Глава 13
Юля
— Пропустите, я врач! — Расталкивая толпу зевак, Савва двигается вперёд, как ледокол.
Я пристроилась следом, вцепившись ледяными пальцами в его кожанку. Меня потряхивает нервная дрожь и до боли скручивает живот. Не могу просто так стоять на месте и ждать новостей. Хочу сама всё увидеть, даже если меня вывернет наизнанку.
Перед глазами так и стоят рябью чёрно-жёлтые круги от костюма Милохина, в ушах его протяжный болезненный стон.
— Блин, Савва, ты стоматолог! — ною я, не в силах промолчать.
— Ну может, у него зубы выбиты, это мой профиль, — с ледяным спокойствием говорит брат.
— Дурак! — Припечатываю ладонью ему между лопаток.
Не помню, когда последний раз так нервничала и сходила с ума. Из-за неизвестности. Из-за какого-то Милохина, которого толком и не знаю, а переживаю как за близкого человека, кого-то родного! Нас связывает пара случайных встреч, одна нелепая ситуация и его сон на моей кровати. Ничего примечательного.
Он точно мне не нравится. Я точно, однозначно, стопроцентно в него не влюблена. Тогда что это так болезненно ноет и скручивается под рёбрами слева? И отпускает, только когда я вижу Даню сидящим в грязевой луже.
Живого.
Относительно целого. И так громко сквернословящего, что у меня закладывает уши, хотя я совсем не нежная фиалка.
— Блять. Отвали, — шипит Даня, отмахиваясь от прыгающего вокруг него, как курица-наседка, Клима.
Мажор, бледный, с трясущимися руками, помогает Милохину стянуть с головы шлем, у которого треснул и отвалился визор.
— Ну как так-то, Дэн, — бормочет Клим. — Надо матери твоей набрать.
— Только попробуй, — цедит сквозь сжатые зубы Милохин.
На его брови вновь открытая рана, и тонкая струйка крови бежит вниз по лицу, скуле и достигает подбородка. Её размывают капли дождя, делая почти незаметной.
Милохин держится за левое плечо, и я только сейчас замечаю, что оно выгнуто не совсем естественно. Даня морщится и пытается встать, но тут же плюхается обратно на задницу.
— Адово пекло! — рычит.
— Дай гляну. — Савва подходит и аккуратно, чтобы не испачкать собственные джинсы, присаживается на корточки около Дани. — Сколько пальцев показываю?
Милохин фокусирует взгляд на трёх пальцах брата, а потом переводит чуть прищуренные злые глаза на его лицо.
— А ты чё за хрен?
Они обязаны подружиться. Встаю за спиной Саввы и опускаю руки ему на плечи. Милохин медленно скользит взглядом по моим пальцам, рукам, поднимается выше, пока не упирается глаза в глаза.
— Ты с ним? — спрашивает Даня, облизнув разбитые губы.
— Это мой брат, — решаю не юлить, не та ситуация. — Пусть он тебя осмотрит. Он врач.
Стоматолог.
— Брат. Единокровный? Или — как там сейчас модно? — сводный по отцу, который иногда подшпиливает свою сестрицу?
Он невыносим, я уже говорила?
Вот сейчас я уже жалею, что Милохин в сознании и может нести всякую чушь, после которой мне хочется надавить пальцем на его ключицу, вызвав тем самым острый приступ боли.
Отличная была бы месть.
— Скорее всего, сотрясение и вывих плечевого пояса. Надо бы в больничку поскорее, — констатирует Савва, поднимаясь на ноги. — Скорую кто-то вызвал?
Смотрим на Клима. Зажав разбитый шлем под мышкой, он прикладывает телефон к уху и показывает жестами, что всё под контролем.
— Так как мы за чертой города, быстро никто приехать не сможет. Предложили самим добраться до ближайшей травмы. Там встретят и всё организуют, — говорит Клим спустя минуту после общения со скорой.
— Отлично. Есть чем зафиксировать ему руку? — спрашивает Савва, оборачиваясь к поредевшим зевакам. — Косынка, бинт.
Какой-то рыжий мужик, почёсывая бороду, кивает и отдает команду принести аптечку.
Никто не предлагает подвезти Милохина до больницы.
Замолкают, делают вид, что заняты своими делами, и побыстрее расходятся. Ещё бы, он весь в грязи, и из-за плеча у него нет возможности переодеться. Кто хочет потом отмывать салон?
