Глава 23. "Новое лицо"
Я не хотела видеть отца, поскольку осознавала в полной мере, что услышу от него лишь насмешки и оскорбления, делающие меня на его фоне ничтожеством, хотя я была во сто крат лучше него и в роли капитана, и в роли пирата. Пока он скрывался в каютах, трясясь от одной мысли о столкновении с Джонсом, я рисковала собою ради блага команды. Ради спасения трусливой шкуры родителя. Он никогда не поймёт того, что пришлось мне пережить. Он увидит лишь то, что я снова увеличила поиск душ для выкупа его мерзкой души. Он заметит лишь то, что внимание грозы морей вновь сосредоточено на нём. В какой момент я превратилась в пешку? В разменную фигуру на его доске?
Секундное жжение на внутренней стороне бедра вырвало меня из потока рассуждений, заставив зашипеть сквозь тесно сжатые зубы. Кричать было нельзя, даже с учётом того, что больше я не находилась на вражеской территории. Не хотелось лишних глаз и ушей, изматывающих расспросов – моя разбитая гордость демонстрировала опустошённость души. И лишать себя единственного лекарства в виде уединения с Гектором? Отнюдь.
Его пальцы нежно скользили по ранам, впитывающим наносимую мазь. Прикосновения мужчины обладали анестезирующим свойством, и моё озябшее, укутанное в его кафтан обнажённое тело вздрагивало далеко не от боли.
Мои губы ныли от желания губ напротив, но мой взор не стремился подняться, смущённо изучая стыки деревянных половиц. Как могла я смотреть в его глаза после того, как он увидел мою измену? Я старалась утешить себя тем, что произошедшее являлось необходимой мерой, но, если бы не привычка принимать решение на разгорячённую голову, я бы придумала иное, менее аморальное. И как понять, считал ли он меня виновной, если это равнодушие на его лице не пылало ни холодом, ни мстительностью, ни печалью и ничем другим, так свойственным ситуации? И никакой беснующей похоти в сумрачных зрачках при тщательном исследовании женской наготы.
— Ты ненавидишь меня… – нарушила я тишину, так и встретившись с ним взглядом.
— Тогда почему ты здесь? – сухо бросил Гектор, резко отвернувшись и скрестив на груди руки.
— Да, зачем ты спас меня?
— Ты не понимаешь, верно? – еле слышно буркнул он, но мой напряжённый, жаждущий его голоса слух уловил эту фразу, в коей я зацепилась за что-то, похожее на горе. — Я не мальчик, вроде Тёрнера, пташка, – продолжил Гектор на устрашающе повышенных тонах, но всё ещё безжалостно лишая созерцания его лица. — Я прожил достаточно, как человек, и прожил достаточно в качестве пирата. Я знаю, когда люди предают свои принципы ради свободы, но не осуждаю их за это, – он наконец повернулся обратно, и спустя жалкие мгновения я смотрела на него сверху вниз. — Такие, как я и ты… – мои руки исчезли в его широких ладонях, — … ставят эту самую свободу превыше себя самих.
— Я это ты, верно. Я себя чувствую неотделимой частью тебя. Стало быть, избрав волю, я отреклась от нас с тобой?
— Нет, глупая пташка, – усмехнувшись, он оставил поцелуй на моём лбу. — На воле был я, и ты стремилась ко мне.
— Ты оправдываешь мою гнусность, и, тем самым, выкалываешь себе глаза, делая себя слепым.
— Красавица, ты пират, и ты поступила, как пират. Ты никогда не была благоразумной девицей, как мисс Суонн, так прекрати ей подражать. Не за подобный ей характер я остановил свой выбор на тебе.
Мои губы рефлекторно приоткрылись для продолжения самоуничижения, но поток слов, вот-вот готовый выплеснуться наружу, встретился с преградой в виде требовательного поцелуя, на который я ответила не сразу, лихорадочно осознавая происходящее с ошеломлённым взором.
Как он может не понимать того, что я изменила ему? Прежний Гектор тут же бросил бы меня на съедение морским хищникам, но, быть может, прежнего Гектора не существует с той нашей встречи, что произошла после его воскрешения.
Он всегда был ко мне благосклонен. Ко мне – к вражеской дочери. С его мстительной натурой он должен был презирать отпрыска Джека Воробья, что отвоевал обратно дорогую сердцу Барбоссы Жемчужину. Да, именно это судно должно занимать все думы Гектора. А что делает он? Подчиняется чьим-то приказам и не помышляет отнять у Капитана его место. Спасает чужие шкуры, хотя всегда заботился лишь о своей. Я не была знакома с ним так долго, дабы выносить столь смелый вердикт, но это было заметно в его взгляде, в его походке, на его лице. Было заметно когда? Когда столкнулась с ним впервые. Когда он убил Оскара.
