Девушка бастард

Одним из побочных эффектов беременности было то, что ее собственная беременность и без того была трудной, она боролась со сном и расслаблением. Ее ночи были беспокойными и полными ворочаний.

К чему-то, к чему Эймонд уже привык. Он притворялся спящим, чтобы она не чувствовала себя виноватой, но с каждым ворочанием его сердце болело все сильнее. Это была трудная беременность, и это сказывалось на ней, в чем он винил себя. Ему следовало бы бороться сильнее, чтобы заставить свою мать ждать. Если начать так рано, это только вызовет проблемы. Если бы она принимала кровь в течение года, она могла бы быть в порядке даже в течение пятнадцати. Но ни один из фактов не работал в ее пользу.

Когда они вернулись с рынка, она была слишком измотана для чего-либо еще и заявила, что пришло время для дневного сна. Перед ужином будет небольшая церемония ее легитимации, и это отнимет у нее еще больше энергии.

Пока Висенья спала, он жаждал спать рядом с ней. Каждая ночь оказывалась для него трудной, спать так близко и в то же время так далеко от женщины, которую он жаждал обнять. Она утверждала, что не видит снов, но разговаривает во сне. Он хотел обнять ее и защитить.

И сегодня он только сильнее захотел ее. Возможно, это была его идея завоевать расположение простого народа, но именно она преуспела в этом. Дети любили ее, и все останавливались, чтобы посмотреть на доброе милосердие принцессы Висении Таргариен.

Он знал, что Висенья любит кольца (еще больше она любила их тревожно крутить), поэтому, когда он увидел кольцо с сапфиром и рубином, это был знак богов. Сама Висенья была рубином. Красный был цветом, в котором она выглядела так божественно, и он знал, что когда начнется война, то это будут Черные Рейниры против Красных Висеньи. Не было лучшего предмета, чтобы представлять Висенью. Красный и эфирный.

Он наблюдал, как поднималась и опускалась ее грудь, когда она, казалось, наконец-то смогла заснуть. Ее живот рос, и он был шокирован тем, что не заметил этого, прежде чем понял это, но с другой стороны, он не видел ее голой. Он всегда давал ей уединение, о котором она просила. Но он держал свое волнение в секрете. Нахождение этих яиц было самым волнительным, что он чувствовал за последнее время.

У Эймонда не было оруженосца, он не был рыцарем, но у него была тень. Когда он отваживался выйти из замка, сир Аррик следовал за ним, чтобы охранять его. Поскольку король всегда был в постели, часть Королевской гвардии была отправлена ​​охранять других членов королевской семьи.

«Куда именно мы направляемся, мой принц?» - спросил Аррик.

«Дракон моей жены, кажется, ведет себя странно, и пока она болеет, я собираюсь проведать его. Этот дракон значит для нее больше, чем что-либо когда-либо».

Сир Аррик кивнул. "Вы, Таргариены, и ваша связь с драконами всегда вызывали у меня благоговение. Ходят слухи, что вы можете чувствовать своих драконов".

«Если вы правильно создадите связь. К сожалению, я этого не сделал. Я все еще работаю над этой связью с Вхагар. Но если вы хотите увидеть лучший пример, то Висенья - та самая. Она может чувствовать его, их мысли едины, и даже каждое воспоминание общее. Это самые сложные отношения, но они делают ее беспокойство о своем драконе довольно глубоким. И поскольку я дал обет перед богами защищать свою жену, я защищаю дракона, который ей дорог».

«Она первая, кто забрал себе могучего Серого Призрака?» - спросил Аррик. Эймонд не удивился, что он знал меньше об истории Серого Призрака, его не было в исторических книгах, как Вхагар или Караксес.

«Она такая. Серый Призрак был загадкой. Некоторые говорят, что он вылупился во время правления короля Джейхейриса, а некоторые говорят, что он вылупился вместе с Сираксом. Никто не знает наверняка, потому что он всегда был таким пугливым среди людей. Он летал в облаках, незамеченный благодаря серой чешуе. Но однажды сломленная принцесса загрустила на дюнах Драконьего Камня, и он выбрал ее».

«Дракон приблизился к принцессе Висенье?» - спросил Аррик.

Эймонд кивнул. "Он выбрал ее. Единственную девушку из многих кандидатов за эти годы. Черт возьми, Рейна Таргариен была на острове в то же время, и даже у нее до сих пор нет дракона. Висенья - это другое".

Когда Эймонд и сир Аррик приблизились к заброшенному холму, который Вхагар сделала своим домом, он подошел к своему скакуну и погладил чешую ее морды. Она выглядела усталой, и Эймонд мог чувствовать намек на истощение, когда пытался связаться с ней. Он чувствовал ее истощение и раздражение... Серый Призрак не давал ей спать.