Сводя брови к переносице, наблюдаю, как два каких-то мужика поднимают Милохина на ноги, после того как Савва привязал его левую руку к груди. Сам он еле стоит, колени подкашиваются. Кровь из разбитой брови так и хлещет, сейчас на бледном, покрытом грязью лице, она выглядит особенно ярко.
— Аккуратней, пацаны, — шипит Даня, кривя лицо.
Ему больно. Капец как больно, но он как может старается не показывать этого. Натянуто улыбается, кому-то кивает, и, только встретившись с ним взглядом, я вижу в его глазах скрытую мольбу.
Он транслирует мне уйти. Не видеть его таким. Почти сломленным, уязвлённым, жалким.
Не могу сдвинуться с места.
Поджав губы, думаю.
— Пойду найду Таю и двинем. Зрелища интереснее сегодня здесь больше не будет, — говорит Савва и делает шаг вперёд, обратно в сторону трибун, где мы оставили подругу.
— Давай, Коротышка. Увидимся позднее, — нахально подмигивает Даня, опираясь на подставленное плечо друга.
Спешит отвернуться, но я успеваю заметить, как он опять морщится от боли и устало прикрывает глаза.
Ну нет…
Смотрю на Милохина и… принимаю решение.
— Он поедет с нами, — произношу громко.
— Кто? — удивляется Савва.
— Даня.
Шагаю вперёд, останавливаюсь рядом с Даней. Он смотрит на меня во все глаза и недоуменно хлопает ресницами.
— Будешь мне должен, если не отправишься на тот свет.
Переплетаю наши с Милохиным пальцы для пущего эффекта и перевожу взгляд на оторопелого брата. На его лице мелькает недоумение. А у меня покалывает ладони, как после длительного сна в неудобной позе.
Я держу за руку Даню Милохина. И кто тут из нас только что ударился головой?
— С ума сошла! — взвинчивается Савва. — Ты на него глянь, у него даже слюна грязная. Скорая уже едет. Без нас разберутся. Поехали, нужно Таю домой забросить.
— Беру блондиночку на себя, — выпятив грудь колесом, произносит Клим.
И, не дожидаясь, пока мой брат переварит эту информацию, ныряет в толпу.
— Твою мать… Что у тебя за друзья, чувак? — устало потирает переносицу Савва, капитулировав.
Мы вместе доводим Даню до машины. Аккуратно грузим на заднее сиденье, когда он ловит мою руку и безмолвно просит остаться с ним.
— Я сейчас. — Забрав свою конечность, оглядываюсь по сторонам, прикрывая дверь машины.
Скольжу взглядом по поредевшей толпе, пытаясь найти светлую макушку Таи. Многие уже разъехались, кто-то спрятался от непогоды в деревянных домиках. На парковке почти пусто.
Не в моих правилах бросать подругу одну в отдаленном от города месте с малознакомыми людьми. Я переживаю и чувствую себя как-то не так.
Кажется, Савва думает о том же, потому что достаёт мобильный и набирает её номер.
Задний карман моих джинсов отдаёт вибрацией.
— Её мобильный у меня. Поищешь её? — сложив руки в умоляющем жесте, прошу брата.
— Да. Главное, чтобы твой пупсик за это время не откинул кони. Развлеки его, пусть не спит.
— Он не мой! — говорю возмущенно.
— Ага. Конечно.
С той стороны окна тихо скребётся Милохин. Вздохнув, широко распахиваю дверь. Салон машины Саввы выглядит как загон для свиней. Грязный и воняет так же.
Аккуратно пододвигаю Даню и сажусь рядом. Он выглядит бледным и осунувшимся, старается улыбаться, но выходит криво.
— Где твоя машина? — спрашивает.
— Хотел бы испачкать её? Всё ещё в ремонте.
— Я оплачу химчистку.
— Забудь.
Отмахиваюсь. Отворачиваюсь в сторону окна и складываю на груди руки. Ногой отбиваю быстрый нервный ритм, стараясь игнорировать не совсем ровное дыхание Милохина.
— Юль… — зовёт сипло и как-то надломленно. — Не злись.
— Ты ведь этого и добивался? — шиплю на Дэна. — Идиот.
— Понравилось? — улыбается как пьяный, а глаза больные-больные. — Ты такая прелесть. Такая хорошенькая.
Внезапно Даня подаётся вперёд и без предупреждения устраивает голову на моих коленях. Здоровой рукой сжимает вывихнутое плечо и сквозь сжатые зубы стонет. Вжимаюсь спиной в сиденье, боясь пошевелиться.
