Скоростной шторм

Растерянность — это когда мир перестает быть цельным, распадается на обрывки звуков, теней и мыслей, которые ты не успеваешь поймать.

Она прячется в каждом шаге, когда ты не знаешь, куда бежать, а сердце уже несется вперед, обгоняя всякую логику. В каждом взгляде на людей, которые проходят мимо, словно не замечая, что твой мир горит.

Ты пытаешься строить в голове карту возможных маршрутов, но линии на ней постоянно стираются. Каждая секунда тянется, как веревка на шее, и ты не понимаешь — то ли она подскажет тебе путь, то ли задушит.

Растерянность это не просто отсутствие плана. Это тишина внутри, где должно быть решение. И самое страшное — знать, что в этой тишине может утонуть её крик.

Прошла неделя с тех пор, как Фия пропала. Исчезла, словно никогда и не было.

За эту неделю я перерыл половину Орландо. Обзвонил все больницы, морги, полицейские участки — в каждом слышал один и тот же вежливый голос: «Такой девушки у нас нет». Я обошел каждый бар, где она могла быть, каждый заброшенный склад, где бы мог спрятаться тот, кто её увел.

Нормальный сон? Я уже забыл что это такое. Всю неделю мой сон — урывки переутомления. И даже с ним я не могу спать нормально, зная что где-то там сейчас она и нуждается во мне.

Эспрессо заменил мне воду и любую пищу. У меня нет времени на сон. Мне нужно думать. Думать, думать, думать, думать. С каждой секундой я чувствую, как она все дальше ускользает от меня. И я не намереваюсь с этим мириться. Ни хрена подобного.

– Неделя, Джей, - мой голос сиплый, будто я выкурил пачку сигарет за раз, – И все, что у нас есть, это чертово ничто.

Он переводит взгляд с экрана ноутбука на меня.

– Не ничего, - отзывается Джей, поправляя очки на переносице, – Камеры, звонки, пробитые номера... Но да, я понимаю, о чем ты.

Во мне закипает злость. Очень много злости.

– Понимаешь? - усмехаюсь я,  и этот смех звучит безжизненно, – Ты можешь закрыть глаза и представить, что её нет. Совсем нет.

Он на секунду переводит взгляд обратно в экран, а затем возвращается ко мне.

– Я этого не делаю, - выдохнул он, трепая затылок.

Я всплескиваю руками.

– А я, блять, делаю! - признаюсь я, в то время как глухой ком в горле становится тяжелее, – Каждое утро. Просто чтобы не сойти с ума, я говорю себе, что она могла... - ком в горле начинает давить, – Что её уже нет. И потом заставляю себя встать и снова искать!

Джей вздыхает, но продолжает работать. Щёлканье клавиш звучит, как тиканье бомбы.

– Такие поиски ломают людей, - выдает он.

Я стискиваю зубы.

– Я уже сломан, - бросаю я, поворачиваясь к окну, чтобы он не видел, как у меня дрожат руки.

Сзади меня раздается тихий хлопок, похожий на пластик.

– Мы выжали из этого города все, что могли, - тихо отвечает Джей.

Я поворачиваюсь к нему лицом, сдерживаясь чтобы хорошенько не вмазать ему сейчас.

– Значит мы хреновые выжимальщики! - огрызаюсь, чувствуя как с каждым словом во мне нарастает ярость, – Или ты просто не хочешь копать глубже.

Он резко оборачивается.

— Ты сейчас серьезно? Я последние семь дней сплю по два часа, Кайл. Я живу буквально в компьютере, в этих чертовых записях. Но все указывает в никуда!

– В никуда?! - я почти кричу от отчаяния, – Там, в этом «никуда», она сейчас может быть!

Джей встает с кресла, подходя ко мне.

– Хватит, - перебивает он, и в его голосе тоже появилась сталь, – Может, ты просто боишься признать, что мы...

Я поднимаю руку, грозясь на него пальцем.

– Даже не смей, - я подхожу ближе, глядя ему в глаза, – Если ты сейчас скажешь, что мы должны сдаться, я выкину тебя в чертовой матери из моего дома и закончу один.

Джей сжимает губы, садясь обратно в кресло, уставившись в ноутбук. Он снова что-то быстро набирает, но я слышу только щелчки клавиш. Они будто бьют прямо по вискам.

Я не выношу этой тишины.

