6
Лику как будто вычеркнули. Не просто из списка «своих», не просто из компании. Её перестали видеть.
Вика сделала всё идеально: слова подобраны, фразы отрепетированы, жертва выставлена виноватой. И хуже всего — никто не встал на сторону Лики. Никто.
Фил стал реже с ней говорить.
Яна — опустила глаза при встрече.
Женя — отвернулась.
Никита шепнул Максу, мол, «смотри, чтоб она тебя не втянула».
А Макс…
Макс просто исчез. Словно его не было.
Лику не били, не травили, не орали. Но на неё смотрели как на прокажённую. А кто не смотрел — просто проходил мимо. Как будто она прозрачная.
Она не плакала. Просто уходила глубже в себя. Её лицо стало каменным. Кожа — бледной. Слова — редкими. Внутри — холод, как в пустом доме после пожара.
Один только человек не шарахался — Платон. Но и он был осторожным. Он не вставал на сторону, просто продолжал быть собой: спокойным, немного мутным, но с пониманием в глазах.
— Ты веришь мне? — спросила она его однажды.
Они сидели за гаражами. Лика курила, Платон копался в телефоне.
Он поднял глаза.
— Верю. Но у тебя, походу, нет доказательств.
— Я знаю. Потому и хочу сделать их.
— Зачем? Все и так уже выбрали.
— Не для них. Для себя.
Он пожал плечами, выдохнул дым.
— Ты серьёзная. Ну ладно. Хочешь что-то узнать — скажу. Брат Вики. Его зовут Влад. Все зовут просто Владос. Он сейчас барыжит на старом заводе. Там щас точка. Он сам не стоит, но тусуется. Если хочешь его — ищи там.
— Спасибо.
— Только аккуратно. Он не просто дебил. Он псих. У него за спиной — похищение, нож, шантаж. Только никто не докажет. Всё — через страх.
— Меня уже нечем напугать, — сказала она.
И это была правда.
Завод. Ночь. Ветер дул, как лезвие.
Лика оделась в чёрное, капюшон накинут, телефон в руке. Камера включена, звук работает. Она была как призрак, крадущийся по теням.
Её сердце било в ушах. Руки дрожали. Но она шла. Потому что это был её последний шанс. Всё вернуть. Показать. Закрыть.
Сначала она увидела двух малолеток, что тёрлись у входа. В руках у них были свёртки. Дальше — знакомый голос.
— Ну чё, залетели? Давай быстро. Вали отсюда, сука.
— Это он… — прошептала Лика.
Влад. Брат Вики.
Он стоял у стены, над ним — граффити «Бей систему», рядом — чёрный BMW, номера грязные. В руке — пачка купюр. С ним — ещё двое. Один — здоровенный, с цепью на шее. Второй — худой, с глазами как у крысы.
Лика вытащила телефон. Камера включена. Она снимала.
— …давай быстрее, я тебя не ждал. Ты тут чё, тусовку устроил? Это ж точка, а не секонд. Быстро бабки и съебал! — орал Влад на какого-то пацана, которому только что что-то передал.
Лика записывала. Всё. Голоса, лица, номера. Она не дышала. Просто стояла за колонной, в темноте.
— Ну и где видео, Лика?
Этот голос был рядом. Слишком рядом.
Обернувшись, она увидела его.
Влад стоял в метре. Он смотрел на неё с улыбкой. Такой, будто она его развлекала.
— Серьёзно? Думаешь, я тупой? Думаешь, не почувствую, когда прошмандовка с телефоном на хвост села?
Он подошёл ближе.
— Отдай.
— Пошёл нахуй.
— Я сказал — ОТДАЙ, БЛЯДЬ!
Он ударил. В висок. Сильно.
Мир завертелся. Лика упала. Телефон выскользнул. Она пыталась встать — но ноги не слушались.
— Вот ты дура, Лика. Вот ты блядская, тупая дура.
Он поднял телефон.
— Смотри, как удаляются мечты.
Он стёр всё. Весь файл. Стерильно. Чисто. Как будто ничего не было. Как будто её жизнь опять обнулили.
Потом он наклонился.
— Если ты ещё раз полезешь туда, где взрослые играют, — тебя не просто изнасилуют. Тебя закопают. Ты — пустое место. Поняла?
Лика смотрела на него снизу. Весь мир был мутным. Но внутри уже не было страха. Было только пепел.
