Скоростной шторм

Сложившийся пазл - это миг, когда хаос обретает форму, а разрозненные фрагменты мира внезапно смыкаются в единое полотно. Каждый кусочек, прежде казавшийся потерянным и бессмысленным, находит своё место. Там, где был лишь намёк на очертания, теперь проступает ясность: линии сходятся, цвета гармонируют, и картина, скрытая до сих пор, раскрывается во всей своей глубине.

Это не просто совпадение деталей — это тихое чудо, отголосок незримого порядка, пронизывающего все вещи. Рука, собирающая пазл, лишь следует за узором, уже существующим где-то за гранью зрения. И когда последний элемент встаёт на своё место, на мгновение кажется, будто сама вселенная вздыхает в удовлетворении.

Так и в жизни - моменты понимания, прозрений, неожиданных соединений судеб. Когда всё вдруг складывается, и ты видишь: да, именно так и должно было быть.

– Вы уверены, что вы всё правильно поняли? - с подозрением уточняет диспетчер, принуждая меня выйти из себя.

Она думает что я сумасшедшая? Или мне почудилось? Да вы издеваетесь. Разве мне может показаться наличие тени, следующей за мной по пятам, если перед моими глазами разложена двадцать одна гребаная камера видеонаблюдения, каждая из которых была спрятана по всей моей квартире?

– Да, я уверена, - стараясь сохранять спокойствие отвечаю я, оглядываясь по сторонам, будто кто-то стоит за моей спиной.

В подобии расслабленности от того, что мой взгляд не заметил никого постороннего, выдыхаю, но не даю себе полностью ослабить бдительность. Зная Эйдина, он может снова пробраться сюда, а я даже ухом не поведу. Интересно как он вообще каждый раз попадает сюда? Я живу на высоком этаже, так что вариант со взломом окон сразу отпадает. Остается лишь дверь, но я никогда не открывала ему её, и уверена, что никогда не открою, особенно после моих сегодняшних находок.

– Вам сейчас угрожает опасность? - мягкое клацанье клавиатуры слышится на фоне приятного голоса оператора. Вероятно, она оформляет заявление-вызов.

Неужели первый логичный вопрос за всю минуту разговора? Прогресс на лицо.

– Нет, - выдыхаю, задумавшись, – Да. Я не знаю, - заключаю с дрожащим выдохом, прикрывая глаза от безысходности.

Дальше всё происходит как в тумане, который заполонил мой разум от беспокойства. Единственное, что я помню, как назвала диспетчеру адрес своего дома, прежде чем упасть на диван, позволяя мыслям унести меня куда-то далеко от реальности.

Кто вообще этот Эйдин? Как он оказался на заезде среди профессионалов, если никто не знал его раньше? Сомневаюсь, что он раньше участвовал в заездах штата. Иначе, я бы точно знала его, или хотя-бы видела номер, под которым он участвует. Зачем он убил Фина? Какая ему от этого была польза или выгода? Я могу сделать лишь один вывод - он не боится проблем с законом, иначе не рассказывал лучшей подруге его жертвы, что он и есть убийца. Это просто безумие.

Почему он прицепился ко мне, как надоедливая пиявка, которую я не могу отцепить со своей кожи? С какой стати он решил, что я принадлежу ему? В "Оушене"невооруженным глазом можно было заметить чувство собственничества, сочащееся из его вен: прищуренные глаза, глубокий тон голоса, поведение, манера речи. Господи, придурок заявил Лиаму, что он мой парень. Почему он то появляется, то исчезает когда ему вздумается? Для чего он напихал камеры по квартире? Чтобы запечатлеть меня за чем-то позорным и обнародовать материал, когда ему станет это удобным? Или шантажировать меня ими и вымогать деньги? Бред.

И все же я не могу уложить всё это месиво в своей голове, разложить все по полочкам и взглянуть на общую картину, чтобы найти хотя-бы зацепку для понимания его мотивов. Как бы сильно я не старалась - не получается, как будто кто-то превратил свежий поток мыслей в бесформенную кашицу, распластавшуюся в моих мыслях.

Сквозь окна, слышу гротескный раскат грома. Тяжелые капли дождя барабанят по прозрачной поверхности, в точности олицетворяя моё внутреннее состояние. Только в отличие от погоды, у меня не осталось никаких эмоций. Конечно, я могла бы сейчас биться в истерике, иссушая свой организм выпусканием слёз, крушить всё что попадается под руку, или нервно хохотать от абсурдности сложившейся ситуации, но нет. У меня ничего не осталось. Слёзы выплаканы, проклятия и крики не рвутся из моего рта. Опустошение - единственное, что я сейчас ощущаю. Не то, которое было раньше в последствии сближения с Эйдином, совсем наоборот. Тогда это было опустошение от неприязни самой к себе, а сейчас - от положения, в которое он меня ввёл.

