постфактум

HELLGIRL — Ari Abdul

Задний двор особняка семьи Чон утопает в ярких лучах солнца. Лёгкий летний ветер приятно охлаждает разгорячённую кожу. В тени раскидистых деревьев, неподалёку от благоухающего сада, расположена небольшая уютная беседка из кованого железа с прямоугольным столом, накрытым белоснежной скатертью. По бокам от него стоят светлые плетёные кресла с мягкими полосатыми подушками. Чонгук, как обычно, занимает место во главе стола. По правую руку от него сидит Юнги, погружённый в свои мысли, а по левую — Суён, с аппетитом уплетающий сочный арбуз, и Чимин, внимательно наблюдающий за маленьким омегой. Аромат жареного мяса давно выветрился, а напоминанием о недавнем барбекю остались лишь пустые тарелки. Теперь все просто наслаждаются послеобеденным отдыхом, слушая неумолкающего Суёна. Тот с горящими глазами рассказывает обо всех значимых и незначительных событиях, произошедших с ним за последнюю неделю.

— А ещё вчера Чимин-сонсенним водил меня к озеру в лесу, — с гордостью заявляет омежка, с неприкрытым обожанием взглянув на своего статного гувернёра.

— Ничего себе, — искренне удивляется Чонгук, подавшись вперёд и оперевшись локтями на столешницу, демонстрирует неподдельный интерес к рассказу. — Чем же вы там занимались? Плавали?

— Чимин-сонсэнним плавал, а мне не разрешил, сказал, что я ещё маленький, — надув пухлые губы, с ноткой обиды в голосе бормочет Суён, ковыряя вилкой остатки арбуза.

Чонгук краем глаза замечает, как блеснули внезапным интересом обычно сонные глаза Юнги, и едва заметно усмехается. Он уверен, что хмурый Мин отдал бы многое, чтобы хоть одним глазком взглянуть на беззаботно плескающегося в прохладной озёрной воде Чимина.

— Ты ещё совсем юный, Суён-а, и вода в озере была довольно прохладной, ты мог простудиться, — мягко возражает Пак, ласково потрепав непослушные тёмные волосы омеги.

Суён глубоко вздыхает, всем своим видом показывая смирение, и коротко кивает.

— А когда я стану вот таким большим, — Суён поворачивается к Чимину и протягивает вперёд обе свои маленькие ладошки с растопыренными пальчиками, наглядно демонстрируя десять лет, — я смогу сам купаться в озере? Даже если вода будет холодная?

— Конечно, сможешь, когда подрастёшь, — с доброй улыбкой отвечает Чимин, стараясь скрыть лёгкую усмешку, вызванную детской непосредственностью.

Чонгук, с теплотой во взгляде наблюдая за этой трогательной сценой, не может сдержать мягкой улыбки. Он рад, что смог добиться того, чего хотел. Что, в отличие от отца, несмотря на незаконный бизнес и тёмное прошлое, смог сохранить в стенах своего дома атмосферу уюта, тепла и взаимопонимания. Этот особняк словно укрыт невидимым защитным куполом, оберегающим его обитателей от внешних проблем и невзгод. Поэтому, находясь здесь в кругу семьи, Чонгук по-настоящему расслабляется, на время забывая обо всех делах, требующих постоянного напряжения.

Внезапно Чон понимает, что здесь явно не хватает ещё одного человека, которому точно не помешало бы провести день в кругу пусть и чужой, но семьи. Однако, как бы сильно этого ни хотелось, Чонгук пока не готов привезти сюда Тэхёна. Слишком рано. Но позже, когда их отношения станут крепче, он непременно привезёт Кима в особняк. Омеге это точно пойдёт на пользу.

***

Чуть позже Чонгук идёт на террасу и, удобно устроившись в плетёном кресле с мягкими светлыми подушками, чиркает зажигалкой — той самой, что случайно забрал у Тэхёна и так и не вернул, — и крепко затягивается первой за день сигаретой. Он старается ни о чём не думать, наблюдая за медленно растворяющимися в воздухе кольцами дыма. Но, заметив идущего к нему по каменной дорожке Юнги с его обычно непроницаемым выражением лица, Чонгук внутренне напрягается, понимая, что сейчас явно состоится не очень приятный разговор.

— Ну как прошла встреча с Намджуном? — с напускной небрежностью интересуется Мин, со вздохом усаживаясь во второе кресло и, закинув ногу на ногу, чуть поворачивается к Чонгуку.

Его пронизывающий взгляд, кажется, буравит Чона насквозь. Друг всем своим видом выражает жгучее желание узнать всё как можно скорее и без лишних слов.

— Увы, совершенно безрезультатно, — с тяжёлым вздохом признаётся Чонгук. — Он не сможет нам помочь.

— Что? Почему, чёрт возьми? — недоумённо вскидывает брови Юнги. На его обычно спокойное и безэмоциональное лицо ложится тень раздражения.

