11
Aида
Ночь мой супруг провел в реанимации. Похоже, эта штука с аллергией на клубнику действительно серьезная. Это, конечно, не сравнится с неделями, что Себастиан провел в больнице, или месяцами реабилитации, из-за которой он пропускает свой баскетбольный сезон, но тоже хоть что-то.
Заодно я смогла избежать фарса со свадебными фотографиями, обедом, танцами и прочим бредом, в котором я не хотела принимать ни малейшего участия. Достаточно было и того, что мы наговорили всю эту ложь в церкви прямо перед священником. Я не набожна, но лучше от этого не становится. Весь этот религиозный треп стал вишенкой на торте из дерьма.
Чтобы консумировать союз, мы с Кэлламом должны были отправиться в гостиницу Four Seasons, но этого тоже не случилось. Вместо этого я заселилась в номер для новобрачных одна, скинула туфли, избавилась от колючего кружевного платья и заказала столько еды в номер, что консьерж был очень озадачен, услышав, что мне понадобится только одна вилка.
В общем, это была восхитительная ночь. Я перепробовала все торты из меню за просмотром старых эпизодов сериала «Закон и порядок» и проекта «Подиум».
Утро, впрочем, радует меня уже не так сильно. Нужно собрать свои вещи и переехать в особняк Гриффинов на озере. Потому что теперь я буду жить здесь. Это мой новый дом.
Мне горько прощаться с отцом и братьями, усаживаясь в такси. Они остаются там, в доме, где я родилась, в месте, где прожила каждый день своей жизни. Остаются в окружении своей семьи, а я отправляюсь прямиком в логово льва, где мне предстоит навечно жить среди врагов, окруженной людьми, которые ненавидят меня и ни во что не ставят. Мне больше не будет ни комфортно, ни безопасно.
Когда я подъезжаю, меня встречает ослепительный и внушительный особняк Гриффинов. Ненавижу всем сердцем эту идеальную лужайку и сверкающие окна. Ненавижу все, что делает их жизнь такой идеальной и бездушной. Где разросшиеся деревья или кусты, посаженные ради божественного запаха цветов?
Если бы мне сказали, что растения в саду Гриффинов искусственные, я бы не удивилась. Все, что они делают, – сплошная показуха и больше ничего.
Даже то, как Имоджен Гриффин стоит в дверях, приветствуя меня. Я знаю, что ей насрать на меня, пока я не помогаю продвижению ее сына и, возможно, не рожаю ей выводок внучат.
Разумеется, она снимает маску радушия, стоит нам зайти внутрь.
– Ну и фокус ты провернула, – говорит она бледными губами. – Полагаю, ты в курсе, что у него аллергия?
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Не делай из меня дуру. – Глаза Имоджен впиваются в мои, полыхая голубым огнем. – Ты могла убить его.
– Слушайте, – говорю я. – Я не знала, что у него аллергия. Я вообще ничего о нем не знаю. Мы практически не знакомы, помните? Может, вчера мы и поженились, но мои чувства не изменились – вы по-прежнему абсолютно чужие мне люди.
– В таком случае, вот что тебе следует узнать обо мне, – говорит она, и ее голос тверже, чем когда-либо слышали дамы Кантри-клаба. – Пока ты часть этой семьи, можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Но каждый вносит свою лепту. Мы работаем вместе на благо нашей империи. Если ты представляешь угрозу для нашего бизнеса или для кого-то из нашей семьи, то однажды утром можешь не проснуться. Это понятно?
Ха. Вот Имоджен Гриффин, которую я ждала. Железная леди под личиной светской львицы.
– Я знаю, что значит быть верной семье, – отвечаю я.
А вот быть частью семьи Гриффинов – это совершенно другое.
Имоджен долго смотрит на меня сверху вниз и затем кивает.
– Я покажу твою комнату, – говорит она.
Я следую за ней по широкой винтовой лестнице на второй этаж.
Здесь я уже бывала. Знаю, что находится слева, – комнаты девочек и хозяйская спальня Имоджен и Фергуса.
