Глава 3
Комната была затянута дымом. Окна распахнуты, на подоконниках небольшие сугробы снега, а пол залит вином и виски, коньяком и другим алкоголем. Женщина лет сорока пяти, с полноватым лицом и собранными на затылке кудрявыми волосиками, редкими от рывков её супруга, сидела на полу среди этого хаоса. На лице её красовался четкий след от ладони, а под глазом свежий фингал. Но она не плакала, нет. И не от того, что ей не было больно, — было, но не от ударов, а от осознания собственной ошибки, — просто слез уже не осталось.
Её муж поднялся, хватаясь за все подряд. Ноги его тряслись, руки тоже, лицо распухло от постоянной пьянки. Он развернулся к шкафу, взгромоздился на стул подле него, пошарил рукой по пыльной поверхности, что-то схватил и сверзился оттуда. В его костлявых пальцах был заключен пистолет. Он подполз к своей жене и сунул оружие ей в руки.
— Застрелись, мразь! Давай! Ты мне всю ж-ж-жизнь испоганила! — прохрипел он и попытался сам направить дуло в нужную сторону. — Сейчас... Сейчас, — мужчина вдруг обвис и глаза его закрылись.
— Вот и спи, пьянь! — Дарья брезгливо оттолкнула от себя уже храпящее тело и поднялась.
Мысленно она только спрашивала, за что ей это. Неужели она заслужила такое? Детей нет, денег теперь тоже нет, скоро и дома не будет — этот алкаш все продаст.
— Ну все, — спокойно прошептала она и все же направила на себя дуло пистолета. — Я не хочу больше это терпеть! — голос сорвался, глаза наполнились злобными слезами и она была уже готова нажать на курок, но перед взором возникло лицо, обрамленное рыжими волосами.
Женщина вздохнула, вот кто ей действительно был дорог. Она любила ее, как собственную дочь, которой у неё никогда не было. Эта девчушка единственная знала, что происходит у Даши по вечерам.
— Анфиска, прости, но я больше не могу. Ты сама говорила, что я его не достойна, да только куда мне идти? Я все тешу себя надеждой, что он станет прежним и, даже если бы ушла, потом бы вернулась. Люблю я его... прежнего и жду прежнего. Дура я! — Даша сняла пистолет с предохранителя и нажала на спусковой крючок.
Перед глазами пронеслась вся жизнь: как она малышкой ерзала на стуле перед зеркалом, а мать пыталась расчесать пышные густые кудри; как с соседскими ребятишками они бегали по всей округе переодетые в пиратов и, подскакивая к каждому, злобно скалили зубы и кричали: «Кошелек или жизнь?»; первый поцелуй, затерявшийся в полевых просторах родной деревни; роковое столкновение в «универе» с высоким стройным красавцем; свадьба; четыре счастливых года совместной жизни; встреча с девчонкой, неспешно шагающей по аллее и не замечающей никого вокруг; а потом пьянка, удары, уборка, муж на коленях, пьянка, травмы, уборка, муж на коленях, пьянка и... конец.
***
Завернутая в черный кардиган поверх такого же черного и теплого платья, я вошла в зал. За выставленными в ряд столами сидели незнакомые мне люди в облачении темных оттенков. Основная часть похорон уже прошла, и сейчас все собрались здесь, повспоминать Дашу и сказать что-нибудь невидимой ей напоследок. В центре зала стоял он. Тварь, какой свет не видывал! Даша не могла мне врать, да и по нему было видно — двуличный. Такие в обществе кажутся честными и приличными людьми, но дома у них начинается полная вакханалия. Он стоял со скорбным лицом, глаза устремлены вниз, видимо, от стыда. Я прошла мимо него и села в конец «столовой» цепочки. Прошло еще минут пятнадцать, когда официантки начали разносить еду: мясо на любой вкус, салаты, деликатесы, дорогущие, судя по маркам, вина, не менее презентабельное шампанское... «Последняя Дашина заначка!», мелькнула в моей голове мысль и я кинула ненавидящий взгляд в сторону Олега — самого настоящего виновника «торжества». Но ему, похоже, было все равно. Он, с полным тоски лицом, стоял все там же и принимал соболезнования от присутствующих.
Наконец все расселись и начали разбирать по тарелкам еду, я же к ней не притронулась. Через какое-то время, взяв наполненный вином бокал, из-за стола вышла высокая стройная женщина.