Наша вторая встреча уже начала менять его. Он должен был четвертовать меня, узнав фамилию, но почему-то сохранил мою жизнь, следом предоставив высокую должность. Я считала, он тогда преследовал мотивы, гласящие о том, что в случае обнаружения отца, я бы выбрала сторону Гектора. А что, если он преследовал совершенно иную цель?
Когда он спас меня от своры насильников, я думала, что он по воле случая оказался по близости. А что, если Гектор незаметно шёл следом за мною, дабы оберегать из тени?
Спросить его об этом сейчас, в столь подходящий момент, полный интимности, я не решалась. Каждое его поглаживание моей открытой плоти внушало чувство вины, но уже другого характера. Не за случившееся. Как смею я нарушать желанную сутками романтику столь серьёзными думами? Если рискну произнести их вслух, я не прощу себе этого. Я хочу ощутить его в себе, я хочу покрыть ласками его тело, но с такой же жадностью я хотела знать, в какой момент он полюбил меня? Наверное, именно это желание подпитывало мою страсть. Может, он когда-то отвечал мне напрямую на сей вопрос, но, похоже, всепоглощающая одержимость мужчиной затмила разум. И я твёрдо убеждена, что при таком варианте он мог соврать, дабы не рушить образ неприступного пирата.
Последняя мысль заставила осознать, что я более не хочу обладать этим знанием. Гектор покорил меня холодной харизмой, жестокостью духа, едва различимым сарказмом, и после этого понять, что в моём присутствии он являлся полной противоположностью… пусть всё остаётся, как есть. Эта нераскрытая загадка лишь добавляла ему шарма.
Остывший ум наконец полностью передал борозды правления пылкому сердцу, и мои пальцы требовательно сжали волосы на мужской макушке, притягивая её к обнажённой груди, без слов заставив очерчивать кончиком языка набухшие верхушки. Я издала хриплый стон, а мои ноги перестали слушаться хозяйку. Меня ловко подхватили сильные руки, прижав к Барбоссе, как тряпичную куклу. Не понадобилось и трёх секунд, дабы оказаться на койке и ощутить начало сладкого соития.
***
Потребность в уединении заставила меня прибегнуть к притворству, и, сыграв роль спящей, я дождалась отключки самого Гектора. Проворно выскользнув из его рук, бережливо обнимающих моё тело, и наспех накинув на себя что-то из валяющейся на полу одежды, я постаралась максимально бесшумно приоткрыть дверь и оказаться снаружи.
Очутившись на палубе спустя считанные секунды, я с удовольствием вдохнула освежающий морской воздух, который здесь, на родном судне, ощущался совершенно иначе. Утешающе. На Голландце порывы ветра казались мучением. Они напоминали об украденной свободе.
Заглушённые стенами кают разговоры ласкали мой слух. Голоса принадлежали тем, кто тебе дорог, кто не пожелает тебе зла, а не тем, кто видит в тебе расхожий материал. Одна часть меня хотела ринуться навстречу говорящим, дать им узнать о своём присутствии и тем самым унять их тревоги, но другая часть устала от вечных доказываний, расспросов и прочего. На мне лежала ответственность за поиски сердца Джонса. Только я обладала ценной информацией. Настало трудное время для команды, и безмятежные гонения малых суден, выпивки без повода и пляски до утра остались в прошлом и необозримом будущем. Предстояло избавиться от того, кто страшил даже самого решительного пирата и ждать с дрожащим нутром расправы с главой Ост-Индской торговой компании.
— Прекрасная ночь, не так ли? – нарушил кто-то целительное одиночество.
Моя рука резко потянулась к поясу, дабы достать из ножен шпагу, поскольку обладателя сего вопроса различить я не смогла. Пальцы не нащупали оружия, и досадная мысль об оставленной в каюте одежде промелькнула быстрее мысли о том, что представший предо мной действительно не относится к моим салагам. Наверняка, я чересчур нелепо выглядела пред ним – мешковатое одеяние, застывшая у бока ладонь, учащённое дыхание, угрожающий взгляд, коим я сразила столь же рефлекторно.
— Я гость на вашем судне с недавних пор, миледи, – мужчина склонил в почтении голову под моим недоверчивым взором. – Норрингтон. Джеймс Норрингтон.
— Твоё имя ни о чём мне не говорит, и как могу быть я уверена в том, что ты не лжёшь? – убирая руку с поясницы, но всё ещё подозрительно хмурив брови, парировала я.
— Верно, я не способен предъявить доказательств, – хмыкнул мужчина, делая глоток отвратительно пахнущего пойла, бутылку которого он держал всё это время. — Возможно, мисс Суонн вас убедит.
