драрри

Июль оказался пасмурным и теплым, лишенным дождей и сырости. Светло-серые тучи плыли над Лондоном прочным высоким куполом, душный воздух разгонялся прохладными потоками свежего ветра. Июль выдался приятным. У меня как раз вот-вот должна была закончиться летняя практика, после которой я в полной мере буду предоставлен только и только себе. Если навскидку — то еще буквально дня три и буду свободен, словно птица в небесах. Но мне от этого ни холодно ни жарко, по правде говоря.

      Уже давно перевалило за полдень. Стрелка моих наручных часов неумолимо подбиралась к отметке четыре. Нда, все-таки не поесть утром была очень плохая идея. Это я осознал еще часа три назад, когда голодная пропасть в животе разразилась головокружительной тошнотой. Не самое, надо сказать, приятное чувство. Сейчас же потребность в еде возросла в геометрической прогрессии и напоминала о себе каждое мгновение. Готов биться об заклад, меня даже пошатывает от голода. Кажется, тут недалеко было приятного вида кафе. Стоит зайти, перекусить чего-нибудь.
      Я не ошибся. Оно и правда оказалось гораздо приятней тех незамудренных заведений, в которые года два назад так и норовила затащить меня Пенси. Здесь пахло кофе и какой-то свежей выпечкой, из-за чего мой желудок сделал тройное сальто назад и кульбит, хотя кофе я совсем не люблю, да и к всякого рода выпечке я питаю не ахти такую симпатию.
      Сами же внутренности кафе были уютными и лишенными всякой замысловатости. Здесь было светло и приятно. Что ж, меня это вполне устраивает. Здесь даже можно задержаться на подольше.
      Я прошел вглубь кафе и уселся у барной стойки на этот высокий (и по правде говоря, неудобный) стул. Меня вполне устраивало место — тут поблизости почти никого не было. Все более-менее спрятанные столики были уже заняты, а сидеть посреди кафе мне мало прельщало.
      Я уткнулся в меню взглядом и невольно облизнул губы. Я не особо привередлив, так что можно будет ограничиться какой-нибудь слойкой с чаем. Я не был особо сведущ в выпечке, увы, так что меня устраивало все, что съедобно. Я уже, было, определился, поднял взгляд, открыл рот и… тут же его захлопнул. Звуки застряли где-то в горле. Воздух, в общем-то, тоже.
      Передо мной стояла головная боль всех моих школьных лет, проведенных в Англии (а это с одиннадцати), и улыбалась так невозможно, что если бы я стоял, я бы сел тут же. За такую улыбку надо сажать вообще!
Я рефлекторно и нервно оглянулся вначале влево, потом вправо, будто пытаясь понять, кому это он так улыбается. Никого, кроме меня, тут не и было и в помине.
— П-поттер, — не то, чтобы я не мог поверить, что это он тут собственной персоной. Но мне надо было убедиться. Внешне почти не изменился: все такие же иссиня-черные вихры, круглые очки и нереально зеленые глаза, — это, правда, ты?
— Как видишь, — легко пожал плечами он. А я снова чуть не задохнулся.
      Не то, чтобы он меня раздражал всем своим существом. Уже очень-очень давно не раздражал. Я просто не рассчитывал встретить его еще хоть когда-нибудь в своей жизни после выпускного. А это был удар под дых. Или нож в спину. Я вообще не думал, что у меня будут силы вынести еще раз этот голос и не наброситься на его обладателя. И все одновременно. Но сижу и всем своим видом демонстрирую полную холодность и невозмутимость. Что ж, я определенно достоин Малфоев. Мой отец мной бы гордился. Если бы знал.
— Вот так встреча, — на большее моей невозмутимости и не хватило. Правда, звучал я больше надменно, но, по крайней мере, не влюблено. И на этом спасибо.
— И я рад тебя видеть, Малфой, — я думал, что спустя два года он, наконец-то, осмелится и назовет меня по имени. Много хочешь, Малфой. — Давно не виделись.
— Два года, — не то, чтобы мне было так важно продолжить разговор… Нет, мне это было жизненно необходимо. И если все закончится на дежурных фразах, по типу этой, я просто не переживу. Не переживу и сдохну на месте. — Давно встречал кого-то из ваших? У нас все разъехались, кто куда. Недавно встретил Блейза и тебя вот.
— Да почти также. Герм учится, почти не продыхая, Рон в Германии. С остальными вообще связь потеряна. Так что… — он дернул плечами, мол, сам все понимаешь. — А ты-то как здесь оказался?
— Практику недалеко прохожу. Вот кончилась недавно. Домой ехать далеко, думаю, заскочу перекусить куда-нибудь, — это оказалось гораздо проще, чем я думал. Видимо, два этих года что-то изменили в наших непростых отношениях. И надо бы сказать, что я несказанно рад этой метаморфозе. — Вот, собственно… вот так.
— Вон оно как. На кого учишься, если не секрет?
— Хирург.
— Чего не ожидал, того не ожидал, — присвистнул Гарри, посмотрев на меня настолько в упор, что сердце к горлу взметнулось.
— Никто не ожидал. Особенно — родители, — я усмехнулся. Как-то нервно и натянуто. Это на самом деле очень долгая история, которую я расскажу как-нибудь потом. Или никогда. — А ты?
— Фотограф.
      Я хмыкнул. Не самый, надо сказать, удачный выбор. Хотя, не мне его судить.
— Что ж, тоже удивил, — я пожал плечами, всеми силами сдерживая поток нелестных комментариев. Все это было слишком хрупким и могло не выдержать даже самой простой иронии. — Может, накормишь меня уже. Я не ел со вчерашнего дня.