— Дарья... Она была таким веселым и светлым человеком. Про таких людей говорят — с огнем в глазах. И это было так! — она всхлипнула и подняла бокал над головой. — Так пусть же спится ей сладко! Мы не знаем, и никогда не узнаем, почему она решила оборвать свою такую, казалось бы, — это «казалось бы» въелось мне в мозг и хотелось крикнуть, что действительно только казалось, — счастливую жизнь. До дна! Я всегда буду любить тебя, дорогая, — по щеке женщины скатилась слеза. Всего лишь одна. От её речи немного разило пафосом, но, видимо, она действительно её любила, просто положение в обществе не позволяло показывать себя другой. Такая болезнь, как боязнь показаться собой, заразила уже полмира, если не больше, так что я её не винила. В этом нет смысла. Да и прав у меня на это тоже нет.
Все выпили. Сидя в своем углу и отпивая мелкими глотками шампанское, с еле проступающей сладостью, я вспоминала ту ночь.
***
«Анфиска... Прости... Я все тешу себя надеждой... Дура я!» В мой легкий сон просочился знакомый голос, чье каждое слово отдавалось болью. Каждое слышимое слово, конечно. Голос пропадал, приходилось прислушиваться. Хотя к чему? Откуда он шел? Я не понимала ничего, кроме того, что это важно. «Дура я!», а затем тишина. Тишь и глушь. В один момент перед глазами появилась картинка, заменяя сплошную дремучую темноту: я увидела пистолет у Дашиного лба, но мысль о том, что это вовсе не простое сновидение, проникла в мой сонный мозг слишком поздно. Выстрел и гул у меня в ушах. Я видела её падающее тело, жизнь из которого выскользнула мгновенно.
Я подскочила на диване и широко распахнула глаза. Рядом сидел папа и смотрел телевизор. Заметив моё резкое пробуждение, он с тревогой повернулся в мою сторону.
— Ты чего это? Кошмар?
Я уставилась на него безо всяких эмоций, а после подскочила и побежала в ванную. Холодные струи воды стекали по моим рукам, подбородку, шее, перед взором стояла так ужаснувшая меня картина. Только подняв голову и посмотрев в зеркало, я увидела глаза, красные от слез. Внезапно в зеркальной поверхности отразилась Даша без дыхания на полу своей квартиры.
Отшатнулась и упала на пол. Меня бешено трясло, и я вконец разревелась. Наверное, папа услышал всхлипы, потому что вскоре в ванную постучались. Не дождавшись ответа, отец отворил незапертую дверь и опустился на корточки подле меня.
— Что случилось, Рыжик? — сапфировые глаза, так похожие на глаза деда, заглянули в мои зареванные.
— Пап... — я упала к нему и крепко обняла, продолжая рыдать.
Немного успокоилась лишь спустя минут сорок отцовских объятий, и, почувствовав, что снова могу более менее внятно говорить, я отстранилась от папы и запричитала:
— Мне надо... надо. Надо! Я пойду.
Я начала подниматься, но меня остановила крепкая рука.
— Куда ты собралась? Когда на часы смотрела последний раз? Уже первый час ночи.
— К Даше. Мне надо к Даше. Надо, папочка! Надо! — и я снова зарыдала. Та картина не покидала моего сознания.
— Даша уже спит сладким сном, нечего её будить. И ты сейчас спать пойдешь, — папа погладил меня по голове и, взяв на руки, отнес в комнату.
Дав таблетку, скорее всего это было снотворное, и закутав меня в одеяло, он сел рядом и начал рассказывать всякие истории. Вскоре я уснула, и в этот раз без кошмаров.
***
Люди, не знакомые мне совершенно, чьи имена я даже ни разу не слышала из Дашиных уст, говорили и говорили по очереди. Я свою очередь пропустила. От моих слов Даше не будет ни холодно ни жарко, как и всем в зале — похороны для живых. Но, когда все закончили, а на это ушло около трех часов, поднялся Олег.
— Спасибо всем, что пришли разделить моё горе. Это такая утрата, это... — он сглотнул, вдохнул воздуха, возвел глаза к потолку и выдохнул. — Такой кошмар и такой ужас! Я так любил её, красавицу мою! Какие глаза у нее были, а? А огонь в них? Такая хозяюшка была, все делала для семейного счастья. С работы придешь, на стол накрыто, поцелуешь эту красавицу — и на душе тепло. Теперь наш дом не будет таким уютным и, скорее всего, я его продам. Жить там без неё?! Без наших теплых совместных вечеров? Когда в холодные серые будни обнимаешь её и ничего другого не надо? Когда...