Дребезжание дверного звонка приводит меня в чувство и я буквально несусь к входу, даже не удосужившись посмотреть в "глазок". Открыв дверь, передо мной предстают двое мужчин в полицейском обмундировании. Один из них, самый юный на вид - рыжеволосый, среднего роста со слегка глуповатым выражением лица. Как только таких берут на работу в правоохранительные органы? Второй выглядит лучше и внушает больше доверия касаемо его профессионализма - темные волосы, легкая щетина и угрюмый вид. Решено, буду общаться с ним.

– Меня зовут Дональд Боузман, - представляется старший из них, затем озирается на своего коллегу, – Это мой напарник Райан Чейзер.

– София Хамфри, - торопливо выдыхаю.

Без лишних разговоров я отхожу в сторону, давая возможность полиции пройти внутрь.

– Вы заявили, что у Вас появился преследователь, - заговорил мужчина, присаживаясь на диван в моей гостиной, на что я просто киваю в ответ.

Полицейский записывает что-то на бумагу, с опаской поглядывая на меня. От его взгляда, я начинаю думать, что у меня что-то не так с внешним видом, поэтому бегло отвожу взгляд в отражение стекла. Всё в порядке, так почему он смотрит на меня, словно я не в себе?

– Вы знаете его или её личность? - продолжает Дональд, заставляя меня задуматься в правильности моего поступка.

Неосознанно, я позволяю сомнениям закрасться в мою душу. Правильно ли я поступила, что сообщила в полицию? А самое главное - что сделает со мной Эйдин, если узнает об этом? "Боже, София, почему ты волнуешься об этом? Он не волновался о твоей реакции, когда устанавливал за тобой слежку", твердит мне мой внутренний голос, и я едва не поддаюсь ему. Но не взирая на трусость и безмозглость, я снова покачиваю головой.

– Да, это мужчина, - выдыхаю, натирая по жжения свои плечи от нервозности, встречаясь взглядом с мужчиной напротив, – Его зовут Эйдин.

– Эйдин, - вдумчиво повторяет он, снова делая пометки, – Фамилия?

Этот вопрос вгоняет меня в тупик. Мать вашу, я даже не знаю его фамилии, и шериф видимо понял это по моему взгляду, говорящему сам за себя.

– Сможете описать его? - разочаровано вздыхает офицер.

– Думаю да, - кивая отвечаю ему. Если бы у меня была фотография этого психопата, я бы сразу показала её полиции, но и тут я промахнулась. Поэтому влажу в самые закрома своей памяти, – У него чёрные волосы, карие глаза, крепкое телосложение, на вид ростом метр девяносто, - "и нечеловеческих размеров член" чуть не вырвалось, если бы я вовремя не остановилась.

Мужчина качает головой, фиксируя всё ранее мною сказанное на бумагу, в то время как второй проводит осмотр моей квартиры на наличие взломов замков, дверей и окон. Уверена, он заметил мою нервозность, которую выдаёт легкая дрожь в голосе.

– Вы их нашли самостоятельно? - спрашивает шериф Райан, входя в гостиную. В его руках двадцать одна камера, которые я наша несколько часов назад.

Киваю в надежде, что они помогут мне разобраться что это за камеры. Может быть, они созданы специально для каких-то целей? Ведь по логике вещей - для широкой продажи они вряд-ли предназначались. Общедоступные средства видеонаблюдения не изготавливаются с такими крошечными размерами. И похоже, что мои мысли верны, поскольку глаза Чейзера округляются, а брови в удивлении ползут вверх.

– Эти камеры предназначены для использования в полиции или центральном разведывательном управлении, - заключает он, рассматривая камеры как редкий музейный экспонат.

Чего? Камеры для подразделений полиции и ЦРУ? Узел загадок в моей голове завязывается ещё туже, хотя казалось, что сложнее уже быть не может. Боузман, похоже, удивлен не меньше моего. Откуда у Эйдина могут быть такие камеры? Сомневаюсь, что в прошлом он работал в государственных органах. А если они у него есть - это равноценно преступлению, поскольку единственный способ заполучить хотя-бы один такой экземпляр - украсть его.

Дональд хватается пальцами за рацию, закрепленную на его защитном жилете, предоставляя всем постам ориентировки Эйдина.