      Здесь оказалось вкусно и еще приятней, чем я предполагал. Я просидел здесь до талого, пока смена Гарри не подошла к концу. А потом предложил довезти его. За что получил ироничный толчок колкости, мол, подобрел. Возможно, и так. Но это стоило того вечера. Это стоило всех сложившихся обстоятельств вместе взятых.
— Серьезно? Ты думал, что мы в МОРГах мозги варим? Каким был дураком, таким и остался. Заняться нам больше нечем, — наигранно обиженно хмыкнул я, останавливая машину у подъезда, где он, видимо, квартиру снимал. — Ладно, давай. Рад был встречи.
      Все кончилось быстро. Слишком быстро. Непозволительно быстро. Черт, нет!
Я попытался улыбнуться. Получилось ли это у меня? А да фиг его знает, на самом деле. Да и все равно. Внутри расползлась такая нещадная пустота — кричать хотелось. Потому что, если он сейчас уйдет, что-то во мне кончится. Возможно, я сам.
— Может, зайдешь, чай попьем?
      Это было самое лучшее, что я только мог этим вечером услышать. Внутренности отозвались бурным кипением, а сердце зашлось. Я, клянусь, просиял.
      Я быстро нашел место, где бы можно было припарковаться, и оставил машину там. Выскочив на улицу, где стойко и терпеливо ждал меня Поттер, я, пытаясь унять собственный торопливый шаг, нагнал его.
      Заветная, как выяснилось, шестьдесят восьмая квартира располагалась на седьмом этаже, куда, почему-то, меня заставили подниматься без лифта. Хотя, я очень настаивал. Впрочем, это было и не так важно. Потому что на седьмой я почти взлетел.
      Внутри Поттеровской квартиры было достаточно уютно, правда, тесно. Сразу было видно, что своему делу он отдается всей душой. Многочисленные фотографии не висели, разве что, только в ванной. Гостиная — так наоборот — была ими увешана. У меня даже глаза разбежались на какое-то мгновение. Вон там Грейнджер, а там Уизли, два его старших брата, а это… Невилл, кажется. Тут даже обнаружился Блейз и Пенси. Зачем-то висел Снейп, сфотографированный в самый неожиданный (да и неподходящий) момент. Меня только здесь не было. Ни разу. Нигде. Ни на одной даже общей фотографии. Даже фотографию выпуска умудрился сделать без меня!