Мне казалось, еще чуть-чуть, хоть грамм этой лжи, и меня вырвет. Или я его побью. Но слова про теплые совместные вечера довели окончательно. Я вскочила, перебив его, и обратила на себя внимание всех гостей, которые похоже задавались вопросом, откуда я тут взялась.
— Заткнись! — ударила кулаком по столу и вперилась глазами в наглую морду Олега. На душе кипело, но как только я поднялась, все вылетело из головы.
— Присядь, пожалуйста! И извинись! Что за поколение пошло? На похоронах, когда человек раздавлен и сломлен, кричать на него? Да и еще так грубо! — вставила громким голосом одна из дамочек после некоторой паузы.
— Извините, конечно, но это не Ваше дело. Я к нему обращаюсь, — я вновь перевела взгляд.
— Не груби старшим! — женщина подскочила и подошла ко мне. — Кто ты вообще такая? Зачем ты здесь? Кто тебя приглашал, а? Это... — начала она напирать на меня.
— Жанна, успокойся, — встала Аня, Дашина близкая подруга, которая меня и пригласила. — Я её позвала.
— Спасибо, Ань, но можно мне уже сказать? — все затихли и расселись.
Жанна сказала начинать, и, сосредоточившись и не обращая внимания на язвительный тон женщины, я подняла глаза. Пока они тут скандалили, мне вспомнился Гафт, и очень удачно. Выйдя из-за стола, медленными шагами направилась к Олегу, при этом декламируя:
«Ах, если бы она была жива,
Я все бы отдал за нее, все бросил».
Слова, слова, слова, слова, слова,
Мы все их после смерти произносим.
И пишутся в раскаянии стихи,
Но в глубине души на веки будут с нами
Грехи, грехи, грехи, грехи, грехи,
Которые не искупить словами.
Конец я громко прошептала ему на ухо. Закончив, развернулась на каблуках и вышла. Больше Олега я не видела.
***
Высокие темные деревья упирались в далекое звездное небо. Я тихо прошла за ворота кладбища и, оказавшись среди черных от темноты плит и крестов, пошла по знакомой тропке.
— Андрей, — тишина, давившая на плечи, пошатнулась от моего шепота.
— Потише будь, — еле слышно ответил мне парень. — Что ты здесь делаешь?
— За тобой пришла.
— В смысле? — он удивленно приподнял левую бровь. Всегда хотела уметь так делать, эх...
— В прямом. Ты мне нужен!
— Ребят, не шумите, — мимо пробежал-пролетел знакомый призрак, — упокоившихся разбудите.
Мы проводили его взглядами и вновь повернулись друг к другу.
— Я не выйду за ворота! — прошипел Андрей.
— Ну, пожалуйста! Помоги мне разобраться! Я не знаю, что делать...
— А я знаю? Я даже не в курсе, чего именно ты хочешь!
— Не шипи на меня! Ты не змея, — фыркнула я. — Надо понять, видела нас Лори или нет.
— И как ты это собралась выяснять? Даже если видела, не факт, что это повторится.
Молчание.
— А в чем, собственно, проблема? Поболтайся у неё перед глазами, и все станет известно.
— Она без сознания.
— До сих пор? — удивление пробежало по лицу Андрея.
— Ага.
И снова молчание.
— А знаешь? Попробуй сделать так!.. — парень выложил мне свою идею, и после нескольких часов объяснений я покинула кладбище в лучах восходящего солнца.
Шагая домой, заслышала знакомую мелодию. Тело само стало двигаться в такт музыке, доставая из глубин памяти давно забытый танец, который сделал нашу команду знаменитой.
***
В зале стоял шум. Кто-то разминался, а кто-то просто сидел на брусьях и болтал. Мы же с Танькой, моей подругой с яркими голубыми глазами и почти черными волосами до плеч, сидели в углу в лосинах немного ниже колен и широких футболках и помогали друг дружке тянуться.
