девять утра.

— Да.

— Конечно, — альфа поднимается и кладёт телефон в карман брюк. — Ты уже готов?

— Да, можем ехать, — кивает Тэхён.

Они всего на мгновение пересекаются взглядами, отчего по коже бегут крупные мурашки. У омеги внутри всё словно переворачивается в этот момент, и учащается пульс. Тепло родных глаз согревает изнутри, достигая самого сердца. Кажется, Тэхён даже не осознавал, насколько сильно скучает по этому человеку.

Уже сидя в машине на пассажирском сиденье, Тэхён набирает в навигаторе нужный адрес и, откинувшись на спинку, отворачивается к окну. Чувствует на себе пронзительный взгляд Чонгука, но в ответ посмотреть не решается. Лишь смущённо поджимает губы и сцепляет пальцы в замок на коленях.

Когда они приезжают на кладбище и выходят из машины, Тэхён видит в глазах Чонгука безмолвный вопрос. Однако тот не озвучивает его вслух, за что омега ему безмерно благодарен.

— Подождёшь здесь? — неуверенно и тихо спрашивает Ким.

— Конечно, — тепло улыбается Чон и садится на капот ауди.

Каблуки мужских туфель стучат по каменной дорожке. Над головой пасмурное небо, кажется, вот-вот пойдёт дождь. Но Тэхёна это совсем не беспокоит.

Первым делом он находит могилу отца, узнав ещё вчера вечером от начальника его охраны, где тот захоронен. Безэмоциональный взгляд скользит по чёрным буквам, выбитым на белом камне: «Ким Донхён». В сердце ничего не ёкает. Ни радости, ни печали, ничего. Безразличие.

— Ты отнял у меня самое ценное, а я отнял у тебя твою жизнь. Кровь за кровь, отец, — ровным тоном произносит Тэхён и тяжело вздыхает. — Я не простил тебя и никогда не прощу. Надеюсь лишь, что ты попал в то место, где не сможешь найти покоя. Так же, как и я не мог найти покоя последние полгода.

Дёрнув уголком губ, Тэхён, не прощаясь, уходит к следующей могиле, к которой отчаянно тянется его израненное сердце. Маленькая, с тёмным надгробием, где светлыми буквами выбито «Ким Соён». Всего через пару месяцев ему должно было исполниться шесть лет.

Опустившись на колени, Тэхён сгибается пополам и прислоняется лбом к холодной плите.

— Привет, малыш, — разбито шепчет и вымученно улыбается. — Я очень скучаю по тебе, знаешь. Хоть нам довелось провести очень мало времени вместе, но ты навсегда останешься в моем сердце, как самая светлая часть моей жизни. Я люблю тебя и буду любить всю оставшуюся жизнь. Обещаю приходить так часто, как только смогу. Надеюсь, ты сейчас на небесах и нашёл покой.

Выпрямившись, Тэхён нежно гладит тёмную плиту, будто стараясь сквозь толстый слой земли подарить своему сыну хоть немного тепла.

Чимин прав, ради будущего необходимо прощаться с прошлым, как бы больно это ни было.

Нужно просто помнить, бережно хранить воспоминания в сердце и никогда не забывать. Вселенная, к сожалению, часто забирает у нас тех, кого мы любим больше всего на свете. Словно говоря: «Ты думал, что не сможешь жить без него, но я докажу тебе, что это совсем не так».

И Тэхён сможет. Он обещает сейчас самому себе, что постарается изо всех сил жить дальше.

Тэхён потерял часть себя навсегда, и с этим уже ничего не поделать, не собрать по кусочкам то, что разбито вдребезги. Но та часть, которая всё ещё жива, поможет ему двигаться дальше.

Просидев у могилы около получаса, Тэхён медленно поднимается. В очередной раз скользит взглядом, помутнённым пеленой слёз, по надгробию и вымученно улыбается. Перед глазами его маленький пухлощёкий улыбающийся малыш, который впервые говорит ему заветное слово «папа». И сейчас на душе нет боли, а лишь щемящая тоска. Та самая, что преследовала Тэхёна долгие годы. Он к ней привык, и теперь, зная причину её возникновения, будет стойко терпеть, как бы тяжело ни было.

— Спи сладко, мой малыш, — с дрожью шепчет и, развернувшись, устремляется вверх по тропинке, туда, где его ждёт тот, рядом с кем, Тэхён уверен, найдёт покой.