— Давно занимаешься? — вяло вопрошал я, пытаясь уставиться куда-нибудь, только не на фотки. Он на-астолько сильно меня ненавидел — я не понимаю.
— Ну, лет с пятнадцати, — я действительно о нем много не знал. Даже обидно как-то. — Здесь останемся или на кухне попьем.
— На кухне лучше, — я не вынесу, если еще хоть мгновение здесь буду оставаться. Надеюсь, у него есть достойно объяснение этому.
А чай, надо признать, Поттер заваривать умел. Или мне просто так казалось. Не знаю. Но мне было хорошо, мне было вкусно.
— Тебя всегда было нереально сфотографировать, — правда, про фотки и про мое отсутствие на них я уже и забыл. Было как-то не до них. Чай был допит, а разговоры даже не думали кончаться. Нет, я не спрашивал, почему это у него меня нигде нет. Разговор как-то сам зашел. — Тебе никогда не нравилось. А переснимать тебя по десять раз было выше моих сил. Тем более — под твои едкие комментарии вообще невозможно было что-то делать.
— Не подарок я был в школе, однако, — присвистнул я, вспоминая, что, в общем-то, так оно и было. Что ж, я сам виноват — не давался Поттеру.
— Еще какой, — выдохнул Гарри, сдерживая полуулыбку. Видимо, это доставляло ему какое-то своей ностальгическое удовольствие. Не ему одному, надо полагать.
      По крайней мере, с фотографиями все стало ясно. Стоило мне быть чуть сговорчивей в свое время.
      Покинул я Поттеровскую обитель только к одиннадцати часам. И, сказать честно, это был самый лучший вечер за последние года четыре. Правда, я и предположить не мог, что через месяц я уже почти полностью перееду к нему, буду спать на его жестком диване в гостиной с фотографиями, варить ему по утрам кофе и гнать его на балкон, когда он снова начнет курить эту дрянь.

      Переезд получился как-то сам. Я пришел на следующий день в то кафе и снова напросился на чай. Через какое-то время вечерние напитки стали крепче, а отпускать меня домой — опасным. Я занял жесткий диван в Поттеровской гостиной. Правда, утром я проснулся в его кровати (один), но оно ли было важно. Я был с бодуна, и мне хотел вздернуться — мне было совершенно все равно, где просыпаться. Поттер терпеливо лечил меня, пока я еще был не в состояние оклематься сам, а потом отвечал на мои настойчивые вопросы. Узнать о том, как я оказался в его кровати, я не захотел. Но, впрочем, судя по тому, что меня не выгнали взашей из дома, это была лишь досадное недоразумение. Той ночью не случилось ничего, чему я был несказанно рад. Потому что все события того вечера зияли в моей памятью абсолютной брешью. Но не пить я зарекся надолго. Впрочем, это не помешало мне перевезти сюда свою запасную зубную щетку с гребешком, парфюм, пару запасных рубашек и нижнее белье. На случай, если я снова здесь останусь.

      Я понял, что окончательно переехал к Гарри, когда приполз в пьяном состоянии на порог Поттера, а не собственной квартиры. Тот вечер был мерзким. На меня навалилось слишком много, чтобы я мог все это перенести трезвым. В ВУЗе не ладилось — меня даже пригрозили выгнать. Отец был зол. А Поттер попросил переночевать у себя, ибо встречался с Джинни — младшей сестрой Рона. Она вроде тоже свалила в Германию год назад. Вот пусть и оставалась бы там дальше. Она и так в выпускном классе слишком часто лезла к Поттеру.
      Надо отдать Гарри должное — он не оставил меня спать на коврике у входной двери, хотя на тот момент мне было абсолютно все равно, где спать. Чувствуете градус, да? Малфоям вообще не положено было так пить. Но мне было слишком дурно в тот вечер.
— По-оттер, а, По-оттер, — у меня на тот момент язык заплетался совершенно. Поэтому я, скорей всего, перепутал все согласные в его фамилии, — ты знаешь, что ты злой? — а какой он еще после этого. Холодный душ оказался холодным и ни капли непротрезвляющим. Я висел на нем, доверительно положив на его плечо голову и уткнувшись носом в шею, отчаянно краснел и пытался не свалиться. Обхватив его всеми четырьмя конечностями (а если бы была пятая, ей бы тоже обхватил), я повис на нем, как маленькая обезьянка из зоопарка.
— Да, да, знаю, — раздраженно процедил он, скинув меня на свой жесткий диван. Я ударился плечам и болезненно простонал. Только отцеплять руки я решительно не хотел, а потому все еще на нем висел, притягивая патлатую голову к себе.
— Ты лев. Совершенный лев, — я запустил в густую шевелюру пальцы и запутался в ней, о чем, впрочем, на тот момент не жалел. — А я — змея. Странно, что мы уживаемся под одной крышей, да? — это только выглядит так ровно, на самом деле я прикладывал колоссальные усилия, чтобы все это произнести и самому не запутаться. — А еще у нас совместимость плохая. Ты — Рак, я — Близнецы.
      Большего я не помню. Дальше была какая-то липкая и больная темнота. Скорее всего — сон.
      Честно, я не помню, была ли Уизли у него на тот момент, как я ввалился в квартиру. Поттер этот момент не уточнял. Только ходил несколько дней излишне хмурый и задумчивый. Я предпочитал не спрашивать. Впрочем, судя по тому, что меня опять не погнали ссаными тряпками к себе, ничего такого в ту ночь не случилось.