— Я тебя уничтожу.
— Сначала подрасти. Потом — приходи.
Он ушёл.
Она шла по улице, шатаясь, как пьяная. В ушах звенело. Левая щека горела, глаз почти не открывался.
Телефон — пуст.
Видео — удалено.
Шанс — похоронен.
Но не она.
Лика не умерла.
Она шла босиком. Кеды потерялись где-то на заводе. Или их сняли, когда она лежала без сознания. Всё, что было — грязь, синяки и ярость.
Мимо проходили люди. Кто-то смотрел с отвращением, кто-то — с жалостью. Но никто не остановился. Никто не спросил: «Ты в порядке?»
Они думали — очередная наркоманка. Очередная, списанная.
Именно этого хотел Влад. Именно этого — добивалась Вика.
Центр встретил её тишиной. Дежурная сказала, что Герман в отъезде. Девчонки на кухне переговаривались, увидев Лику, резко замолчали. Кто-то хихикнул.
Смешно. Очень смешно.
Она прошла мимо, как мимо трупов. Без слов. Без реакции. Внутри было стекло.
У зеркала она посмотрела на себя. Удар был точный — синяк залез под глаз, губа треснула. Шея в царапинах.
Худое лицо, впалые глаза, синяки от недосыпа.
«Вот она. Сумасшедшая шлюха. Подстава, наркота и травма. Отличная история. Только никто не слушает.»
Два дня Лика не выходила из комнаты сказав Ковалёву про плохое самочувствие.
Она не ела. Почти не спала. Просто писала. На бумаге. Всё.
Каждое воспоминание. Каждый кусок памяти о той ночи.
Имена. Голоса. Слова. Что кто сказал. Как пахло в комнате. Кто зашёл первым. Кто сидел в углу. Кто включал музыку. Кто смеялся. Кто снимал. Что было на ней надето.
Она раскладывала ад по папкам.
На третий день она пошла к Платону.
Он сидел у старого школьного спортзала, кидал камни в бутылки.
— Мне нужно кое-что.
Он посмотрел.
— Я всё помню. Но мне нужно подтверждение. Ты говорил, он барыжит. У него должны быть сообщения, звонки, контакты.
— Он шифруется. Но да, есть один человек, кто с ним часто тусуется. У него в телефоне может быть что-то.
— Кто?
— Артур. Его кличка — Копчёный. Он трусливый, но болтливый.
— Где он?
— Район Володарки. Заброшенный киоск у переезда.
— Спасибо.
Платон посмотрел на неё. Долго.
— Ты бы...
— Что?
— Ты бы могла просто забыть.
— Я не могу. Потому что я там была. А они — были рядом.
— Они не вспомнят.
— Зато я напомню.
Ночь. Киоск. Володарка.
Копчёный был там. Он продавал ширку двум пацанам лет по пятнадцать. Хриплый, вонючий, зубы гнилые.
Лика подошла в капюшоне. Голос — тихий, твёрдый.
— Привет, Артур.
Он вздрогнул.
— Кто ты?
— Тебе не нужно знать. Мне нужно кое-что с твоего телефона.
— Я ничё не знаю!
— Не ори. Просто покажи мне последние переписки с Владом.
— Ты кто, мент?
Она достала лезвие. Тупое, ржавое, но внушительное.
— Я — та, кого изнасиловали на той вписке, куда тебя тоже звали.
Он замер.
— Я ничего не видел! Я не был!
— Я не спрашиваю. Я приказываю.
Он трясущимися руками достал телефон.
— Вот... вот… чекай…
Лика перелистала диалоги. Там были даты, имена, суммы, места. И голосовые. Один из них — Влад орёт:
> «…если эта сука Лика откроет рот, я её просто скину. Всё, что с ней было — хуй с ней. Главное, чтоб видео у Вики осталось. А если она про вписку ляпнет — всё, будем шить ей самоубийство. Я сказал — понял? Шить ей, блядь, САМОУБИЙСТВО!»
Лика включила запись. Слушала, пока руки не сжались в кулаки.
Она взяла телефон.
— Спасибо.
— Ты ж… не убьёшь?
— Нет.
Она развернулась.
— Я просто верну правду.
Она вышла в ночь. Пакет с телефоном в руках. На нём — кровь Артура, он порезался, когда пытался забрать обратно.
Лике было всё равно. Он выжил.
А она — впервые за долгое время дышала.