С первого взгляда
Я проснулась резко, словно меня выдернули из тьмы. Сердце колотилось в груди с такой силой, будто хотело вырваться. Мне не хватало воздуха. Лоб был холодный, руки дрожали, дыхание рваное.Перед глазами всё ещё стояли обрывки сна — отец, его лицо, крик, удар... кровь. Я словно снова там — в своей комнате, маленькая, загнанная, без права на голос.
— Ари... — тёплый голос раздался прямо за спиной.
Рука на талии крепко прижала меня к телу.
— Принцесса... что такое?
Я вздрогнула. Только тогда поняла, где я. Арес. Его голос. Его тело — горячее, сильное, живое.
Я не была дома. Не была одна.
Он повернул меня к себе и заглянул в глаза — я знала, что мои глаза полны страха. Я чувствовала, как дрожу, как губы едва шевелятся.
— Ты дрожишь... — прошептал он, проводя рукой по моему лицу, убирая слипшиеся от пота волосы со лба.
— Сон ...— прошептала я, — плохой.
Он обнял меня крепче, прижав к своей груди, словно хотел спрятать от всего мира.
— Прости, — прошептала я, уткнувшись в его шею.
— За что? За то, что боишься? — он поцеловал меня в висок. — Только не прячь это от меня. Не со мной. Не нужно.
Я медленно успокаивалась под его рукой, его дыханием, его телом, которое было для меня в ту секунду крепостью. Я всё ещё дрожала, но уже не от страха — от того, как глубоко он проник в мою жизнь, в моё сердце.
— Я не отпущу тебя, принцесса, — сказал он, почти беззвучно. — Даже если ты сама этого захочешь.
Утро ворвалось в комнату мягким, но настойчивым светом. Я прищурилась, не сразу понимая, где нахожусь. Голова гудела, во рту пересохло. Медленно повернулась — рядом лежал Арес.
Он всё ещё дремал. Волосы растрепаны, губы приоткрыты, грудь размеренно вздымалась под тонким одеялом. Он выглядел спокойным, почти беззащитным — и от этого ещё более настоящим.
"Чёрт... вчерашний вечер," — всё пронеслось перед глазами: вино, барная стойка, его прикосновения, диван, кровать...
"Как я напилась..."
Я тихо, почти крадучись, выскользнула из его объятий — он только глубже вздохнул и перевернулся на бок. Я села на край кровати, натянула платье, чувствуя, как оно чуть смято и пахнет... им.
— Господи, — прошептала я, прижимая пальцы ко лбу. — Как стыдно...
Пытаясь не шуметь, я открыла дверь и вышла из комнаты... и тут же врезалась в кого-то.
— Оу! — Элли.
Я встала как вкопанная. Она окинула меня взглядом: босые ноги, вечернее платье, мятая спина, растрёпанные волосы. Подняла одну бровь.
— Утро доброе, спящая красавица... — хмыкнула она. — Или, точнее, спавшая у принца тьмы?
— Элли... — я покраснела.
— Ты чего так смущённо выглядишь? — Она рассмеялась. — Не переживай, я всё поняла... Ты просто искала ванную, случайно упала на его кровать и... проспала там часов семь. Обычное дело.
Я закатила глаза и прошептала:
— Только не говори никому.
— Расслабься, я не папарацци. — Она подмигнула. — Но, блин, как же у тебя лицо горит... Прямо как после очень горячей ночи. Или двух бутылок вина.
Я прикрыла лицо руками:
— Боже, за что мне это утро?
Элли повернулась и, проходя мимо, шепнула с усмешкой:
— Надеюсь, он храпит не громко.
И скрылась за поворотом, оставив меня в коридоре — красную, смятую, и всё ещё не до конца протрезвевшую.
Я быстро поймала такси и уже через десять минут была дома.
Я на цыпочках поднялась по лестнице, стараясь не издать ни звука — дом спал. Открыла дверь своей комнаты, вошла и, захлопнув её за собой, вздохнула с облегчением...
И чуть не умерла от страха.
— Чёрт! — вырвалось у меня, когда я заметила Патрика, сидящего прямо на моей кровати. Его руки были скрещены на груди, а взгляд... внимательный, холодный.
Я выронила туфли, и одна из них упала прямо мне на ногу.
— А-а-а! — я вскрикнула, схватившись за пальцы.
— Ари! — Патрик тут же вскочил и подхватил меня за талию, не дав упасть. — Осторожно.