Чонгук всё так же сидит на капоте, но когда замечает идущего к нему омегу, тут же поднимается и без слов, с мягкой, едва заметной улыбкой раскрывает руки для объятий.

Тэхён поджимает губы, порывисто окольцовывает его талию чуть дрожащими руками, прижимаясь головой к широкой груди, и глубоко вдыхает запах кедра. Тепло, уютно и так необходимо сейчас. Лёгкий поцелуй на макушке вызывает трепет в душе.

— Я рад, что ты вернулся к нам, — с такой нежностью шепчет Чонгук, что у Тэхёна на глаза наворачиваются слезы.

— Я тоже, — жмурится и обнимает крепче. — Я тоже.

***

— Привет, малыш, — с улыбкой произносит Тэхён, тем же вечером зайдя в игровую к Суёну.

Маленький омежка, играющий в машинки, тут же вскидывает голову и как-то вымученно, чуть дрожаще, улыбается, а в глазах его столько грусти, что сердце щемит. Тэхён понимает, что обидел Суёна пару недель назад, когда холодно отверг его приглашение поиграть, поэтому и пришёл сюда, чтобы извиниться.

— Ты пришёл поиграть? — неуверенно спрашивает омежка, заламывая брови.

— Да, и не только, — кивает Тэхён и, подойдя ближе, опускается перед ним на колени.

— А зачем ещё? — хмурится тот.

— Хотел попросить у тебя прощения, — поджимает губы Ким, разглядывая милое удивлённое личико.

— За что?

— За то, что меня так долго не было, — Тэхён растягивает губы в дрожащей улыбке. — И за то, что обидел тебя в первый день возвращения.

— Я не обижаюсь на тебя, ты ведь болел, — серьёзно так хмурится и качает головой Суён.

— Но теперь я здоров и с радостью с тобой поиграю. Можно? — склонив голову к плечу, спрашивает Тэхён.

— Конечно можно, — лицо омежки сразу озаряет яркая улыбка, и он тут же спешит положить перед Тэхёном пару своих машинок. — Вот, держи.

— Спасибо, — улыбается омега.

Возвращаясь в особняк, Тэхён искренне боялся, что не сможет больше контактировать с Суёном как прежде. Думал, что он будет напоминать ему сына. Но, к счастью, сидя сейчас на этом белом ковре и глядя на улыбающегося омежку, Ким понимает, что для этого ребёнка у него есть отдельное место в сердце.

***

Тёплый летний день. В воздухе витает аромат цветов, откуда-то издалека доносится пение птиц и шелест листвы, с которой ласково играет ветер. Сидя в одном из плетёных кресел на террасе, Тэхён с нежностью и мягкой улыбкой на губах наблюдает за Суёном, сидящим на деревянном полу в окружении разноцветных коробок с бантами. Вчера был его день рождения, который отметили в узком кругу семьи, и только сегодня маленький омега распаковывает свои подарки.

— Смотри, Тэхён, это набор садовника, — радостно вскрикивает Суён, демонстрируя Киму довольно большую коробку с нарисованными на ней инструментами.

— Как здорово, — восторженно выдыхает Тэхён, разделяя радость мальчика. — Получается, теперь ты будешь помогать нашему садовнику.

— Да, — гордо выпячивает грудь, а затем, отставив коробку в сторону, добавляет: — Только завтра.

Суён возвращается к распаковке подарков, а Тэхён, продолжая улыбаться, откидывается на спинку кресла и счастливо вздыхает.

На душе царит небывалая лёгкость. Сердце больше не ноет, а воспоминания, связанные с сыном, отзываются приятным теплом в душе. Тэхён отпустил окончательно.

Перестал сторониться людей, а все эти дни очень много времени проводил с Суёном. Этот маленький омежка стал для него близким, родным. Сыном. И нет, Тэхён не желает заменить им своего погибшего сына, ни в коем случае. У него теперь просто два ребёнка. В его большом, хоть и израненном, сердце хватит места и любви для них обоих.

Просто один останется лишь в воспоминаниях, а второй будет рядом.

Тэхён подарит Суёну столько тепла и заботы, сколько сможет. Не потому, что это сын Чонгука, нет, а потому, что душа тянется к этому ребёнку.