— У этого мерзавца Донхёна, как оказалось, есть очень серьёзные связи в министерстве. Когда Намджун уже собирался дать ход делу и начать официальное расследование, сверху пришёл прямой и недвусмысленный приказ ни в коем случае этого не делать, — мрачно поясняет Чонгук и, сделав глубокую затяжку, медленно выпускает дым из лёгких.

— Вот же ублюдок… — сквозь плотно стиснутые зубы цедит Мин, сужая глаза до щёлочек. Не сдержавшись, он со злостью ударяет кулаком по стеклянной поверхности стола, стоящего между ними, отчего та противно дребезжит.

Чонгук вздрагивает от неожиданного резкого звука, чуть не поперхнувшись дымом, и с опаской бросает взгляд на зелёную лужайку в саду, где под сенью деревьев беззаботно играют Суён и Чимин, увлечённо строя что-то из песка в небольшой песочнице. Но те, к счастью, поглощены своим занятием и, кажется, не обращают внимания на их напряжённый разговор, продолжая заниматься своими делами.

— Держи себя в руках, Юнги, — тихо, но предостерегающе бросает Чонгук, опуская руку и машинально убирая с колена несуществующую пылинку.

Он выкидывает недокуренную сигарету в стоящую неподалёку металлическую урну и, сложив руки на груди, откидывается на мягкую спинку кресла, пытаясь сохранить внешнее спокойствие, хотя внутри у него бушует не меньшая, чем у Юнги, злость. Просто не хочется, чтобы сын видел его в таком состоянии.

— Да, прости… Сорвался, — виновато тушуется Юнги, плотно поджав губы. — Просто этот ублюдок… Он выводит меня из себя.

— Понимаю, — кивает Чонгук, на мгновение прикрыв веки, и, снова открыв глаза, добавляет с тяжёлым вздохом: — Но то, что у Донхёна есть такие влиятельные покровители — это, как ни странно, ещё полбеды. Случилось кое-что куда более страшное и необратимое.

— Что ты имеешь в виду? — хмурится Юнги.

— Вчера поздно вечером Намджун прислал мне сообщение… К сожалению, того омегу… С которым я говорил в том проклятом борделе… убили, — Чонгук с трудом проглатывает ком в горле.

— Чего?! — шокировано выдыхает Мин, резко подавшись вперёд и уперевшись локтями в колени. Он поворачивает голову, буквально впиваясь недоверчивым взглядом в мрачное лицо друга.

— Я сам был в шоке, когда увидел фотографию его изувеченного тела, — морщится Чонгук, невольно вздрагивая от неприятных воспоминаний, всплывающих в памяти во всех ужасающих подробностях. — Намджун говорит, что дело уже завели, и предварительная версия — «самоубийство». Якобы он сам спрыгнул с крыши какой-то заброшки на окраине города. Но Намджун уверен, что перед этим его жестоко пытали.

— То есть… — задумчиво протягивает Юнги, медленно потирая большим и указательным пальцами подбородок. Взгляд его становится отсутствующим, словно он пытается сложить все кусочки пазла воедино, — ты хочешь сказать, что этот подонок Донхён не только избавился от омеги, но и, возможно, уже знает о причинах твоего визита к нему?

— Омега не знал моего имени. Но я думаю, люди Донхёна доложили ему о моём приходе. А тот, под пытками, заставил омегу во всём сознаться. Так что да, вполне возможно, что Донхён теперь знает, кто именно копает под него.

Говорить об этом тяжело, потому что Чонгук всё ещё отчётливо чувствует на своих плечах давящую тяжесть вины. Ведь если бы он тогда не пошёл в тот проклятый бордель, то несчастный Гону был бы сейчас жив. Эта мысль болезненно сжимает сердце.

После этого ужасного известия и осознания собственной причастности к гибели невинного человека, и без того сильное желание уничтожить Донхёна лишь многократно возросло, превратившись в холодную, обжигающую ненависть.

— Чёрт побери… Получается, теперь весь наш план пойдёт коту под хвост, — с отчаянием закатывает глаза Юнги и с усталым, полным разочарования вздохом откидывается на спинку кресла, словно вся тяжесть этой ситуации разом обрушилась на его плечи.

— Честно говоря, я пока понятия не имею, что нам делать дальше, — Чонгук проводит ладонью по лицу, протяжно вздыхая. Все эти проблемы и постоянные мысли, кажется, медленно сводят его с ума.

— А что насчёт Тэхёна? — Юнги оживляется, приподнимаясь, словно ухватился за последнюю соломинку, способную подарить им спасение в этой непростой ситуации.

— Тэхён… — задумчиво протягивает Чонгук, глядя на мерно покачивающиеся на ветру кроны деревьев. — Мой план немного изменился, Юнги.

Говорить об этом с другом не очень хочется, ведь он, несомненно, не поймёт. Но и скрывать смысла нет, всё равно узнает рано или поздно.

— В каком смысле? Ты ведь собирался использовать его, — хмурится Мин. Чонгук скользит по нему нечитаемым взглядом и мысленно усмехается: Юнги так часто хмурится, что, кажется, скоро между бровей у него появятся глубокие морщины.

Достав из кармана зажигалку, принадлежащую Тэхёну, Чонгук прокручивает её между пальцев и дёргает уголком губ.