Но свекровь поворачивает направо. Мы проходим мимо библиотеки, которая ничем не напоминает обгоревшие руины. Я не могу удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Похоже, Имоджен уже сделала ремонт, заменив ковер и перекрасив стены. Теперь они бледно-голубые, на окнах вместо занавесок – ставни. Даже камин пережил реновацию и обзавелся новым фасадом из белого камня и стеклянным заслоном.
– Больше никаких происшествий, – сухо говорит Имоджен.
– Так выглядит гораздо безопаснее, – соглашаюсь я, не зная, смеяться или чувствовать себя виноватой.
Мы идем по коридору к другой спальне, размерами не уступающей хозяйской. Когда Имоджен открывает двери, я понимаю, что это покои Кэллама. Там царит безупречный порядок, а комната обставлена в темных цветах и именно в таком мужском стиле, как я и представляла. Пахнет тоже по-мужски – одеколоном, лосьоном после бритья и мылом. Легкий запах его кожи исходит от кровати, в которой никто не спал. При мысли об этом у меня немного бегут мурашки.
Я ожидала, что Гриффины предоставят мне личную комнату. Как у аристократов в прежние времена, когда те жили в разных спальнях. Думала, в худшем случае Кэллам будет периодически наведываться ко мне в ночи.
Но, похоже, от нас ожидают, что мы разделим спальню. Будем спать рядом на этой широкой низкой кровати. Чистить зубы в одной раковине по утрам.
Так чертовски странно.
Мы с Кэлламом не перекинулись и парой слов, которые бы не включали в себя оскорбления. Как мне вообще закрывать глаза ночью?
– Я уверена, тут хватит места для твоей одежды, – говорит Имоджен, глядя на мой небольшой чемодан. – Твой отец пришлет остальное?
– Да, – отвечаю я.
Там всего пара коробок. У меня не так уж много вещей. К тому же я не хочу брать сюда ничего личного. Мое крохотное крестильное платье, обручальное кольцо моей матери, старый фотоальбом – все это останется на чердаке в доме моего отца. Нет причин их перевозить.
– Когда… Кэллам вернется? – нерешительно спрашиваю я.
– Он уже здесь, – отвечает свекровь. – Отдыхает у бассейна.
– О. Ладно.
Черт. Я наделась, пройдет чуть больше времени, прежде чем мы увидимся.
– Я оставлю тебя разбирать вещи.
У меня не занимает много времени расставить косметику и разложить одежду. Кэллам заботливо расчистил место под одной из раковин в ванной и в половине массивного встроенного шкафа.
Ему не стоило оставлять столько свободного места. Моя одежда смотрится до нелепости одиноко, болтаясь в пустом пространстве шкафа.
Впрочем, у Кэллама и самого не так много одежды. У него с десяток одинаковых белых рубашек, еще три голубых, костюмы, развешанные в гамме от угольно-серого до черного, и такой же однообразный повседневный гардероб. Его одежда развешана с механической точностью.
– О боже, – шепчу я, касаясь рукава одного из трех одинаковых серых кашемировых свитеров, – я вышла замуж за психопата.
Когда вещи разобраны, мне не остается ничего другого, как отправиться на поиски Кэллама.
Я пробираюсь вниз, размышляя, стоит ли мне извиняться. С одной стороны, он это полностью заслужил. С другой, я действительно почувствовала себя немного виноватой, когда его лицо начало опухать, а он сам – сжимать и царапать горло.
Все утро накануне свадьбы я налегала на клубнику, думая, что это вызовет у него крапивницу и испортит пару наших дурацких свадебных фоток.
Эффект, впрочем, получился более драматичный. Если бы у Имоджен Гриффин в ее сумочке Birkin не нашлось антигистаминных, я могла бы уже стать вдовой. Она подбежала к своему сыну и воткнула иглу ему в бедро, пока Фергус вызывал скорую помощь.
