часть 3
На следующее утро Шторм медленно открыл глаза, и первое, что он увидел, — это солнечный свет, проникающий в окно его комнаты. Он всё ещё чувствовал боль во всём теле, но не такую сильную, как накануне. Шторм огляделся и вдруг понял, что в комнате с ним находится Круз. Она сидела на стуле для посетителей, погрузившись в чтение книги. На ней была спортивная одежда, а каштановые волосы собраны в высокий хвост.
Как только он увидел её, то сразу же вспомнил разговор с Гейл. Он всё ещё не мог поверить, что та, кого он считал своей соперницей и ненавидел, спасла ему жизнь. Почему такая, как она, могла так сильно заботиться о том, кто относился к ней с презрением? Шторму было странно ощущать чью-то заботу.
Внезапно Круз посмотрела на кровать и поняла, что Шторм не спит, но тут же закрыл глаза, пытаясь притвориться, что Круз не заметила его взгляда.
— Я вижу, что ты уже проснулся, не нужно притворяться спящим, — добродушно сказала Круз и слегка рассмеялась.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Шторм своим характерным раздражённым тоном.
«Гейл сказала мне, что вчера ты открыл глаза и пришёл в себя. Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда узнала об этом. Как ты себя чувствуешь сегодня? Лучше?»
Шторм боролся со своими чувствами, и в глубине души, хоть ему и было трудно в этом признаться, он чувствовал благодарность. Однако ненависть к ней затуманила его рассудок. С одной стороны, он чувствовал себя уязвимым, и его обычное высокомерие уступило место реальности ситуации, но с другой стороны, он чувствовал себя униженным, зная, что обязан ей жизнью.
— Мне не нужна твоя помощь, Рамирес, — сказал Шторм, стараясь говорить твёрдо, но выдавая своё слабое состояние.
Круз вздохнула и закрыла книгу.
Шторм заговорил снова.
«Зачем ты это сделала? Ты же знаешь, что я никогда... не ценил тебя, — признался Шторм. — На самом деле, ты всегда казалась скорее помехой, чем помощью. Ты пытаешься играть в героя? Перестань быть такой лицемерной и притворяться, что тебе не всё равно...»
Эти слова задели Круз. Она почувствовала смесь грусти и разочарования не только из-за обидных слов Шторма, но и потому, что ей казалось, что Шторм не ценит её усилий. Посмотрев ему в глаза, она встала со стула и направилась к двери комнаты.
— Джексон, я знаю, что мы не были лучшими друзьями, — более серьёзным тоном сказала Круз, — но это не значит, что я должена подвергать тебя опасности. Мне не всё равно, что с тобой происходит, веришь ты в это или нет.
Шторм почувствовал укол вины, увидев выражение лица Круз. Он знал, что его слова были резкими, но не знал, что делать с вихрем эмоций, которые он испытывал.
Круз открыла дверь в комнату.
— Береги себя, Шторм. Я надеюсь, что ты скоро поправишься... — сказала Круз с разочарованием в голосе и закрыла дверь, оставив Шторма одного.
Шторм уставился на дверь комнаты, чувствуя себя виноватым. Он знал, что совершил ошибку, так разговаривая с Круз. В глубине души он был благодарен ей; никто никогда не был так внимателен к нему. Однако он боялся показаться слабым, и гордость не позволяла ему признаться в этом.
Шли дни, и Шторм оставался совсем один. Круз больше не появлялась в больнице, у Гейла были свои дела, а Рэй Реверхэм был очень занятым человеком и целыми днями давал интервью прессе о здоровье Шторма, как того требовал генеральный директор IGNTR.
Шторму пришлось восстанавливаться после операции на правой ноге в полном одиночестве. Это одиночество стало казаться ему настоящим адом. Единственными контактами с внешним миром были редкие визиты врачей и медсестёр, которые, хоть и были добры, не могли заполнить пустоту, которую он ощущал. Шторм начал размышлять о своей жизни, своих решениях и людях, которых он оттолкнул своим высокомерием и гордостью.
Он никогда не чувствовал себя таким одиноким с тех пор, как был маленьким мальчиком...
Как бы он ни старался не вспоминать прошлое, в конце концов он это сделал...
Он нарушил данное себе обещание забыть эти мрачные воспоминания...
Шторм родился в богатой семье. Его отец был успешным бизнесменом в сфере технологий и постоянно был занят встречами и деловыми поездками. Его мать была известным юристом. Оба родителя были поглощены своей напряжённой работой, что создавало дома холодную и отстранённую атмосферу.
С самого раннего возраста Шторм научился заботиться о себе сам. Его родители редко бывали дома, а когда бывали, их присутствие не приносило утешения. Отец, измученный давлением, постоянно и жестоко срывался на Джексоне.
«Ты никогда ничего не добьёшься в жизни, Джексон, — говорил его отец. — Ты бесполезен и позоришь эту семью. Почему ты не можешь быть таким, как дети моих партнёров? Они знают, как чего-то добиться в жизни».