— Собирался, но кое-что в этом плане изменилось.

— И что же?

— Тэхён… Он нуждается в помощи, — вздыхает Чонгук, с какой-то странной нежностью поглаживая подушечкой большого пальца аккуратно выгравированный на зажигалке цветок. Кажется, это роза. — Донхён уничтожает его личность.

— Ты сейчас серьёзно? — фыркает Юнги, смотря на друга с недоумением, словно видит его впервые. — Хочешь помочь какому-то непонятному омеге? Скажи ещё, что тебе его жаль.

Эти слова отзываются внутри лёгким раздражением, граничащим с обидой.

— Да, жаль, — придав лицу серьёзное выражение, Чонгук смотрит на друга укоризненно. — Считаешь меня бессердечной мразью? — выгибает бровь. — Если бы ты знал всё то, что рассказал мне Тэхён о своей жизни рядом с Донхёном, то, я уверен, ты бы тоже не остался равнодушным.

— Допустим, — поджимает губы Мин и спешит отвернуться, словно не выдерживает чужого столь пронзительного взгляда. — Но как это мешает тебе попросить у него помощи? Ведь он единственный, кто может тесно контактировать с Донхёном.

— Ты прав, — кивает Чонгук и, опустив голову, снова начинает крутить между пальцев зажигалку. — Я просто решил немного изменить свой план.

— Что собираешься делать?

— Для начала хочу по-настоящему сблизиться с Тэхёном, а для этого мне нужно вывести его на чистую воду. Хочу, чтобы он сам признался в том, для чего именно Донхён отправил его ко мне.

— А потом?

— Потом… Планирую рассказать ему всю правду о бизнесе его отца и попытаться убедить его перейти на нашу сторону.

— Думаешь, он не знает о том, чем занимается Донхён? — с сомнением протягивает Юнги.

— По крайней мере, я очень на это надеюсь. Потому что его помощь нам действительно необходима.

Чонгук прикрывает веки, и из его груди вырывается тяжёлый, протяжный вздох, наполненный неприятным чувством сожаления и вины. Ему так не хочется втягивать Тэхёна во всё это дерьмо, подвергать его риску, но другого выхода он пока не видит.

— В последнее время ты стал слишком мягким, — замечает Юнги, выдержав короткую паузу.

— Появление Суёна сделало меня таким, — спокойно отвечает Чонгук, едва заметно дёрнув уголком губ. Его взгляд с нежностью устремляется на улыбающегося сына, чьи тёмные, чуть вьющиеся волосы блестят в ярких лучах солнца, а глаза буквально светятся от безграничного счастья.

Действительно, раньше, до появления Суёна, Чонгук был куда жестче и безжалостнее. Несмотря на мягкое воспитание папы, он стремился стать безупречным лидером, не позволяя никому усомниться в силе и влиянии «Чёрного Дракона». Жестокость и насилие были для него не просто частью жизни, а чем-то привычным и обыденным. Предателей он безжалостно казнил, не давая им ни малейшего шанса на прощение. Врагов искоренял одного за другим, своими руками уничтожая любого, кто осмеливался перейти ему дорогу. Эта кровавая слава и прозвище «Дракон» до сих пор преследуют его.

Однако никто в преступном мире не догадывается о том, что у Чонгука появилась слабость. Эта слабость настолько велика, что он готов безоговорочно отдать весь свой бизнес в мгновение ока, лишь бы с его сыном ничего не случилось. Именно поэтому он тщательно скрывает Суёна, не позволяя никому увидеть того, перед кем сам лидер «Чёрного Дракона» готов пасть на колени. Его сын — единственный человек, за которого Чонгук порвёт глотку любому. За него он уничтожит весь чёртов мир, но не позволит и волоску упасть с головы Суёна по чьей-либо вине.

Да, он стал мягче и жалостливее. Теперь ему небезразличны судьбы других людей. Но это вовсе не означает, что если сейчас у «Чёрного Дракона» появится враг, Чонгук даст слабину. Нет, этого никогда не случится. Он сам возьмёт в руки оружие и отстоит то, что его отец строил годами, защищая своё наследие с той же безжалостностью, что и раньше. Но самое ценное, что он будет защищать, — это его сын.

Просто тогда его душа была пустой и холодной. Теперь же её до краёв заполнила нежность и безграничная любовь к этому маленькому омежке.

— Значит, у нашего Дракона теперь есть своё драгоценное сокровище, ради которого он готов спрятать когти, — тихо произносит Юнги, взгляд его на мгновение скользит от Чонгука к Суёну.

— Нет, Юнги, — Чонгук усмехается, и в этой усмешке нет ни капли мягкости. — Я не готов их спрятать. Наоборот, они стали куда острее. Если кто-то хотя бы осмелится просто взглянуть в сторону моего сына, я им всем головы поотрываю. Буду защищать Суёна ценой своей жизни, но никому не позволю причинить ему вред.

После его слов ненадолго повисает тишина, которую нарушает Юнги.