— Что ты делаешь?
— Погладь, пожалуйста, Юль. У тебя такие тёплые руки…
Медлю несколько секунд. Несмело касаюсь бритого затылка.
Колючий.
Чем он только думал?
Аккуратно, почти невесомо глажу макушку Милохина. Боюсь сделать хуже… но и не касаться не могу. Сердце тарабанит, оглушая и выдавая меня с головой. И я вдруг боюсь, что Милохин тоже слышит его учащённый стук.
Даня шумно выдыхает, прикрывая глаза.
— Сильно болит?
— Уже почти нет.
— Эй, не спи. Тебе нужно быть в сознании, — бормочу, опуская голову ниже.
Волосы падают на лицо Милохина, и его ресницы мелко вздрагивают. Он выглядит таким несчастным.
— Ты пахнешь как рай, — шепчет пересохшими губами.
— Боже мой. У тебя и в самом деле сотрясение, раз ты несёшь такой слащавый бред, — шепчу потрясённо.
Мои пальцы замирают на его затылке, а по телу несётся нервная дрожь. Медленно перемещаю их на лоб, чтобы удостовериться, нет ли жара. Вдруг уже бред начался?
Где там носит Савву и Таю? Времени с момента, как мы сели в машину, прошло не больше двух минут, но тянутся они как вечность. Что делать, если Даня надумал уснуть? Этого категорически нельзя допустить, но я, чёрт возьми, не знаю, как облегчить его состояние. Поэтому остаётся только болтать и гладить. Не касаться не могу. Магнитом тянет и пожалеть хочется. Хоть как-то помочь.
— Что у тебя за духи? — не унимается Даня и открывает глаза, когда я пытаюсь оттянуть ему веко и заглянуть внутрь. — Я почувствовал их на треке, когда ещё даже не увидел тебя.
Сердце делает кульбит и ухает в низ живота, как раз напротив головы Дани. Начинает стучать часто-часто, громко-громко.
Мы так близко.
Я нависаю над ним сверху, почти касаясь носом его нос. Внимательно разглядываю бледное с грязевыми потёками лицо парня и ласково провожу ладонью по колючим щекам. Смахиваю грязь и вытираю руку о собственные джинсы. Губы Дани призывно приоткрываются, и до моих долетает тёплое чужое дыхание.
— Это шампунь, — произношу, чуть помедлив и смутившись.
— Не меняй его.
Не успеваю ответить, как двери машины распахиваются. Резко выпрямляюсь. На передние сиденья синхронно падают взъерошенный брат и моя надувшая губы подруга. Тая складывает руки на груди, застывает каменным изваянием. Явно обижена на весь мир за то, что её выдернули из загребущих рук Клима, которому она в принципе не прочь была сдаться.
— Наконец-то! — выдыхаю, не обращая внимания на повисшее в воздухе напряжение. Эти двое явно поругались. — Поехали.
— Живой? — обернувшись, не особо дружелюбно интересуется Савва.
Брат оценивающе сканирует взглядом постанывающего Милохина и сам морщится как от боли.
— Хочу сдохнуть, но твоя сестра не даёт. Просит задержаться.
Теперь мне хочется вместо ласкового поглаживания дать Милохину оплеуху. Что он несёт?
— Дань, ты реально меня пугаешь, — признаюсь честно.
— Не бойся, Коротышка. Не первый раз в такой заварушке, — он ещё и подмигивать умудряется, или это уже нервный тик начинается?
Благо Савва никак не комментирует реплику Дани. Заводит машину и велит Тае пристегнуться. Предупреждает, что будет стараться ехать как можно аккуратнее, чтобы не причинить Милохину большего вреда, но ямы на дорогах никто не отменял.
— К отцу гоним? — спрашивает на подъезде к городу.
— Естественно! В травму, не в твою же стоматологию.
— Ну, может, к матери его отвезти, тут ближе.
— Ага и сделать вагинальное УЗИ! Думай башкой, чего болтаешь. Или тебя тоже задело? Что-то не помню, чтобы ты головой бился в последние два часа.
Савва молча потирает щёку, и я вижу в зеркало заднего вида, как брат бросает взгляд на Таю. Та-а-ак….
— Приехали.
Тормозит около въезда на территорию больницы. Дорогу дальше перекрывает шлагбаум. Савва выпрыгивает из машины и подходит к охраннику, что-то объясняет, активно жестикулируя и показывая на нас.