      Впрочем, после я туда переехал основательно. Даже мой терпкий, пахнущий на несколько квартир чай, переехал со мной. С прочей бутафорией. А в своей квартире я не бывал месяцами.
      Тут стоит бы сказать, что квартира у меня была моя. Родители бы ни за что не позволили мне снимать жилье, а уж тем более подрабатывать. А потому платили мы с Поттером за его квартиру напополам, а все коммунальные расходы легли на меня. Это была только и только моя инициатива. Возможно, отчасти от того, что мне не приходилось работать, в отличие от Поттера. Так что я не был иждивенцем-тунеядцем, сидящим на шее у и так слишком доброго Поттера.
      Я, конечно, мог предложить переехать к себе. Но боялся. В голове это звучало не просто как предложение жить вместе, а как что-то большее. И этим большим я боялся все испортить. Для колких шуток оно уже было не таким хрупким, а вот для признаний — возможно, никогда достаточно твердым не станет. Я вздыхал молча и пускал слюнки, быстро и незаметно их сразу же подтирая. Незавидная участь, но хоть какая-то.

      К чему это я тут, собственно, распинаюсь. Чтобы, наконец, рассказать, как у меня чуть все не пошло по пизде, а потом резко исправилось.

      В самый разгар сессии, когда половина автоматов у меня уже стояли, я, наконец, дождался тех выходных, когда мог быть предоставлен только себе и Поттеру. Надо бы сказать, что это был худший день в моей жизни. И две последующие недели были такими же. Так, об этом чуть позже.

Да, я, как всегда, все испортил.

