Глава 22. "Крах"
На пол опускается первая пустая бутылка. Пальцы нащупывают вторую, любезно протягиваемую Капитаном, сидящим напротив, пока мой разум твердит, что не прочь получить дозу побольше.
Джонс без стеснения разглядывает глубокое декольте платья, пока мои глаза смотрели в пустоту.
— Видишь ли, я считал, что моя любовь пропала вместе с вырванным сердцем, но оказалось, что она коварно продолжила пускать корни в голове, – продолжил он беседу, прерванную до этого моей секундной икотой. — Когда Джек заявил, что завёл потомство с моей возлюбленной… в груди не стучало ничего, а план мести зрел в сознании в быстром темпе.
— Отец знает, кто такая Тиа Дальма на самом деле?
— И не выдаёт её тайны.
— Уму непостижимо, – проворчала себе под нос, отпивая ещё одну порцию. — Зачем ему нужно было отдавать меня на воспитание другой женщине? Не оставлять с настоящей матерью?
— Ребёнок вряд ли нужен морской богине.
— Но она могла меня использовать для своих ритуалов! Кровь младенца и прочая чушь…
— Значит, в тебе есть что-то мощное. Может, идеей отдать тебя другой женщине, менее известной, было охраной тебя до поры до времени.
— Как отец поведал вам про… меня? Про… мою мать? Про свою связь в целом?
— Когда заключал со мною сделку. Он хотел показать себя парнем не из робкого десятка. Что может мною как-то шантажировать.
— Ума не приложу, откуда он узнал про истинную сущность ведьмы…
— Она могла рассказать и сама.
— Всё это звучит слишком бредово… – громко поставив на стол ещё не законченную бутылку, произнесла я, скорее для себя, поставив локти на поверхность и зарывшись пальцами в копну волос, глядя в пустоту. — Чтобы морская богиня раскрыла свою сущность какому-то пирату…
— Значит, твой отец не был «каким-то пиратом» для неё.
— Чушь! – стукнув кулаками по столу, рявкнула я, снова пряча лицо за низподающими с плеч локонами.
— Признавать правду всегда горько.
— Это не правда, а…
— Чем быстрее ты прекратишь отрицать очевидное, пташка, тем будет для тебя лучше.
— Это не очевидное!
— Дьявол, пташка! – Джонс звучно опустил клешню на деревянную поверхность, от чего вместе со мною подпрыгнула бутылка. — У тебя её разрез глаз, у тебя её черты лица! По тебе сложно заявить о кровных связях с Воробьём! – злосчастная морская конечность стукнула по столу ещё раз, и я не сразу заметила, как постепенно намокала юбка моего платья под вытекающей из стеклянной горловины жидкостью. — Самолюбие от него, – вмиг успокоившимся тоном добавил он.
— Разрази меня гром! – тут же нарушила я установившееся спокойствие, вскочив и оглядывая испортившуюся ткань.
— Могу вернуть рубаху твоего любимого, красавица, – усмехнулся Капитан. — Оу, приношу извинения, не выйдет. Я приказал её сжечь.
— Но с моим сердцем вам такого не провернуть, – отжимая юбку, дерзко бросила я.
— Жалко испортить такую роскошь, не так ли? А ведь я могу облачить тебя в самые изящные наряды и обвесить драгоценностями, стоит лишь признать мою власть над тобой и остаться.
— Такие поступки совершаются из любви, а вами движет месть, – я подняла на него взор горящих смелостью глаз. — И запомните, Джонс – я птица свободного полёта.
— Твои крылья уже подрезаны. Не иди наперекор судьбе, а подчинись ей.
— Считая себя владыкой морей, вы не замечаете мелочей. Я готова ранить свою гордость, отдать себя вашим салагам, тем самым купив себе освобождение. Для вас я разменная монета, а монеты это ничто по сравнению с держанием в страхе всякого пирата. Как я и сказала, желание масштабности затуманивает ваш взор на пустяки.
— Думаешь, моих сил не хватит на твоё удержание здесь? Считаешь, мне так необходимо прибегать к рукам помощи? Что я слаб?
— Я лишь предположила один из исходов событий. Я не воспринимаю вас беспомощным, однако… – я наклонилась, расположив обе ладони на столе и со смешком в мыслях отметив, как скользкий взгляд изучает мою грудь над низким вырезом. — Разве не имеется у столь могущественной персоны дел более важных, нежели присмотр за язвительной особой?