— Что ж, тогда буду ждать от тебя новостей, — вздыхает Мин. Он хлопает себя по коленям, поднимается и, бросив мимолётный взгляд на Чонгука, уходит в сторону песочницы, где всё ещё увлечённо играют Суён и Чимин.

Оставшись в полном одиночестве, Чонгук ещё какое-то время продолжает сидеть, задумчиво прокручивая между пальцев холодный металл зажигалки, словно пытаясь найти в её мерном вращении ответы на мучающие его вопросы. И только когда Суён окликает его с просьбой присоединиться к ним, он с улыбкой поднимается, кладёт зажигалку в карман и идёт к сыну.

К своему единственному смыслу жизни.

***

US AGAINST THE WORLD — Chris Grey

Лёгкая ноющая головная боль мучает Тэхёна с самого утра, сковывая тело неприятной слабостью. Он сразу понял по знакомым симптомам, что начинает болеть, поэтому практически весь день провёл в постели, пытаясь согреться и уснуть. Но только сейчас, ближе к вечеру, ему наконец удаётся провалиться в зыбкую дрёму.

Вот только, кажется, сама Вселенная против его отдыха и скорейшего выздоровления, потому что буквально через пару минут раздаётся настойчивая мелодия входящего звонка на смартфоне, лежащем на тумбочке у кровати.

Тэхён с огромным усилием разлепляет будто бы свинцом налитые веки. Не высовываясь из-под тёплого одеяла, лениво тянется дрожащей рукой за проклятым гаджетом, машинально принимая вызов.

— Да, — хрипло бормочет он, недовольно морщась и жмурясь от предательски ярких лучей заходящего солнца, пробивающихся сквозь неплотно задёрнутые шторы.

— Добрый вечер, сынок, — елейно-сладкий, до тошноты приторный тон родного отца мгновенно вызывает у Тэхёна неконтролируемый приступ отвращения. Он не слышал этот фальшивый голос целую неделю, наполненную относительным спокойствием, и сейчас отдал бы всё на свете, лишь бы никогда больше его не слышать.

— Здравствуй, отец, — устало и без всякого энтузиазма отвечает Ким, вопреки острому желанию бросить чёртову трубку сию же секунду и снова погрузиться в спасительную тишину.

Надо же, Тэхён только сейчас понимает, что вовсе и не думал об отце последние несколько дней. Да не то что не думал, даже не вспоминал.

— Что происходит, Тэхён? — всё тем же елейно-сладким тоном, скрывающим раздражение, интересуется Донхён.

— О чём ты? — хмурится Ким, напряжённо пытаясь вспомнить, где уже успел провиниться.

— Скажи на милость, какого чёрта от тебя уже целую неделю ни слуху ни духу? Я что, должен постоянно напоминать о твоих обязанностях? Ты прекрасно знаешь, что должен скидывать мне любую информацию о Чонгуке! — несмотря на ощутимое расстояние между ними, Тэхён отчётливо чувствует нарастающее чужое напряжение. Донхён явно выходит из себя, и его плохо скрываемая ярость вот-вот вырвется наружу. Отец никогда не отличался хладнокровием и умением держать эмоции под контролем.

— Я прекрасно об этом помню, — едва слышно вздыхает Тэхён, машинально закатывая глаза. — Но на данный момент никакой нужной тебе информации у меня нет. Чонгук всё так же часто пропадает вне дома по своим делам, а возвращается поздно, когда я уже сплю.

— Мне плевать на твои оправдания, слышишь? — внезапно рычит отец, и в его голосе сквозит такая неприкрытая злость, что Тэхёну кажется, будто он физически ощущает эту волну гнева. Будь он сейчас рядом, то непременно услышал бы треск ни в чём не повинного корпуса его смартфона, сжимаемого разъярённой рукой. — Планы меняются. Информация нужна мне как можно скорее. У тебя есть максимум месяц, а в идеале ты должен управиться за пару недель. Иначе я не посмотрю на то, что ты мой единственный сын, и прикончу тебя как бездомную псину, даже глазом не моргнув. Ты меня понял?

Слушая эту ледяную угрозу, Тэхён, кажется, перестаёт дышать. Знакомый, липкий страх ледяными щупальцами оплетает внутренности, выбивая из груди едва слышный, судорожный выдох. К горлу подступает неприятный, болезненный ком, и ему с трудом удаётся его проглотить. Превозмогая дрожь в голосе, он едва находит в себе силы прошептать в ответ хриплое:

— Понял.

— Молодец, — удовлетворённо хмыкает отец. — И запомни раз и навсегда, мои слова — не пустой звук. Попробуешь что-нибудь выкинуть за спиной или солгать мне — поплатишься так, что пожалеешь о том, что родился.