— Патрик, твою мать! — я всё ещё держалась за ногу, — восемь ноль восемь утра, какого чёрта ты делаешь в моей комнате?! Ты меня напугал до чёртиков!
— Ждал тебя, — спокойно сказал он, но в голосе чувствовалось напряжение. — Хотел убедиться, что ты вернулась. Живая. Целая.
—Я живая и целая! Спала на диване.
— На диване? — он прищурился. — В этом платье, Ари? В его доме? После двух бутылок вина?
— Патрик, — я выдохнула, — пожалуйста, не устраивай допрос.
Он шагнул ближе.
— Я не устраиваю допрос. Я просто не понимаю... Почему он?
— Это не...
— Нет, скажи. Он с тобой груб, дерзит, постоянно лезет, играет в опасного... А я... — он осёкся, — Я всегда рядом, если тебе плохо. А ты....
Молчание повисло между нами.
Он отвернулся на секунду, провёл рукой по лицу.
— Я знаю, ты взрослая теперь, можешь сама решать, с кем пить и где засыпать. Но я... я всё равно волнуюсь. Потому что люблю тебя, чёрт возьми.
Я застыла.
Слова Патрика будто ударили в грудь.
— Надеюсь, диван был удобный, миледи, — бросил он тихо, без злости, но с горечью в голосе.
И... исчез.
Я осталась стоять в комнате, ошарашенная, босиком, с пульсирующей болью в ступне и растревоженной душой.
Он ушёл.
Снова через окно.
Как тогда, когда мы были детьми...
Но теперь всё было иначе.
Я пулей метнулась в ванную, сбросив с себя платье прямо по пути, включила ледяной душ — и словно проснулась заново. Сердце всё ещё билось, как бешеное, от разговора с Патриком, от его ухода, от собственных чувств, в которых я всё ещё путалась.
Вышла быстро, наспех вытерлась полотенцем, натянула шорты, лёгкий кроп-топ и кеды, волосы собрала в небрежный хвост. Никакого макияжа — не до него.
На цыпочках проскользнула по лестнице, стараясь не привлекать внимания родителей. Мама что-то говорила отцу на кухне, я услышала:
— Ария,завтрак?
Но я уже выхватила сумку и вылетела из дома, как ураган.
— Эйприл, срочно встреча в кафе! — прокричала я в трубку, пока ловила такси.
— Ари... — простонала она сонно. — Даже девяти нет... Почему ты, чёрт подери, такая бодрая?!
— Живо. Я жду.
С этими словами я захлопнула дверь такси, назвала адрес нашего кафе и, облокотившись на стекло, попыталась уложить мысли в голове.
Мне нужно было поговорить. Немедленно.
Потому что внутри всё было перепутано, вспыхнувшее, и невыносимо живое.
Через полчаса Эйприл уже сидела напротив меня, с видом умирающего человека — волосы собраны кое-как, огромные солнцезащитные очки, и чашка крепчайшего кофе, за которую она держалась как за спасение.
— Ну?! — хрипло выдохнула она, моргнув, — что случилось, Ари?!
Я отпила из своего латте, глубоко вдохнула и выложила:
— Арес... вчера... с дивана он перетащил меня в кровать. Мы уснули. В обнимку.
Эйприл тут же выпрямилась, как будто в неё влили жизнь:
— О. Господи. ИИИИИ?!
— Что "иии"?! — бросила я. — Мы даже не целовались. Как Патрик нас тогда прервал, так момент и не вернулся.
Она вздохнула, отодвигая кофе:
— Да я думала, Арес не будет тянуть. Это же Арес.
— А он и не тянет, Эйприл. Просто каждый раз нас кто-то срывает. Реально каждый раз. — я закатила глаза. — Иначе бы... ну ты понимаешь.
Эйприл ухмыльнулась, подперев щёку:
— Так и что дальше, принцесса?
— Дальше... — я вздохнула. — Утром я проснулась раньше, и... сбежала. Пока он спал.
Она зашипела, почти уронив ложку:
— Ари! Зачем?!
— Мне было стыдно, Эйприл! Я ночевала у парня, в красном белье, после двух бутылок вина!
— Да ты будто бы пожилая училка! — отрезала она. — Арес не из тех, кого шокирует бельё.
Я сделала глоток кофе и, посмотрев в окно, добавила:
— А когда я вернулась домой... в моей комнате сидел Патрик.
Эйприл покрылась мурашками:
— В... твоей?!
