Глава 1
Единственная весточка от внешнего мира, окружавшего мою крепость, мой замок, мою камеру, — лучик света, пробивающийся сквозь оконце под самым потолком. Такой тусклый, неуверенный, дрожащий, будто бы боялся, что, задержавшись здесь ещё хоть на секунду, тьма, прячущаяся по углам и становившаяся гуще с каждым днём, поглотит его. Она была похожа на крепкий кофе — горькая, чёрная, густая, рисующая ужасные фигуры на стенах.
Я сидела посреди этой крошечной комнаты в лучах лишь взошедшего солнца, осматривая зарубки на каменных стенах — числа, знаки, буквы, рисунки. Когда проводишь много времени в заточении, чтобы не сойти с ума, нужно чем-то заниматься. Я выбрала стирать свои ногти о камень, изображая узоры и проблески своей памяти, увековечивая их на стенах этой тюрьмы. Справа от меня раздавался стук капель о сырой каменный пол, слева — тихие вздохи из соседней камеры. Там сидела такая же девушка, как и я — неизвестная, удивительная, странная, пугающая, необъяснимая.
Я сидела посреди комнаты, стараясь вспомнить, как дышать. Грудную клетку вверх, наполнить лёгкие кислородом, задержать на секунду, опустить грудную клетку, выпустить воздух. Если сейчас не сделаю новый вдох, сначала конечности начнут синеть, затем замедлится ритм сердца, появятся судороги, организм поймёт, что я умираю, но будет поздно. Стоит ли оно того?..
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Я слышу шаги на каменной лестнице — тяжёлые, будто каждый шаг даётся с трудом, словно он изо всех сил борется со своим страхом. И я чувствую вкус его страха — горький, липкий... Почему же ты боишься меня? Я ведь не кусаюсь. Ты боишься, что я нападу? Вы сделали всё, чтобы у меня не было сил даже встать на ноги и пройтись по своей маленькой камере.
— Эй, вахлак, на, жри. — Маленькое окно в большой железной двери открылось, и через него мне, словно собаке, с наигранным пренебрежением и попытками скрыть страх, запах и вкус которого я чувствовала с такой ясностью, протянули металлическую тарелку со странной массой, которую мои надзиратели называли едой. Но её запах был определённо приятнее терпкого, грубого, кислотного запаха страха.
Я не могла встать, могла лишь медленно ползти, преодолевая боль от постоянных побоев, ставшую неотъемлемой частью меня самой, моим продолжением. Казалось, без этой боли меня бы и не существовало. Существую ли я отдельно от этой боли?
Я знала, что через секунду дверь откроется, и я вновь почувствую боль. Сильную, почти нестерпимую для обычного человека, но я настолько привыкла к ней, что новые побои меня уже не пугают, не удивляют, и, кажется, даже не ощущаются с прежним шоком.
Так и есть — он открывает дверь, решив, что я слишком медленно забрала поднос. Он заходит, чтобы перекрыть свой страх чувством собственного превосходства. Избивая меня, он пытается доказать себе, что сильнее, а значит, нечего бояться.
Одно мгновение — и я уже лежу на холодном, мокром полу, свернувшись в маленький комочек, и смеюсь сквозь боль. Мне смешно. Смешно от этой предсказуемости, словно я перечитываю книгу, страницы которой уже въелись мне в память за сто предыдущих прочтений. Смешно, потому что они вот уже несколько лет наивно полагают, что смогут меня запугать. Смогут подчинить, причиняя мне боль. Но я смеюсь. И я чувствую, как постепенно его эмоции меняются, и вот ощущаю уже не кисло-сладкий запах страха, а жгучий, острый вкус гнева.
Он наносит удары безостановочно, словно пытается выдолбить из моего тела последние крупицы силы. Но избить меня ему всегда оказывается недостаточно. Кажется, он черпает свое удовлетворение в сознании того, что в любой момент может прервать мою жизнь, но все-таки не делает этого. В его руках – моя судьба, моя жизнь. Это придает ему иллюзию неограниченной власти. Он возвышается надо мной, вглядывается в мои глаза, ища там следы страдания, и находит лишь отражение своего собственного лица, изуродованного гневом и злобой.
Его дыхание становится тяжелым, рваным. В его глазах вспыхивает безумие. Он знает – каждый раз я смеюсь над ним, каждый раз напоминаю ему о его слабости. Не крик, не мольба, не отчаяние, а смех и ирония – это моя месть. Я чувствую пульсирующую боль во всех уголках своего тела, но внутри разгорается пламя. Я не сломлена и не буду сломлена. Я смотрю ему прямо в глаза и тихим, но уверенным шепотом произношу:
Мне вновь пять лет. Я сижу в пустом, заброшенном, тихом доме, разглядывая свои руки. Они дрожат рябью, как экран сломанного телевизора, по моей коже пробегают помехи. Руки то раздваиваются, вызывая мягкую щекотку, то становятся прозрачными.