Перед глазами — она, сидящая на перилах балкона. Она смеется, выпивая кофе и глядя на вид, открывающийся там. Я делал вид, что раздражен, но на самом деле просто запоминал, как свет ложится на её волосы, делая их больше похожими на медные. Сейчас, я бы отдал все, чтобы услышать этот смех.

Щелчок клавиши, и воспоминание сменяется на другое.

Она подняла голову вверх, ловя лицом капли дождя. Улыбка победы не сходит с её лица. Первый раз, когда я увидел её. Я не был разочарован в своем поражении, совсем нет. Меня переполняла злость, что я не могу прикоснуться к ней, обнять так же, как это сделал её друг. Она меня не знает, но я её — «от» и «до».

– Ты завис, - произнес Джей, не отрываясь от экрана.

Я моргаю, возвращаясь из сладкого забвения. Комната — моя, но чужая. Все без неё — чужое. И чем больше я думаю о том, что она может быть прямо сейчас где-то в грязном подвале и чувствует боль, тем сильнее сжимается что-то внутри меня.

Как будто я не ищу её, а сам медленно тону.

Тянусь к кружке с остывшим кофе, двенадцатой за последние сутки, но руки дрожат от изнеможения. Кофе проливается на стол, расплескиваясь по бумаге большими коричневыми пятнами, и я с глухим стуком ставлю кружку обратно. Не от усталости, а от злости. На себя. На того, кто осмелился забрать ее у меня. И на то, что за целую неделю я ни на миллиметр ближе к ней.

***

Джей вдруг замирает, спустя нескольких часов напряженного молчания между нами. Я мгновенно оборачиваюсь в его сторону, видя, как его глаза перестают бегать по экрану. Он медленно откидывается на спинку стула, не отрывая взгляд от ноутбука.

— Твою ж мать... - выдыхает он, закидывая руки за голову.

Моё сердце тут же делает болезненный рывок.

— Что? - голос срывается от напряжения.

Экран ноутбука слегка разворачивается ко мне. На нем транслируется размытая картинка с камеры наблюдения. Ночной двор. Фигура в капюшоне. Слишком темно, чтобы разобрать черты лица, но походка...

— Это может быть она, - тихо говорит он, — Камера возле старых доков. Запись трехдневной давности.

Я привстаю, пальцы впиваются в края стола.

Три дня. Три чертовых дня.

Сердце начинает биться быстрее, пока я пытаюсь всмотреться в трансляцию в попытке найти хоть что-то, что принадлежит ей. Вместе с этим накатом адреналина происходит и что-то другое — липкое, обжигающее изнутри. Если это она, то кто с ней рядом? Почему она там? И самое главное — жива ли она сейчас?

Я хватаю куртку с вешалки прихожей еще до того, как Джей успевает что-то сказать.

— Стой, - он перехватывает мой взгляд, — Это может быть ловушка.

— Или шанс, - отрезаю я, надевая куртку и застегивая молнию, — Я не собираюсь сидеть и ждать еще неделю.

Он вздыхает, но поднимается с кресла, захлопывая ноутбук.

В голове перемешивается все: её глаза, тихое «Мне жаль» в ночной темноте, и её взгляд в тот последний день, когда я видел её. Я чертовски соскучился по ней. Я цепляюсь за эти образы, потому что без них я просто потеряюсь.

На улице декабрьский ветер хлещет по лицу, но я его почти не чувствую. «Мустанг» заводится почти сразу, словно чувствует мою торопливость, и я давлю на газ так, будто расстояние до окраины города, где и находятся старые доки, можно выжечь скоростью.

С каждой секундой дорога кажется длиннее, а стук собственного сердца — громче.

Сегодня я найду её. Или сдохну, пытаясь.

***

Ночь нависает над городом тяжелой, липкой пеленой, в которой огни кажутся грязно-желтыми пятнами. Колеса скежечут по мокрому асфальту, а в салоне моей машины витает запах напряжения.

Джей сидит рядом, не отрывая взгляда от своего планшета. Пальцы мелькают по экрану, а глаза, в свете тусклой подсветки, выглядят почти стеклянными.

— Камеры мертвые, - бросает он, — Но есть датчики движения. Последний сигнал — два часа назад, в северном ангаре.

Я киваю, сжимая руль так, что костяшки пальцев белеют от напряжения. Ветер, пробившийся в приоткрытое окно, приносит запах моря, соли... и чего-то металлического, ржавого, будто старой крови.