— Да. Восемь утра. Ждал. И... признался мне. В любви. И устроил сцену ревности.
Она откинулась на спинку стула, закрыв лицо руками:
— О, господи... брат. Боже. Ну всё, теперь всё ещё сложнее.
Я устало кивнула.
— Ты не представляешь, насколько.
— И что мне делать, Эйприл?! — я в панике уставилась на неё, сжимая кружку обеими руками, будто она могла дать мне ответы.
Эйприл, с видом великого мыслителя, медленно помешала кофе, заглянула в чашку и хрипло пробормотала:
— Для начала... поцеловать Ареса.
— Что?! — я чуть не уронила кружку.
— Ты меня слышала. — Она подняла взгляд и со всей серьёзностью добавила: — Хватит этих "нас прерывают", "мне стыдно", "я сбежала". Ты хочешь его — действуй. Иначе ты так и будешь разрываться между тем, кто тебя любит, и тем, кто тебя заводит.
Я уставилась на неё, поражённая её прямотой. А она продолжала:
— Ты взрослая, Ари. Ты знаешь, чего хочешь. Так иди и возьми это. А Патрик... он справится. Он всегда справляется.
— Ты уверена? — прошептала я, чуть слышно.
— На сто процентов. — Она ухмыльнулась. — И вообще, я жду отчёт. С деталями. Особенно про поцелуй.
Эйприл подняла руку, будто она в каком-нибудь пятизвёздочном ресторане, и уверенно крикнула официанту:
— Можно, пожалуйста, два тоста с курицей, кашу на овсяном молоке ,фруктовую тарелку и ещё кофе. Чёрный. Крепкий.
— Эйприл?! — я уставилась на неё. — Ты что, решила заказать полменю?
— Ну а что? — пожала она плечами, снимая солнечные очки и зевая. — Я с похмелья. Я готова слона съесть. Не мешай мне спасать себя углеводами.
Я только закатила глаза и отпила кофе, когда мобильный завибрировал в руке. На экране высветилось уведомление из Instagram. Личное сообщение. От Ареса.
Я коснулась экрана, и сообщение всплыло:
"И куда ты сбежала, принцесса?"
— Чёрт! — прошептала я и подавилась кофе .
— Ты чего?! — Эйприл чуть не опрокинула свою кашу, глядя на меня в панике.
Я, всё ещё задыхаясь, сунула ей телефон:
— Смотри...
Она схватила его, прочитала сообщение, подняла брови и засмеялась:
— Ха! Он заметил. А ты сбежала как Золушка на рассвете, только вместо туфельки — бельё осталось.
— Эйприл! — зашипела я, оглядываясь по сторонам.
— Ну ладно-ладно, просто... Господи, как же он тебя дразнит. "Принцесса", ага... — она усмехнулась и начала есть кашу. — Так, и что ты ответишь?
— Ничего. — Я сделала вид, что абсолютно спокойна, и спрятала телефон в сумку.
— Да ты с ума сошла! Не отвечать такому , как Арес— это как отказать самому дьяволу в аду. Смотри, он не тот, кто будет долго ждать. — Она подняла бровь. — Хочешь, чтобы он подумал, что ты играешь?
— Я просто... не знаю, как себя вести. Я сбежала. Он увидел. Наверное, обиделся...
— Ари, ты сбежала утром из кровати горячего, чертовски влюблённого парня, который таскает тебя на руках, называет "принцессой" и еле держится, чтобы не поцеловать. — Она ткнула вилкой в воздух. — Сделай шаг навстречу. Один. Отправь ему что-то. Хочешь — нейтрально, хочешь — с флиртом. Но не молчи.
Я уставилась в свою чашку кофе, где отражались мои запутавшиеся мысли.
А сообщение всё ещё горело в голове.
"И куда ты сбежала, принцесса?"
Куда же действительно?..
— Я ему ответила, смотри. — я повернула экран телефона к Эйприл.
На сообщении сиял мой текст:
«Никуда, Арес. У меня сегодня учёба :)»
Эйприл, не прекращая жевать тост с курицей, подняла глаза, покачала головой и выдала:
— Господи, Ари... ты не умеешь флиртовать. — Она театрально закатила глаза. — Это сообщение звучит так, будто ты пишешь своему дяде из бухгалтерии. Где интрига? Где "А если хочешь — можешь меня забрать с пар? ;)" или хотя бы "Жаль, что не проснулась в твоих объятиях"?
— Я не могла так ему написать! — возмутилась я, пряча лицо в ладонях. — Я и так в его кровати проснулась!