Нужно уметь отпускать прошлое, чтобы не разрушать хрупкое настоящее. Тэхён понял это не сразу, но зато теперь, пережив столько боли и сломавшись, он может с уверенностью заявить, что стал лишь сильнее. Потому что собрал себя заново, кирпичик за кирпичиком, восстановил разбитое сердце, а его новая семья, в лице Чонгука, Суёна, Чимина и Юнги, помогли ему вернуть согревающее душу тепло.

— Что делаете? — в мысли врывается бодрый голос Чонгука.

Тэхён вскидывает голову, ловит его полный любви взгляд и улыбается.

— Распаковываем подарки.

— Можно посидеть с вами? — взглянув на Суёна, спрашивает Чонгук.

— Можно, — мельком глянув на отца, кивает омежка.

Чонгук подходит к Тэхёну и, склонившись, оставляет на его лбу нежный трепетный поцелуй, от которого россыпь мурашек по коже. Затем садится в кресло, стоящее рядом, и, обняв омегу одной рукой за плечи, притягивает к себе.

— Я ужасно скучал, — томно шепчет на ухо, опаляя нежную кожу горячим дыханием.

— Я тоже, — шепчет в ответ Тэхён и смущённо закусывает нижнюю губу. — Очень.

И вовсе не важно, что они вот уже как неделю не отходят друг от друга ни на шаг. Им всегда будет мало близости, потому что любовь в их сердцах слишком велика.

***

Маленькая комната с бетонными стенами без окон выглядит мрачно. Тэхён сидит за металлическим столом, стоящим в центре, и нервно теребит пальцами подол рубашки в ожидании заключённого.

Когда Тэхён несколько дней назад узнал от Чонгука, что Сынмин взял на себя вину за убийство Донхёна, то сразу решил приехать в тюрьму, чтобы поговорить с ним. Их отношения никогда не были дружескими или даже просто тёплыми, поэтому ему необходимо узнать причину столь смелого поступка.

Тяжёлая металлическая дверь с противным скрипом открывается. Тэхён подбирается и устремляет взгляд на Сынмина, который медленно входит в комнату для встреч, гремя цепями наручников. Его лицо осунувшееся, глаза наполнены грустью, а волосы с момента их последней встречи заметно поседели. Он садится напротив и, не смущаясь, разглядывает Тэхёна с едва заметной улыбкой на губах.

— Рад тебя видеть, Тэхён, — неформально, но омегу это вовсе не беспокоит. Сейчас не тот случай, когда нужно придерживаться официальностей.

— Наверное, это глупый вопрос, — поджимает губы Ким, — но как ваши дела?

— Всё хорошо, не переживай, — сдавленно смеётся тот и кладёт сцепленные наручниками руки на стол, звякнув цепью по металлу. — Ты ведь пришёл сюда не моими делами интересоваться.

Конвоир, что привёл сюда Сынмина, скрывается в коридоре и закрывает дверь всё с тем же противным скрипом.

— Вы правы, — кивает Тэхён и, глубоко вдохнув, продолжает. — Я хочу узнать, почему вы пошли на это? Зачем взяли вину на себя?

— Так было нужно, Тэхён, — как-то вымученно улыбается Сынмин и, опустив голову, отсутствующим взглядом утыкается в матовую поверхность стола. — Твой отец, он давно заслуживал смерти. Думаю, ты помнишь няню, что сидел с твоим сыном.

— Минсу, да, я помню, — поджимает губы Ким. Он так и не смог узнать, куда тот пропал. Лишь надеется, что Минсу жив и здоров.

— В общем, когда твой отец о нём узнал, он попросил меня сблизиться с ним, чтобы через него узнавать о тебе. Я так и сделал. Поначалу я не испытывал к нему никаких чувств, лишь притворялся, получал информацию и докладывал Донхёну. Но вскоре я сам не заметил, как влюбился в него, — Сынмин судорожно выдыхает и качает головой. — Когда я рассказал об этом Донхёну, то надеялся, что он позволит нам с Минсу быть вместе. Вот только спустя три недели, после того как те альфы изнасиловали тебя, Донхён поехал к тебе на квартиру и убил Минсу вместе с Соёном. Именно мне пришлось забирать их тела и хоронить. С того дня я возненавидел твоего отца.

— Господи, — шокировано выдыхает Тэхён, прикрыв рот ладонью.