— Эта чертовка имеет самую большую ценность на судне в данный момент, и кому, как не Капитану, следить за сохранностью сокровища? Его сокровища?
— Поверьте, я не самое значимое сокровище. Я не лишу вас жизни, а то, что вы утеряли, контролирует вами осуществимое.
— Ты причины пропажи, и причину эту нужно устранить, дабы она не выкинула очередной фокус.
— Я отыщу путь к побегу, будьте уверены.
— Ты уплывёшь, хорошо, а что дальше? Любовь любая мимолётна, а чувство это лёгкое, и что, в таком случае, держит тебя ещё на Жемчужине? Не возможность убить меня в виде ключа к моему сердцу, уж точно. Ты сама сказала, что не лишишь меня жизни. Так позволь полюбопытствовать, воробушка, не прекрасным ли будет план мести, что воплотится в занятие тобою моего высокого поста?
— Месть движет вами, а не мною. Так позвольте удовлетворить уже мой интерес – за что вы мстите?
— Вы связывались с Калибсо, стало быть, ещё увидитесь с нею, так как твой отец без её знаний обо мне не справится со мною. Я встречусь с нею. Я убью тебя на её глазах.
Правильно ли я расслышала его? Отстранившись от надвигающейся неприятности с опешившим выражением лица, я изучала опасливый блеск в серьёзных глазах оппонента. Произнесённое им не было шуткой и это не являлось некой уловкой?
— Тогда к чему траты на роскошь, что вы клялись мне подарить, если я останусь подле?
— Я бываю милосерден, – скрип половиц громко отразился в ушах, а приближение Джонса включило защитные рефлексы, заставив ноги сделать отступные к стене шаги. — Хочу скрасить твои последние дни.
— Я полагала, что вы в меня влюблены… – продолжая увеличивать между нами расстояние, пролепетала я, ощущая бешеный стук сжавшегося сердца, словно переместившегося в глотку. — Полагала, что я ваша Калибсо. Что с этой Калибсо у вас всё выйдет, – спина встретила преграду, кислород в лёгких кончался, заменяясь удушающим запахом тины, исходящим от чудовища напротив.
— Ошибался и я, – щупальце обвило мою шею плотным кольцом. — В тебе от Джека больше, чем от неё. Калибсо не столь наивна.
— Каждый имеет право на ошибку, – прошептала с трудом.
— Но не тогда, когда ситуация решает твоё существование. Распознай ты мои планы раньше, ты бы могла спасти свою шкуру.
— Что намерены вы сделать сейчас? Убийство меня раньше срока тоже не блещет остроумностью, – слова слетели с губ с ещё большим трудом.
— Ограничена ею ты. Столько лет бороздить моря с треуголкой на макушке, а не различать запугивание от угрозы… – Джонс драматично покачал головой, выражая фальшивую опечаленность.
Я зашлась в кашле, как только хозяин Голландца позволил вновь дышать. В глазах заплясали дьявольский танец мушки, а страх атрофировал конечности. Пусть он уйдёт… пусть он перестанет так кичливо смотреть на меня…
— Маркус! – звучность голоса окончательно выбила из колеи и уничтожила во мне крупицы оставшегося самообладания, привлекая к моей разбитости солёные слёзы и дрожь. — Следи за чертовкой!
— Изменяете своим обещаниям, Капитан? – хмыкнула я, оседая на грязный пол и обхватив колени руками.
— В таком состоянии ты вряд ли решишься удрать, – холодно ответил он, встречая вошедшего кивком головы и покидая каюту.
— Вы плохо знаете меня, – бросила я в удаляющуюся гордо расправленную спину, принимая оберегающую ребяческую позу.
***
Спёртый воздух пощекотал обнажившееся плечо, а через мгновение даровал своё дуновение второму, также освободившемуся от ткани. Чувствительные точки судорожно вздохнувшей груди застыли от холода. Спустя секунды, что длились вечность, платье упало к моим ногам, явив хищному взору первого помощника юную женскую плоть, прикрытую лишь панталонами.
Я предупреждала Джонса, а он воспринял сие за блеф. Весь ужас растворился от движимого мною желания свободы.
— Как давно вам доводилось быть с женщиной, а, Маккус?