— А ты думаешь, он этого не заметил? Поверь, Арес не из тех, кто забывает, с кем проснулся. Тем более — с такой, как ты. — Она подмигнула и допила кофе. — Но ладно. Будешь флиртовать по расписанию. Обучим.
Мы расплатились, вышли из кафе и направились в сторону университета. Было солнечно, жарко, а мне казалось, что внутри — холодный, мутный коктейль из нервов, мыслей и лёгкой дрожи.
Весь день я не могла сосредоточиться.
Лекции проходили мимо. Цифры, слова, имена — ничего не оседало в голове. Всё, что крутилось в мыслях — это взгляд Патрика в тот утренний момент, руки Ареса, обнимающие меня, когда я проснулась после того кошмара, и его шепот: "принцесса"...
К вечеру я уже не чувствовала ни ног, ни головы. Домой я добралась поздно.
Разделась, сняла макияж, переоделась в пижаму и рухнула на кровать.
Тишина.
Я прижала подушку к груди, сердце било чуть быстрее обычного.
— Чёрт... — прошептала я. — Что теперь?..
Я лежала, уставившись в потолок. Комната была тёмной, только приглушённый свет от фонаря на улице вырисовывал мягкие тени на стенах. В голове крутились одни и те же кадры — Патрик, его слова, его глаза... Арес — его руки, его дыхание рядом ночью... Всё смешалось.
Стук.
Тихий, но чёткий. Один. Затем ещё.
Я подскочила.
Стук в окно?
Я подошла и приоткрыла штору.
Опять. Камешек.
Сердце забилось в груди. Я приоткрыла окно, высунула голову в прохладную ночную тишину и увидела его.
Арес.
Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел вверх с той самой ухмылкой, от которой у меня каждый раз перехватывало дыхание.
— Ну что , принцесса в башне ? — сказал он негромко, но достаточно ясно, чтобы я услышала.
— Арес? Ты с ума сошёл? Уже почти полночь!
— Да? А я думал, ты умеешь не спать. Особенно если убежала из моей кровати, не попрощавшись.
Он склонил голову вбок, взгляд пронзительный.
Я замерла, открыв рот, не зная, что сказать.
Он поднял бровь и добавил:
— Будешь бросать верёвку или мне лезть по водостоку, как Ромео?
Я с бешено колотящимся сердцем метнулась к шкафу. Быстро накинула чёрные свободные брюки и короткий топ, сбросила вниз с подоконника свои белые кроссовки и, открыв окно шире, прошептала с усмешкой:
— Лезь, Ромео, только будь готов поймать меня. Мне понадобится помощь.
— Только скажи, принцесса, и я башню снесу, — усмехнулся он и начал ловко забираться, подтягиваясь сильными руками. В темноте он казался почти нереальным, как из сна — чёрная футболка, тёмные глаза, чуть взъерошенные волосы.
Он подал мне руку, и я, задержав дыхание, вылезла наружу. Мои ноги скользнули по черепице, но Арес тут же подхватил меня за талию и мягко спустил вниз, прижав к себе. Его дыхание коснулось моего уха:
— Можно я тебя увезу?
— Куда? — прошептала я, всё ещё дрожа от напряжения.
— Сюрприз, — прошептал он, и, не отрывая взгляда от моих глаз, открыл для меня шлем.
Мы вскочили на его байк, и двигатель взревел в ночи. Город остался позади. Мы мчались по ночным дорогам Майами, ветер трепал мои волосы, сердце колотилось так, будто пыталось вырваться наружу.
Минут через двадцать он свернул к одному из самых тихих и укромных уголков города — Hobie Beach, чуть в стороне от главных туристических маршрутов. Ночная бухта, подсвеченная луной, была почти пустой. Вода мерцала, как стекло. Волны тихо плескались о берег.
Мы остановились, и Арес заглушил байк.
Он снял шлем, выдохнул и, не оборачиваясь, сказал:
— Иногда, чтобы всё стало на свои места, надо просто немного тишины.
И это действительно была идеальная тишина. Только он. Только я. И ночной Майами.
Арес всё ещё сидел на байке, одной ногой опираясь о землю. Он повернулся ко мне, посмотрел внимательно. Его взгляд стал мягче, глубже, тише. Он убрал с моего лица прядь волос, задержав пальцы на моей щеке чуть дольше, чем просто нужно, и негромко спросил:
— Что тебе снилось этой ночью, принцесса?