      В тот день я заметил, что на его стенах впервые появилась моя фотография. Я был на ней совершенно заспанным, растрепанным, тер сонно глаза и походил на какого-то маленького зверька. Я вообще не любил в таком виде перед кем-то появляться. В моем доме это было не принято. Даже к родителям на завтрак надо было спускаться при всем параде. Или не спускать вообще. Для меня поначалу было откровенной дикостью рассекать перед Поттером немытым и в домашнем халате. Но фотографировать меня в этот момент — ну это же чистой воды подлость.
      И не то, чтобы именно фотография стала причиной нашей ссоры. С нее все началось.
— Поттер, убери эту дрянь со своей стены, — требовательно выдвинул я, взметнувшись уже со своего кресла и вытянувшись.
— Зачем? Ты на ней такой домашний и уютный. Да и поймать тебя для нее было слишком сложно.
— Ты что, совсем идиот что ли?! Я не хочу, чтобы меня таким кто-то видел!
      Поняли суть скандала, да? Я опять начал выкручиваться. Хотя я и хотел, чтобы моя фотография здесь появилась. Как говорится, за что боролся, на то и напоролся. Фотографию мы, как итог, сняли.
      Поттер, надо отдать ему еще одно должное, поступал в таких случаях гораздо умнее меня. Он просто уходил, давая остыть мне и успокоиться самому. Обычно курил на балконе, а я сидел в СВОЕМ кресле и думал, чтоб было бы неплохо извиниться.
      Потом Гарри варил себе свой отвратительный кофе, а я стоял в дверном проеме кухни и ждал, когда на меня обратят внимание.
— Поттер, если это из-за фотографии, то, — что «то» договорить я не успел.
— Нет, не из-за фотографии. Просто я устал жить с двумя Драко Малфоями…
— В смысле — с двумя? — перебил я. Потому что мне отчаянно нужны были объяснения.
— В прямом. Когда ты сонный, устал или пьян, то я тебе вдруг неожиданно нужен, ты мне благодарен, а все остальное время ведешь себя так, будто я тебе что-то должен. Не применишь оскорбить или указать, какое я ничтожество рядом с тобой. Мне надоело чувствовать себя в своем собственном доме незваным гостем. Хватит вести себя по-скотски, а.
— Когда это я себя по-скотски вел?! — я вспылил. Внутри стянулся тугой узел горькой обиды и разочарования. В Поттере, в самом себе, в этом пресловутом полугодие.
— Почти постоянно. Ладно, не обращай внимание. Просто я все еще злюсь. Дай мне успокоиться, и все будет, как было.
— Ладно, — нетерпеливо выплюнул я. — И как же я веду себя, когда непостоянно? — я сложил руки на груди и поджал губы. Нет, я этот разговор заканчивать не намерен.
— По-человечески. Хотя…
— Что — хотя?
— Хотя и «по-дружески» это тоже не назовешь.
      У меня сердце в пятки ушло. От злости и негодования не осталось и следа. На смену этим чувствам пришли страх и осторожность, не менее липкие и мерзкие.
— И как же? — я отчаянно попытался выглядеть надменным и скептическим. Ну, у Малфоев с этим проблем вроде не было никогда.
— Как педик, — ровно отрапортовал он, а я чуть сквозь этаж к соседям не провалился. — Виснешь на шее, мажешь губами по щекам и шее, бормочешь что-то про львов и змей, гороскопы, совместимость. Много чего.
      Я стоял, ловил ртом воздух и пытался сказать хоть что-то. Не получалось.
— Я не знаю, как к тебе относиться. То я дерьмо для тебя, то ты жить без меня не можешь. Ты уж там определись как-нибудь и приди самим с собой в согласие.
      А вот и суть проблемы. Скандалили мы еще долго и прошлись по семьям до пятого колена, школе, профессиям, натурам и характерам друг друга. Нет, даже не так — скандалил еще долго я. А Поттер парировал. А потом я ушел. Нет, я, конечно, сам виноват. Но ведь… мы прожили вместе чуть больше полугода, встретили вместе Рождество, а он мне так и не сказал, что я к нему пьяным домогаюсь. Не комильфо, да, звучит? Вот то-то же.

      Когда я оценил ситуацию здраво, понял, что путь мне в его квартиру заказан. Вернулся к себе. Мне было холодно, одиноко и неуютно. Так дурно я себя не чувствовал давно. На душе кошки не просто скребли — они там еще нагадили. Не самое, надо сказать, приятно чувство. Последней каплей стала ссора с дражайшим папочкой, который озаботился следить, где и как его сын в свои гордые двадцать один проводит время, учится и сдает ли все работы вовремя. Нет, я слишком дорожил своим место в ВУЗе, чтоб прогуливать даже, когда на душе такая мерзость. Но работать продуктивно, когда хочется напиться с первым встречным, эта та еще задачка, надо сказать. Я в тот вечер, собственно, и напился. Не дома. И один. В каком-то подозрительном баре с сомнительным контингентом. Честно говоря, я не помню, как оттуда ушел. Но судя по всему, после этого вечера я должен был попасть по трем статьям — разбой, вождение в нетрезвом виде и взлом чужой квартиры. Весело, да? Пока порадуйтесь, что я никого не убил в таком состояние и даже не был привлечен ни административной, ни уголовной ответственности. А я соберусь с мыслями и попробую дорассказать это.
      Утром я болел так, как никогда в своей жизни не болел еще. У меня ныло просто все: от головы до левой пятки. На этом фоне на боль в заднице я как-то не особо обратил внимание, но она тоже болела. А знаете, где я проснулся? Знаете? В кровати Поттера. Только Поттера рядом не было, потому что проснулся я за полдень. Он крутился на кухне опять со своим мерзким кофе, от которого мне стало еще хуже. Если я напьюсь так еще раз, то можно мне, пожалуйста, сразу умереть, потому что еще одного такого утра я не переживу.