В этот момент в зал зашла наш хореограф — Настасья или просто Ася. Миниатюрная блондинка собрала свои волосы в хвост и, хлопнув пару раз в ладоши, привлекла наше внимание. Все обернулись. На вид ей нельзя дать больше тридцати, даже двадцати пяти, хотя на самом деле ей тридцать семь. Она говорит: «Танцы — вот лучшее лекарство от старости». Подумаешь — бред, а посмотришь на неё — очень даже и не бред.
Я сказала, что все обернулись? Прошу прощения, соврала. Компания парней вроде крутых задир продолжала свой разговор, несмотря на повисшую тишину. Они начали громко смеяться, а на вопрос Аси, не мешает ли она им, ответили отрицательно. Я подошла к Нику, высокому сутулому шатену, и дала подзатыльник.
— Поднимай зад!
— Да пошла ты, — повернулся ко мне парень, — дружку своему будешь указывать! — и он кивнул в сторону Сани. Саша резко вскочил, но тут вмешалась Ася.
— Ребят, перестаньте! Ник, ну что за дурацкие подколы? Мог и получше придумать, — Ася подмигнула мне и, резко развернувшись, топнула ногой. — У меня важная новость, а вы, извините за выражение, фигнёй маетесь!
Все затихли, даже Ник с Савой и Даней, и встали. Конечно, Никита не забыл кинуть на меня злобный взгляд. В ответ я наградила его таким же.
— Как я уже сказала, у меня есть для вас важная, очень важная, новость, — Ася сделала короткую паузу и дрожащим голосом объявила о нашем участии в турнире!
Все загудели. Танька набросилась на меня с объятиями, а я стояла как парализованная, ведь мечтала об этом турнире с тех пор, как только начала заниматься танцами! То есть с семи лет! И вот, через десять лет, у нас есть шанс! У меня есть шанс!
— Тихо-тихо! — Ася пыталась нас успокоить, но у самой улыбка была «до ушей».
Минуты через три все затихли и немного поникли. Турнир — это, конечно, хорошо, но подготовку никто не отменял. Настасья подтвердила наши думы и назначила две дополнительные тренировки.
— Мы должны взорвать танцпол! Поэтому с этого момента начинаем налегать на все упражнения. Полтора часа разминка, еще столько же репетиция, но после того, как составим танец!
Ася раздавала команды, подсказывала, как лучше сделать то или иное упражнение, и просто строжилась, при этом не забывая смеяться. Под конец разминки она оставила нас одних и вышла на собрание, созванное директрисой школы. За главную осталась Мира — лучшая в нашей группе танцовщица. Она латиноамериканка с чудесными черными волосами чуть ли не до колена и большими темными глазами, что первыми завладевают вниманием собеседника. Когда Ася или другие хореографы выходили, парни открыто начинали подкатывать к девушке. Все остальные девчонки, как и Мира, уже привыкли к этому и откровенно смеялись над каждой неудачей парней, что было и сейчас. Но в этот раз большую половину женского коллектива интересовал турнир, а больше всех Таньку, и она (они) не хотела (не хотели) срывать подготовку. Резко встав, подруга подошла к парням, кучкующимся возле Миры, и толкнула в бок Саву, ну, или Даню (постоянно путаю этих близнецов).
— Чего творишь? — развернулся... Даня, вроде.
— Нарывается просто, — вставил своё Ник.
— Нам нужно готовиться, а вы к Мире лезете! — в голосе Тани слышались нотки едва сдерживаемого «кипения», как она это называла.
— Сначала бы танцевать научилась, а потом командовала! — шикнул на неё Ник и ухмыльнулся, зная, что ударил по больному месту.
— Замолкни! — тут уже вскочила я и влезла в эту «мирную беседу».
— Еще одна... — близнецы закатили глаза, а в глазах их друга зажегся непонятный мне огонёк.
— И что ты мне сделаешь, рыжая метелка? — Ник засмеялся, явно посчитав «обзывку» смешной. — Станцуешь стриптиз? По-моему, это все, на что ты способна.
— Оу! Кто-то завидует, что у него нет таких красивых и гладких ножек, как у меня-я... — я подняла ногу прямо вверх и провела по ней ладошкой, а после выпятила нижнюю губу, сделав печальную рожицу.
— При чем тут твои ноги?! Просто ты не умеешь танцевать, и, если кому твои танцульки и понравятся, он купится на твою внешность!
— Зато твои, как ты говоришь «танцульки», никому не понравятся точно, и привлекательная внешность тебя не спасет, её у тебя просто нет, — заступилась за меня Танька.