Я вздохнула. Не сразу ответила. Внутри что-то сжалось. Я колебалась — он не знал. Никто, кроме Патрика, не знал по-настоящему. Я не была уверена, поймёт ли он. Не убежит ли. Не осудит. Но, глядя на его глаза в ту ночь — честные, внимательные — я решила сказать.
— Отец. — прошептала я. — Мне снилось, как он кричит, хватает меня за руку, как я снова стою в коридоре и не могу сделать ни шага. Он злится... А я просто... просто хочу, чтобы он меня услышал. Хоть раз.
Я сглотнула.
— Он никогда не спрашивает, чего хочу я. Для него я просто должна быть идеальной. Удобной. И если нет — он может... — я запнулась, сжав губы. — Может ударить.
Я опустила взгляд и провела рукой по своему плечу. Надавила на синяк, забыв, что это видно. И он это увидел.
Молчание. Его взгляд резко изменился. В глазах больше не было той привычной дерзости, не было игры. Там было что-то другое. Настоящее. Глубокое. Опасное.
Он медленно встал с байка, подошёл ко мне ближе, опустил голову, чтобы встретиться со мной взглядом:
— Он ударил тебя? — голос был тихим, но напряжённым. В нём было столько ярости, сколько можно спрятать в одном-единственном слове.
Я кивнула. Неуверенно. Почти незаметно.
Он выдохнул — тяжело, будто пытался удержать бурю внутри. Его рука аккуратно коснулась моего плеча, почти невесомо — как будто он боялся сделать мне больно. Его пальцы прошлись по синяку с осторожностью, которой от Ареса я не ожидала.
— Если он ещё раз к тебе прикоснётся, Ари... — он замолчал, стиснув зубы, — клянусь, я сам его вырву из твоей жизни.
Я не успела ничего сказать. Он просто стоял рядом, близко. Я чувствовала, как дрожит в нём ярость, но всё, что он делал — держал меня взглядом, будто охраняя.
Мы сидели на байке уже несколько часов. Ветер утих, город за спиной дремал, а впереди, над водой, раскинулось ночное небо — чёрное, глубокое, будто бархатное, усеянное звёздами. Иногда слышался глухой плеск волн и редкие ночные звуки Майами — где-то проехала машина, кто-то издалека крикнул, а потом снова тишина.
Арес сидел, задумчивый. Мы говорили... обо всём. И ни о чём. Он рассказывал о брате, о том, как впервые сел на байк, о том, как однажды чуть не улетел в кювет. Я смеялась, уткнувшись лбом в его плечо. Потом он слушал меня — про детство, про школу, про мечты, которые до сих пор боялась озвучить вслух.
Чем темнее становилось небо, тем ближе мы сидели.
Я притихла, склонилась к нему, прижалась щекой к его груди. Его рука обняла меня — легко, будто так и должно было быть всегда. Его сердце билось под моей щекой: ровно, уверенно... как будто его ничто не могло сбить с ритма. Только я знала — это не так.
— Ты спишь? — прошептал он, наклонившись к моему уху.
— Нет, — прошептала я в ответ. — Я просто хочу так посидеть ещё немного.
Он чуть сильнее прижал меня к себе.
— Сколько угодно, принцесса. Здесь ты в безопасности.
Я закрыла глаза. И в этот момент впервые за долгое время почувствовала не тревогу, не страх, не ожидание крика за спиной... а покой. Полный, глубокий, тёплый.
Мы сидели так, пока стрелка на часах не перевалила за два ночи. И казалось — весь мир замер, оставив только нас двоих под звёздами.
— Знаешь, Ари... — вдруг сказал он, лениво, с той самой ухмылкой, от которой у меня всегда дергался глаз. Он повернулся ко мне, прищурился и продолжил: — В первую нашу встречу я сразу понял, что ты влюбилась в меня с первого взгляда.
Я моргнула. Один раз. Потом второй. И только потом до меня дошло, что он сейчас сказал.
— Что?! — я почти вскочила на месте, а потом резко развернулась к нему, возмущённая до глубины души. — Я? Ты шутишь? Да ты в ту встречу вообще повёл себя как последняя сволочь! Первые твои слова были наглостью, хамством и самодовольством в одном флаконе! Какое, чёрт побери, влюбилась?
Арес хрипло рассмеялся, прикрывая губы ладонью, будто хотел сдержаться, но ему было откровенно весело.