Каждый раз, когда Джексон совершал ошибку, даже самую незначительную, отец сурово его наказывал. Он заставлял его чувствовать себя некомпетентным и ясно давал понять, что Джексон никогда не оправдает его ожиданий. Обидные слова отца постоянно звучали в голове Джексона.
«Ты слаб, Джексон. Тебе не хватает дисциплины и смелости, чтобы стать кем-то важным», — часто повторял его отец.
Эти фразы были неотъемлемой частью жизни Джексона, он произносил их с презрением, которое ощущалось как физический удар.
Его мать, с другой стороны, просто игнорировала его. Она была слишком занята своими делами и клиентами, чтобы обращать внимание на сына. Джексон часто находил на холодильнике записки с краткими инструкциями о том, что нужно сделать, но никогда не было слов «Я люблю тебя» или «Как дела?». В те редкие моменты, когда они были вместе, она критиковала его за то, что он не оправдывал её ожиданий в учёбе.
«Тебе нужно больше учиться, Джексон. Твои успехи в учёбе посредственные», — говорила ему мать.
Его мать никогда не говорила ему слов поддержки, только критиковала и проявляла холодное безразличие. Джексон плохо учился в школе. Ему было трудно сосредоточиться, и его оценки всегда были ниже ожиданий родителей. Это только усиливало разочарование и презрение, которые родители испытывали по отношению к нему. Учителя отправляли домой письма, в которых беспокоились о его успеваемости, но родители отвечали ещё большими требованиями и критикой.
«Ты неудачник, Джексон, — сказал бы его отец. — Если ты не можешь преуспеть в чём-то таком простом, как учёба, как ты собираешься чего-то добиться в жизни?»
Сочетание постоянной критики и безразличия сформировало барьер вокруг сердца Джексона. Чтобы защитить себя от эмоциональных ран, он выстроил вокруг себя щит из высокомерия и самодостаточности. Он убедил себя, что ему никто не нужен, что единственный способ выжить и преуспеть — полагаться исключительно на собственные способности.
Когда Джексон начал свою карьеру в гонках, его отношение не изменилось. Если уж на то пошло, оно даже усилилось. Ипподром стал его единственным убежищем, местом, где он мог доказать свою ценность и на мгновение забыть о боли своего детства. Благодаря своему природному таланту и упорному труду он быстро поднялся на вершину. Мир гонок был безжалостным, и Джексон идеально в него вписался благодаря своей стойкости и яростной конкуренции. Он никому не доверял и держал всех на расстоянии. Высокомерие, которое он развил в себе как защитный механизм, стало его личностью.
Джексон Шторм теперь был прикован к постели в больнице, и у него было много времени на размышления. Вынужденное одиночество, вызванное несчастным случаем, дало ему возможность взглянуть в лицо своему прошлому. Он вспомнил, как отец унижал его и как мать никогда не была рядом. И наконец он понял, что его высокомерие было не более чем маской, скрывающей боль и неуверенность, которые он носил в себе всю жизнь.
Он думал о Круз, и чувство вины терзало его. Его охватило раскаяние за жестокое обращение с ней. Чувства ненависти и презрения сменились восхищением и стыдом. Она олицетворяла всё то, чем он не был. Круз всегда проявляла доброту, щедрость и храбрость. Теперь Шторм как никогда понимал, что ненависть, которую он испытывал к ней, была совершенно неоправданной, и он сожалел об этом. Ему нужно было извиниться и поблагодарить её за то, что она спасла ему жизнь, но он не знал, как это сделать, потому что, когда он совершал ошибки, он никогда не признавал их из-за своей гордости и никогда ни перед кем не извинялся.
Поразмыслив немного, Шторм кое-что придумал. В тот момент единственным доступным ему человеком была Гейл, и, хотя поначалу он немного колебался, в конце концов он набрался смелости и позвонил ей, чтобы спросить совета.
«Привет, Джексон! Как дела? Рэй сказал мне, что операция на твоей правой ноге прошла успешно. Я знаю, что ты звонишь мне, потому что тебе не терпится узнать о своей машине. Я говорила тебе не беспокоиться об этом, что у Рэя всё под контролем, они почти закончили ремонт...»
Шторм прервал разговор.
— Гейл... Я звоню тебе не из-за этого. Честно говоря, сейчас это меньше всего меня беспокоит, — нервно сказал Шторм.
— Так что же происходит? — озадаченно спросила Гейл.
— Думаю, ты была права. Я должен быть благодарен Круз за то, что она спасла мне жизнь. Помнишь тот день, когда она пришла навестить меня после того, как я очнулся от комы? Я... — он ненадолго замолчал, смутившись. — Я обошёлся с ней очень жестоко и задел её чувства.
Впервые в жизни Шторм признал, что совершил ошибку и хочет её исправить. Гейл была очень удивлена таким поступком.
"И что ты планируешь с этим делать?"