Что со мной происходит, понимали все, кроме меня самой — маленькой девочки, которую выгнали из дома, назвав странным незнакомым словом: «вахлак». Это слово прогремело надо мной как проклятие, предрешив всю мою судьбу: я буду блуждать, вечно одна, внушая сначала страх, затем ненависть и презрение.
Почему я стала такой? Неверный вопрос. Я родилась такой, мои способности не проявлялись до определенного момента. До тех пор, пока моя мать, как обычно, не решила напиться и избить меня. Моя детская душа не выдержала и захотела вырваться наружу, но маленькое хрупкое тело стало серьезной клеткой для нее. В тот момент словно что-то во мне сломалось, или наоборот, какая-то шестеренка встала на место, заставив меня бороться. Появилась моя копия, потом еще одна и еще. Моя душа вырвалась наружу, но решила остаться, чтобы защищать меня. Мать сначала потерла глаза, надеясь, что видит «белочку», а затем громко закричала.
Довольно бесполезная способность, мне кажется, — чувствовать эмоции на вкус и создавать клонов, которые исчезают так же неожиданно, как и появляются. Я не могу защитить себя, могу только бегать, создавая иллюзии. Я хочу бороться, но слишком слаба.
Я просыпаюсь от звуков голосов за стеной. Открываю глаза и не понимаю, спала ли сутки или всего минуту? На волосах играет трусливый лучик (или это уже другой?), переливая их всеми оттенками, то яркими рыжими, то темными, словно сама тьма. Тело ломит не то от неудобной позы во время сна, не то от недавних побоев.
В тусклом свете утреннего солнца едва различаю силуэты надзирателей. Они шепчутся, их слова словно резкие колючие шипы проникают ко мне. Беспокойство внутри нарастает. Моя казнь через несколько часов, и, несмотря на все мрачные мысли, начинаю сомневаться в осуществимости своих планов. Но сомнения — слабость, а слабость — то, чего они хотят от меня.
Медленно поднимаюсь, совладать с болью, отзывающейся в каждой части тела. Сжимаю кулаки, сдерживаю стон. Взгляд падает на окно, где солнечные лучи разрывают утренний туман. Солнце ослепляет, напоминая, что мир не заканчивается на этих стенах. С другой стороны окна есть жизнь, свобода, возможность спасения. Я обязана выбраться, не ради себя, а ради тех, кто в меня верил. Обязана жестокости ответить стойкостью, страданию — спокойным сопротивлением.
Шаги за дверью, я вскидываю голову, избавляясь от мрачных мыслей. Надзиратели сомневаются, нужно ли открывать дверь, словно боятся того, что увидят меня. Улыбаюсь слабой, едва заметной улыбкой — мой смех, моя несгибаемость еще живы в моем сердце, дают силы. Подхожу к двери, едва касаясь холодных камней, шершавой поверхности, впитываю энергию стен, они знают, чем я должна быть. Мне нужно терпение, вера, хитрость, и с этими мыслями готовлюсь к последним испытаниям.
Они откроют дверь. Я знаю, они ожидают страдания, но вместо этого я встречу их взглядом спокойной силы и уверенной безмятежности. Я буду тем светом, который преломился и нашел отражение в моих глазах, светом, который сделал меня неподвластной темницам, страданиям или страху. Пусть они боятся. Пусть трепещут перед тем, что не могут победить, что живет внутри меня, светит и будет сиять всегда.
Цикл разворачивается вновь, словно попала в петлю, вынужденная переживать один и тот же день снова и снова. Вижу на стенах свои каракули. Вновь чувствую чью-то эмоцию, но... Стоп. Где кислый запах страха? Почему? Что это? Соленое, текучее, как слезы. Никогда прежде не чувствовала такого вкуса.
Сегодня все не так. Вместо окна в двери, открывается сама дверь с глухим скрипом, впуская свет лестницы. На пороге стоит немолодая женщина, смотрящая на меня не с ненавистью. Впервые за всю мою жизнь.
— Милая, вставай, пойдем со мной, — слышу я вместо грубого и громкого «вахлак». Я сбита с толку, но, понимая, что не хочу снова подвергаться побоям, пытаюсь подняться. Ноги едва держат, колени дрожат, готовые предать меня в любой момент. Я делаю несколько шагов и в тот момент, когда ноги наконец подкашиваются, чувствую поддержку рук на талии. Эта незнакомая мне эмоция странным образом трогает душу и вызывает слезы.
– Держись за меня.
Тихий ласковый голос – неужели это сон?
Меня привели в просторную полупустую комнату с каменными стенами. Вдоль стен размещены душевые кабины. Как давно я не видела их! Мой давний знакомый, обожавший причинять мне боль, раз в месяц обливал меня ледяной водой из шланга – это и были все мои водные процедуры.
