Безымянное солнце

Ладони были липкими от крови. Я вытерла их о штаны и, шмыгнув носом в очередной раз, оглядела комнату. Тихо. Не то, что пару минут назад. Вот соседи обрадуются.

Спрятав нож за пазуху, я вышла в коридор. В темноте, под разбитым плафоном смазано моргающей лампочки, так и не решившей, стоит ей гореть или уже нет, высился неподвижный силуэт. Заслышав шаги, он склонил голову, едва не задев ручку окна ветвистыми оленьими рогами, и учтиво поинтересовался:

- Всё в порядке?

- Всё-о-о чис-то! - отчиталась я, скатившись к нему по перилам. Спрыгнула, качнулась на носках и заглянула в золотистые глаза: - Не очень громко получилось?

- Со злыднями такое случается, - уклончиво кивнул тот. Затем достал телефон и добавил: - Если кто и звонил в милицию - мы уже уходим. Не знаешь, случаем, - спросил он, глядя в экран, пока мы спускались, - как файл к сообщению прикреплять? Упадешь так.

- Пародирую Ваше давление, - я перестала прыгать по ступеням, и сама принялась тыкать по кнопкам. - Подписывать как-то надо, или пусть сами гадают, что за вирус Вы шлете? Это коды от игр или что?

- Мое посмертное письмо. Если возможно, назови «Пригласительное» и добавь, что от моего имени.

- Все-таки будете присутствовать?

- Добровольно-принудительно. Хальпарен через «джей» пишется, дорогая.

Сообщение улетело на прочтение. Приложение с погодой показало грустное облачко. Небо словило осенне-депрессивный эпизод и разревелось нежданным на сегодня ливнем - дробь армии капель почти перекрыла гудение лампочки. Подъезд превратился в душевую кабину наизнанку.

- И все же, - в который раз повторил Хальпарен, разглядывая тучи исподлобья, - куда разумнее было бы пойти по листу.

- Да ладно Вам, - упрямилась я, подставляя ладони под водяной поток. - Не сахарные. И вообще, опять заблудимся - будете злиться.

- Если кое-кто перестанет носиться за пуфалунами - дорога найдется быстрее. Лили, ну она же грязная, - выдохнул он, наблюдая за моими попытками словить каплю на язык. В итоге пришлось сдаться и вытереть нос рукавом.

- Словим такси?

- Не с моей внешностью.

- Тогда, - протянула я, с полузаметной ухмылкой прикидывая риски шальной идейки. - Тогда ловите меня!

И с этими словами бросилась прочь из-под навеса, преследуемая отзвуком собственного имени.

У парковки я развернулась и вскочила на бордюр. Хальпарен стоял у самого края ступеней, придерживаясь за перила, словно за остатки здравого смысла. Отсюда его силуэт едва виднелся, но голос еще долетал. Снова позвал меня. В ответ получил рожицу и тонкий смешок. А что? Одной мокнуть не интересно.

Очертания рогов сдвинулись, как если бы их обладатель поднял голову к небу, немо вопрошая или дожидаясь посылки с ведром терпения. Доставка пришла громовыми раскатами. Он что-то сказал, пригнулся и ступил на асфальт. Подойдя ближе, вновь остановился, устало глядя на меня.

- Ну и что ты вытворяешь?

- Играю. Давно Вы играли под дождем?

С этими словами я спрыгнула на дорогу, отправив в воздух фейерверк брызг. Хальпарен, спасаясь, отшатнулся и тут же шаркнул ногой, нагнав волну в мою сторону. Грохот грозы приглушил визг. Битва принимала серьезные обороты.

Перебрасываясь хлёсткими всплесками, мы добежали до угла дома. Когда до поворота оставалось чуть меньше метра, я вспрыгнула на газон и обернулась, пританцовывая в такт мелодии чего-то вроде «Фиолетовой луны»1. Хальпарен встал напротив и снова повел рогами, по-птичьи наклоняя голову, мол: «Да ладно тебе». Короткая вспышка молнии отразилась в золоте глаз, но что более важно, осветила теплую полуулыбку. На приглашающий жест он усмехнулся, встряхнув плечами. Возможно, еще чуть-чуть - и мне удалось бы уговорить его присоединиться. Только вот мокрая трава решила иначе. Я по-настоящему оступилась и почти шлепнулась на землю.

Но вместо этого угодила в крепкие объятия мягкого плаща.

- Предлагаю ничью, - сказал Хальпарен, возвращая меня на ноги.

- Договорились, - я просунула руки в туннели рукавов и подобрала зеленый подол. - Может, все-таки растянем эту штуку над головой? Как зонтик.