Упоминание подруги послужило мостом к забытому воспоминанию об одной из наших с ней бесед. Я имела часть разговаривать с командором Королевского Флота, но, судя по его неотёсанному внешнему виду, с бывшим командором. И, по совместительству, бывшим женихом Элизабет. Но что забыл он на Жемчужине?!
— Как вы оказались здесь?
— Вижу в ваших очах озарение, – уголок его губ всё никак не желал опускаться.
— Отвечайте.
— Требуете сего так, словно являетесь Капитаном.
— Частично. Мой отец… не годится на это место, хоть и продолжает занимать его.
— Ваш ход мыслей занятен, мисс Воробей.
— Вы сами недолюбливаете моего родителя, ведь так? – я вернулась к созерцанию ночного небосвода, оперевшись о борт корабля. — У него много врагов. Проще посчитать на пальцах его сторонников.
— А вы, мисс Воробей, к какому числу относитесь?
— Инес. Зовите меня по имени, – вновь посмотрев на собеседника, произнесла я с холодом, граничащим с дружелюбным настроем.
— Отрекаетесь от ненавистной фамилии или предлагаете некое сотрудничество?
— Вы сами ответили на свой предыдущий вопрос.
— Не знал, что у Джека есть отпрыски…
— Повремените с погружением в знакомство, и предоставьте мне объяснения, касаемые вашей цели нахождения здесь.
— Я год преследовал Воробья, посещая разные порта, надеясь обнаружить его там. Но, попав в Средиземное море, стихия разбушевалась и лишила меня как судна, так и команды. Я вернулся в Порт-Роял, подал в отставку – не мог смириться с нахлынувшим чувством вины… Потерпеть поражение в поиске вредоносного преступника, отдать своих людей в лапы смерти… Я заслужил места среди грязного отродья. Я долгие месяцы скитался по Тортуге, и вот… слишком поздно наткнулся на вашего папашу. Он искал тех, кому нечего терять в этой жизни. Что-ж, я был одним из таких. Правда Воробей всё представил в совершенно ином свете – служба на Жемчужине. Но я за версту учуял его ложь с самого начала. Не знаю, зачем ему были нужны эти пропащие люди, но он так и не заполучил их. Зато я… пробился. Ирония судьбы…
— Зачем вам был нужен мой отец? Я привыкла, что за ним гонится пол океана, но… знаете, командор…
— Просто Джеймс, – прервал он.
— Хорошо, Джеймс… Знаете, мне с каждым разом становится всё смешнее от сего обстоятельства. Так утолите мой интерес и скажите, какую цель от его поимки преследовали вы?
— Он сбежал от закона. На глазах губернатора.
— Ах, точно. Припоминаю, – я неловко кашлянула в кулак, ещё больше отведя корпус тела в сторону, ведь я была на той казни, слившись с толпой наивных граждан.
То золотое время, когда я была близка с родителем. Когда Гектор не заполонял все мои думы и был убит до поры. Когда, казалось, что все проблемы являлись устранёнными. Ни любви, тревожащей нутро, ни преследования Дейви Джонсом.
— Вы побледнели. Что, корсет туговат? – усмехнулся он, наслаждаясь очередным глотком.
Сначала плюёт на мою демонстративную потребность в одиночестве, а после опускает шутки касаемо моего внешнего вида?! Если бы я нуждалась в чьём-то обществе, само собой, не выглядела бы так! Желание залепить пощёчину выжигалось клеймом в пылающем разуме.
— Стало быть, отныне вы под чёрными парусами? С нами? – холодно осведомилась я, стараясь усмирить рвущуюся наружу дерзость, что способна испортить отношения, и это не сыграло бы на руку.
— Выходит, что так.
Молчание повисло в воздухе, сея в наших душах семена чего-то гнетущего. Мне симпатизировал этот мужчина. Он умел трезво мыслить. Но я знала, что не могу полностью доверять ему. Доверять вообще. То, при каких обстоятельствах он попал сюда… Норрингтон не станет помогать в спасении шкуры моего папаши, пока, тем временем, все находящиеся здесь занимались этим. Какова его истинная цель пребывания на Жемчужине? Он в смятении. Неопределённость источалась каждым его движением и словом. Он рыщет. Пытается отыскать любую зацепку для уничтожения Джека Воробья. Он притворяется. Я чувствую.
— Я откланяюсь, с вашего позволения? Надеюсь, не принесу своим уходом грызущую скуку?
— Любовник ждёт? – его очередная язвительность заставила меня стиснуть зубы.
— Только не рассказывайте об этом Элизабет. Оставим нашей тайной? – с гадкой улыбкой произнесла я, стараясь ранить его побольнее.
Бывшему командору не удалось скрыть промелькнувшей во взоре досады. Хотелось рассмеяться ему в лицо, продолжить нападение за визуализированными фразами, но после его запоздалого кивка я всё же покинула его, трепеща от мысли, что он мог вонзить нож в спину.