Две из десяти кабинок были заняты. В одной находилась девушка с рыжими волосами, торчащими в разные стороны, её ледяные глаза прикололи меня к месту, но я не чувствовала её эмоций – ничего. Совсем ничего. Во второй кабинке стояла милая блондинка с зелёными глазами, переполненная эмоциями: страх, смятение, нервозность, облегчение, удивление, надежда...
Рядом с каждой девушкой находилась женщина, излучавшая такие же непонятные эмоции.
– Раздевайся, тебе нужно помыться, – сказала стоявшая рядом со мной женщина.
– Зачем?
– Ты так давно не принимала душ. Разве не хочется помыться? – она посмотрела на меня с грустью и удивлением.
– Какой в этом смысл? Через несколько часов меня казнят и всё станет вновь заляпано кровью, – я безразлично пожала плечами. Но всё же сняла рубаху и мешковатые штаны, которые тут же отправились в печь. Тёплые капли воды нежно касались моей кожи, струились по телу, утяжеляя локоны.
Люди, приведшие нас сюда, мягкими движениями оттирали засохшую кровь, едва касаясь старых шрамов и свежих ран, словно наша кожа – чистейший шёлк.
– Как тебя зовут? – прозвучал голос за спиной, и я вздрогнула.
– Анита, – ответила я.
– У тебя красивое имя.
– Что вы чувствуете к нам? Я ощущаю ваши эмоции, но не могу понять их. Это не ненависть, как у миротворцев, поймавших меня. Не страх, как у того, кто избивал меня. Не отвращение, как у других. Что же это?
– Нам жаль вас, – сказала женщина, стоявшая рядом с девушкой с ледяными глазами.
– Жалость? – переспросила блондинка.
– Нам жаль, что вы прошли через это. Вы могли бы прожить долгую жизнь, но...
– Но вместо этого мы умрём от рук палача, – холодно сказала рыжеволосая девушка.
Наступила гнетущая тишина. Нас усадили на стулья лицом друг к другу и начали заплетать волосы в косы. За всё время, проведённое здесь, никто ни разу не трогал моих волос ножницами – они отросли до пола. Судя по длине волос других девушек, о их стрижках тоже никто не заботился.
– Зачем вы это делаете? Зачем приводить нас в порядок, если наше изуродованное тело всё равно окажется в груде разлагающихся тел? – спросила рыжая.
– Чтобы вы предстали перед Богом во всей красе, – ответ был, на мой взгляд, нелепым.
– Бога нет, – прошептала блондинка, опустив голову.
– Ты не одна так думаешь, – ответила женщина за моей спиной. – Но если он всё же есть? Не хочется пред Ним предстать в таком состоянии?
Я молчала, обдумывая её слова и борясь с нарастающей бессмысленностью. Душ продолжался, тёплая вода смывала слои грязи и воспоминаний. Женщина аккуратно отжала мою косу и уложила её на плечо.
Минуты превратились в часы, хотя прошло всего несколько мгновений. Когда вода перестала течь, я подняла глаза и оглядела всех вокруг. Рыжеволосая стояла с непроницаемым взглядом, а блондинка шептала что-то себе под нос.
Нас вывели из душевой и повели к залам ожидания. Я задержала дыхание, чтобы почувствовать последние крупицы покоя перед встречей с миром боли и страха. Нас ждал неизбежный конец, но, возможно, эта краткая вспышка человечности добавила нам сил.
– Если бы Бог был, нам не пришлось бы умирать за то, чего мы не совершали, – снова заговорила рыжая.
– Есть Бог или нет – не наше дело, – я посмотрела в глаза Ледяной Принцессе. – Людям важно верить. Им нужно верить, что кто-то может спасти их от кошмара за стенами этого каменного ада. Почему бы не придумать кого-то, кто управляет этим всем и ждёт подходящего момента?
Девочка кивнула в знак согласия. Я осознавала, что никто из нас не испытывал страха перед смертью. Зачем бояться того, что неизбежно? Мы умрем, независимо от того, есть ли кто-то там, наверху, или нет, наблюдает он или нет — топор палача это не остановит.
Нас пришли забрать. Трое громадных мужчин, чьи размеры вдвое превышали наши и чьи плечи были столь же широки, вошли с оружием. Страх перед этими увальнями охватил меня снова. Что мы, три маленькие девочки, ослабленные, напуганные и дрожащие, можем противопоставить им?
— Позвольте нам попрощаться. Всего пять минут.
Мужчины ушли, и женщина, приведшая меня сюда, приблизилась к нам.
— Вы должны бежать! Я не знаю, как это получится, но, если сможете, бегите со всех сил! Бегите через лес прямо, не сворачивая. Вы наткнетесь на заброшенную церковь. Переждите там, наберитесь сил...
