5
ЛИ МИНХО
Поднимаясь обратно по лестнице, я чувствовал себя странно. Мои подозрения подтвердились. Девушка совершенно не похожа на трудного подростка, что означает, что она оказалась в том месте либо по воле родителей, либо она просто хорошая актриса. Пока я не до конца разобрался с этим, но собираюсь это сделать, хотя такие побуждения на меня совершенно не похожи.
Хан тоже был тихим. Руки в карманах, голова опущена, а на щеках заходили желваки. Ему тоже это не нравилось, и я могу его понять. Мы ведь всегда считали Чон Ханыля справедливым и честным человеком. Да, он мог быть безмерно жестоким, да, мог и убить, но делал это только с теми, кто этого заслуживал: наркоторговцы, торговцы людьми, заправляющие борделями и прочее.
Но то, что происходит сейчас, отнюдь не выглядит как справедливость. Вспоминая крики и поглощённые паникой глаза лисички, я чувствую себя виноватым. И мне чертовски хочется выдрать с корнями это чувство из своей груди!
Мы направлялись в хозяйскую кухню. Максимально приближённый персонал завтракал, обедал и ужинал там, а остальные в общей столовой. Вначале нашей службы Ханылю мы тоже трапезничали там, но со временем стали выше по статусу.
Все остальные уже позавтракали, поэтому, когда мы вошли в кухню, она была уже пустой, лишь наши тарелки одиноко стояли на круглом столе, покрытом кружевной белой скатертью. Молча садясь за стол, мы взяли в руки столовые приборы и также молча приступили к завтраку.
— Мы так и будем делать вид, что ничего не произошло? — не выдержал первым Хан, со звоном откладывая вилку и нож. — Мне не нравится то, чем начинает пахнуть от той ситуации.
— Мне тоже не особо. — с тяжёлым вздохом признался я, тоже откладывая столовые приборы и откидываясь на спинку стула.
— Как мы теперь будем двигаться в этой ситуации? — озвучил свой следующий вопрос Хан, нервно отбивая пальцами ритм по деревянной поверхности.
— Стандартно. — отозвался я.
— Стандартно? — изумился Хан, переставая стучать костяшками пальцев. — И у тебя ничего не ёкает?
Это был обоснованный вопрос. Просто «стандартно» означает то обращение, которое сопутствовало предыдущим ублюдкам, что на себе ощутили суровость Чон Ханыля и его подчинённых. Вспоминая лицо лисички, я не мог представить, что смогу замахнуться на неё и избить, как обычно это происходит с другими. И это не из-за того, что она девушка. Нет. У нас были случаи и похуже.
— Ты не понял. — наконец отозвался я, поднимая взгляд на сконцентрированного на нашем диалоге напарника. — По стандарту ещё не значит без нашего вмешательства. Будем помягче, прощупаем почву, но для отвода глаз и для Ханыля всё будет обыденно.
— Не боишься, что нас раскусят? — с ухмылкой спросил Хан. Его лицо вновь приобрело черты хитрого лиса, а в глазах заплясали предвкушающие и хищные огоньки.
— Нет. А ты? — вопросом на вопрос ответил я, медленно растягивая губы в усмешке.
— Абсолютно. — кивнул Хан.
***
Во время обеда нам поступил приказ принести пленной, то есть лисичке, еду. Мы, как обычно, пошли в столовую, где, как правило, всем заключённым в подвале Чон Ханыля выдавали скудную, но всё-таки порцию нормальной еды. Вот и в этот раз мы пошли в столовую, где всем заправлял наш повар — Ли Феликс. Хан не сошёлся с ним характерами и поэтому придерживался формальности и дистанции, но я неплохо поладил с этим парнем. Он всего на год младше меня и с не менее тяжёлой судьбой.
Зайдя внутрь вместе с Джисоном, я махнул рукой, привлекая увлечённого чем-то кулинарным Феликса. Он лучезарно улыбнулся. Однако, хоть и он и мог с первого взгляда показаться добряком с огромным сердцем, он не так-то прост. Тяжёлый путь с употреблением запрещённых веществ и детством в трущобах оставил свой след на его душе и исказил характер. Но к близким людям он всегда относился со всей имеющейся у него любовью и искренностью. Кроме Хана. Его он любил подкалывать, но тем не менее по-своему любил и уважал. А я во время их стычек любил наблюдать за тем, как бесится Хан, и потягивать крепкий виски.
— Чего пришли, чего хотели? — отозвался Феликс, пожимая мою руку и возвращая взаимный кивок молчаливому Хану.
— За порцией для заключённого. — ответил я,
облокачивая на чистую столешницу. Что-что, а порядок Феликс любил и безумно бесился, если где-то увидел пылинку.
— Заключённой. — поправил меня Хан, складывая руки на груди.
— Заключённой? — в недоумении поднял брови Ликс, заставляя и меня, и Хана напрячься. Феликс всегда заранее знал о том, если кто-то «поступает» в распоряжение Чон Ханыля, и готовил им еду на выделенные для этого продукты. — А вот тут поподробнее. Эта девушка? Что она сделала? Чем провинилась?
Мы с Ханом переглянулись, одновременно напрягаясь. Затем я вернул своё внимание ожидающему ответа Феликсу.
— Подожди, то есть тебе об этом не докладывали? — осторожно прощупывая почву, спросил я. Дождавшись отрицательного кивка повара, я задал следующий вопрос. — Соответственно, и еду ты не готовил?
— Нет, конечно! — опешил Феликс, взмахивая руками. — Как два дня назад этого Сону грохнули, так и не было никаких докладов.
— Заберите её еду в столовой для обслуживающего персонала. — неожиданно для всех нас раздался голос Ханыля. Обернувшись, мы увидели лишь его удаляющуюся спину в сопровождении трёх охранников.
— Для прислуги? — нарушил молчание ничего не понимающий Ликс.
Да, дело в том, что для уборщиц и других поваров есть отдельное место приёма пищи и проживания. Вот только в такое время там никого нет, а готовят обычно ровно на то количество людей, которое в данный момент присутствует в доме.
— Ладно, потом всё расскажем, сейчас некогда. — бросил я Феликсу и, кивнув Хану, первым последовал в направлении столовой для обслуживающего персонала.
В непривычном молчании мы с Ханом дошли до нужного места и застали тамошнего повара. Молодой, кроткий парень лет двадцати.
Он лишь сдержанно кивнул нам и протянул старый поднос, на котором стояла тарелка, а вот что было в этой тарелке, отсюда нам не удалось разглядеть.
Когда мы подошли ближе и взглянули внутрь, Хан тут же поднял резкий взгляд на смутившегося повара, ожидая объяснений. То, что было в тарелке, и едой-то не назовёшь, скорее пищевыми отходами, которыми даже собаки побрезгуют питаться. А кроме этой еды на подносе не было ничего, кроме стакана воды.
— Что это? — не скрывая раздражения в своём тоне, спросил Хан, продолжая испепелять собеседника цепким взглядом.
— Т-то, что мне приказали оставить. — промямлил он, снова предпринимая попытку протянуть нам поднос.
— Она не будет это есть. — посмотрев на меня, твёрдо сказал Хан. — Я не позволю.