— Заткнись, идиотка! — рыкнул Ник.
— Извиняйся! — закричала я и кинулась на парня, повалив на пол.
Я села на его живот и попыталась ударить, но Ник перехватил мой кулак и прижал к паркету, как и другую руку. Пока я пыталась вырваться, он сбил меня, и тем самым я оказалась на его месте, а он на моем. Въехав коленом между ног парня, перекинула Ника через себя и поднялась с пола. Он уже тоже стоял и заглядывал мне в глаза.
— Да-а, — протянул он, — силенок у тебя маловато. Я думал, ты хоть драться немного умеешь, а ты даже всечь нормально кулаком не можешь!
Он хотел меня спровоцировать, он этого и добился! Подскочила и ударила в живот. Ответ не задержался, и я получила в нос ребром ладони. Снова я на полу, а Ник навалился сверху и пытается вновь нанести удар, так как прошлый был, можно сказать, случайным.
— Фиса! Ник! А ну живо перестаньте! — в зал ворвалась Ася, а за ней вбежал наш Сынок, самый маленький в группе пацаненок.
Оторвав Никиту, Ася подала мне руку и помогла встать. Затем минут двадцать она читала нам нотации, после чего перекинулась на ребят, возмущаясь и вопрошая, почему они нас не разняли. Просто они уже привыкли, а после того, как Сынку попало в живот небольшой декорацией, больше никто не вмешивался, а сразу отправлял младшего за хореографом. Когда Настасья увидела, что у меня бежит кровь из разбитого носа, отправила домой. Я взяла сумку и удалилась. Голова кружилась, в общем, как и всегда.
Я вышла из здания и посмотрела в большие окна нашего зала. Так как он находился на первом этаже, я могла прекрасно увидеть, что происходит внутри. Прищурилась и поняла, что возле окна стоит никто иной, как Ник. Он повернулся в мою сторону и, заметив, как я на него пялюсь, показал средний палец. В свою очередь высунула язык и, отвернувшись, зашагала домой. Перед глазами начало темнеть, и я успела облегченно вздохнуть. Сколько я уже не теряла сознания? Около двух недель?
***
Продолжая свой путь по знакомой с детских лет дороге, я предалась воспоминаниям. В этом уже совсем заросшем пруду купались Крис и её друзья, а иногда ходила и десятилетняя я. Парни пятнадцати-шестнадцати лет разрешали прыгать с их немного хилых плеч, а девчонки визжали от поднявшихся из-за меня брызг.
Дальше — качели. Они находилась на немного возвышенной местности у дома старой и полной женщины. Для кого эти качели были сооружены, никто не знает, но все очень любят на них качаться. «Дух захватывает», по-другому и не скажешь, поэтому все дружно прозвали эти качели «захваткой».
Свернув на дорогу, ведущую к старой иве, я прошла к стволу и села, облокотившись на него. Старая и шершавая кора упиралась мне в спину, а влажный воздух заполонил легкие. Рассвет. Ночное небо порозовело от утренних лучей и эти самые лучи прорвались через листву, освещая мне лицо. Я зажмурилась и, кажется, заснула.
Открыв глаза, увидела знакомую физиономию, внимательно меня изучавшую.
— Фиса? — родной голос слышался теплой мелодией.
— Игорь? — наверное, мне кажется, не может же он меня узреть! Хотя с таким пристальным вниманием люди, которые ненавидят биологию, ствол дерева рассматривать не будут.
— Как?! — прошептал парень, а потом, вскочив, закричал. — Ты же умерла год назад! Почему ты здесь?
— Эм... А почему ты меня видишь? — спросила я.
— А должен не видеть? — вопросительный взгляд в мою сторону и короткий приказ. — Пошли!
Взяв меня за руку чуть выше кисти, Игорь помог мне подняться. Мы вышли из-под ивы и направились к жилым домам. Улицы кипели жизнью: малышня бегала и кричала по всей округе, ребята постарше помогали родным по хозяйству или сидели на недостроенной бревенчатой бане и играли в карты. Увидев знакомые лица, мы подошли к картежникам.
— Анфиса? — белобрысый Мишка наклонился и стал рассматривать моё лицо. Я кивнула.
— Как?! — встрял Мишкин сосед. — Я собственными глазами твою могилу видел! — парень уставился на меня, а я подумала, что тоже видела могилу, свою могилу.