— Чуть-чуть осталось. Держись, — прошу тихо у Милохина.
Даня последние минуты стонет слишком громко, уже почти не сдерживаясь. На его лбу выступили крупные капельки пота. Стираю их, не удержавшись, прикасаюсь к мягким полноватым губам парня. Кончики пальцев жалит словно тысячей пчёл, потому что внезапно я чувствую на них мягкий, почти невесомый поцелуй.
Отдёргиваю руку.
Упираюсь взглядом в затылок Таи и боюсь перевести его на Даню. Что это сейчас было?
— Чувак в будке говорит дальше самим тащиться, — в приоткрытое окно заглядывает Савва. — Машины посторонние не пускают. Но наш клиент, — указывает на Дэна, — Не дойдёт.
— Сделай что-нибудь. Позвони отцу, например!
— Точно! Надеюсь, нам повезёт, и он не в операционной.
Спустя, как мне кажется, бесконечное количество времени мы наконец заходим в приемный покой, где нас уже ожидают. Даню сразу кладут на каталку и без лишних вопросов увозят на рентген.
А я остаюсь стоять в полупустом больничном коридоре, обхватив себя за плечи, и смотрю вслед врачам и Милохину до тех пор, пока за ними не закрываются двери кабинета.
Устало приваливаюсь спиной к стене и пытаюсь перевести дух. Устала дико, даже колени подкашиваются. Видимо, сказывается напряжение последних часов. На плохо слушающихся ногах добредаю до кушетки для посетителей и опускаюсь на неё. Прячу лицо в ладонях и делаю глубокий вдох. Сердце колотится на износ, словно я только что взбежала на десятый этаж и наконец выдохлась.
Брат предлагает остаться со мной, но я, заверив, что всё в порядке, спроваживаю его отвезти Таю домой. Хочу побыть одна. Мне нужно. Такой стресс.
Отпускает не сразу. Я знаю пару дыхательных практик, показывали на растяжке, куда я хожу дважды в неделю. Выполняю их. И просто жду. Не уеду из больницы без каких-либо новостей от Милохина. Дома спать не смогу, если ничего не узнаю. Вдруг у него что-то серьёзнее вывиха плеча и сотрясения, и мы сделали только хуже, решившись на транспортировку?
Через какое-то время, когда я наконец вновь могу твердо стоять на ногах, нахожу женский туалет и тщательно мою руки. Из зеркала на меня смотрит незнакомка. Я уже и забыла, что сегодня не в своем привычном образе. Волосы прямыми сосульками безжизненно висят около бледного лица. На губах особенно ярко сейчас смотрится сливового цвета помада, перетягивая на себя внимание от непривычно больших с влажным блеском карих глаз.
Оторвав кусочек туалетной бумаги, пытаюсь стереть помаду. Она внезапно меня раздражает. Губы начинают чесаться и пощипывать. Или это выходит оттого, что я слишком интенсивно их тру. До какого-то маниакального тика.
Вздохнув, выбрасываю бумагу.
Возвращаюсь в коридор и нахожу кофейный аппарат, а рядом кулер с водой. Кофеин — это последнее, что я сейчас хочу. Поэтому ограничиваюсь стаканом воды.
Звоню папе, и он говорит, что «моего» парня приняли, подлатали и оставили отдыхать, накачав обезболивающим! Его можно будет навестить завтра. Твою мать, теперь всё отделение и вся больница будут обсуждать эту новость. Дома от расспросов тоже не отвертеться.
— И, Юлия, сейчас к тебе спустится медсестра. Забери у неё вещи мальчика своего и телефон. Нужно найти родных и документы, чтобы оформить как надо. Не срочно, конечно, но это сделать надо. Чтобы потом не было проблем. Поняла? — говорит папа.
— Да.
— Отлично. Встретимся дома. Буду утром, сегодня останусь в ночь. Заодно загляну к твоему.
— Не надо… — бормочу в ужасе.
Отец лишь хмыкает и вешает трубку. Как раз когда из лифта выходит посланная сверху медсестра. Она передаёт мне кулёк с грязной одеждой Дани, просит привезти что-то почище к завтрашнему утру. И вручает в руки его телефон.
На смартфоне почти вдребезги разбитый экран. И мне везёт — нет пароля. Я легко нахожу в контактах номер, записанный под не очень ласковым словом «Мать», и, немного помедлив, поборов смятение, нажимаю вызов.