Омега невольно вздрагивает, когда в трубке раздаются резкие, обрывистые гудки, слишком громкие для гнетущей тишины, наступившей в комнате. Он осторожно присаживается и отбрасывает мобильный на другую половину кровати. Зарывшись лицом в ладони, Тэхён протяжно, судорожно выдыхает, отчаянно пытаясь унять бурю эмоций, клокочущих внутри. Страх, обжигающая злость и разъедающая ненависть ядовитым коктейлем растекаются по его венам, отравляя каждую клетку тела. Он до такой степени измучен бесконечным давлением отца, его непрекращающимися угрозами и в целом бессмысленностью собственного существования, что на мгновение в голове вспыхивает безумная мысль: сейчас же встать, выйти на балкон и сделать шаг в пустоту с высоты двадцать пятого этажа. Ему отчаянно кажется, что лишь там, за гранью реальности, он сможет наконец обрести долгожданное, мучительное освобождение.

Но, к своему горькому сожалению, он всего лишь обычный трус, слишком слабый и нерешительный, чтобы причинить вред даже самому себе, не говоря уже о ком-то другом. Поэтому, осознавая безысходность своего положения, ему не остаётся ничего иного, кроме как с тяжёлым вздохом осторожно подняться с постели и понуро медленно побрести на первый этаж. Ему срочно нужна аптечка, иначе постоянные безрадостные мысли в совокупности с головной болью точно сведут его с ума.

Обшарив всю кухню и две ванные комнаты, Тэхён так и не находит спасительного чемоданчика с лекарствами. Видимо, Чонгук не человек и никогда не болеет, если за столько лет так и не приобрёл аптечку. Потому Тэхёну приходится выйти к охране, круглосуточно дежурящей у дверей.

Двое высоких альф сразу обращают на него внимание, вежливо кланяются и вытягиваются по стойке смирно.

— Вы можете попросить кого-нибудь купить мне обезболивающее и что-нибудь от простуды? — едва выдавив из себя улыбку, обращается Тэхён к тому альфе, что стоит ближе к двери.

Симптомы простуды пока ещё не проявились, но лучше начать лечение сразу, чтобы не запускать болезнь.

— Конечно, господин, — кивает альфа.

— Спасибо, — тихо произносит Тэхён, чувствуя, как пульсирует боль в висках.

Лекарства привозят лишь спустя долгих полчаса. Тэхён сразу глотает таблетку обезболивающего, надеясь на быстрое облегчение, а какой-то непонятный порошок от простуды заваривает в большой синей кружке. С ней же он идёт в библиотеку, чтобы немного почитать и отвлечься.

Удобно устроившись в мягком бархатном кресле, Тэхён щёлкает выключателем настольной лампы, наполняя комнату мягким, приглушённым светом. С журнального столика он берёт тот самый злополучный роман, который никак не может дочитать, и открывает страницу, где остановился в последний раз. Благо, головная боль начинает отступать, а приятный на вкус, разбавленный кипятком порошок медленно расслабляет тело.

Однако, как бы он ни пытался, у него не получается сосредоточиться на чтении. Зрачки просто бездумно бегают по строчкам, пока в голове царит настоящий ураган из противоречивых, не поддающихся никакому контролю мыслей.

Воображение Тэхёна отчётливо рисует ему весы, где на двух чашах покоятся всего два имени — Чонгук и Донхён. Эти два имени, словно невидимые гири, определяют всю его дальнейшую судьбу.

С одной стороны — Донхён с его удушающим контролем, побоями и постоянными угрозами. Если Тэхён выберет его, ничего ведь не изменится. Он прекрасно понимает, что даже выполнив это чёртово задание, нет гарантии, что отец не решит использовать его снова. У Донхёна, без сомнения, множество врагов, и что помешает ему однажды подложить Тэхёна под кого-то из них? Омеге неимоверно повезло с Чонгуком, который, вопреки всему, оказался человеком с моральными принципами. В другом случае всё могло бы сложиться куда печальнее, чем Тэхён осмеливался себе представить. К тому же мысль о том, что после передачи всех документов Донхён вдруг станет относиться к нему хоть как-то по-особенному, кажется на данный момент абсурдной. Нет, этого, по всей видимости, никогда не произойдёт. Да и, по правде говоря, у Тэхёна нет никакого особого желания угождать этому ублюдку, который так долго отравлял ему жизнь.

С другой стороны — Чонгук, со своей невероятной поддержкой и заботой. Этот практически незнакомый Тэхёну человек всего за одну неделю стал ему ближе, чем родной отец. Чонгук подарил ему столько тепла и искренней заботы, сколько омеге никто и никогда за все его годы жизни не дарил. И всё это — просто так, безвозмездно. После всего этого не проникнуться к нему тёплыми чувствами просто невозможно. Возможно, Ким ещё не знает его толком и судит лишь по паре поступков, но почему-то уверен, что не ошибается в своих мыслях по поводу этого человека.

Ведь Тэхён отчётливо видит, как Чон сам тянется к нему и медленно начинает доверять, о чём красноречиво говорит ситуация, когда альфа согласился поехать с ним в кино без сопровождения охраны. Если бы у Чонгука была хоть капля сомнения в Тэхёне, он бы никогда так не поступил. И разве после всего этого Ким сможет воткнуть ему нож в спину и безжалостно предать? Нет. Возможно, раньше он смог бы, но точно не сейчас. Этот альфа стал для него единственным проблеском надежды и света в его дерьмовой жизни.