— Играть будешь? — после длительного молчания спросил маленький Костя и улыбнулся немного беззубой улыбкой.
Я взобралась на баню и, перекинув ногу через бревно, спросила:
— А не маловат в карты еще играть?
— Не-е-ет, — парнишка ухмыльнулся и перетасовал колоду.
***
Я заткнула уши и закричала. Если она сейчас же не перестанет, мне придется уйти. Но Крис продолжала говорить, не обращая внимания на то, что мне это неприятно. Хотя городок, в котором сестра и её семья временно поселились, был небольшим, и за день можно было спокойно запомнить все его улочки, ходить по темноте не хотелось. Пока Крис распылялась на счет моей безответственности, постепенно переходя на мелочи, я не вытерпела и скинула в сумку баллончик с красной краской и фонарик, накинула любимую толстовку и подошла к двери. Сестра перегородила дорогу и больно схватила за руку.
— Ты куда собралась?!
— Проветриться, — буркнула я и попыталась выдернуть руку, но ничего не вышло.
— Ты никуда не пойдешь! — взвизгнула Кристина, и ее глаза загорелись. — Я не позволю! — прошипела она.
— Крис, милая, пусть идет, — мы обе вздрогнули и обернулись. Возле двери в спальню Кости стоял Миша, и видно было, что он жутко устал и не собирается слушать наши разборки еще хотя бы пять секунд. — Ей уже семнадцать, не забывай. Вам обеим нужен отдых, да и мне тоже, — его слова, похоже, подействовали, и сестра отступила.
— Костя уснул? — спросила она у мужа. Миша кивнул ей и сказал мне идти. Я мысленно поблагодарила его и удалилась на веранду.
Выйдя на улицу и, сев на велосипед, направилась к еще днем отмеченному месту. Ехала около двадцати минут, рассматривая граффити, украшавшие почти все стены, мелькавшие мимо. Я когда-то тоже этим занималась, пока меня не забрали в полицейский участок за хулиганство, откуда увели родители и отобрали все баллончики и деньги на них. Пришлось завязать, но красная краска у меня всегда с собой.
Кончилась аллея, и я повернула к ряду гаражей, чьи задние стены упирались в небольшой жилой дом. Окна выходят на сторону, где я сейчас нахожусь, только на четвертом и пятом этажах, когда сами гаражи высотой до третьего.
Я подошла к боковой стенке и попыталась высмотреть что-нибудь, на что можно опереться. Никаких зацепок и неровно выложенных кирпичей — придется лезть по двери. Оставила велик тут же и обогнула угол. Ситуация не лучше: ручки дверей в основном узкие и маленькие, никаких больших и широких замков. Я вздохнула и прошла вдоль ряда, отсеивая неподходящие варианты.
«Yes!» — шепотом воскликнула, увидев две трубы, одна из которых была меньше другой в два раза.
Зацепилась рукой за желтую, более высокую трубу, и, подтянувшись, встала одной ногой на меньшую. Теперь, встав на носочки, смогла дотянуться до края крыши. Ухватившись обеими руками, начала перебирать ногами по шершавой стене. Еще немного... Я выпрямилась и отряхнулась от собранной на толстовку пыли и случайно придавленного паучка. Повернулась, чтобы посмотреть на поселок и немного прибалдела: много-много огоньков внизу из домов, много-много огоньков вверху на небе — чудесное зрелище. Осталось найти самое удобное место с самым красивым видом, хотя он и здесь был очень даже неплох.
Баллончик в руках, и вот красная краска вырисовывает надпись. Заслышав где-то рядом непонятный шорох, я повернула голову — никого. Продолжила аккуратно выводить последнюю букву, закончив её длиной волнистой чертой. Теперь надпись «Fis» красовалась на стене дома напротив того самого места. Я отошла, довольно разглядывая свою работу и подсвечивая на неё телефонным фонариком
— Что ты делаешь? — голос немного хриплый и грубый.
Вздрогнув и сразу погасив телефон, я развернулась и увидела парня немного выше меня, с заостренным худым лицом и светлыми волосами, торчащими из-под темно-синей шапочки. Его пристальный взгляд пробежал по моему лицу, и в глазах мелькнуло удивление.
— Девчонка? — пауза и новый вопрос, но уже мягче. — Откуда ты?
— Зачем тебе?