Однако когда я добираюсь до бассейна, вижу, что Кэллам уже в полном порядке. Он даже не отдыхает,а вовсю плавает. Его руки рассекают водную гладь, словно ножи, бриллиантовые капли сверкают в темных волосах. Тело моего мужа выглядит мощным и спортивным, когда он ныряет под воду, отталкивается от стенки и проплывает половину длины бассейна, прежде чем снова вынырнуть, чтобы сделать вдох.
Я сажусь на один из лежаков и наблюдаю за ним.
Вообще, довольно удивительно, сколько времени он может продержаться под водой. Возможно, Гриффины наполовину дельфины.
Я смотрю, как Кэллам проплывает еще с десяток кругов, и только когда он резко останавливается и отряхивается, опираясь руками о край бассейна, понимаю, что прошло уже немало времени. Он смотрит на меня, и его лицо приобретает не самое дружелюбное выражение.
– Вот и ты.
– Ага. Вот и я. Положила свои вещи в твою комнату.
У меня язык не поворачивается назвать ее «нашей».
Похоже, Кэллам тоже не в восторге от нашего совместного проживания.
– Нам не обязательно тут оставаться, – бормочет он. – После выборов можем заняться поиском собственного жилья. И сможем жить в разных спальнях, если захочешь.
Я киваю.
– Пожалуй, так будет лучше.
– Я уже заканчиваю, – говорит Кэллам, готовясь снова оттолкнуться от стены.
– Хорошо.
– О, только вот еще что.
– Что?
Он кивает, чтобы я подошла.
Я иду к бассейну, все еще размышляя, стоит ли мне попросить прощения.
Рука Кэллама взметает вверх и сжимается вокруг моего запястья. Рывком он тянет меня в воду и держит там железной хваткой.
От удивления я кричу, выпуская воздух из легких, вместо того чтобы вдохнуть его. Вода смыкается над моей головой, она холоднее, чем я ожидала. Кэллам крепко держит меня, прижимая мои руки к телу, чтобы я не могла двигаться.
Я пытаюсь извиваться и бороться, но мне не от чего отталкиваться, а руки зажаты. Легкие горят и вздымаются, заставляя меня вдохнуть, хотя я и знаю, что наберу полный рот хлорированной воды.
Мои глаза открываются сами собой, но все, что я вижу вокруг, – это ярко-бирюзовый цвет, бурлящий от моей бесполезной борьбы. Кэллам собирается убить меня. Он утопит меня прямо сейчас. Это будет последнее, что я когда-либо увижу, – последняя частичка моего воздуха, поднимающаяся на поверхность серебристыми пузырьками.
Я извиваюсь, дергаюсь и обмякаю, когда перед глазами начинают расплываться чернильные пятна.
И тогда Кэллам, наконец, отпускает меня.
Я выныриваю на поверхность, задыхаясь и кашляя. Борьба утомила меня, так трудно держаться на плаву, когда промокшие джинсы и футболка утягивают вниз.
Кэллам выныривает чуть поодаль, чтобы мои размахивающие руки не могли до него дотянуться.
– Ты… ты… твою МАТЬ! – ору я, пытаясь его ударить.
– Каково это – не иметь возможности вдохнуть? – спрашивает он, пристально глядя на меня.
– Я запихаю в твою глотку каждую чертову клубнику штата, – кричу я, все еще захлебываясь водой из бассейна.
– Ага, мечтай. В следующий раз я привяжу к твоим ногам гребаное пианино, прежде чем столкнуть тебя в воду.
Он вылезает из бассейна с противоположной стороны, прежде чем я успеваю доплыть до бортика.
Я жду, пока он уйдет, чтобы подняться из бассейна, мокрая и дрожащая.
Подумать только – я хотела перед ним извиниться!
Что ж, я усвоила урок.
Кэллам не знает, с кем связался. Он думал, что я напортачила в его доме? Что ж, теперь я здесь живу. Я буду видеть все, что он делает, и слышать все, что он говорит. И я использую это, чтобы уничтожить его.