- Грейся, - деликатным жестом он оправил блузу, которая, впрочем, все равно прилипла к телу, измятая дождем. - И взгляни лучше, - тут голос его почти слился с шелестом капель, - вон на ту тень.

Хлипкая и тягучая, почти человеческая, если бы руки у людей тянулись до самых пят, фигура вырастала из земли, и неуклюже, по-осминожьи, проползала мимо окон, бросая на них размытый конур отражения. Понурая и жалобная, она, казалось, совсем не замечала ни грозы, ни машин, ни бестактного внимания двух любопытных колдунов.

Не сговариваясь, мы последовали за ней. Та не торопилась, сонно плетясь мимо домов, будто, заблудившись в поздний час, искала свой. Не спешила и я - команды ловить ее, бить или бежать не поступало. Хальпарен шел в ногу с ней, приглядываясь так, как если бы пытался понять, не встретил ли случайно давнюю знакомую.

И вдруг остановился, поджав челюсть. Район лесопарка раскроило непривычно много огненного света. Тень мгновенно затерялась в ветках и пропала ровно в тот момент, когда листву лизнул шустрый проблеск фонаря. Алые метки на деревьях тревожными вспышками рябили в темноте. Через дорогу долетел ворчащий рык бензопил. Меж стволов сновали фигуры в рабочих комбинезонах.

- Будете их бить? - по-птичьи склонила я голову, наблюдая за реакцией. Роль которой выпала ленивому прищуру.

- Не хочу, как и не хотел бить нашего аспида. Они делают свою работу. Такова их правда. Моя правда останется со мной. Пусть каждое дерево найдет себе покой в лесах Нави.

- А тень? - я на всякий случай коснулась хальсбанда, но Хальпарен качнул рогами.

- Подозреваю призрака, пока неокрепшего, но безвредного. Впрочем, оставь эти мысли на мою голову. Идем? - пригласил он, протягивая руку. - Сейчас уже и лить перестанет.

Дробь в самом деле стала понемногу успокаиваться. Лужи содрогались все реже. Только где-то вдалеке ударился о воздух гулкий гром.

К дверям Братства нас провожала только несмелая морось. Мы заговорили про чай, параллельно припоминая, у кого в кабинете мог бы заваляться фен. Плащ сразу повис на батарее, теперь он выглядел как пожеванная летучая мышь, следом затрещали прошиваемые огнем дрова, закурил туманным паром медный заварник.

Из окон виднелся закутанный в сумеречные краски двор. Сейчас его уже привели в порядок. Так и не скажешь, что совсем недавно здесь гоняли сумасшедшего ранаре.

С тех пор как мы помирились, Хальпарен старался вести себя поприятнее. Про разговор за прикрытой дверью, конечно, спросил, но аккуратно, лишь уточнив, все ли в порядке, а получив короткий утвердительный ответ, оставил тему в покое.

Я боялась. Я боялась, но не его. Я боялась за него. Я пообещала рассказать больше, когда Гавриил обратиться ко мне вновь. Так было больше шансов собрать козырей, чем если бы я полностью перешла на чью-то из сторон. Гавриил просил держаться подальше, а просьба эта нарушалась. Впрочем, ему-то как раз никакого обещания не давали. И все-таки неизвестность вперемешку с нежеланием терять доверие пока заставляли молчать. Я была нужна, это показали четко. А вот мой мастер, видимо, свою ценность начинал терять. Для них. Но не для меня.

Другие проблемы решались хуже. Тело Елисея оказалось несовместимо с нормальными похоронами. Он прожил на свете слишком долго. Роль тут сыграл контракт со старшими, какой заключает каждый глава Братства, в отличие от, пожалуй, Хальпарена, которому долголетие передалось с генами лешего. А потому, стоило отречься от Пети - все рассыпалось в прах. Радость эту собрали в сосуд и оставили в старом кабинете до тех пор, пока не приедет некий Лорд - старик, имя которого никто не называл или вовсе не знал. Рома по секрету выдал, что подозревает в нем дядюшку Константина. Тот жил в Англии, занимаясь, в общем-то, не пойми чем, будучи при этом всегда с пенсом-другим в кармане, но любопытно, конечно, не это, а то, что жил он так уже не один век, знался с Хаедом и дежурными, а также носил черные костюмы и шляпы. Последнее, естественно, - самое подозрительное.