— О чем вы шепчетесь?! — раздался грозный голос стражника, прибывшего незаметно.
В его лице невозможно было представить другую работу. Прямой нос, четкие широкие скулы, узкие губы и бесцветные глаза, казавшиеся неспособными выразить ни одной эмоции за всю его жизнь. Даже не могла подобрать оттенка серого, чтобы описать его глаза. Да, природа заранее все решила за него. Его бритая голова блестела в тусклом свете. Интересно, какого цвета его волосы? Готова поспорить, такие же бесцветные, как его глаза.
Он вывел нас из комнаты и повел по длинному коридору. Наши шаги звучали, как будто мы шли по воде до щиколотки. Мужчина шел молча, покачиваясь при каждом шаге.
Когда коридор закончился, нас ослепил яркий солнечный свет, от которого мы так отвыкли за годы в тесной камере. Девочки, как и я, закрыли лицо руками, но солдат остался невозмутимым.
— Вверх! — рявкнул он, указывая на возвышенный помост.
Мы послушно поднялись по ступеням, оказавшись перед сотнями глаз. Серые, голубые, зеленые, карие — все они были устремлены на нас в ожидании пролития крови и нашей гибели.
— Убить вахлак!
— Все проблемы от них!
— Убийцы!
Толпа ревела словно дикий зверь, готовый разорвать нас на части. Но в этом шуме я уловила нечто иное — шепот сомнений, тихий призрак жалости. Возможно, среди них были те, кто верил в нечто большее, чем злоба и страх. Возможно, среди них скрывались те, чьи сердца сохранили способность к состраданию.
Суровый стражник подтолкнул нас к краю помоста, и я поняла, что времени на побег больше не осталось. Мы должны были встретиться со своей смертью, не отводя глаз. Ледяная Принцесса держала руку блондинки, их пальцы переплетались, служа последней связующей нитью перед разрывом жизни.
— Почему они должны умереть? — раздался неожиданный голос из толпы. Глубокий и сильный, он перекрыл шум, заставив всех обернуться. Мужчина в скромной одежде, всего лишь один среди множества, встал на ступени, преодолевая страх.
Стражник, воплощение холодной жестокости, медленно развернулся к нему, но замер, как парализованный неожиданной храбростью. Наступила пауза, предоставившая нам короткий миг надежды. Прежде чем толпа оправилась, прежде чем крики ненависти возобновились, человек, вставший на нашу защиту, озарил самую последнюю, но важную истину: даже в самом ужасном аду есть место для веры.
Оскорбления продолжали сыпаться на нас. «Если ты собираешься что-то делать, не медли!» — услышала я голос. Обернувшись, я стала искать источник звука, своего союзника. «Не вертись, это я. Я рядом стою!». С удивлением я уставилась на блондинку. «Решайся!».
Я пыталась сообразить, что же делать. Определенно, у меня был план, вернее, только его наброски. Да, мне нужно воспользоваться своими способностями, но как? И в этот миг, словно в замедленной съемке, я увидела, как поднимается рука мальчишки-оборванца, как он замахивается, а в его руке камень, поднятый тут же. Времени на раздумья нет, но и в голову получить шальной булыжник - перспектива так себе. И вот в следующий миг я вижу своего клона около этого мальчишки. Словно под водой, приглушенно, не обращая на это особого внимания, я слышу крики. Сначала закричал испуганный мальчишка, а дальше и рядом стоящие люди, повернувшиеся на его возглас. Ну вот! Конечно же! Надо внести суматоху и сбежать!
Я повернулась к девочкам, которые озадаченно смотрели на размножившиеся версии меня. Уже не один, а четверо из них стояли на площади, лишь молчаливо смотря на меня, ожидая приказов.
- Что вы стоите?! Бежим, пока есть шанс! - крикнула я девушкам, стоящим рядом.
Солдаты и власть оказались слишком глупы для того, чтобы попытаться ограничить наши способности. И в тот миг, когда я уже решила, что мы свободны, когда я обрадовалась, что все оказалось так легко, солдат, который привел нас сюда и про которого я напрочь забыла, направил на нас оружие.
- Эй, он сейчас выстрелит! - кричала блондинка.
Пятый клон, истощая мои силы, появился между нами и солдатом, прямо напротив дула его оружия. Но сможет ли он помочь? Нет. Они бестелесны. И когда заряд пройдет сквозь мое отражение, у нас больше не будет шанса ни сбежать, ни даже просто выжить.
Солдат замешкался, когда в один миг пред ним предстала девушка точь-в-точь та, которую должны были убить, и, воспользовавшись этим мгновением, мы спрыгнули с помоста, забравшись под него.