      Когда мои способности здраво соображать вернулись ко мне, я, собственно, начал прояснять, что вчера было. Как выяснилось, завалился я к Поттеру в первом часу ночи, совершенно красивый. Я, видимо, с кем-то подрался. И еле стоял на ногах. А язык не просто отказывался слушаться — он не работал в принципе. Сразу опустим всю нелицеприятную шнягу — вы же точно не нуждаетесь в подробностях моих посиделок под холодным душем и объятий с унитазом, да?
      Потом Гарри пытался уложить меня спать. Но только пытался и, судя по всему, пытался плохо. Я не укладывался.
— Гар-р-ри, — грассировал* я на разные лады его имя, пьяно закатывал глаза и тянул губы в ухмылке. А еще я вцепился в его руку, как в родимую. — Я скуча-ал. А еще я потерял телефон.
      Когда мое пьяное бормотание он слушать устал (а это уже было почти три ночи) он пригрозил мне уйти. Точнее не пригрозил, а собрался уходить и оставить меня на этом жестком неудобно диване, завернутым в плед. А я не хотел здесь оставаться.

— Тогда забери меня, — я запутался в пледе, но все же вытянул руки в его сторону и отчаянно ими замахал. И вы уже знаете, что он меня там не оставил, да?
      В его комнате оказалось жарко. Я и так был в одном пледе, ибо мокрая одежда мне тоже не понравилась. А надеть на меня мою рубашку, оставшуюся тут после моего ухода, у Гарри не получилось.

      На это момент Гарри хотел сворачивать разговор, но я чувствовал, что что-то он мне недоговаривает. Сказал только, что я вел себя развратно. Уточнять, как же конкретно я себя развратно вел, он не захотел. До поры до времени. А потом все же я добился своего.

— У меня на тебя, кажется, стоит, — пробормотал я, уткнувшись носом в шею Поттера и закинув на него руки с ногами.

— Я чувствую.

      Как мне сказал Гарри, я умудрялся невинно хлопать глазками, лежа с каменным стояком и бормоча какие-то из рук вон пошлые глупости. Думаю, Поттер узнал о себе в этот вечер очень много нового.