Ответом послужило лишь рычание, полное влечения. Влечения ко мне… Морские Боги, на что я иду? Как смотреть мне впредь на Гектора? Я изменяю ему… я добровольно изменяю… или вынужденно? Или я покупаю тяжело достигаемую в имеющихся условиях свободу? А может, таковым моё положение и останется. Всё проходит чересчур гладко.
— Как же изнурил вас своими задачами Капитан, что вы готовы отпустить главную угрозу на волю ради первобытного секса?
— Не смеши меня, шлюха. Как можешь ты устрашать того, пред кем ропщет всё пиратство?
— Как сладок твой голос, – соблазнительно покачивая бёдрами, я подошла к нему вплотную, пробежав кончиками пальцев по его голой груди, прежде чем поднять на него коварный взор.
Я старалась как можно менее заметно сглотнуть подступивший ком страха, когда продолговатые костлявые ладони расположились на нежной коже моей уязвимой поясницы, стягивая бельё. Полностью раздетая перед голым уродцем, что пускает слюни на мою наготу – такой ли видела я себя месяц назад? Что дёрнуло меня пойти за ключом заместо Уилла? Банальная злость и ревность! Не стоило тогда оставаться наедине с Джонсом. Всё это возымело последствия.
Я вскрикнула, когда меня запрокинули на стол позади. Запрокинули, словно мешок с помоями. Грузное тело нависло надо мною, и без каких-либо ласкательных прелюдий его часть оказалась в моём лоне, вызвав взрыв адской боли. Я прикусила губу, дабы не издать и звука. Чтобы не показывать переживаемые мною мучения. Толчки становились агрессивнее, а мои сдерживаемые страдания усиливались.
— Не слышу твоих сладких стонов, крошка, – нарушило молчание подобие мужчины. — Это приказ, дрянь!
Его рука высоко поднялась, дабы залепить мне сильную пощёчину. Я закрыла глаза, готовясь к удару. Что толку от того, если увернусь? Сопротивление не обеспечит мне возвращения на Жемчужину.
Где прожигающая щёку боль? Почему он остановился? Быть может, половина моего обречённого лица уже краснеет, словно наливное яблочко, а я даже не почувствовала ожидаемого, настолько привыкнув к тому, что происходит.
Распахнув веки, я увидела, как голубое запястье было перехвачено чей-то ладонью. Человеческой ладонью.
— Ты труп, крыса портовая, – прошипел знакомый голос, что стал предзнаменованием упавшего через мгновение на пол первого помощника Капитана Летучего Голландца.
Мой взгляд упал на окровавленную абордажную саблю в руках спасителя. Я не могла и будто не хотела видеть его. Не из-за чувства неловкости. Обнажённость пред неизвестным меня сейчас волновала меньше всего. Казалось, подними я глаза, то встречусь с большим позором.
— Пташка? Ты слышишь меня? – мой взор так и приобрёл любопытность, что привела к изучению родных черт лица. — Инесса?
Я неуверенно кивнула, приподнимаясь на локтях, и рассматривая любимого так, словно впервые видела.
— Гектор…
— Да, пташка?
— Гектор, мне пришлось пойти на это, чтобы… – начала я оправдываться, но тут же осознала, что охватывающее меня рыдание не даст закончить предложение, словно предостерегая от ненужности озвучивания причины.
— Тише. Спокойно, тысячи чертей тебя подери, – сухо выдавил он, и это безразличие вонзило в меня нож, выдавив окончательно те слёзы, что таились во мне последние минуты.
Моя кожа источала надежду на объятья, и она исчезла столь же мгновенно, как и появилась. Он не примет моё предательство, он возненавидит меня, он…
— Нам надо спешить, – трепетность его прикосновения ко мне рассеяла поселившиеся в душе сомнения. — Прижмись ко мне, – я подчинилась беспрекословно. — Вот так, умница, – он проворно снял с себя потрёпанный кафтан, скрывая им мою наготу. — Мы должны уйти тихо, понимаешь? – ухватив пальцами мой подбородок, приподнимая моё лицо навстречу его глазам, спросил Гектор так проникновенно, что я позабыла о былой мерзлоте, исходящей от него.
Я кивнула, утирая мокрые дорожки с щёк и смущённо улыбнувшись в ответ.
— Люблю… тебя… – выдавила так тяжко, словно признавалась в убийстве.
— Ты знаешь, что это взаимно, – хмыкнул мой милый, оставляя на лбу тёплый поцелуй.