Сердце бешено стучало, когда мы ползли по грязному и холодному пространству под помостом. Ледяная Принцесса и блондинка не оставляли меня ни на секунду, прижавшись к стенкам этого тесного убежища. Мои клоны продолжали отвлекать толпу, хаотично разносясь по площади. Их иллюзии рушились как дым, исчезая среди криков и шума, заставляя людей шарахаться и паниковать.
Спустя несколько мгновений я уловила приглушенные звуки шагов солдат. Они пытались нас найти, но не могли понять, где именно стоит искать. Через узкую щель между досками заметила, как один из них пригнулся, пытаясь заглянуть под помост. Меня охватил жар не столько от страха, сколько от осознания, что нас вот-вот найдут.
— Что теперь делать? — шепотом спросила Принцесса, её голос дрожал от отчаяния и надежды.
Я быстро оценила ситуацию, стараясь отыскать выход. Шансы на спасение казались такими же призрачными, как и мои собственные копии. Но вдруг я заметила узкий лаз сбоку, едва видимый в полутьме. Безопасен ли он? Вероятно, нет. Но времени на раздумья уже не оставалось. Нам пришлось рискнуть.
— Туда, — прошептала я, указывая на лаз. Объяснив жестами план, мы начали осторожно пробираться к выходу, оставаясь почти незаметными для солдат. Светлые волосы блондинки казались серебряными в тусклом освещении, когда она последней ползла за нами.
Впереди нас ожидала новая борьба за свободу, которую мы, несмотря на все риски, намеревались выиграть.
— Ну, есть идеи? - спросила рыжеволосая.
— Более-менее. Нам просто нужно выбраться отсюда. Лес всего в сотне метров, там можно укрыться.
— Но нам ведь надо добежать до него. - перебила меня рыжеволосая.
— Это не получится, они откроют огонь! - блондинка была на грани паники.
— Дайте минуту.
Рыжеволосая резко выскочила из укрытия.
— Эй, дубинноголовые, я здесь! - закричала она, привлекая внимание солдат. - Раз, два, три... БЕГИТЕ!
Мы выбежали из-под помоста и устремились к лесу, заметив, как она вокруг себя поджигает всё. Взрыв синего огня охватил наше укрытие, едва мы его покинули, но солдаты всё-таки успели нас заметить.
Пули свистели вокруг, чудом ни одна не попала в нас.
— Ты беги, я вернусь за рыжеволосой и догоню! - крикнула я девочке, бегущей рядом, чьего имени я всё еще не знала.
Не услышав её ответа, я сосредоточилась на бою с миротворцами. Горожан уже и след простыл, после первых выстрелов площадь заполнили лишь солдаты, рыжеволосая, стреляющая огненными шарами, как в старых видеоиграх, и брюнетка, разметавшая волосы и вызывающая копии, чтобы обмануть врагов. А ещё миниатюрная блондинка, которая внезапно остановилась, увидев, что за ней гонятся.
Миротворец успел разобрать, где я настоящая, и снизил меня на землю сильным ударом в грудь. Глядя в дуло его пистолета, я ощущала ледяной холод, расползающийся по конечностям.
Он ухмылялся, наслаждаясь своим триумфом. Когда его рука готовилась произвести выстрел, взрыв огненного заряда пролетел мимо моей головы, сбив его с ног. Рыжеволосая стояла за ним, пар клубился из её рта, а в глазах горел огонь. Не давая ему очухаться, она направила руку на врага, и кончики её пальцев высвободили яркие пламени.
— Больше пользы было бы от твоего бегства, чем от геройства, — мрачно пробормотала она, поднимая меня. Благодарная, я сразу увидела блондинку, неподвижно стоявшую, зачарованную криками солдат и хаосом вокруг.
Ее внезапное прозрение быстро исчезает; моя прежняя копия срывает завесу реальности, заставляя девушку вновь броситься к лесу с такой скоростью, что это помогает ей спастись. Мы с рыжей гонимся за ней, уворачиваясь от пуль — каждый вздох кажется кипящим паром, каждый шаг полон надежды, что успеем. Синий огонь пожирает остатки укрытия, его зловещие отблески мелькают на фоне сгущающихся сумерек. В этой отчаянной гонке нашу компанию составляют лишь взаимопомощь, стремление к свободе и воля к жизни.
– Таких как вы надо уничтожить! – доносится радостный крик, превращающийся в мучительный вопль после ранения внизу груди. На краю леса стоит блондинка, рядом трое солдат корчатся от боли. Завидев нас, она присоединяется, и через некоторое время мы оказываемся в густой чаще.
Мы бежим, не замечая усталости и боли в ногах, держась за руки и поддерживая друг друга. Ветви царапают ноги, острые камни врезаются в пятки. Наши белые сорочки, надетые к казни, теперь грязные и мокрые от пота и росы на листьях.