Чаша весов явно перевешивает в сторону Чонгука.

Тэхён прямо сейчас выбирает его, и ему плевать, что за этим решением, возможно, последует суровое наказание от отца или даже смерть. Тэхён просто устал — устал настолько, что сейчас, думая о самых худших исходах, он не испытывает ни толики страха. Страх иссяк, уступив место отчаянной решимости.

Он признается Чонгуку во всём. Альфа должен понять его. Если же нет, если он отвернётся, то ничего страшного. Главное, что Тэхён попытается, что сделает этот шаг к собственной свободе и честности, какой бы высокой ни была цена.

Осталось только дождаться Чонгука, чтобы рассказать ему обо всём и попросить помощи.

Конечно, Ким прекрасно осознаёт: в тот момент, когда Донхён узнает о его предательстве, ведомый гневом, он непременно решит отомстить. И Тэхён понимает, что единственный человек, способный стать его щитом и защитить от неминуемой, жестокой расплаты — это Чонгук.

Поэтому Тэхён искренне надеется, что сделал действительно правильный выбор и никогда не пожалеет о принятом решении, которое может изменить всю его жизнь в одночасье.

Или же вовсе оборвать её…

***

В библиотеке царит приятный полумрак. Глянцевая обложка книги едва слышно скрипит под подушечками пальцев Тэхёна, пока его зрачки быстро бегут по строчкам. Ему наконец удалось сосредоточиться на тексте и погрузиться в увлекательную историю. Но неожиданно он резко вскидывает голову и замирает, а сердце делает кульбит, когда по квартире разносится приглушенный писк дверного электронного замка.

Буквально час назад, сидя здесь же, в тишине, Тэхён усиленно морально готовился к этому важному разговору. Он убеждал себя, что полностью готов, что ничего страшного в этом нет, но сейчас его охватывает неконтролируемое, почти паническое волнение. Ладони моментально потеют, а сердце заходится в бешеном, рваном темпе. Однако он изо всех сил старается держать эмоции под контролем, продолжая делать вид, что читает, одновременно прислушиваясь к тихим, медленно приближающимся шагам.

Спустя каких-то жалких пару секунд Чонгук появляется в дверях, и небольшое помещение тут же наполняет насыщенный, знакомый аромат кедра. Вдыхая его глубже, Тэхён начинает медленно успокаиваться.

— Что случилось, Тэхён? — с нескрываемым беспокойством спрашивает альфа, подходя ближе. — Мне сообщили, что ты просил обезболивающее и лекарства от простуды. Ты заболел?

Сердце Тэхёна, от этой заботы, наполняется приятным теплом. И именно в этот момент он понимает, что сделал действительно правильный выбор. Ведь даже родной отец никогда не интересовался его здоровьем.

— Всё хорошо, — Тэхён поднимает голову и, растянув губы в мягкой улыбке, смотрит на Чонгука. — Просто немного приболел. Видимо, прогулка под дождём не прошла бесследно.

— Ты точно хорошо себя чувствуешь? Может, нам стоит вызвать врача или поехать в больницу? — хмурится альфа, внимательно разглядывая лицо омеги, словно пытаясь найти там любой намёк на ложь или недомогание.

От этого пристального взгляда и чужого волнения на щеках Тэхёна проступает предательский, яркий румянец.

— Всё правда отлично, не переживай, — заверяет Ким, качнув головой. Он и вправду чувствует себя сейчас хорошо, а головная боль и слабость уже давно отступили. — Это просто лёгкая простуда, ничего серьёзного.

— Ну хорошо, — с ноткой недоверия отвечает Чонгук и, плавно опустившись в соседнее кресло, откидывается на спинку. — Но если вдруг твоё состояние ухудшится, сразу же сообщи мне.

Тэхён лишь кивает в ответ и, прикусив нижнюю губу, пытается придумать, как начать разговор. Вот так сразу, без подготовки, вывалить на альфу всю правду? Он украдкой поглядывает на сидящего напротив Чонгука. Тот выглядит каким-то необычайно уставшим и задумчиво смотрит в одну точку перед собой, будто погрузился глубоко в свои мысли.

— Чонгук? — тихо зовёт Тэхён.

Альфа едва заметно вздрагивает и смотрит в ответ, приподняв брови в немом вопросе.

— Я хочу кое о чём поговорить с тобой.

— Конечно, — кивает Чон и, чуть выпрямившись, складывает руки на груди, придав лицу серьёзное выражение.

— Дело в том, что я оказался у тебя в качестве залога не просто так. То есть… есть другая причина, почему я нахожусь здесь, — Тэхён нервно сжимает в руках книгу и опускает взгляд, боясь даже посмотреть на альфу. Кажется, он просто не выдержит, если увидит в его глазах злость и разочарование.

— Какая же истинная причина? — с нотками нетерпения в голосе спрашивает Чонгук.