— А я не хотел с тобой ссориться, — сидя сверху на Поттере, протянул я, ткнувшись носом в шею и выбив последний воздух из его легких.
— Плед возьми, пожалуйста.
— А я люблю тебя, Гарри, а не хочу ссориться. И плед не хочу. Гарри, Гарри. У тебя имя красивое. Я могу тебя так называть? — я мазнул губами по небритой щеке и потянулся носом к виску. — Ты колешься.
— Малфой, сле…
— Др-р-рако.
— Ладно, Драко. Слезь с меня, — вытребовал Гарри, спихивая меня снова на кровать рядом с собой.
— Не-а, — я покачал головой. А Гарри уже почти зарычал от раздражения. — Ле-ев. Я ж говорил — ле-ев.
— Драко, твою мать, слезай с меня!
      Я вообще удивлен, как я умудрился вынудить его переспать со мной. Не удивлюсь, если он это сделал, чтобы вымотать меня и уложить спать.
Отцепить мои руки от себя у него получилось, но не сбросить меня. Я все еще сидел на нем и вдобавок к этому ерзал бедрами, пытаясь устроиться поудобней. Действо и без того было неприличным, только у меня это получилось развратно в особенности. Меня стащили на кровать чуть не за загривок. Было больно. Я кричал, ругался, дергался, размахивал руками. Все — без толку.
      Как и когда это успело произойти, я не понял, но теперь Поттер нависал надо мной угрожающей тучею и хмурился так, что мне стало страшно. Я поджал пальцы на ногах и притянул ноги к себе, будто собираюсь его лягнуть. Правда, смягчился он сразу, тяжело вздохнул и даже начал руки отпускать.
— Ладно, лежи так и не дергайся, — только лежать и не дергаться не получилось — я вырвал свои руки и обхватил его шею, а еще закинул на него ногу, притягивая к себе. И снова двинул бедрами. Видимо, мой организм, отравившийся таким количеством спиртного, решил, что умирает и ему надо вотпрямсчас оставить после себя потомство. Только пьяному телу не объяснишь, что мальчик с мальчиком не оставляют никакого потомства.
— Га-арри. Мой Гарри, — пока он пытался вырываться из моей неожиданно цепкой хватки, я отпустил одну руку и полез к резинке его штанов от пижамы. Могу поручиться, в этот момент Поттер жалел обо всем: о том, что взял с собой в одну кровать, пустил к себе на порог, тогда пригласил на чай и вообще был со мной знаком.
— Малфой! — я был схвачен за запястье, стоило мне только оттянуть резинку. Но сдаваться я был не намерен. Руку я вырвал и все-таки запустил, куда хотел. Я тихо пискнул и застыл. Тут меня поразило два факта: во-первых, у него на меня В С Т А Л! А во-вторых, он у него... есть. Давайте обойдемся без подбора точных эпитетов. Мне и так стыдно.
      Поттер тоже вначале выглядел пораженным. Никто, видимо, до этого так беспардонно за член его не хватал. Меня, по правде говоря, тоже. Ну как бы это сказать — вообще никто и никогда в принципе. А потому оценить масштаб трагедии и палитру ощущений я не мог. Но Поттер, видимо, был не шибко в восторге. А потом, клянусь, его лицо исказилось в гримасе, а-ля «сам нарвался».
      Еще несколько мгновений сконфуженного молчания, и губы Поттер расплылись в какой-то очень угрожающей улыбке, которую я тогда воспринял, как команду к действию. Я двинул рукой еще чуть ниже и покраснел, если можно было покраснеть еще сильней.
— Нет, друг, так на пойдет, — я похлопал зенками, выкатив на него их с самым невинным выражением. Что значит — не пойдет?
      Поттер воспользовался моим замешательством, вытянул мою руку и сбросил с себя все остальные конечности. Как меня перевернули на живот, я даже не заметил. Хотел, было, испугаться, когда понял, что стою в позе «мордочка в подушку» и совершенно перед Поттером открыт. Но не успел. Мои ягодицы как-то слишком бережно и умело огладили, разводя. Ах вот на что я и напросился, собственно.
      Я тогда даже протрезвел маленько и готовился к худшему. Я даже ни разу не шелохнулся и звука не издал — прислушивался к новым ощущениям. Пока не было ничего страшно ужасного. Было даже приятно. Но чего-то он решил растрачиваться на ласки?
      Растрачиваться он решил недолго. Только я успел привыкнуть и расслабиться, как в меня, на удивление легко, скользнул чужой палец. Что ж, спасибо, что не на сухую. Ничего более противоречивого я в своей жизни еще не испытывал. Палец кружил внутри, растягивая и не причиняя пока никакой боли. Дискомфорт — да, боли — нет.
      Чувство призрачного удовольствия и удовлетворения щекотало где-то. А я пытался понять — это от того, что Поттер ДЕЛАЕТ или от того, что делает это ОН.
       Я тихо пискнул и дернулся, когда внутри оказался второй палец. Соскользнуть мне, собственно, Поттер не дал, а я очень хотел.
      Два — компания, а три — уже толпа! Я начал жевать подушку и зажмурил глаза, потому что сейчас было больно. Я уже успел пожалеть обо всем. Впрочем, дискомфорт постепенно оставлял, а эфемерное щекочущее чувство становилось уже не таким эфемерным. Я даже что-то невнятно простонал и расслабился. Очень зря.
      Пальцы вышли. А я попытался повернуться и посмотреть, что же собственно за моей спиной происходит. Только был беспардонно уткнут в подушку снова. Впрочем, тайным сей действо для меня долго не оставалось. А уж лучше бы оставалось. Потому что от боли у меня аж слез из глаз брызнули. Я болезненно выгнулся и что-то всхлипнул. Правда, пока я не привык к распирающему чувству внутри, Поттер ничего не делал. Не знаю, сколько он ждал, но мне казалось, что привыкал я вечность.
      Я подался медленно назад, насаживаясь, и как бы говоря, что можно. Как там было? Если тебя трахают, получай удовольствие и подмахивай? Впрочем, нарвался я сам.

