Глава 4
Искорка не спала почти двое суток.
Её тело болело в тех местах, где били, царапали, давили. Каждый вдох — как ожог, каждый шаг — как заноза под когтем. Но она держалась. Молчала. Лгала.
«Я упала с дерева. Споткнулась на охоте. Просто поскользнулась...»
Одни пожимали плечами, другие кивали. Некоторые смотрели странно — но никто не задавал вопросов. Никто не хотел слышать правду.
И это было самое страшное.
Искорка училась улыбаться. Сквозь кровавую боль под рёбрами. Улыбаться наставнику, соплеменникам, даже тому, кто теперь — ходил по лагерю, будто ничего не случилось.
Мираж.
Он был тихим. Даже слишком. В его глазах — пустота, будто кто-то протёр их изнутри. Он не смотрел на Искорку. Не пытался извиниться. Не бежал к целителю, не кричал «Я не я!»
Он просто... жил.
А потом — он вернулся.
Ночью. Когда всё стихло.
Когда Искорка сидела у края лагеря, поджав лапы и уставившись в луну, боясь спать, боясь закрыть глаза.
Он появился, словно из воздуха. Медленно, беззвучно.
Мираж.
Он сел в двух хвостах от неё. И молчал.
Она вздрогнула, но не убежала. Не после того, как выжила.
Только тихо прошептала:
— Это ты?.. Или…
Он не ответил. Но и не шевельнулся.
Минуты шли. Луна ползла по небу.
А в его голове… Тень.
— Вот как она смотрит. С жалостью. Презрением. Но ты — не слаб. Ты — я. И я — ты. Разве ты не устал быть половиной?
Мираж сжал челюсти. Но не спорил. Уже нет. Его душа была как замёрзшее озеро — и Тень шагала по льду, всё ближе к середине.
— Я помог тебе. Я дал тебе силу. Я защитил тебя от боли. Искорка знает это. Она жива благодаря мне.
«Жива…» — подумал Мираж. — «И поломана.»
Он хотел взвыть. Хотел броситься к ней, умолять, вцепиться в землю, разрываясь от ужаса.
Но он не сделал ничего.
Тень улыбнулась.
— Смотри, как легко. Молчать. Слушать. Принимать. Ты больше не один, Мираж. Ты больше не беспомощный.
Он не ответил. Только опустил взгляд.
И позволил этой мысли застыть внутри.
А Искорка медленно отвернулась.
Слеза скатилась по щеке, но она не вытерла её.
Он рядом. И всё равно — чужой.
Мираж смотрел в землю.
Тень — смотрела на неё.
И ночь вокруг будто стала холоднее.
Он подошёл к ней тихо. Словно призрак. Шаг за шагом, по сухой земле, которую не тревожил даже ветер. Луна осветила его шерсть — чуть всклоченную, будто после схватки. Но не это вызывало у неё дрожь.
Улыбка.
Она была неестественной. Без тепла. Широкая, беззвучная, страшная, как у хищника, который играет с добычей, прежде чем задушить.
— Привет, Искорка, — сказал он.
Голос был его. Но звучал… иначе. Ни капли дрожи. Ни следа вины. Только холод и железо.
Она замерла. Дыхание сбилось. Лапы предательски сжались, когти вонзились в землю.
Он подошёл ближе. Ловко. Плавно. Как тогда, на поляне.
Тень смотрела её глазами Миража.
— Ты испугалась. — Он ухмыльнулся, будто насмехаясь. — И правильно. Тебе есть чего бояться.
Искорка отвела взгляд. Хотелось бежать. Кричать. Но тело не слушалось.
Сердце колотилось в ушах так громко, что заглушало всё остальное.
Он наклонился ближе. Шептал почти ласково:
— Сегодня ночью. Ты подойдёшь к Глашатаю. Скажешь, что хочешь поговорить. Что-то срочное. Ты убедишь его выйти с тобой в лес. Один.
Её глаза распахнулись. Она чуть слышно зашептала:
— Зачем?..
— Это не твоё дело, — оборвал он. Губы больше не улыбались. Морда стала каменной. — Ты просто выполнишь. Иначе…
Он поднял лапу. Медленно. Даже не касаясь — но она всё поняла.
Воспоминания обрушились лавиной. Кровь. Шрамы. Его зубы у самого уха. Его когти в её шкуре. Голос, от которого хотелось умереть.
Искорка всхлипнула. Она почти прошептала «Нет» — но голос в горле сломался.
Он стоял слишком близко.
Глаза его вспыхнули, как тлеющие угли.
— Мне не нужно повторять дважды. Или ты уже забыла, как это — бояться?
И она кивнула.
Сначала еле заметно. Потом чуть сильнее.
— Я… сделаю, как ты скажешь.
— Вот и умница, — прошептал он. — Наконец-то ты начала понимать. Что такое порядок.
Он отошёл. Исчез, как будто растворился в тени ближайшего куста. А она всё сидела. Дрожащая. С застывшими слезами на щеках.
Это был не Мираж.
Это была Тьма в его обличье.
А она теперь — его послушная пешка.
Но глубоко внутри, где-то под страхом, под ужасом, что-то всё ещё дышало. Может быть — искра.
Искорка шла медленно.
Будто лапы налились камнем. Будто каждая травинка под ними кричала: "Стой!"
Но она не могла. Уже нет.
Она пересекала лагерь, направляясь к Глашатаю. Его силуэт выделялся в полумраке: крепкий, уверенный, спокойный. Тот, кто всегда казался непоколебимым.
— Глашатай?.. — голос сорвался, и она откашлялась. — Прости, что поздно. Но… там. У границы. Кто-то звал. Я слышала. Голос. Будто кто-то… из соплеменников. Может, раненый.
Он поднял голову. Моргнул.
— У границы? Кто?
— Я не знаю… — опустила взгляд. — Я испугалась. Но голос звучал знакомо. Мне стало страшно… вдруг кто-то из нас?
Он нахмурился. Поднялся. Посмотрел на неё.
Долгий взгляд. Будто сомневался.
Не верь мне. Пожалуйста. Скажи, что это глупо. Скажи, что не пойдёшь. Спаси себя.
Она едва не выдохнула вслух, но только сильнее вжалась в себя.
— Ладно, — сказал он наконец. — Покажи, где ты слышала.
Искорка кивнула. Повернулась. Пошла.
Шаг. Ещё шаг. Хвост дрожит. Уши опущены.
Тьма обволакивала лес, как густая паутина. Луна зацепилась за тучи.
Они шли долго, в тишине. И только шаги — мягкие, тяжёлые, глухие.
Когда граница уже маячила впереди, Глашатай вдруг остановился.
— Возвращайся, — сказал он, спокойно. — Это может быть опасно. Я проверю сам.
Искорка замерла.
Может, ещё не поздно? Может, он спасёт себя?
— Но… — прошептала она. — Там может быть ловушка…
— Я справлюсь, — голос твёрдый, как скала. — Ты иди в лагерь. Это приказ.
Она кивнула. Медленно. Сделала шаг назад. Ещё.
Потом развернулась — и пошла прочь. Лапы дрожали, сердце колотилось в груди.
Но она не знала. Не могла знать.
Что в темноте, в тени деревьев, за каждым движением Глашатая наблюдали чужие глаза.
Мираж. Или не Мираж?
Он шёл в стороне. Молчал. Ловко, как призрак. В тени. На ветках, в кустах, среди листвы.
Глашатай не слышал его. Не чувствовал.
А Тень — ждала.
Ждала момента.