Мы мчимся, словно одержимые страхом и адреналином. Шорох ветвей и гул отдалённых выстрелов сливаются в пугающий шум, природа словно содрогается от ужаса войны. Рыжая крепко держит мою руку, её хватка придаёт мне чувство безопасности в этом хаосе. Впереди мелькает блондинка, словно мираж, вечно ускользающий, но всегда перед глазами.
Внезапно перед нами появляется узкий проход в лесной чаще — это наш шанс на спасение. Мы ускоряемся, едва касаясь земли, холодный ветер режет лица, обостряя чувство опасности. Вбегая в проход, усиливающийся гул позади заставляет нас бежать ещё быстрее. Это словно второе дыхание — мышцы болят, но страх придаёт сил.
В мгновение мы вырываемся на луговину, залитую лунным светом. Вокруг всё спокойно и тихо, последние ужасы остаются позади. Мы останавливаемся, переводя дыхание, и оглядываемся назад. Темнота леса надёжно скрывает нас от врагов, но сердцебиение всё ещё не утихает. Мы переглянулись: в глазах блондинки блестят благодарность и облегчение, а рыжая улыбается, несмотря на тёмные круги под глазами.
Однако этот короткий момент покоя вскоре закончился. Далёкий звук роящегося кипера угас, словно дрожащий сигнал сквозь время, и всё вернулось на круги своя. Мы понимали, что это лишь временная передышка, впереди множество испытаний на пути к свободе.
Неизвестно, сколько времени прошло, пока мы наконец рухнули на землю от изнеможения.
– Мы многое пережили за последние часы, но всё ещё незнакомы. Ты Анита? – спросила рыжая отдышавшись.
– Да.
– Я Лаура Диас, – она посмотрела на блондинку. – Эй, ты, как тебя зовут?
– А? – озадаченно повернулась та. – Молли Кларк. Приятно познакомиться.
– У нас мало времени, скоро нас искать начнут. Надо продолжать идти, – заметила Лаура.
Где-то поблизости должна быть церковь, если ей поверить.
– Ты ей веришь? – Лаура вскинула брови. – Может, это ловушка?
– Не думаю, – вмешалась Молли. – Она бы не говорила про побег, если бы не желала нам добра. Нас бы убили сразу, если бы что-то было не так. Она хотела спасения.
– У нас и выбора особого нет, – заключила я. – Либо верим ей, либо погибаем от рук миротворцев. Всё просто.
Лаура неохотно согласилась. Мы были измотаны, голодны и устали. Поднявшись, босиком на мягкой траве, молчаливо продолжили путь, погружённые в собственные мысли.
– Смотри! – вскрикнула Молли, нарушив тишину. За холмом виднелся полуразрушенный купол. – Не обманула!
– Может, это ловушка, – бурчала Лаура.
– Хватит! – Кларк топнула ногой. – Мы слишком устали, слишком долго сидели в темнице!
Подойдя к разрушенному зданию, мы увидели купол, который когда-то был золотым, а теперь серым от пыли, заваленным листьями и ветками. Белые стены, олицетворяющие чистоту святых, стали чёрными и разрушенными, показывая весь ужас происходящего. Церковь казалась готовой рухнуть в любой момент, но выбора не было.
Внутри здания было немного лучше, чем снаружи. Иконы валялись на полу среди обломков обрушившихся стен. Некоторые из них уже давно поблекли, и лиц на них трудно было различить, а другие были покрыты толстым слоем пыли, гипса и извести.
— Что ты говорила? — прошептала Лаура. — Людям нужна вера? Тогда как они допустили, чтобы их святыню постигла такая участь?
Это место меня угнетало. И, судя по угнетенным взглядам девушек (Лаура пыталась скрыть свои чувства за сарказмом), не только меня.
Я чувствовала себя, будто я в пустоте, после апокалипсиса, единственная выжившая. Одиночество и страх смерти накрывали меня, мешая дышать.
— Миротворцы сделали все, чтобы у людей не было во что верить, — сказала я, касаясь отверстия в стене, в котором застряла пуля.
— Они должны были защищать это место! — воскликнула рыжеволосая, настолько громко, что отозвалось эхо.
— Думаю, они защищали... — раздался голос Молли, которая незаметно переместилась в соседнюю комнату. — Сюда.
Мы увидели ужасную картину. Рядом с алтарем, под иконами, в слабом свете, проходящем через грязные витражи, лежали в куче истлевшие человеческие кости. Через свою веру здесь погибли не менее сотни человек, но они не заслужили лежать забытыми в разрушенной пустой церкви.
— Если бы был Бог, он бы не допустил этого, — вновь заговорила Лаура, выходя из помещения с побледневшим лицом. — Он бы не допустил такого ненавистного отношения к нам.
Я и Молли вышли вслед за ней. Она плакала, а я ненавидела весь мир вокруг.
— Я больше не буду в Него верить! — прошептала Молли.