— Ты не местная, да? — ухмылка в мою сторону сбила с толку. Я не знала, бежать ли мне или продолжать тупо стоять, не сводя глаз с чем-то притягивающего незнакомца.
— С чего ты взял?
— Ты вообще на вопросы отвечать умеешь?
— А ты?
Мы посмотрели друг на друга и внезапно рассмеялись. Его смех, легкий и хриплый, завораживал. Он откинул голову назад и резко замолчал.
«Почему ты стоишь в темноте, неизвестно где, с каким-то непонятным парнем и пялишься на его улыбку? Совсем головушка поехала?» — пока я пыталась привести свои суматошные мысли в порядок, блондин подошел к моей надписи и посветил фонариком-брелком, висевшем у него на указательном пальце.
— Фис, — задумчиво произнес он вслух и посмотрел на меня, — лучше уходи отсюда.
— Почему это я должна уходить?
— Это не лучшее место для ночных прогулок; здесь бродит много психов, — он сделал паузу будто подавляя слова, рвущиеся наружу в довершение фразы, и продолжил, — и ты, так скажем, запечатлела себя на моей территории.
«Пф-ф... Кем он себя возомнил?» — я закрыла баллончик и сделала шаг назад. Откуда-то из глубины появилось чувство страха и непонятной боязни находиться здесь. «Он не должен подумать, что ты его испугалась». Я подняла сумку и начала отдаляться. Он, кажется, выдохнул.
Подошла к краю крыши и поняла, что придется прыгать. Дура, пошла не в ту сторону, откуда залезала! Отступать было поздно. Спрыгнула, постаравшись мягко приземлиться, но пятки все равно больно ударились о почву. Схватив велосипед я начала отъезжать. Ехала наобум, ведь больше мне не запомнилось ни одного местечка. Здесь стены также закрашены различными цветами, формирующими надписи или рисунки. Через какое-то время пути я увидела отблеск фонарей от... воды? Почему я не заметила этого днем? Притормозив велик у обочины, слезла и медленно зашагала вперед, вскоре уже точно разглядев реку. Я бросилась бежать вниз с небольшого холмика, пару раз споткнувшись о какие-то палки и ветки. Темная река, ждавшая внизу, немного журчит и булькает, а когда кончики моих пальцев коснулись водной глади, я поняла, что вода очень даже теплая. И это в середине мая! Я присела на зеленую мягкую траву возле высокого толстого дуба и, откинувшись назад на локти, задремала.
Где-то через час, а может и больше, зазвонил телефон. На экране высветилось фото Крис и надпись «Сестра». Нехотя нажала на зеленую трубочку.
— Фиса! — голос звонившей был уставшим. — Бегом возвращайся домой!
— Нет.
— Я тебе что сказала?!
— Дай Мишу, — я пыталась сохранять спокойствие в голосе, но в горле стоял ком; не хотелось возвращаться в этот дом, с этими обидами и скандалами.
— Он тебе не поможет! Уже три часа ночи, а ты шляешься где ни попадя.
— Тебя забыла спросить, — буркнула я, и из глаз выкатились слезы. — Хватит играть в старшую сестру! Подожди пару лет и будешь указывать Косте, а ко мне не лезь! — я нажала на отбой и отключила телефон.
Откуда-то сверху, из дубовой листвы, выглянула сначала тень, а потом уже знакомый голос прошептал: «Может, стоит вернуться? И хоть не мне разглагольствовать о ваших отношениях, но я уверен, что она волнуется». Тень исчезла сразу, как только закончились слова, и больше не было слышно ни единого шороха. Эффектно, ничего не скажешь!
— Ты что, следил за мной? — мой вопрос остался без ответа. До ушных раковин доносились лишь звуки плавного движения реки и слегка шелестящих листьев дуба.
В этот же момент проснулась совесть и начала твердить, что я плохо обошлась с Кристиной. У неё и так нервы потрепаны сегодня были из-за того, что Костя упал с дивана, когда я с ним сидела (да, вот такая из меня плохая тетушка), а теперь я ушла из дома в первому часу ночи, а в четвертом вырубила мобильник. Я выдохнула и припустила домой, где меня ждала злая Кристина с мешками под глазами и длинной нотацией, которую я пропустила мимо ушей, готовясь ложиться спать. Конечно, она была уверена, что я приду, а я в это время пожалела о своем решении. Минут через пятнадцать ее увел Миша, которого я снова мысленно горячо поблагодарила и провалилась в сон.