Вместе с горем пришла и, кое-кто сказал катастрофа, но понятнее будет «смена управления». А это значит, следовало пригласить представителей других Братств. Почтить память тех, кого забыть не получилось, познакомиться, с теми, кого запомнить не потрудился, и обсудить дела насущные. Проще говоря, много незнакомых людей, ничего не понятно и все невообразимо серьезные. Кто учился у Мерлина, кто у Чародея, а кто даже вообще ни у кого не учился. Я было заинтересовалась, но тут же сникла - Хальпарен радостным не выглядел. Скорее наоборот, попытался выяснить обязательно ли ему, нынешнему старшему магистру и главе Славянского Братства вактаре, присутствовать на мероприятии или лучше уехать во внезапную очень важную командировку да хотя бы на исследование Дремучей. Ответ разблокировал еще одно кислое выражение лица и заставил подсуетиться с пригласительными.

Сейчас разговоры ушли в совершенно другую сторону. Мы уже допивали чай, когда в дверь постучали.

- Магистр Хальпарен! - в знакомой полуразвязной-полупризывной манере восклицали на коридоре. - Магистр! Вы тут? Это срочно! Про Петю. Петра Елисеевского. Магистр!

Я побежала открывать и вовремя пригнулась, чтобы не угодить под руку Ромы.

- Ли! - обрадовался он. - Ёжки, мне везет сегодня! Ли, бежим! Петруша очнулся.

Местный лазарет находился на первом этаже. Делился он на две части, где первая брала на себя роль проходного двора для первой помощи - вактаре со всех ступеней иерархии сами спокойно брали из шкафов бинты, таблетки и даже такое величайшее достижение медицины, как горячий чай, а вторая открывалась за ней и выглядела куда уютнее, хотя посещалась не реже. У стен, обитых панелями из темного дерева, стояли огороженные друг от дружки такими же деревянными ширмами белоснежные койки. Пахло не столько лекарствами, сколько терпко-сенным настоем сушеных трав. Здесь работали мастера, что основной специализацией ушли в лечение. У кого-то, возможно, и имелось медицинское образование, но на противный случай всегда оставалась помощь старших. С настоящими врачами Братству дел, как, следовательно, и лишних вопросов, иметь не хотелось.

Хальпарен отошел поговорить с дежурным вактаре. Мы же кинулись к единственному горящему сейчас шарику желтой лампы. Петя выглядел необычно. Необычно отдохнувшим и совсем здоровым. Заметив нас, тот отложил телефон и приподнялся на локте.

- У нас день ВДВ, что тебя как в фонтане купали? - пригляделся он ко мне, прищурившись так, словно дождь смыл знакомые черты.

- Мы только с задания, - я стянула с изголовья белое вафельное полотенце и накинула на плечи. - Хотела словить такси.

- Это с лешим-то? - фыркнул Петя, подвигаясь - Рома решил влезть на тумбочку, свесив ноги на постель.

- Нет. Он как раз не хотел. В итоге мы согласились на ничью. Ты это, - спросила я наконец, ткнув его локтем под бок, - как вообще?

На ответ ему потребовалось время подумать, пафосно глядя на ширму.

- Как пюре, - выдал он. - Растолкали, лежу.

- Так все лето в пустоту и пялился? - почти расстроился Рома. Действительно, в мусор такую кому. Но тут Петя задумчиво приклонил голову, будто бы заглядывая за угол - не отрастила ли стена лишнее ухо.

- Типа, да, а как бы и нет. Сначала, типа, да, темнота, дурнота. А потом как сон приснился, типа, - он поморщился вспоминая. А вспомнив, произнес, точно читая с листа: - Высокая трава колышется над холмами. То тут, то там в землю впиваются белоснежные зубы-руины мраморных колонн. А прямо под ногами, в траве кости. Сухие как пепел. И тут будто бы начали шевелится. Или то их трава шевелит. Короче бред, - Петя совсем сел, лишь подтянув колени к себе, чтобы и нам осталось место. - Но надо, типа, мастеру это все рассказать, он точно в толк че-нить возьмет. Он в Братстве, кстати? Знает, что я вот уже, типа, в норме?

- Кт... а, - Рома захлопнул рот, покосился на меня.

- Петь, - попыталась начать я, но он уже понял.

Мы не умеем говорить о смерти. Особенно с детьми. Особенно, когда сами еще дети.

Молчание прервал вернувшийся Хальпарен.

- Завтра Вас разрешили отпускать. Жить будете, - сообщил он, обращаясь к Пете.

Тот повернул голову на него. Смерил взглядом такой кислой презрительности, какой глядят только приговоренные герои со ступеней гильотины. Едва не сплюнув, метнул его и нам, встал и, хлопнув дверьми, вышел вон.

Хальпарен переглянулся со мной и, обещающе коснувшись моего плеча, последовал за ним. Я все так же виновато и беспомощно посмотрела уже на Рому.