— Ты была верующей? — удивилась я.
— Да. Но Лаура права. Как Он мог допустить столько смертей? Люди, стоявшие грудью за свою веру, теперь лежат в одной куче у него на глазах, в его же церкви, — продолжала она, и я ощущала горький вкус её разочарования. — Ты верила в него?
— Верила, — ответила я, глядя на разрушенные стены церкви. — Я верила в смысл жизни, в то, что есть нечто выше нас, справедливое и доброе. Но теперь я сомневаюсь.
— Я тоже, — прошептала Молли, опять направив взгляд на кости. — Я верила, что, несмотря на всё зло, Бог как-то вмешается и защитит нас. Даже сидя в темнице, я молилась.
— Мы все ищем себя в этом мире, — сказала Лаура, пытаясь нас поддержать, несмотря на своё раздражение. — Отказ от веры, это как отказ от части себя. Но сейчас нам не до верований.
— Возможно, — вздохнула я, подняв взгляд к обломкам купола, через которые пробивались слабые лучи луны. — Но сейчас нам нужно думать о выживании. Мы должны идти дальше, искать безопасное место и продолжать бороться.
Сразу после моих слов послышался громкий звук. Кто-то шёл через лес, направляясь к нашему укрытию. Время раздумий окончилось — нам снова предстояло бежать. Мы обменялись взглядами, осознавая, что, несмотря на усталость и сомнения, нужно продолжать.
Чем ниже мы спускались, тем темнее становилось. Лаура освещала путь, играя ярким пламенем на своей ладони. Она так сильно сжала губы, что они превратились в тонкую белую линию. В огненных отблесках её волосы мерцали, а её худое, но сильное тело отбрасывало небольшую тень, растворяющуюся во мраке. Она была чуть ниже меня, но явно более натренированной. Может быть, она не сидела без дела сутками, как я, когда была в плену. Диас была сильнее и выносливее нас с Молли.
Молли же была ниже меня почти на полголовы и выглядела немного нескладно, возможно, из-за сильного истощения, которое она перенесла в неволе. Её голова с узкими скулами, большими зелеными глазами и пухлыми губами как-то неуверенно сидела на узкой шее, которая казалась хрупкой, готовой сломаться в любой момент. Широкие плечи и узкие бедра, тонкие ноги с выступающими коленями едва держали её. Она напоминала эльфа, истощённого в долгих сражениях.
Что касается меня, я опустила взгляд на свои босые ноги. Я не помню, когда в последний раз смотрела на себя в зеркало. Я помню, как выглядела в десять, но больше не видела своего отражения. Мои клоны? Да, но я не знаю, насколько они точны. Может быть, их внешний вид лишь плод моего воображения.
- Нам надо найти еду. - сказала Лаура, открывая шкафчики, которых в подвале было навалом.
В этой маленькой комнате, что находилась в подвале, были свалены в кучу детские игрушки, стулья, шкатулки, лопаты, у стен стояли шкафы с множеством полок и дверок. Да, нам надо было хотя бы поискать что-то нужное, но, даже если мы найдем еду, то сомневаюсь, что она все еще пригодна для пищи. Эта церковь разрушена около двухсот лет назад. Именно тогда и шла война. За двести лет здесь еще могло быть что-то съедобное? Я открыла первый попавшийся шкаф. Оттуда пахло пылью, сыростью и старой бумагой. Книги- так много книг! Как же давно я не читала! Я схватила ближайшую книгу.
- "Небо в центре ненависти" Марили Ковал,- медленно прочла я. Я так давно не читала и сейчас буквы расплывались, убегали от меня, упорно не желая складываться в слова.
- Я нашла сумки, думаю, пригодятся. - ко мне подошла Молли. - Держи.
Я кивнула в знак благодарности и снова уставилась на книгу. Мне так хотелось вновь ощутить это полное погружение в чужой, выдуманный мир. Так хотелось прожить чужую жизнь, которая, как всегда, закончится хорошо, зная, что моя жизнь может закончиться скоропостижно, в один миг. Прожить чужую жизнь, не познав своей.
"Думаю, тебе не будет лишним взять ее. Каждому нужна вера. Ведь так ты сказала? Так почему бы тебе не поверить, что и у нас все будет так же хорошо, как и в этой книге?" - услышала я голос в своей голове. Явно не мой. Я посмотрела на Молли. Словив мой взгляд, она улыбнулась, но в глазах все еще стояли слезы от увиденного наверху. "Возьми. Она никому не помешает!". Я вновь кивнула и положила книгу в сумку, которую мне прежде дала Молли. Сумка была пошита из какого-то плотного материала, который выдержал даже давление двух веков. Я погладила ткань, обвела узор, нанесенный на нее. Это был какой-то белый котенок с розовым бантиком. Наверное, ее носила маленькая девочка. Я представила, как маленькая, белокурая голубоглазая девчушка с двумя хвостиками, с этой сумкой скачет по улице, залитой солнцем, заливисто смеясь, поглядывая на своих родителей. Что же вы наделали?..