Когда я сворачиваю на заброшенную набережную, туман словно чувствует это, сгущаясь. Тени от ржавых контейнеров тянутся, будто пытаются схватить машину.

— Ты уверен, что это не ловушка? - все-таки спросил Джей.

Я сжимаю челюсти.

— Даже если так, - начал я, заглушив мотор, — Я иду до конца.

Двери машины захлопнулись почти одновременно. Мокрый бетон под ногами отдавал холодом, и где-то вдали что-то стукнуло — будто кто-то закрыл тяжелую дверь.

Тьма словно обволакивает все вокруг. Сердце стучит безумно, мысли о ней ломают мою голову на куски — смех, руки, взгляд, который способен поставить меня на колени.

— Давай разделимся, - сказал Джей, проверяя настройки планшета, — Я пойду налево, ты — направо. Связь по рации.

Я киваю, хотя внутри что-то сжалось. Каждый шаг отдавался эхо в пустых зданиях, и казалось, что сама ночь шепчет мне: «Она здесь... Или уже нет».

Прошлая неделя промелькнула в голове как вспышки.

— Если что-то случится, я найду её, - говорю я сам себе, пробираясь через мусор и темные коридоры.

Джей ушел в темноту налево, а я шагнул направо, прислушиваясь к каждому шороху. Каждое движение заставляло кровь кипеть, в надежде что сейчас я увижу её. Что она выбежит откуда-нибудь, обнимет, и у нас снова станет все хорошо.

Мгновение — и я запер: слабый свет фонаря просвечивал сквозь дверь старого склада. Сердце сжалось. Я вспомнил, как она упрямо отталкивала меня, дом с приведениями, бильярдная, моя спальня, завтраки, ужины, балкон. И в этот миг стало ясно: я не могу сдаваться.

Я шагаю в узкий коридор. Каждый вздох кажется особенно тяжелым. В тусклом свете единственной лампочки под потолком замечаю фигуру впереди: высокую, с уверенной походкой. Что-то в нем вызвало у меня опасения.

— Стой! - выкрикнул я, но фигура не остановилась.

Ускорив шаг, быстро нагоняю его, одним движением разворачивая лицом к себе. В этот момент пазл в моей голове сложился. Я знаю это лицо. Аларик, мать его, Вильямс. Весь страх и гнев, копившиеся все эти дни, обрушились на меня. Как я сразу не догадался?!

— Ты... - я выдохнул срывающимся голосом, — Где она?!

Он ухмыльнулся, не понимая, кто перед ним.

— Ты кто такой вообще? - выплюнул он.

Но мне не нужно отвечать.

Я без раздумий бросаюсь вперед. Столкновение происходит мгновенно. Его удары сильнее, но ярость за то, что он сделал с ней, придавала мне скорости. Блок. Контатака. Удачные попытки найти его слабые места. Ублюдок слабеет, если действовать на уши.

Каждый удар отзывается болью в руке и груди, но боль не о себе. О ней. Только о ней. Он взял то, что принадлежит мне. Забрал то, что моё.

И когда я вижу шанс, пользуюсь им: точный удар по виску — и он падает, без дыхания. Но мне мало. Мне нужна гарантия что это отродье больше никогда не причинит нам вред.

Поэтому, в точности как с отцом много лет назад, беру первый попавшийся металлический пруток в руки, ударяя им ему по голове раз за разом. И лишь когда от его головы остается лишь кровавое месиво — я успокаиваюсь.

«Ищи. Ашфорд, ищи!», твердит мне мой внутренний голос.

Я стою над телом Аларика, вернее над тем, что от него осталось. Дыхание рвется, ладони дрожат от прилива адреналина. Сердце бьется так, что кажется сейчас вырвется из груди. Каждая клетка требует движения, а разум старается переварить все то, что сейчас произошло.

— Кайл! - голос Джея прорезался рвано, почти крича, из динамиков рации, закрепленной на моем ремне.

Замираю, не сразу осознавая услышанное.

— Что ты сказал? - выдавил я, крепко сжимая рацию в руке.

— Нашел! Южная сторона, старый склад. Она связана, но жива, - торопливо говорит он. Его слова словно пронзили мою голову.

Я чувствую себя будто на грани, балансируя между яростью, страхом и облегчением. Все, что сейчас имеет значение — София.

— Иду, - говорю я почти шепотом и отключаю рацию.

В глазах остается лишь один путь — она. Все остальное — пепел, дым и тело того, кто посмел забрать её у меня.