— Да, Ари, — сказал он, всё ещё посмеиваясь. — Я видел по твоим глазам. Маленькая, дерзкая принцесса, но в глазах всё было написано. Прямо на лбу: "Спасите, я нашла любовь всей жизни".
— Ох ты ж... — я вскочила с байка и встала напротив него, ткнув в грудь пальцем. — Арес, ты слишком уверенный в себе! Первая наша встреча была такой, что мне хотелось тебя прибить. И не просто словами. Я даже в какой-то момент мечтала, чтобы ты запнулся о свой байк и упал с пафосом!
Он медленно поднялся с сиденья, подошёл ко мне ближе. Его глаза горели огнём, а уголки губ всё ещё предательски подрагивали от сдерживаемого смеха.
— Ари... — произнёс он тихо, почти ласково, делая шаг за шагом, пока между нами не осталось и пары сантиметров. — Признай уже, ты была в бешенстве именно потому, что я тебе понравился. А это сводило тебя с ума.
— Арес... — я сделала шаг назад, но он тут же сократил расстояние. Его пальцы прошлись по моей руке, и по коже побежали мурашки.
— Скажи мне, что не так, — прошептал он, — и я замолчу.
Я сглотнула. Он снова был слишком близко. Слишком нагло. Слишком Арес.
Но вместо ответа я только уставилась в его глаза, чувствуя, как внутри всё сжимается. Потому что где-то глубоко... он всё же был прав.
Я сердито отстранилась, чувствуя, как лицо горит не от стыда, а от злости, обиды и... чего-то гораздо более опасного.
— Арес, ты невыносим! — выпалила я, отступая на шаг назад. — Ты... ты...
Я запнулась, не зная, какое ещё слово выбрать, потому что ни одно из них не могло передать всё, что бурлило внутри. Он стоял молча, глядя на меня с той же наглой, почти ленивой уверенностью, и это выводило из себя ещё больше.
— Ты!
И в этот момент он рванулся вперёд. Без слов, без предупреждений. Просто впился в мои губы, как будто больше не мог сдерживаться. Его руки крепко обхватили мою талию, притягивая к себе, лишая пространства, воздуха, воли. Он целовал меня так, будто хотел доказать всё, что не мог сказать словами — резко, грубо, жадно. Его губы были горячими, настойчивыми, и я застыла в его объятиях, ошеломлённая.
Но уже через секунду всё внутри меня оборвалось и вспыхнуло заново. Я прижалась к нему, отвечая на поцелуй с той же страстью, которой не хватало этим вечерам, этим случайным касаниям, этим недосказанным фразам. Он был огнём, и я — бензином. Мы вспыхнули одновременно.
Его ладонь скользнула по моей спине, надавила в области поясницы, прижимая меня ещё сильнее. Моя рука сжалась в его футболке, дыхание сбивалось, и казалось, что вокруг исчезло всё: ночь, звёзды, даже город. Остались только мы.
Только этот поцелуй.
И всё, что за ним.
Арес сжал мои бёдра и одним движением подхватил меня, будто я ничего не весила. Моё дыхание сбилось, сердце бешено заколотилось, а он притянул меня ближе, ещё сильнее, так, что между нами не осталось ни миллиметра воздуха. Его губы снова впились в мои, но теперь это был уже не просто поцелуй — это было что-то первобытное, голодное, нестерпимо жаждущее.
Он целовал меня с языком, глубоко, смело, жадно — будто слишком долго сдерживался и теперь не мог остановиться. Моя спина выгнулась, руки сжались у него на плечах, и я не смогла сдержать тихий, прерывистый стон, вырвавшийся прямо в его губы. Это только раззадорило его. Он прижал меня к себе так крепко, что я ощущала каждый изгиб его тела — грудь, бёдра, силу, напряжение.
Он на долю секунды оторвался, смотря на меня с этой дикой ухмылкой:
— Вот видишь... Я был прав.
— Иди к чёрту, — прошептала я и ударила его в плечо. Не сильно, но достаточно, чтобы он понял — я ещё злюсь, я ещё борюсь.
Но он лишь рассмеялся хрипло, низко... и снова накрыл мои губы своими. Этот поцелуй был ещё яростнее, ещё глубже. Его пальцы скользнули по моей спине, снова сжали мои бёдра, он будто стирал границы — между злостью и желанием, между тем, что можно, и тем, что хочется.
И в ту ночь, среди звёзд, под глухой шум Майами — я потерялась в этом поцелуе, как будто он был единственным, что действительно было реальным.