Получается, Ким и не догадывался, что с ним рядом всё время был предатель. Осознавать это невыносимо больно, ведь, возможно, если бы не Минсу, то всё закончилось бы абсолютно по-другому. Обида царапает сердце, но Тэхён не позволяет ей разрастись. Как бы там ни было, ему искренне жаль Минсу, ведь каким бы плохим он ни был, но смерти не заслуживал.

— Я долго планировал убийство Донхёна, — продолжает тем временем Сынмин. — Хотел отомстить, продолжая при этом работать на него. В один из дней я даже решился и отравил его виски. Вот только твой отец оказался живучим и в итоге просто отлежался в больнице с лёгким недомоганием. Но Донхён был умным и сразу понял, что всё не так просто, поэтому попросил меня найти того, кто пытался его отравить. Тогда мне пришлось подставить одного из слуг, что часто убирался в кабинете Донхёна. Ну а тот просто убил его и всю его семью. И все годы после этого я, как трус, боялся предпринять попытку убить его вновь. Я даже боялся уйти от него, потому что понимал, что слишком много знаю, и меня вряд ли оставили бы в живых.

Сынмин замолкает, задумчиво перебирая пальцами длинную цепь наручников.

— Но как это связано с тем, что вы сейчас сидите в тюрьме? — хмурится Тэхён, всё ещё не понимая, зачем тот взял вину на себя.

— Всё просто, Тэхён, — разбито улыбается Сынмин, подняв на него взгляд. — Ты сделал то, на что я не решался целых четыре года. Ты смелый и сразу отомстил за своего сына, не побоявшись возможной ответственности за это. Когда я узнал, что тебя начинают подозревать, то сразу же пришёл в участок и признался во всём. То, что я стоял за дверью и слышал все выстрелы и ваш разговор, помогло мне описать всё в мельчайших деталях.

— Спасибо, — выдыхает Тэхён. — Спасибо, что не дали мне сесть в тюрьму!

— Не стоит благодарить меня, — качает головой Сынмин. — Ты заслуживаешь лучшей жизни, а не гнить за решёткой из-за смерти какого-то ублюдка. Моя жизнь всё равно уже не имеет смысла, что воля, что камера — для меня одна и та же тюрьма. Главное, будь счастлив.

— Буду, — кивает Ким, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Свидание окончено, — кричит Сынмин, и в этот момент дверь со скрипом открывается, а внутрь входит конвоир.

— Идёмте, — холодно бросает, стоя у стены.

— Прощай, Тэхён, — поднявшись, улыбается Сынмин и покидает комнату вслед за конвоиром.

Тэхён судорожно выдыхает, а первые крупные дорожки слёз всё же скатываются по щекам. Как больно осознавать, сколько дерьма сотворил его отец за все годы своей жизни. И как радует мысль, что больше он не сможет причинить никому зла, потому что гниёт глубоко под землёй, там, где ему самое место.

И только покидая здание тюрьмы, Тэхён понимает, что совсем забыл поблагодарить Сынмина за организацию похорон Соёна. Потому что если бы не он, у его сына, возможно, вообще не было бы сейчас могилы. Ведь Донхён, напрочь лишённый сочувствия и каких бы то ни было человеческих чувств, вряд ли стал бы заморачиваться. Но Тэхён обязательно поблагодарит Сынмина. Сегодня же вечером напишет ему письмо.

***

Спустя всего неделю Тэхёну позвонил адвокат отца по поводу наследства. Как оказалось, каким бы ублюдком ни был Донхён, но всё свое имущество он завещал своему сыну. В тот же день Тэхён поговорил об этом с Чонгуком, и они вместе приняли решение избавиться от всего.

Первым делом Тэхён, как новый хозяин борделей, распустил весь штат сотрудников, а здания продал. Новому владельцу было поставлено условие честной законной работы. С предупреждением, что если это будет не так, то он будет нести за это ответственность и не перед законом, а перед Чёрным Драконом.

Затем омега продал землю, где стоял сгоревший особняк, а деньги Донхёна, что копились все эти годы на счетах в банке, перевёл в благотворительный фонд, который занимается помощью детям, страдающим от домашнего насилия.

Закончив со всем этим, Тэхён наконец выдохнул с облегчением, ведь отныне его больше ничего не связывало с прошлым, а впереди ждало лишь счастливое будущее рядом с самыми любимыми людьми.