На склоне холма была импровизированная пещера, и он мог видеть дым, выходящий из отверстия. Эймонд положил руку на рукоять своего меча и медленно приблизился, почуяв драконий огонь. Внезапно Серый Призрак вырвался через отверстие и взмыл в небо, с большей энергией, чем Эймонд когда-либо видел. Он слышал легкое хныканье, когда летел, что бы, что бы только что ни произошло, явно причиняло ему боль.

Эймонд оглянулся на пещеру и вошел, жалея, что не взял с собой факел. Он видел такое поведение только один раз, когда Пламенная Мечта начала гнездиться для первой беременности Хелены. Но это было бы невозможно, учитывая, что Серый Призрак был самцом.

Но опять же, Эймонд не понимал полностью анатомию дракона. Вхагар была девочкой, потому что когда-то давно она откладывала каменные яйца, но с тех пор больше не откладывала. Мераксес откладывала яйца, как и Дримфайр. Но насколько знал Эймонд, у самцов драконов не было петухов, поэтому он не знал, каков их пол.

Или, может быть, когда они сблизились, потребности изменились в соответствии с требованиями их всадников. Сиракс отложил яйца, когда его сестра была беременна, Дримфайр, когда все ее всадники забеременели, а Вхагар отложила каменные яйца, когда Висенья Первая забеременела Мейегором. Их драконьи факты даже не были высечены на камне.

Но все изменилось, когда Эймонд вошел в пещеру и увидел два свежих яйца. Серый Призрак, как считалось, был самцом и никогда не откладывал яиц. Все это, если учесть, если он откладывал яйца...

Когда сэр Аррик вышел из пещеры, Эймонд улыбнулся. Висенья была беременна, и он собирался стать отцом. Висенья носила его ребенка, их наследника. Он наконец мог наблюдать, как она растет с ребенком и становится матерью.

Каждый раз, когда она держала на руках одного из детей Хелены, его сердце ныло от желания, чтобы она держала их собственного. Ребенка с ее пухлыми щеками, их фиалковыми глазами и, может быть, его линией подбородка. Но этот ребенок будет их.

Но это означало нечто иное, когда он понял, что лунный чай не удался, и этот ребенок был продуктом их изнасилования. Как Висенья могла любить ребенка, которого она не хотела делать? И, конечно, все ее выделения были нехорошими, но, по крайней мере, сильные спазмы не были связаны с младенцем и тем более из-за связи и гнездования Серого Призрака.

В любом случае, ему нужно было вернуться к ней. Он взял яйца и вышел к сиру Аррику. «У тебя есть сумка?»

«Я согласен», - кивнул он и открыл его. Он осторожно положил яйца внутрь и посмотрел на охранника.

«Нам нужно поспешить в Драконье Логово и положить их на раскаленные угли».

Сир Аррик кивнул, когда они сели на коней и помчались к хозяевам драконов. Когда он передал индигово-сапфировое яйцо хозяевам, он позволил себе подумать о том, какое яйцо будет заявлено для его ребенка, стараясь не сомневаться в его вылуплении, как и в яйцах его и его жены

********

Эймонд и Висенья все еще не решили, какое яйцо будет положено рядом с их ребенком. Он просто надеялся, что ребенок будет мальчиком, чтобы это усилило притязания Висеньи. Она станет королевой, и Эймонд позаботится об этом, но им нужна была вся возможная помощь. Он лично хотел фиолетовое яйцо для ребенка только потому, что никогда не видел фиолетового дракона.

«Отец», - начала бормотать Висенья во сне. Взгляд Эймонда метнулся к ней и ее напряженному лицу. «Отец, пожалуйста». Ее голос перешел в хныканье.

Это не мог быть Деймон, она никогда не называла Деймона своим Отцом. Отец был зарезервирован для сира Лейнора. А это означало, что ей снова снился кошмар о его смерти.

"Вернись."

«Висенья», - тихо сказал он, надеясь разбудить ее.

"Отец!"

«Висенья!»

Ее глаза распахнулись и встретились с глазами Эймонда, моргая, чтобы смыть следы сна. «Что случилось?»

«Тебе приснился кошмар. Я предполагаю, что это про твоего отца, потому что ты все время повторял его имя».

Она вздохнула и вытерла веки. «Я бы хотела их вспомнить. Я бы хотела снова его увидеть, хотя бы во сне. Некоторые воспоминания со временем начинают тускнеть».

«Если вам снится его смерть, лучше об этом не вспоминать. Сохраняйте хорошие воспоминания».

«Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь, Эймонд?» - спросила Висенья.

Эймонд напрягся, его разум вернулся к определенному воспоминанию, которое он пытался забыть. Но он кивнул. Он не мог лгать ей. «Я лгал».

«Подробности?» - спросила она.