– Внимание всем постам, - поднеся рацию ко рту, говорит он, – Произвести оцепление аэропортов, железнодорожных и автобусных вокзалов. Разыскиваем мужчину с именем Эйдин. Особые приметы: рост метр девяносто, темные волосы, карие глаза. Проверять документы у каждого похожего, как слышите? - дополняет, оставляя за собой лишь раздражающее слух шипение радиоприемника.

Поверить не могу, неужели Эйдин - преступник? Желанием быть прототипом Харли Квинн у меня нет, поэтому я все больше убеждаюсь в том, что решение заявить о нем в полицию - было правильным. Просто в чью сторону оно повернется лицом, в мою, что будет неожиданно, или в его, как и всегда?

– Пока это единственное, что мы можем сделать, - заключает Райан, словно понимая своего старшего.

Моё возмущение возрастает с каждой секундой.

– Вы шутите? - недовольно ахаю, – Вы даже не приставите охрану к моей двери?

Они переглядываются между собой, после чего оба в отрицательном жесте мотают головами. Это абсолютная бесовщина. Полиция не может оставить меня в потенциальной опасности, или я ошибаюсь? Будто услышав мои мысли, Боузман начинает обосновывать:

– Доказательств, что это именно тот человек пока мало, - он равнодушно пожимает плечами, – Если будет непосредственное вторжение в Ваш дом, тогда мы оперативно среагируем.

Райан забирает все камеры до единой с собой, как улики, а Дональд монотонно проговаривает, скорее всего, уже выученные наизусть инструкции и заверения, что все будет в порядке, а я в свою очередь, мысленно шлю их в задницу, за равнодушие. Если они не помогают мне - придётся выкручиваться самостоятельно. И моё чутье подсказывает, что я снова проиграю в этом сражении.

Выпроводив сотрудников полиции из дома, бреду в спальню, тихо шаркая тапочками по полу. Голова и ноги ватные, не могу даже думать ясно. Как мне связаться с Эйдином? Я, разумеется, могла бы оставить этот вопрос на потом, если бы знала когда именно сукин сын снова напишет мне, но я понятия не имею в какой момент он снова окажется на горизонте, и это приводит меня в бешенство.

Каждый раз я оказываюсь аутсайдером в попытке доказать свою независимость, которую он одним лишь прикосновением ломает. Я искренне не понимаю его мотивов, хотя нет, я сомневаюсь что по меньшей мере одному его поступку есть какое-то логическое объяснение. Здравомыслящий человек не станет убивать, преследовать, устанавливать слежку и принуждать к близости. Хмурюсь. Я не совсем уверена, что это можно назвать принуждением, ведь я отвечала на его действия взаимностью.

От воспоминаний губы начало покалывать, заставляя меня кусать их, в попытке успокоить свои нервные окончания, а внизу живота снова закручивается спираль, та же которая была в каждое сближение. Нет, это не нормально. Прямого контакта не было, но мой организм реагирует на одни лишь картинки в моей голове таким образом, что подтверждает превосходство Эйдина на фоне других, хоть к счастью их было не много.

Раздраженная своими мыслями фыркаю, хватая полотенце из комода и направляясь в ванную, в попытках смыть лютую усталость, накопившуюся за весь день. Пока вода стекает по моей коже, прокручиваю в мыслях последние сказанные Дональда Боузмана слова. "Если будет непосредственное проникновение, то мы будем реагировать". А если Эйдин в следующий раз придет убить меня? Он уже вынуждал бежать меня по густому лесу в кромешной темноте, так что ему может помешать, чтобы проникнуть в мой дом с ножом или огнестрельным в руках? И что тогда? Не думаю, что успею даже взять в руки телефон, прежде чем он сделает одну, а то и несколько дыр в моём теле.

Пар из душевой кабины клубится в комнате в то время как я обматываюсь в полотенце, мимоходом повторно оглядывая ванную на наличие слежки. И все же меня не отпускает надоедливая мысль, что я упустила из вида ещё несколько камер.

Войдя в спальню, замечаю, что экран телефона, лежащего на моей постели загорается. Почему-то от этого моё сердце падает в самые пятки и я не могу пошевелиться. Сейчас поздний вечер, обычно никто не пишет мне в такое время, только если это что-то срочное и нетерпящее отложения на потом.

Медленно, почти на цыпочках, подхожу к кровати, бесшумно взяв телефон в руки. Разблокировываю, прилагая все усилия, чтобы не вскрикнуть от ужаса, в то время как мои ладони стали липкими от пота, а глаза молниеносно бегают по экрану дисплея.

Неизвестный: "Это было опрометчиво с твоей стороны, лисичка."