— За день до нашей с тобой первой встречи, в том ресторане, мой отец вызвал меня к себе в кабинет. Изначально разговор шёл только про залог, он сказал, что у него якобы нет денег выплатить тебе долг, и я должен буду стать залогом. Но в итоге, как оказалось, мне необходимо всеми возможными способами получить доступ к любым документам, которые смогу найти, сфотографировать их и отправить ему, — Тэхён глубоко вдыхает и ёжится от противных мурашек, пробежавших по коже при воспоминании о том, как именно Донхён заставил его это сделать. — Я отказывался, правда, потому что не хотел этого делать. Не хотел быть использованным в столь мерзких целях. Но мой отец, как я уже говорил, никогда не отличался терпимостью. В тот день он приставил мне пистолет ко лбу и под угрозой смерти заставил согласиться.

— Вот как, — хмыкает Чон. Его запах тяжелеет, и Тэхён отчётливо, каждой клеточкой своего тела, начинает ощущать чужую нарастающую злость.

Омега резко вскидывает голову и смотрит на Чонгука с мольбой в блестящих глазах.

— Но я ничего не сделал, клянусь! — тараторит он, качая головой. — Честное слово. У меня ведь было кучу возможностей выкрасть ключ от твоего кабинета и получить доступ к документам. Когда ты спал, например, или же когда мылся в душе. Но я этого не делал, поверь мне.

Тэхён замирает и немного теряется, не видя на лице напротив ожидаемого гнева или разочарования. Напротив, Чонгук улыбается как-то победно, словно сейчас Ким рассказал то, о чём тот уже догадывался.

— Ты знал? — шокировано выдыхает Тэхён, растерянно хлопая ресницами.

— Нет, не знал, — хмыкает Чон и, запустив пятерню в волосы, уже привычно взъерошивает их. — Но изначально догадывался, что Донхён предлагает тебя мне не просто так. Потому что деньги у него есть, это знают все.

— Но почему ты…

— Согласился? — перебивает его альфа, поймав взгляд Тэхёна.

— Да, — кивает омега.

— Потому что на то были свои причины, — вдруг мрачнеет Чон, а его взгляд становится серьёзным.

— Ты хотел использовать меня в своих целях? — внезапно доходит до Тэхёна, отчего его сердце ухает куда-то в пятки.

— Да, но только до тех пор, пока не узнал тебя лучше.

— И что же изменилось? — горестно вздыхает Тэхён, чувствуя, как глаза начинает неприятно пощипывать от медленно подступающих слёз. Он понимает, что не имеет никакого права обижаться, потому что сам же хотел воспользоваться чувствами Чонгука в своих целях, но ничего не может с собой поделать.

— Моё отношение к тебе, Тэхён, — вздыхает Чонгук, — ты не достоин того, через что проходишь всю свою жизнь. После нашего разговора у клуба я окончательно укрепился в этом решении и понял, что не смогу использовать тебя. А ещё я понял, что хочу помочь тебе избавиться от опеки отца и хотел предложить свою помощь. Буквально сегодня собирался поговорить с тобой об этом.

Тэхён отказывается верить своим ушам. Он резко вскидывает голову и неверяще смотрит на серьёзного альфу, пока в его душе медленно, но верно зарождается яркий огонёк надежды. От дурацкой обиды не остаётся и следа.

— Правда? — с дрожью в голосе уточняет Тэхён, словно всё ещё не до конца верит в услышанное. — Ты правда поможешь мне?

— Помогу, Тэхён, — кивает Чон, при этом оставаясь всё таким же серьёзным. — Я хочу стать для тебя тем человеком, на которого ты сможешь положиться в трудный момент. Хочу, чтобы ты наконец расслабился и ощутил настоящую радость жизни. Ты должен понять, что в этом дерьмовом мире, помимо жестокости и безразличия, существует ещё много чего прекрасного. Что есть люди, готовые помочь тебе и поддержать.

Эти слова отзываются где-то глубоко внутри приятным тянущим трепетом, от которого спирает дыхание. Тэхён судорожно выдыхает, а первые блестящие в тусклом свете слезинки маленькими дорожками стекают по его покрасневшим щекам. Сквозь пелену перед глазами он смотрит на Чонгука и не может поверить, что существуют ещё такие прекрасные люди.

Он даже и предположить не мог, что, оказавшись в логове врага своего отца, найдёт здесь спасение.

— И ты правда не злишься на меня? — уточняет омега.

— Правда, — с непоколебимой уверенностью отвечает Чонгук, — ты не виноват в том, что твой отец решил использовать тебя. Я злюсь только на него.

— Спасибо, — всхлипывает Тэхён.

Чонгук, ничего не отвечая, медленно поднимается и проходит ближе.

— Иди сюда, — так тепло и нежно улыбается он, раскрывая руки для объятий.

Тэхён, долго не думая, тут же подскакивает на ноги и порывисто окольцовывает талию альфы чуть дрожащими руками, прижимается головой к его груди и, тихо всхлипывая, с упоением слушает чужое размеренное сердцебиение. Чонгук обнимает крепко, нежно поглаживая одной рукой по спине, отчего по коже бегут приятные щекочущие мурашки.

Эти объятия сейчас кажутся Тэхёну самым безопасным местом во всем мире, где он без сомнений сможет спрятаться от всех своих проблем.