Я открыла очередной шкаф. Что это? Неужели одежда?!
- Девочки! - позвала я, указывая на аккуратно сложенную ткань.
- А вот это нам тоже не помешает. - подошла ко мне Лаура.
Мы вытащили всю одежду из шкафа, разложив ее на полу и откладывая в отдельную кучку испорченные вещи. В основном, здесь были юбки и платья в пол, свитера, но нам удалось найти мужские брюки. Они были слегка великоваты на нас, но мы подвязали их шнурками, найденными тут же. Черные штанины висели на наших худых ногах, не отличаясь от юбок, но это лучше, чем ничего, не так ли? Свои сорочки, которые за время прогулки по лесу успели порваться и вымазаться, мы заменили на теплые свитера. Они кололи оголенную кожу, но так приятно согревали, что ради этого можно было хоть вечность терпеть. А вот обувь мы не нашли, оставшись стоять на холодном каменном полу босыми ногами.
- Мне кажется, к войне и нападению они готовились основательно. - пробормотала Лаура, указывая на новую полезную находку, которая снова оказалась не едой. Шкаф, полный оружия, явно лучше. - Не такие уж они и святые оказались.
- Им же надо было защищаться. - ответила Молли.
- Там есть снаряды? - спросила я.- Пули, бомбы, что угодно. К ночи нам надо подготовиться.
И вновь все содержимое шкафа оказалось на полу. Тут мы нашли маленький карманный двуствольный пистолет с пятью комплектами пуль для него, короткоствольное ружье, полностью заряженное, но вот запасных снарядов к нему мы нашли всего пять и несколько ножей.
- Да, нам сегодня несказанно везет,- высказала мои мысли Молли. - Та женщина знала, что здесь такие запасы.
Лаура, взяв пистолет, проверила его боеспособность и кивнула, удовлетворённая находкой. Я видела, как её глаза загорелись жаждой борьбы. Она не собиралась сдаваться ни при каких обстоятельствах. В её взгляд проникло что-то жестокое и решительное, что заставило меня понять: мы на пороге нового этапа в нашей борьбе.
Мы продолжили обшаривать шкафы, и вскоре нашли несколько банок с давно забытых консервов. Эти находки казались почти чудом, спасением, несмотря на то, что срок годности давно истек. В такой ситуации еда — это нечто большее, чем просто пища. Это символ надежды и выживания. Мы открыли одну банку и понюхали содержимое — запаха порчи не было. Другая баночка, правда, уже не стала бы нам союзником.
Пока мы разделяли и проверяли находки, темнота вокруг нас сгущалась, и огонь на ладони Лауры становился единственным источником света. Наши тени метались по стенам как призраки прошлого, напоминая о том, сколько страданий тут было пережито. Желание выжить и вера в лучшее будущее сплетались, наполняя нас новой энергией и решимостью.
— Ночь близится. Нам надо найти укромное место, — напомнила Лаура, сжимая ружье в руке. Мы понимали, что впереди нас ждут суровые испытания, но с новообретённой силой и твердым шагом направились туда, откуда должны были возникнуть наши враги. Мы были готовы встретить их лицом к лицу.
Но вот только почему за все это время церковь не разворовали? Вход в подполье не был спрятан, он был буквально на глазах, но оружие на месте, одежда и книги тоже. За двести лет миротворцы или вандалы могли все забрать. Первые для личного пользования, вторые — для продажи. Довоенное оружие ценится, во всяком случае, так и было до того, как меня заперли. Здесь что-то не так...
И очень скоро мы поняли что.
Мы спрятали оружие за пояс, чтобы в случае неожиданного нападения легко его достать, а вот пули и ножи мы закинули в сумки.
Еду мы все же нашли. По закону подлости, в последнем шкафчике. Это были консервы, закрытые, запыленные — неизвестно, умрем ли мы после того, как съедим это, но кто не рискует, тот не истинный вахлак. Вся наша жизнь — сплошной риск. Одним больше, одним меньше — какая разница? И словно в подтверждение моим мыслям, на весь подвал заурчал живот Молли.
— Простите! — покраснела она.
— Да всем есть хочется. — махнула рукой Лаура. — Давайте все это раскидаем по сумкам, а потом уже поедим.
Шкаф был опустошен, все консервы спрятаны в сумки, которые теперь весили не меньше килограмм десяти.
Открыв по одной банке, мы стали есть. Руками, жадно, наплевав на все приличия. Банки быстро опустели, и теперь мы просто сидели друг напротив друга.
— Почему ты оказалась там? — спросила меня Лаура.
— Долгая история.
— У нас есть время...