- Думаешь, поможет? - спросила я.

- Думаешь, позволит? - спросил он.

Ответов у нас не было. Как и смысла оставаться. Пете лучше побыть одному. Сам говорил.

Мы вышли прочь из Братства. Ливень смолк совсем. Рома стоял непривычно спокойно и молча, то и дело косясь на табло с расписанием. И тут как вспомнил о чем-то.

- Ли, - позвал он, - слушай. Ты с чертовщиной этой давно живешь?

- С какой конкретно? Ну, про Котика ты знаешь, с Азаром...

- Да не, я про эту, ну, - огляделся. На остановке кроме нас никого так и не появилось, но голос его спустился в шепот: - Сущность, как ты сказала.

- Ты ж слышал в Прави, - я скривилась, увидев, как цифры таблички сменились на две противнейшие буквы ЗТ, и потянула Рому за локоть прочь, на вынужденную прогулку. - С детства.

- Сирота ты с детства. Как она первый раз проявилась, помнишь?

Я задумалась. Нога ухнула с высокого бордюра на тротуар так, что в ушах свистнуло. На миг захватывает дух, а затем колени, руки и слегка подбородок бьются об пол. Зубы больно стучат друг о друга.

- Ай ты, - Рома подхватил меня за шиворот. Нет, не тогда, уже было, поэтому и заперли в башне. Но что-то было с этим связанное. - Что ж ты не смотришь?

Поварёнок бросился ловить убегающий суп. Стоило ему поднять крышку, как варево смутилось и прекратило шипеть.

- Прости, пожалуйста, отвлеклась. Тут, - я протянула ему почти дошитую игрушку, - узелок получился.

Заткнув за пояс мокрое полотенце, поварёнок утер нос, взял Мистера Хруся за лапки, поводил ими.

- Не велика беда-потеря, - заключил он, - батяня вошьет.

- Ба-тяня? - не поняла я.

- Да, не боись, - тот уже отвернулся к полке с приправами, звеня цветными стекляшками, - мой того, и не того могёт. Ты это, слышь, а мы ту вонь сухо-мёдную брали или того, запамятовали?

- В списках была, - я слезла с корзины, только для того, чтобы влезть на стол и проверить полки выше. - А «твой» это кто?

- Ну, - поварёнок уставился на меня, как на дурочку, - батяня. Папа мой, ну, как вы то величаете.

- Я такого не знаю.

- Как не? - почти смеялся он. - Мать, скажи, так и так не видала? Твоих так вся страна в глаза и на память. А мои тебе вона, тряпье таскают. Не подмечала?

Облако пара от кастрюли обдало горячей влагой. За большой банкой чего-то черного нашелся ворсистый мешочек с еще не треснутой плюшкой печати.

- Наверное оно, - я потянула его за завязки, соскользнула на край стола. - То есть Его благоразумие можно называть «папа»?

Поварёнок принюхался к мешочку и громко чихнул. Мистер Хрусь от такого заявления тоже сполз со стола и упал на плитку, чуть не выплюнув вату.

- А почем бы не зывать-то? Чего бы оно нужно, на то чтоб папку своего так папой и звать?

Пар из канализационного люка окутал нас обоих. Рома поморщился, оттаскивая меня в сторону. Тоже не то, здесь оно просто пока не разговаривало.

- А чего ты спросить решил?

Тот помолчал, поглядывая по сторонам, почесал проколотую бровь.

- За Петю я боюсь, - тихо, почти в ладонь признался Рома. - Я знал, что ты про сущность поймёшь тогда, в Нави, когда мы в карты играли. Мастера подслушал. Ну, моего. Ему сказал из старших кто-то, ну, что ты такая же, как я. Может, Рыжий. А потом, когда мы вернулись после аспида и тебя дернуло, в общем, я тогда подумал, вдруг взрыв цветка папоротника мог подпалить вам струны, но Петя стоял дальше и у него ничего не проявилось пока. Но когда ты сказала, что была больна и до, передумал. Но, - алый свет светофора остро подкрасил косую линию его шрама, глаза на секунду побагровели, - от мастера я слышал и еще кое-что. Рыжий говорил, что, когда рвутся узы, их края обугливаются из-за переизбытка энергий, а это может опалить струны. В общем, если это правда, будет Петя с нами в одной лодке.

- Погребальной, - кивнула я. - Посмотрим. Только не рассказывай никому об этом, ладно?

- Я дурак, а не придурок, - ответил он.

- Это как посмотреть.

Примечания:

1. Песня «Under a Violet Moon» Blackmore's Night