— Всё хорошо, Тэхён, — тихо шепчет Чонгук, уткнувшись носом в макушку омеги. — Обещаю, в скором времени твоя жизнь изменится.

Поверить в это невероятно сложно. Ведь Тэхён столько лет жил подобно узнику и уже даже отчаялся обрести свободу.

Как иронично, кажется, его отец, сам того не подозревая, подарил Киму ключик к этой самой свободе — в лице Чонгука.

— Приготовить тебе мой волшебный чай? — вдруг предлагает альфа, и в его низком голосе слышится явная, теплая улыбка.

— Что это за волшебный чай такой? — сдавленно смеется Тэхён, всё еще крепко обнимая Чонгука. Он прекрасно понимает, что по всем правилам приличия пора бы отстраниться, но ужасно не хочется. Ему так тепло и уютно.

— Выпьешь и узнаешь, — загадочно отвечает Чон.

— Хорошо, — робко кивает Тэхён и все же с явной неохотой разжимает руки, медленно отстраняясь от альфы.

— Тогда иди к себе, — мягко улыбаясь, произносит Чон, чуть склонив голову к плечу.

— А как же чай? — Омега смущенно отводит взгляд. Его чуть дрожащие пальцы невольно сжимают края свободной футболки. Отчего-то ему дико неловко. Он просто не привык к такой заботе, и, кажется, привыкнуть к ней будет довольно тяжело.

— Я принесу.

Тэхён лишь коротко кивает и, низко опустив голову, быстро прошмыгивает мимо альфы к двери, направляясь прямиком в свою комнату. Он включает небольшую лампу на прикроватной тумбе, чтобы развеять царящий в спальне полумрак, и с глупой улыбкой ныряет под одеяло.

Он думал, ему придётся довольно долго ждать, но нет — Чонгук тихо стучит и входит в комнату спустя пару минут, держа в руке белую дымящуюся кружку, от которой расходится тонкий цитрусовый аромат.

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется альфа, подойдя к кровати и аккуратно ставит кружку на прикроватную тумбу. Тэхён внимательно наблюдает за ним, не переставая улыбаться, и чуть приподнимается на подушках, чтобы было удобнее пить.

— Хорошо, — отвечает Ким, вновь чувствуя, как медленно приливает жар к щекам. И вовсе не от болезни.

Сунув руки в карманы брюк, Чонгук выпрямляется и смотрит на омегу слишком пронзительно, смущая его ещё больше. Но уже спустя мгновение его лицо меняется, и он тепло улыбается, отчего Тэхён выдыхает с облегчением, немного расслабляясь.

— Хорошо. Если вдруг тебе станет хуже, зови меня, — и, кивнув в сторону чая, со смешком добавляет: — Но думаю, после моего волшебного напитка ты быстро встанешь на ноги. Мне с моей работой нельзя болеть, и этот чай очень выручает.

— Спасибо, — испытывая неловкость от столь явной и неприкрытой заботы, Тэхён комкает пальцами края одеяла, не зная, куда себя деть.

Всё это слишком… слишком хорошо. Он просто о таком и мечтать не мог, чтобы за ним вот так ухаживали. Да что там, чтобы сам лидер Чёрного Дракона приносил ему чай в постель! Невероятно. Это всё кажется каким-то прекрасным сном, и как же не хочется просыпаться.

Не попал ли он случайно в какую-нибудь прекрасную сказку?

— Спокойной ночи, Тэхён, — Чонгук дёргает уголком губ в лёгкой улыбке.

— Спокойной ночи, Чонгук, — смущённо улыбается омега, отведя взгляд, и тянется за кружкой.

Альфа внимательно следит за его жестом, словно строгий родитель, контролирующий, чтобы его ребёнок выпил нужные лекарства. И только когда Тэхён делает первый глоток, он разворачивается и покидает комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Проводив альфу взглядом, Тэхён делает ещё один осторожный глоток ароматного чая, и на мгновение его веки прикрываются от удовольствия, пока на языке ощущается приятный, согревающий вкус имбиря, свежего лимона и, кажется, нежной мяты. Это невероятно вкусно. Да и вообще, как выяснилось, Чонгук прекрасно готовит, что, признаться, очень удивляет. Просто в голове не укладывается, когда этот вечно занятый работой человек успел освоить кулинарные навыки.

Наконец допив этот волшебный, по словам Чонгука, напиток, Тэхён оставляет опустевшую кружку на прикроватной тумбе и, свернувшись клубочком, натягивает одеяло до самого подбородка. Его губы, мелко подрагивая, так и норовят растянуться в широкой, довольной улыбке. День выдался очень эмоциональным, но при этом стал самым лучшим за долгие годы его жизни.

Конечно, тревожные мысли об отце нет-нет да и лезут в голову, однако Тэхён старательно их отгоняет. Он знает: Донхён ничего не сможет ему сделать. Чонгук не позволит, омега в этом абсолютно уверен. Оттого он и не переживает, позволяя себе медленно, с лёгкой улыбкой на губах, проваливаться в глубокий, спокойный сон.