      Если вначале толчки были размеренными и медленными, то потом меня вбивали в кровать так, что я продохнуть не мог. А еще я не могу контролировать себя в этот момент. Но судя по тому, что рассказал мне Поттер, стонал я и кричал так, что половину соседей перебудил и всполошил собаку из соседней квартиры. Как я буду теперь этим людям и собаке в глаза смотреть?
      Несмотря на усталость Поттер выдохнулся не скоро. На тот момент, как я кончил, я уже слабо ощущал реальность. Волна эйфории выбила остатки сил и сознания. Я еле выпрямился на кровати и почти сразу провалился в какое-то небытие. Я даже до конца не понял: остался ли он тогда со мной или на диван ушел. Мне было как-то очень все равно.

      Под вечер следующего дня я уже мог здраво соображать, но не ходить. Все-таки последствия этой ночи должны были на мне сказаться. Правда, помнил я ее только с рассказов Поттера.
      Где-то около шести вечера было, когда я первый раз за этот день встал с кровати. Поплелся я сразу на кухню, чай себе заваривать. Я молча насыпал себе заварки и залил все это кипятком. Поттер тоже здесь крутился, ужин, вестимо, готовил.
— Ты зачем снял фотографии? — я не сказал? Он снял фотографии.
— А зачем им там висеть.
      Вот опять я чувствую себя сукой. Ну и зачем он так?
— Поттер, я… прости. Если ты так хочешь, чтобы она висела, то ты мо…
— А вчера Гар-р-ри, Гар-р-ри, — передразнил он меня.
— Ладно, Гарри, — я вздохнул. — Я повел себя по-скотски. Извини.
— Ты вчера уже сотню раз извинился. Я тебя уже простил. Все?
— Все, — я совсем поник.
      Мне казалось, что я испортил все непоправимо. Совсем все испортил. Он раньше со мной так не разговаривал. И вообще так себя не вел. Вчера вечером я себя чувствовал в разы лучше, чем сейчас. Час от часу нелегче.
      Не следил, сколько мы еще в тишине просидели. Но с каждым мгновением тишина казалась всей гнетущей и гнетущей, хотя дальше уже было некуда. Я поднялся на ноги и еще несколько мгновений колебался. В конце концов, вчера я был пьян. А сейчас хоть и болею, но вполне трезв. Но, да какая разница, как он отреагирует. Это необходимо мне.
      Я пересек кухню, не шибко уверенно, но твердо, и, замерев на мгновение, доверительно прислонился головой к его плечу.
— Гарри, — я закрыл глаза. А дальше я не знал что говорить. Извиняться — да вроде извинялся уже. А о любви вчера пел соловьем и так.
— Что это с тобой?
— Почему ты мне раньше не сказал, что я пьяным творю?
— Это же элементарно, Малфой. Сложи два плюс два, подумай.
— Не знаю. Не понимаю.
— Потому что я не хотел, чтоб все это заканчивалось. Да и поговорить об этом с тобой было невозможно. Я пытался.
— Гарри, — совсем поникнув, протянул я. Ну даже в этом, оказалось, виноват я. Почему-то я не удивлен.
— Опережаю твой вопрос. Потому что я люблю тебя — идиота. А любить тебя трезвого невозможно.
      У меня внутри что-то жарко всколыхнулось, а тепло разлилось липким медом по венам. Я невольно улыбнулся.
— И я тебя.
— Я это уже вчера понял. Ты мне об этом раз десять сказал. Трезвым-то не передумаешь?
— Не передумаю, — я тыкнулся носом в его шею и тяжело втянул запах сигарет. Видимо, курил недавно.
— Отлипай от меня давай. Я вообще-то готовлю, а ты мешаешь, — я покорно отлип. — Кстати, есть-то будешь?
      Я кивнул. Я просто нереально скучал по его стряпне.
— А, может, все-таки вернешь фотографии? Тут без них совсем не то.
— Мне их заново распечатывать придется, а…
— Распечатаем, — я жарко улыбнулся. — Завтра?