«Это было, когда я был оруженосцем у моего дяди Гвейна, когда я посещал Старомест. Одним из самых сложных выборов, которому он меня научил, было осуществление королевского правосудия по отношению к предателям. Но он был всего лишь мальчиком, он заслужил суд».

«Что он сделал?» - спросила Висенья.

«Он был солдатом-изгоем из битвы у Ступеней. Он сражался за Дорн вместе с Триархией. Было видно, что он молод, вероятно, его заставили сражаться. Он был так напуган, но Гвейн ясно дал понять, что его обезглавят, и что мне пора учиться. Я принял это без всяких сомнений, но это все еще заставляет меня задуматься», - объяснил он.

«Твой дядя Гвейн, похоже, тот еще тип», - усмехнулась Висенья.

«В целом он был слаб и труслив. А еще он был ленив. Хотелось бы, чтобы Дейрон тренировался у кого-то более подходящего».

Висенья начала садиться, и Эймонд подошел к ее стороне кровати, предлагая ей свою руку для поддержки. Она схватила его за предплечье и подтянулась в сидячее положение. Она внезапно улыбнулась, смутив Эймонда, пока не схватила его руку и не положила ее себе на живот.

В тот момент, когда Эймонд почувствовал, как ребенок шевелится, все его тело расслабилось. Это был его ребенок, он был жив и здоров там. Это была беременность с высоким риском, но, возможно, это все еще возможно. Как же не быть таковым? Он уже любил этого ребенка больше, чем своего племянника и племянницу. Был только один человек, которого он любил больше, чем этого ребенка: Висенья.

Его рубин. Он еще больше влюбился в нее, женщину, которая носила его ребенка. "Ух ты", - прошептал он, встретившись с ней глазами. Она тоже улыбнулась, когда они встретились взглядами. Он сел на кровать рядом с ней, держа руку на ее животе.

Ее дыхание было тяжелым, когда его лицо было рядом с ее, и желание захватить ее губы своими было сильным. Поэтому он начал медленно двигаться, приближая свое лицо к ее лицу. Возможно, всего в дюйме от нее, он удерживал себя от того, чтобы развалиться вперед. Поэтому он ждал, его губы были меньше чем в дюйме от ее губ.

И как раз в тот момент, когда он думал, что они собираются поцеловаться, постучала Брелла.

Если еще хоть кто-то меня потревожит, я уничтожу весь замок .

«Принцесса, пора собираться. Я приготовила твое платье!»

Висенья вздохнула и отстранилась от него, на ее лице отразилось осознание того, что должно было произойти. «Нам действительно нужно подготовиться, Эймонд».

*********

Эймонд думал, что она пытается убить его красным платьем, которое она носила. Линия декольте была низкой, и на ней едва виднелась спина. Он не знал, пыталась ли она сделать заявление или что это было, но он не мог оторвать глаз. Ее волосы были заплетены в косу с рубиновым обручем на голове; образ настоящей принцессы Таргариенов.

«Готов?» - спросил он.

Она кивнула и взяла его за руку. «Я готова. Может быть».

«Просто дыши, Висенья. Это для тебя. Не все лорды королевства собираются здесь. Только малый совет, семья, которая здесь. Ты будешь самой красивой женщиной в комнате».

Он видел, что она пытается скрыть румянец. «Это платье делает мой живот больше».

«Я не буду жаловаться», - пробормотал он, пока они шли по коридорам. Когда они вошли в тронный зал, Отто сидел на троне, а Алисента - рядом с ним.

«Слезай с ее трона» , - подумал Эймонд, нахмурившись. Но с другой стороны, он бы предпочел видеть на этом троне своего брата, а не Отто. Он никогда не любил своего деда.

Висенья подошла к ступеням трона и сделала реверанс. «Рука».

«Вы собрались здесь, чтобы получить легитимацию от короля, не так ли?»

«Да», - кивнула Висенья.

Эймонд наблюдал с ухмылкой. Шаг первый. Висенья всегда была Таргариеном, независимо от того, было у нее имя или нет. Она претендовала на непретендующего дракона, она носила имя завоевателя, и у нее было больше ярости, чем у кого-либо в этой комнате. Она была плодом двух чистокровных Таргариенов. Несмотря на его ненависть к старшей сестре и дяде, в них текла кровь дракона. Такие, как Рейнира и Деймон, не были одержимы никем, кроме своей дочери. Никто из братьев и сестер Эймонда не мог претендовать на огонь, который хранился в их дяде.

Эймонд был так глубоко погружен в свои мысли, что пропустил речь Отто. "Тогда я объявляю тебя законнорожденной дочерью Рейниры Таргариен и Деймона Таргариена, рожденной до того, как они официально поженились. Да будет известно, что Висеньи Веларион больше нет".

Эймонд улыбнулся, как и Висенья.

И да будет известно, что она - истинная наследница Железного трона.