Глава 7. Не смотри им в глаза
Сандалии сами находят дорогу по скрытым мраком ступенькам, но один неаккуратный шаг может оборвать мою жизнь, тропа давно заброшена, не освещена, а ступени скользки и ненадёжны.
Шаг за шагом даётся всё труднее, пока я не слышу шаги, идущих во тьме мне на встречу.
Как можно скорее натягиваю деревянную маску на лицо. Пытаюсь успокоить волнующееся сердце, ведь это могут быть и не они - мать и сын которых я боюсь увидеть больше всего на свете.
Беспомощно вглядываюсь во тьму, пытаясь разглядеть силуэты, но, как назло, луна скрылась за тучами и не видно не зги.
Вжимаюсь в стену, деваться на узкой тропе больше некуда, но к звуку шагов примешиваются другие, разговоры, отдышки и ругань. Могли ли другие паломники решить забраться на гору в такую ночь?
Наконец я вижу их, целая колонна мужчин двигающихся по двое - шинсенгуми, поднимающихся по крутой лестнице, узкая дорога проходит у скалы и как на зло мне некуда скрыться. Не меньше дюжины вооруженных мужчин в чёрных костюмах Их взгляды скользят по мне и пока они движутся мне на встречу, их руки лежаться на рукояти клинков.
Лишь стена и обрыв по обе стороны от меня. Стараюсь идти к ним и мимо них, как ни в чём не бывало.
Вот и всё - это формула жизни, формула о которой рассуждали муж и жена. И что здесь более важно чувства или железная логика. Их жизнь или моя. Я думал, что изменился, хотел направить свои стопы в монастырь или возделывать землю, но мне не оставляют шанса.
Мечтал на то, что, выиграв бой колесо остановит свой ход, но оно лишь готовилось перемолоть меня. Значит я заберу столько сколько успею.
Луна выглядывает из-за облаков освещая нас. Нет смысла в словах, эти люди всё поняли, надеялись увидеть спускающимся - капитана. Их кровь закипает, и они жаждут возмездия - а совсем не справедливости что должны нести.
Извлекаю ликующего и поющего Бишамона, и более дюжины солдат обнажают мечи, я нападаю на узкой дороге у обрыва у них, клинок скользит и мелькает, отсекая руки и ноги.
Хлесткими ударами сбрасываю одного солдата в пропасть, несколько в страхе отступают и налетают на задние ряды, начинается сумятица.
Но из-за поворота скалы прибывают всё новые и новые шинсенгуми, их мечи мелькают у моего лица, иногда их удары убивают меня в видениях, но избегаю этих ударов следуя предостережениям меча.
Я по полной пользуюсь преимуществом в высоте и узкой дороге, если бы они могли окружить меня, то я бы давно умер, но из-за узкой тропы у обрыва, им приходиться биться со мной по одному или двое, мешая себе в бою. Задние ряды хотят воспользоваться пистолетами, но я тесню их, и прячусь за спинами первого ряда, налетая как волна на берег, не давая и шанса разорвать дистанцию или прицелиться.
Ещё один солдат пытается защититься от клинка, но острие срезает ему пальцы у рукояти, он роняет меч и конец клинка протыкает его грудь - пятидесятый!
Переступаю через очередное тело, ликуя, Бишамон вознаграждает меня, начинаю чувствовать коктель из чувств, ситуация уже не кажется такой безнадёжной, на этой тропе я могу уничтожить и всю императорскую рать. Неуязвимый - я вырежу шрам на теле страны, заслужив о себе славу лучшего мечника.
Танцую и пою, кружась в каплях падающей крови, пока танец не прерывается ударом в спину, от недобитого солдата.
Ноги сами собой подкашиваются, и я падаю на ступени. Раз за разом мечи вонзаются мне в спину, боль такая сильная что я не чувствую ничего ниже шеи. Несколько офицерских сапог ещё с силой бьют меня под рёбра, отыгрываясь за потери, но это уже не больно, после ударов сталью, сапоги я даже не чувствую.
Маска давно свалилась с меня в бою, и ловлю себя на мысли что моё лицо разглядывают, десятком ступеней ниже стоит пара - мать и сын. Их взгляды прикованы ко мне, а я не мог отвести глаз от них, от пары льдистых огоньков, полные слёз, ненависти и наслаждения.
В руке её смятый лист пергамента, покрытый каллиграфически ровным почерком - никак иначе не выдержала и открыла предсмертную записку мужа раньше времени и собрала его подчиненных.
В её ликующем взгляде видна можно прочитать извечно женское - "а я тебя предупреждала", но в этот раз оно смешивается с трагедией.
Изрубленное мясо, что раньше называлось моим телом не слушается - эти двое приближаются ко мне. Бишамон лежит передо мной.
- Не надо, не берите меч. - Хочу сказать я, предупредить их, но из горла вырывается лишь хрип. Поэтому я качаю головой смотря ей в глаза, умоляю чтобы она поняла меня, но чувствую лишь ненависть.
Тем временем я чувствую волны меча, он уже забыл про меня, оставил и выбросил как сломанную игрушку. Он тянется и зовет нового хозяина - взявший его, продолжит круговорот смерти.
Мои глаза слипаются, а моя последняя мысль что я так и не знаю кто взял отпущенный мною меч, и кто теперь будет слышать страшные песни - меча Мурамасы.