Шторм на мгновение замолчал, пытаясь подобрать нужные слова.
— В этом-то и проблема, Гейл. Я не знаю, как извиняться, потому что никогда этого не делал. Но на этот раз я хочу сделать всё правильно.
Гейл на мгновение задумалась.
«У меня есть идея. Может, ты мог бы отправить Круз текстовое сообщение с извинениями. Так у тебя будет время подумать о том, что ты хочешь сказать, и ты не будешь так нервничать, как при личной встрече».
— Звучит... хорошо. Спасибо, Гейл, — сказал Джексон довольно спокойно.
— Ничего страшного, Джексон. Не забывай быть искренним. Если ты будешь говорить от чистого сердца, я уверена, она поймёт.
Шторм закончил разговор и открыл приложение для обмена сообщениями на своём телефоне. Он почувствовал себя немного увереннее, но в то же время его одолевало волнение. В чате были только сообщения от Круз, на которые Шторм так и не ответил.
«Привет, Шторм, надеюсь, у тебя сегодня хороший день. Не забудь улыбнуться!»
«Привет, Шторм, я просто хочу пожелать тебе счастливого Нового года. Я желаю тебе всего наилучшего в этом году. Скоро увидимся на трассе».
«Привет, Шторм, с днём рождения. Надеюсь, у тебя будет замечательный день. Будь счастлив!»
Вот некоторые из сообщений, которые Круз написала Шторму. Перечитывая эти сообщения, Шторм чувствовал себя виноватым за то, что не ответил тогда.
Затем он посмотрел на фотографию Круз в профиле. На ней она широко улыбалась, а за её спиной садилось солнце. На ней было милое жёлтое платье, а её каштановые волосы свободно развевались на ветру. Эта фотография зарядила Шторма позитивной энергией и немного успокоила его.
Шторм вздохнул, чувствуя, как у него засосало под ложечкой. Радость и искренность в улыбке Круз только усилили его чувство вины. Было очевидно, что, несмотря на то, как он с ней обращался, Круз старалась быть доброй и поддерживать с ним связь. Он игнорировал все эти попытки, ослеплённый собственным высокомерием и соперничеством.
Он посмотрел на экран своего телефона и ещё раз перечитал сообщения, испытывая угрызения совести при каждой доброй фразе, написанной Круз.
С колотящимся сердцем Шторм начал писать:
«Привет, Круз. Я хотел извиниться за то, как я с тобой обошёлся, когда ты пришла ко мне. Я искренне сожалею о своих словах и поступках. Я также сожалею о том, что не ответил на твои сообщения раньше. Спасибо, что заботишься обо мне, несмотря ни на что. Спасибо, что спасла мне жизнь. Надеюсь, мы скоро сможем поговорить. Джексон».
Шторм прочитал и перечитал сообщение, желая убедиться, что оно передаёт его сожаление и благодарность. И наконец, когда Шторм уже был готов нажать кнопку «Отправить», он увидел, что Круз онлайн в приложении для обмена сообщениями. Шторм так разнервничался, что не мог заставить себя отправить сообщение. Чувство страха полностью поглотило его. Что, если Круз не примет его извинения? Что, если его слов будет недостаточно, чтобы исправить причинённый им ущерб? Пальцы Шторма дрожали, когда он держал телефон, и экран освещал его бледное, взволнованное лицо.
Секунды тянулись как вечность, пока Круз оставалась онлайн. Шторм чувствовал, как колотится его сердце. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то заботился о нём настолько, чтобы искренне извиниться.
Он откинулся на кровать, закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он знал, что должен это сделать, что всё это время вёл себя как идиот. Он вспомнил свой разговор с Гейл, её ободряющие слова. Он вспомнил тёплую улыбку на аватарке Круз и доброту в её глазах. Но страх был слишком сильным. Он не мог нажать кнопку «Отправить». Он закрыл приложение и отложил телефон в сторону, чувствуя себя побеждённым собственными страхами и неуверенностью. Чувство вины и раскаяния всё ещё не покидало его, давя на него, как тонна кирпичей, но мысль о том, что ему придётся столкнуться с последствиями своих поступков, пугала его.
Шторм уставился в потолок, пытаясь успокоиться. Он знал, что должен набраться смелости и встретиться с Круз лично. Он не был готов сделать это с помощью текстового сообщения. Ему нужно было увидеть её глаза, нужно было, чтобы она увидела искренность в его глазах. С этой мыслью он пообещал себе, что поговорит с Круз, как только появится возможность. А пока он попытается эмоционально подготовиться к этому моменту, надеясь, что, когда он наконец встретится с ней лицом к лицу, его глазах. С этой мыслью он пообещал себе, что поговорит с Круз, как только появится возможность. А пока он попытается эмоционально подготовиться к этому моменту, надеясь, что, когда он наконец встретится с ней лицом к лицу, его слов будет достаточно, чтобы исправить совершённую им ошибку.